Всего одно письмо

Николай Геннадьевич Белоусов, 2020

Любое приключение подходит к концу. В этот миг недавним героям выпадает величайшее испытание: понять, как жить дальше. А главное – зачем?

Часть 1

Глава 1

Всполох салюта осветил город красным светом. Пир в королевском дворце был ничто по сравнению с гуляниями на улицах. Казалось, из домов вытащили все лавки и столы, а также бочки. Люди обнимались друг с другом, признавались в пьяных чувствах. Эль, вино, брага. Каждый брал, что хотел и смешивал в кружке, в желудке, на мостовой.

Рохезия держалась от них в стороне. Она несколько раз посмотрела на гуляк, а точнее на выпивку. Облизнулась, сжала зубы и продолжила путь. Остановилась в тени двухэтажного дома, напротив академии искусств. Полюбовалась студентами и преподавателями, которых не пригласили к королю, но кому не хотелось праздновать с обычным людом. Поправила обгорелую лютню за спиной, и та прочертила еще одну полосу сажи на бело–золотом камзоле героя.

Веселье, тосты, грохот в небе диссонировали с душой женщины. Даже звон бокалов раздражал, а за песню хотелось вцепиться в глотку. Поэтому она и выбрала дорогу, откуда веяло гарью.

Здесь не радовались. Кто-то копошился в завалах в надежде найти сбережения, уцелевшие вещи, родных. А кто-то обнимал игрушечную лошадь со сгоревшей головой и глядел в пустоту. Обугленные балки и оплавленный камень походили на хаос в голове ночной бродяжки. Эта улица кончится, как и подобные ей. Спустя время построят новые дома, но кто заполнит пустоту в них и в сердцах выживших.

Рохезия почесала левую ладонь и ругнулась. Лечебная мазь проступила сквозь бинты и осталась на пальцах. Женщина задумалась: останутся ли такие же шрамы на столице, как и на её лице? Зудящие, сочащиеся гноем, чей смрад забивает только запах гари и сожженных тел.

Сзади раздались шаги. Трое мужчин спешили за беглянкой по засыпанной пеплом улице. Один из них хромал на левую ногу, и каждый раз, когда та опускалась, раздавался стук дерева о брусчатку.

–А как же прощальную балладу для друзей? — бросил рыжий, замедляя шаг.

Из его волос торчала изумрудная заколка в цвет глаз. Он сутулился и крутил в правой руке золотую медаль со следами зубов и надписью «Сэппель Стринг».

–Нет голоса. — прохрипела женщина.

–Я тебя умоляю, — продолжил рыжий и засунул большие пальцы за ремень, который прятался под расшитым кушаком. — импровизированного «Пока, парни.» было бы достаточно. А то бедняжка Каспар аж запыхался, даже в канаву угодил.

Хромой тяжело дышал и всем телом опирался на посох, при этом пытался стереть грязь с черно-золотой мантии. Пудра вместе с потом стекала с лысины, путалась в бровях, забивалась в страдальческие морщины.

Рохезия поджала губы и посмотрела в глаза Каспару. Он натужно улыбнулсся, подавляя одышку.

–Все хорошо. Но если бы ты попрощалась, было бы получше.

–И гораздо дольше. — добавила женщина. Она оглядела старых товарищей и выдохнула. — Мне приятно, что вы живы, что можете радоваться и идти вперед. Наше приключение кончилось, но я буду вас помнить. Прощайте — покосилась на Сэппеля. — теперь достаточно?

Но ответил Годфри — широкоплечий в церемониальных доспехах, которые сидели на нём как золотая попона на быке. Шрам пересекал шею под самым кадыком. Из-за множества порезов и царапин, покрывшихся коркой, его невыразительное лицо казалось каменным. Тщательно уложенные волосы взлохматились на затылке, о причине подобной неудачи цирюльника говорил лак на правой перчатке.

–Ро, не будь сукой.

Рохезия приподняла единственную бровь. Мужчина замялся и добавил:

–В смысле, не больше, чем обычно.

Но ответить она не успела. Сэппель шагнул вперед, а медаль в его руках исчезла.

–Да, сестрица, не будь сукой, по крайней мере, когда от тебя ждут другого.

–Сказал мелкий воришка. — парировала женщина.

Но Сутулый выудил из рукава серебряный нож и яблоко из-за пазухи. Отрезал кусочек и положил в рот.

–Обиженной девке, которая потеряла хахаля.

–Хахаля? — прохрипела Ро и потянулась к кинжалу на поясе.

Годфри метнулся к ней, закрывая собой Сэппеля, гаркнул.

–Сэпп, заткнись.

Рыжий оскалился и указал ножом на Рохезию.

–Годфри, не я обещал гребанным аристократам сложить песню про ястреба, погибшего ради курятника. Они, по крайней мере, большинство, останутся здесь, чтоб восстановить город. — глянул через плечо товарища на Рохезию, — А куда поедет она? В Роговое поместье жалеть себя, лежа на шелковых простынях.

Ему ответил Каспар.

–Она потеряла больше остальных.

Сеппэль опустил плечи и посмотрел по сторонам, на дома, которые испытали на себе пламя дракона, на людей.

–Неужто? — Сепп заметил человека с игрушечным конем и окликнул. — Эй, дружище. С игрушкой который.

Тот не отвечал.

Сутулый бросил в него яблоко. Оно ударилось в плечо, и незнакомец вздрогнул.

–А, что?

–Сколько было сыну?

Бедолага еще крепче прижал коня и ответил сквозь слезы.

–Восемь.

Сэпп обратился к товарищам.

–На год больше, чем мы знакомы. — затем к безутешному отцу. — И за такое горе тебе обещали дать монет? Верно?

Хромой одернул его за рукав.

–Прекрати.

Ро втянула воздух сквозь зубы и медленно выдохнула.

–Я поняла, но ты все равно ублюдок. Годфри, все в порядке.

Здоровяк отшагнул от неё, смерил взглядом, оценил расстояние до Сэппа и отошел.

Сутулый пожал плечами.

–Одного дерева яблоки, кстати о… — глянул в сторону человека с игрушкой, на фрукт, который угодило в грязь, заметил мальчишку лет десяти и окликнул. — эй, молокосос, принеси мне то яблочко.

Ребенок захлопал глазами. Он не понимал, зачем человеку в таких красивых одеждах грязная еда.

–Мне долго ждать?

Малец поплелся к яблоку, поднял его и метнул в рыжего. Собрался бежать, как ему в лоб ударилось что-то твердое. Золотая медаль с надписью «Сеппэль Стринг». Вне себя от радости он схватил её и скрылся в подворотне, даже не посмотрев на благодетеля.

Каспар проводил взглядом дерзкого юнца и вздохнул.

–Его убьют за неё. Или обвинят в воровстве и повесят.

Но Сутулого это мало заботило. Он срезал кожуру, положил в рот еще кусочек.

–Но если у него хватит ума, то я заложил начало долгой и счастливой жизни. Ведь так поступают настоящие герои, да, сестрица?

Рохезия фыркнула и отвела взгляд.

Товарищи помолчали.

–Не так надо прощаться старым друзьям. — начал Годфри и покосился на женщину. — это правда про Роговое поместье?

Она кивнула и едва улыбнулась.

–Фестер хотел открыть там детский приют. Работы уже начались и деньги оплачены. А я дала слово помочь. Теперь придется тащить все одной. На своего отпрыска не соглашалась, а тут толпа чужих. — Ро сглотнула. — наверное, так даже лучше. Не будет больно, когда уйдут.

Все снова задумались. О друге, о наставнике, о муже, о примере для подражания, о Фестере.

Каспар утер слезу и с наигранным весельем сказал.

–А я домой поеду. Матушка уже заждалась. Пишет, что гордится мной и ждёт, когда привезу невесту и заведу внуков.

–Чтобы ставить их коленями на горох или жечь пятки? — усмехнулся Сэпп и указал колдуну чуть ниже пояса. — Твоим детишкам лучше остаться на животе шлюхи, чем подрасти и попасть в ласковые ручонки твоей мамаши. Про монеты дам тот же совет.

Даже в темноте было видно, как покраснел Каспар.

–Кто бы говорил.

–Тот, кто снял тебя с костра. — резонно заметил Сутулый. — и за это чуть не угодил на эшафот.

Годфри откашлялся.

–Ты украл лошадей и подпалил дом старосты.

Сэпп развел руками.

–Человеческая жизнь бесценна. Тем более героя.

Здоровяк скрестил руки на груди и нахмурился.

–Он тогда им не был. Но да, Каспар. Если Ро и твоя матушка выйдут на состязание, кто большая сука, то у нашей подруги нет шансов.

Сэпп и Годфри засмеялись. Даже Рохезия улыбнулась. Это заметил колдун и нервно захихикал, стараясь не отстать от товарищей, а затем представил эту картину и повис на посохе, содрогаясь от хохота.

На них смотрели как на безумцев. Четверо веселящихся богачей на развалинах чужих жизней. Насмешка. Плевок в заплаканные лица живых.

Годфри успокоился первым.

–А знаете, у меня есть планы на ближайшие годы. И опытные товарищи мне пригодятся. Только представьте. Снова болота, леса, ночи под открытым небом, забытые руины. Найдем пятого и…

–Нет, — перебил его Сэпп и поднял взгляд в небо. — я ухожу в часовщики. Пора нежить кости и греть пальцы в золоте.

–Каспар?

–Мама бы этого не одобрила. Может быть, позже?

Колдун и воин посмотрели на Рохезию, а та подняла изувеченную руку, на которой не хватало указательного и среднего пальцев.

–Как только отрастут.

Годфри почесал шрам на шее и оглянулся на королевский дворец. Салют закончился, но пир еще продолжался. Пир, куда его пригласили, но где даже слуги знали о приличиях и манерах больше него. Пир, где он чувствовал себя уличным псом в мясницкой лавке.

–И все же, буду надеяться, что увижусь с вами. — проговорил здоровяк. — не давайте ржаветь оружию.

Махнул и пошел на праздничные огни.

–Хэй, ты обратно? — спохватился Сэпп. — я с тобой.

Воин с недоумением посмотрел на товарища, но тот уже шел впереди.

–Если не вернусь, то подумают, что я вор. А зачем людям знать правду?

Колдун остался с Рохезией. Он смотрел вслед друзьям, но косился на подругу. На её ноги, на руки, на когда-то красивое лицо. По крайней мере, ему так казалось. Но даже сейчас, с опаленными волосами, перемотанной головой и пустым взглядом Ро оставляла других женщин позади. Даже его мать.

–А я ведь могу учить детей магии.

Пальцы коснулись его щеки. Он вздрогнул и замер, под холодом её ладони.

–Не надо, Каспар.

–Почему? Если среди них найдется талантливый ученик, то…

–Я о другом. Может быть, когда-нибудь, но не сейчас, не так скоро. Я дам тебе знать, а до того прислушайся к совету Сеппа. Мой брат в этом разбирается. Прощай.

Глава 2

Ро спрыгнула с телеги и осмотрела поместье. Здесь вовсю трудились рабочие. Уже перестелили крышу и восстанавливали правое крыло. Сгоревший сад вспахали, и десятки саженцев ждали своей очереди. Два этажа, семь спален, пятнадцать гостевых комнат.

Женщина вошла в ворота. Оплавленный герб и прутья на правой створке напомнили, что в тот день она впервые видела Каспара в гневе.

Сейчас она понимала, что всё длилось каких-то полчаса, но спроси её в ту злополучную ночь, сколько прошло времени, она бы поклялась, что они проторчали в этом поместье, по меньшей мере, месяц. Не лучший месяц в её жизни. И снова спасибо колдуну. Он сжигал подчистую, иначе проще было бы построить новый дом, чем очищать этот от гнили. А пепел…

Ро поежилась, и отсутствующие пальцы напомнили о своих последних секундах. Она попыталась их погладить и нащупала пустоту. Её предупредили, что это пройдет не скоро, но тело не хотело мириться с потерей.

«Как и я.» — подумала женщина, и поморщилась, чтоб сдержать слезу.

По периметру стояли глыбы мрамора. В некоторых уже угадывались фигуры, другие выглядели безнадежно испорченными, хотя Ро сразу прикинула, что можно высвободить из них. Двери сняли, и в здании ходил огр, а с ним несколько эльфов. Рядом с разбитым фонтаном расположился раскладной стол. Множество замков, подвижные сочленения, она даже заметила небольшие колесики, что крепились к ножкам. Создавалось впечатление, что он может превратиться в чемодан. За ним сидел лысый дворф и что-то считал. Рядом полурослик комментировал происходящее.

–Я бы сделал капители угловатыми, а потом из гипса навел красоту. Вода всё равно на них не… — в этот момент полурослик обернулся и заметил незнакомку, похлопал по плечу дворфа и что-то шепнул.

Коренастый посмотрел через плечо, и Ро увидела гладко выбритое лицо, на удивление, практически без морщин.

–Чтоб тебе бумагу промочило! — бросил дворф помощнику, отряхнулся и пошел к женщине

Когда он приблизился, она заметила, что его лицо покрыто пудрой, из-под которой все же видны татуировки — слишком бледные, чтоб судить об их значении.

–Здравствуйте, госпожа Стринг. Дарран Каменщик к вашим услугам. Я надеялся, что празднование затянется. — он посмотрел на поместье, почесал левую ладонь и щелкнул языком, — недели на три. Обычно титулы празднуют так, что спустя неделю их лишаются. На моей памяти так было пару раз. Могу ли я вас попросить погулять где-нибудь еще месяц? В деревне есть трактир. Берут немного, готовят сносно. По вечерам народу полно, будете как в своей стихии.

Ро сняла с плеча дорожную сумку и поправила волосы, чтоб прикрыть шрам от ожога.

–Я надеялась побыть в одиночестве или, хотя бы, в тишине.

Дарран хмыкнул, поскреб чернильное пятно на рукаве и косо глянул на лес в нескольких милях к востоку.

–Странное у вас представление о тихих местах. Но если сравнивать с тем, что произошло в столице, то даже в аду можно отдохнуть. — он поморщился и надул щеку, — миледи, у нас работа полным ходом. Везде пыль, грязь, шум. Даже птицы не суются. В трактире тише, поверьте.

Ро посмотрела на рабочих, которые ни на мгновение не останавливались. Как муравьи, но всех рас, кроме людей. Строительство кипело, и на хозяйку поместья никто даже не посмотрел. Кроме того полурослика, который уже зарылся в чертежи.

–Здесь хотя бы не попросят рассказать или спеть.

–Тут вы правы. Нам сейчас не до песен, тем более, когда вы здесь. — Дарран покосился на поместье, снова надул щеку, — хотя, знаете ли. Я могу изменить план, но… — он глянул ей в глаза, и когда убедился, что она слушает, продолжил, — ремонт задержится на несколько дней. Не можем же мы вам мешать спать. Комнату приготовим к вечеру, а чтоб помыться, уж простите, придется ждать до утра. Если вам критично, можем сколотить сарай, чтоб никто не пялился.

–Потерплю до утра. — Ро задержала дыхание, погружаясь в воспоминания пятилетней давности, — Дарран, в доме осталось, что-то от прошлых хозяев?

Дворф помрачнел и указал на левое крыло. Там из-за стены торчал край телеги, в которой лежала куча костей.

–Мы всё уберем, не волнуйтесь. Я скажу своим, что заказчик на месте.

–Можете не спешить, я не тороплю.

Дарран фыркнул.

–Мы никогда не спешим, потому и работаем быстрее всех. И лучше, если до вечера где-нибудь погуляете. Я бы предложил лес, но кому тогда сдавать объект?

Глава 3

Пока шел ремонт, Ро бродила между рабочими и прислушивалась к разговорам. Всего Рохезия насчитала пять языков, девять наречий и несколько доселе неизвестных оскорблений, о смысле которых она без труда догадалась.

«Еще можно удивить.»

Ро выходила на час — походить по окрестностям, а когда возвращалась, казалось, что прошло минимум несколько дней. Поместье, словно живое, изменялось на глазах. Но понаблюдав пять минут, вся мистика испарялась, и на виду оставался тяжелый, хорошо выверенный труд.

–Настоящее искусство. — замечала она, а слышавшие это рабочие улыбались и подмигивали.

Как и пообещал Дарран, через три недели всё было закончено. Он предложил ей осмотреть объект, но женщина ответила, что верит на слово, ведь сама видела, как поместье оживало.

— Это обязательно. Не ради вас, ради себя прошу. — настоял дворф. — раньше, я бы поклялся бородой, что вы будете довольны. Теперь приходится поступать иначе.

–Дарран, я несколько недель желала тишины. И если кто-то лишит меня её еще хотя бы на два часа, я клянусь здоровой рукой, что заставлю его всё переделывать.

Строитель хмыкнул, посмотрел на бригаду, которая убрала весь инструмент в телеги. Рабочие переоделись и играли в кости за воротами.

–Миледи. — дворф говорил в сторону. — мне было исключительно приятно работать для такого человека, как вы. — повернулся к Рохезии, — Учитывая, что пришлось исправлять ваши же деяния. И вместе с тем, я благодарен не только, что вы совершили здесь, но и за спасение моей любимой академии. Это было бы трагедией лично для меня. И учитывая всё ранее сказанное, вдобавок к моему уважению к вам, как к ректору, барду и авантюристу, предлагаю свою помощь в продаже этого поместья. Не подумайте плохого. Делаю это из лучших побуждений. Я бы сам посчитал оскорблением, если б после выполненной работы, клиент захотел продать свой дом. Но тут другие обстоятельства. Как знаю, вы намерены устроить здесь детский приют.

Ро приподняла брови, понимая, что у этого дворфа лучшие не только строители.

–Вы правы.

–В таком случае, беспокоясь не только о своей работе, для которой дети представляют величайшую угрозу, но и о ваших воспитанниках, прошу вас прислушаться к моим словам. В окрестностях столицы больше беспризорников и там есть дома, которые подойдут для этого лучше, чем ваше поместье. И там реже дикие твари рвут людей на части. Там меньше гноллов, троллей и других опасных представителей нашего мира.

–Но у вас у самого работает огр.

Дворф кивнул.

–Вы были преподавателем, и прекрасно знаете, что учитель важен не менее, чем ученик. Но одно дело, когда ученик один и юн, а другое дело, когда они хотят сделать с вами такое, что один колдун сделал с прошлым хозяином этого поместья. Он этого заслужил, а вы нет. Бросьте эту затею, и моя совесть ляжет спать.

–А без этого она не уснет?

Дарран почесал подбородок и улыбнулся.

–Но для этого ей понадобится бутылка вина и хорошая компания.

–Тогда не отказывайте себе в удовольствии. С вами было приятно иметь дело.

Ро протянула ладонь для рукопожатия. Улыбка сошла с губ мужчины.

–Надеюсь, не в последний раз.

Глава 4

Как только она осталась одна, нахлынули воспоминания, но тут же отогнала их. Нет, сейчас это другое место. Новые статуи, колонны, Дарран усилил внешнюю стену резным кирпичом, и казалось, что ветер гонит волны по камням. А восстановленное крыло рушило симметрию, но делало всю композицию интереснее. Если другие части дома выглядели как богато украшенные ящики, то дворф вложил в новую постройку изящности, плавности линий, и даже прямые углы казались мягче, или это потому, что их спрятали за каменными лианами.

Статуи поражали живостью. Тела мужчин и женщин были прекрасны. Не той распространенной красотой, где смазливое личико и высокая грудь определяет успех, они были прекрасны как тела, изображенные в мраморе. Рисунок кожи, поры, даже родинки. Скульпторы, определенно, получали щедрое вознаграждение. На бедре одной из дев она увидела комара и прихлопнула его. Но раздался хруст, а на её ладони остались каменные лапки и пыль.

Ро растерла остатки «насекомого» и вытерла пальцы о рукав, затем присмотрелась к испорченной статуе. Улыбнулась. Похожие едва заметные сколы она видела в академии, еще когда была девчушкой.

Стыки потолка и стен скруглили, из-за чего коридоры стали казаться больше. Убрали обожженные картины, и вместо них написали на стенах новые. Ничего такого за что ухватиться взгляду, наоборот, если целенаправленно не смотреть на них, то они направляют взор вперед, создавая на границе зрения образ танцующих кошек.

Ро едва это поняла, как машинально зажала нос, а затем тихо рассмеялась. Пустой коридор усиливал смех, разносил его по всему поместью.

–Лишь бы с мыслями такого не было. — сказала хозяйка и пошла дальше.

Желающие получить работу в приюте выстроились в очередь до ворот. Многие запаслись едой и надели лучшие или, по крайней мере, чистые наряды. Женщины и мужчины всех возрастов с порога расхваливали себя: ум, порядочность, трудолюбие и любовь к детям. А спустя минуту шли домой. Ро предпочитала не работать с теми, кто лжет с порога.

Один детина сально шутил и недвусмысленно намекал на перепихон на столе. А затем до того обиделся, что, когда уходил, крикнул «Потаскуха!» и убежал.

«Ничего нового.» — подумала она и продолжила работу.

Из всей толпы кандидатов удалось выбрать четверых: трех женщин и одного мужчину — Вильяма. В заслугу последнего входили три военные кампании, десяток ранений и столько же наград. Сколько из них ему вручили, а сколько снял с мертвых товарищей, она не уточняла. Тем более нужен был кто-то, кто приструнит самых наглых детей. Ро надеялась, что ей не придется этим заниматься. Пугать сирот — последнее, чего она хотела.

«Дорогая Рохэзия.

Мне сложно признаться в этом, но тишина, в которой я очутился, снедает меня. Иной раз мне снится, что мы, как и прежде, пробираемся по лесам, спускаемся в пещеры и сбегаем от чудовищ, чтоб вернуться снова. В такие моменты я просыпаюсь и подолгу смотрю в окно. Эти два месяца я спрашиваю себя: почему я остался жив. Калека, который дышит только милостью короля.

Умом понимаю, что те богатства, которыми нас одарили, мы носили на себе. Честно, я даже не представляю, куда потратить столько денег. Я хотел остаться в старом доме, а на деньги открыть сельскую школу, но матушка этого не одобрила. Она потребовала купить особняк и нанять слуг. Я сопротивлялся, но ты знаешь меня, знаешь её.

Теперь мой главный враг — мягкие кровати. От них болит спина, и через ночь я сползаю на пол, чтоб заснуть на голых досках. Возможно, я сам хочу, чтоб мне снились камни и пещеры. Тогда было легче.

Надеюсь, восстановление поместья обошлось не слишком дорого? А то помню… наверное, не стоит вспоминать, да?

Расскажи, как там дети? Есть талантливые? Как они ведут себя, что ты им рассказываешь? Поёшь баллады или страшные истории?

Сэпп, как и обещал, стал часовщиком. Не думал, что его ловкие пальцы пригодятся где-то еще. А так я даже удивлен. Все-таки уважаемая профессия. Я даже горжусь за него.

Годфри сразу же взял задание на поимку какого-то бандита. Мне кажется, что он больше охотник за головами, чем солдат. И мы помогли ему найти свое место в жизни. А как отпирался от первого приключения. Вспоминаю и смеюсь.

Будет время, напиши, как поживаешь. Надеюсь, это письмо пришло куда надо. Если да, то вместе со следующим, отправлю несколько своих свитков. Мне они не нужны, а продавать не хочу. Буду рад, если тебе пригодятся

Твой старый друг. Каспар.»

Ро сложила письмо и на неё накатила усталость. Только сейчас она поняла, что последние два месяца не давала себе и минуты отдыха.

Она посмотрела в зеркало. Там за резным столом из черного дерева сидела не героиня, не бывший ректор академии искусств, не женщина, а мумия. У отражения дрожали руки, на серое лицо походило на глиняную маску. Рыжие патлы торчали в стороны и не скрывали шрамов.

Ро вздохнула.

–Как будто последние годы торчала в притоне.

Пригладила волосы, чтоб посмотреть, как бы она выглядела лысой. Ругнулась и взяла расческу.

В дверь постучали.

–Госпожа Рохезия. Баранину еще не привезли. Надо бы позвать деревенских мужиков, чтоб помогли вино разгрузить и эль, а еще…

Ро замерла.

–Вино?

Слуга засуетилась и что-то достала из передника.

–Да. Вы сами заказали три бочки.

Хозяйка облизнулась, прикрыла глаза, представляя, как берет бокал и касается его губами. Чувствует, как рот наполняется кисло-сладким, и приятный шум появляется в голове.

–Нет! — громче, чем хотела, сказала Ро, — отправляйте обратно и пусть вернут деньги.

–Но все уже уплачено, еще придется заплатить извозчику.

–Заплатите, но чтоб вина здесь не было. И по поводу грузчиков. Когда я нанимала вас, то вы сказали, что усердны и трудолюбивы. Вот вам труд, любите его. — Ро медленно вдохнула и снова посмотрела в зеркало.

«Отвратительно». — подумала она про то, что увидела, и попыталась улыбнуться так, как если бы он был рядом. Как если бы он снова рассказал одну из своих глупых, но всегда забавных шуток, как если бы…

Ро зажмурилась и сжала губы. В груди снова защемило. А слуга всё еще стояла на месте.

–Что еще?

–Воспитанников привезли.

Часть 2.

Глава 1

Всего двадцать человек. На вид им было от шести до четырнадцати. Сироты. Война, чудовища, кочевники, пьяные соседи. Много причин, которые могли лишить их родителей и дома. Напуганные и растерянные они жались, прикрывая друг другом прорехи в одежде. Кто-то отталкивал малолеток, другие обнимали их за плечи, третьи поглядывали на телегу, в которой приехали.

Вильям выстроил их в ряд и чеканил слова, как будто перед ним взвод. Ро не слушала его, её внимание захватили дети. Она медленно шла мимо них и заглядывала в глаза. Касалась плеча каждого и наблюдала за их движениями.

Разные лица, разные реакции, но в глазах многих одно и то же — надежда и недоверие.

Ро подошла к старшей из девушек. Та сжимала передник, запачканный, всем возможным от крови до… Бывший ректор не стала гадать. На ногах обмотки, синяки на икрах и коленях. Тоненькая шея с полосами ссадин, а чуть выше нервная улыбка на разбитых губах.

Женщина чуть не скривилась от отвращения. Не к девушке, а к тому, что ей пришлось пережить.

–Как тебя зовут?

–Агна. — прошептала девушка, и у неё изо рта повеяло брагой и плохими зубами.

–Сколько тебе лет?

–Кровь уже идет. — вмешался старший из парней. Блондинчик с подбитым глазом и горбинкой на носу. Грязные руки, грязное лицо, и? судя по всему, грязные мысли. Был ли смысл брать такого под опеку?

Ро сжала зубы. Фестер бы ни от кого не отказался.

Обратилась к девушке.

–Сколько тебе лет?

–Сказал же…

–Юноша, — тут же перебила его женщина, — даже если вы прекрасно осведомлены, то не стоит прятать свой страх за бравадой. Вряд ли вы произведете на меня впечатление, какое ждете. Хотя, как мне кажется, вам плевать на мою реакцию, поэтому, подождите, пожалуйста. Если, вдруг, вы покажетесь мне интересным, я к вам обращусь. — затем повернулась к девочке, — сколько тебе лет, милая.

Девочка ковырялась в обгрызенных ногтях и переминалась с ноги на ногу.

–Не знаю.

Рохезия от удивления приподняла брови, и тут же вспомнила, что это не дети зажиточных торговцев и аристократов.

–Кровь. Когда пошла первый раз?

Агна сжалась и пропищала.

–Позапрошлой зимой.

«Тринадцать — четырнадцать.»

Ро взяла руки девочки в свои и улыбнулась.

–Хорошо. Здесь у тебя будет своя комната, много нарядов и, обещаю, ты будешь вкусно кушать.

–Что вы хотите взамен?

Женщина погладила пальцы девочки.

«Почувствовать, что он бы гордился мной.»

–Раньше тебе уже говорили «ничего» и обманули.

Сиротка кивнула.

–Поэтому есть несколько условий, — она повысила голос, — при которых вы будете все это получать. Первое: вам придется учиться. Будет тяжело, возможно, тяжелее, чем было до этого. Второе: отношение друг к другу. Я не требую от вас невозможного, но если кого-то будут гнобить, его мучителям придется…

«Условная доброта, как это прекрасно.» — вспыхнула мысль.

Ро сглотнула.

–Им придется объясниться. Здесь вы все под моей защитой. Умный или глупый, сильный или слабый, если вы хотите остаться, то прошу за мной.

Блондинчик скрестил руки на груди и сплюнул.

–А если мы не будем выполнять эти условия?

Рохезия задумалась, подождала несколько секунд.

–Я это переживу.

–Что вы думаете о них? — спросил Вильям и не дожидаясь продолжил. — Сброд, сбродом. Вы видели это молокососа, давайте я сразу ему напомню, как хрустят кости. Еще эти девки. Вы хотя бы смотрите, кого берёте, они уже шлю…

–Вильям, заткнитесь.

Ро раскидала несколько подписанных листов. Три Виктора, четыре Марии, еще несколько, кто имен своих не помнит или не знает. В этот миг пожалела, что с ней нет её секретаря из академии, она быстро бы все разобрала.

–Вообще, я считаю, надо с ними жестче. Они же кроме силы ничего не поймут, — продолжает Вильям, — не соблюдают распорядок — розгами, три раза повторилось, так за шкирку и пусть дальше побираются. Нам тупые здесь не нужны.

Женщина отодвинулась от стола, развернулась и закинула ногу на ногу.

–Исключительно интересная позиция. Скажите, стоит ли рассматривать подобное отношение к воспитателям?

Мужчина оживился.

–Конечно! Порядок должен быть во всём и везде! Вне зависимости от должности.

–Прекрасно, Вильям, если б не одно, но: Вы сейчас бездельничаете в моем кабинете и отвлекаете меня от работы. К тому же, я сказала вам заткнуться. — выждала немного и добавила. — раз.

Воспитатель сдвинул брови, не понимая к чему было последнее слово. Но тут же насупился и выпалил.

–Госпожа Рохезия, я бы вас попросил проявить уважение.

Ро указала пером на дверь.

–А я вас прошу выполнять свои задачи. Проследите, чтоб каждый получил порцию. И не оскорбляйте их, пожалуйста.

Мужчина откашлялся, набрал полную грудь воздуха так, что хозяйка дома приготовилась заткнуть уши, но бывший солдат вышел и забормотал.

–Я — ветеран и такое отношение…

Ро провела пальцев по опахалу пера, вздохнула.

–А я герой и все мы в жопе.

Глава 2

Дети сидели в новых, хоть и мешковатых одеждах. Рохезия отметила для себя, что надо снять мерки и заказать форму на каждого.

Ещё раз осмотрела зал, где когда-то была гостиная, а теперь стены прятались за шкафами с книгами и пустыми свитками. За спиной у Ро висели портреты известных бардов и мыслителей, хотя она была уверена, что ни одно из этих имен детям не известно. Под портретами доска с покрытием для мела и несколько плакатов с простыми буквами, цифрами, рунами. Всё так, как она себе представляла. Нарушали идиллию Вильям и три воспитательницы.

–Здравствуйте, друзья. Рада, что вы до сих пор с нами. Поднимите руки, кто умеет читать.

Дети заерзали, переглядываясь, кто-то барабанил по парте, а кто-то перешёптывался и нервно смеялся.

— Значит, начнем с самого начала. — продолжила Ро с улыбкой.

Когда на доске появился алфавит, кто-то произнес.

–И нахрена нам это?

Женщина оглянулась и увидела, как Вильям спешит к блондинчику. Последний схватил стул и отгородился ножками от ветерана.

–Вильям, будьте любезны, не вмешивайтесь в учебный процесс. А ты, кажется, Ингмар. Тебе удобно если я буду называть тебя так?

Парень задумался, опустил стул и усмехнулся.

–Называй меня Господином.

Ро тут же подняла ладонь, останавливая Вильяма.

–Господин, это одно из условий — учеба.

Инграм указал пальцем на доску.

— Это дерьмо.

–Почему же? объясните вашу позицию.

–Дерьмо и дерьмо, что тут объяснять. Кому это нахрен нужно? У нас в деревне только один умеет читать, а остальные и так живут. Им тоже неплохо. Мне еще дед говаривал, что это для соплежуев, а настоящие мужики в поле работают.

Ро вспомнила всех «соплежуев» на своем веку и улыбнулась.

–Как я понимаю, господин, буквы умаляют ваше достоинство.

–Поди разбери, что талдычишь, но я говорю всем, эти штуки не накормят в голодный год, а вот рожь да. Вот проторчим мы с тобой тут год или сколько, а толку? Потом не понравится что-то в нас, выгонишь и что нам делать? Палочкой эту дрянь рисовать? У нас один грамотный есть, зачем больше таких?

Ро коснулась языком уголка губ.

–Ага, а что скажешь об этом?

И тут же нарисовала несколько цифр, а затем ноты.

–Выглядит по-другому, но все равно каракули. Слушай, нам бы пожрать и одеться. За первое и второе спасибо, но вот это всё дрянь ссаная.

Учительница заморгала. Со студентами никогда такого не было. Некоторые могли сомневаться или думали о себе слишком многого, но никогда не оскорбляли основы.

— Это цифры и ноты. — проговорила Ро, — с их помощью считают и сочиняют музыку.

–У меня для этого пальцы есть. А для музыки ярмарки. Там эти бездельники дудят. Это мне, что, потом с протянутой рукой стоять и дудеть?

–Маль… Господин, это основы всего. Благодаря буквам и нотам, вы познакомитесь с разнообразием музыки, сможете оценить сложность поэм и насладиться ими.

–А пожрать я смогу достать?

Женщина отложила мел и оперлась на кафедру.

–Весь этот дом был построен благодаря музыке.

«Точнее, отремонтирован.»

–Ага, как же. Это ж кто будет за свистопляску столько платить? Я наслышан о таких, как ты. Разбойники. С простых людей забираете то, что они месяцами копят. А затем ходите напыщенные в этих ваших тряпках красивущих. Так бы каждый пел да плясал. На кой бес в поле горбатиться?

Ро попыталась погладить отсутствующие пальцы.

«Успокойся, у него было тяжелое детство. Он завяз на первой ступеньке.»

–Потому что это сложнее.

Ингмар заржал, другие дети поддержали его хихиканьем. А воспитатели поджали губы, сдерживая смех, и отвернулись, что-то шепча друг другу.

–Сложнее? — через приступы хохота вставил Ингмар, — вот дудеть и дергать за струну сложнее? Ты в поле то была? Косила сено, собирала пшеницу? Вот и не говори, что сложнее.

Учительница смотрела на смеющийся класс и сквозь зубы прошептала.

–С упырями было проще, — затем выпрямилась и откашлялась, — дети, кто еще думает так же, как Господин?

Поднялись шесть рук. Девочка с ссадинами на шее сначала подняла, но тут же опустила.

–Благодарю за честность. Господин, на какой день у вас получилось таскать снопы?

Ингмар фыркнул.

–На первый.

Ро широко улыбнулась.

–Чтож, если вы такой талантливый, то музыкой овладеете быстрее остальных. А теперь, приступим к уроку и узнаем, что же сложнее.

Глава 3

Дети передумали уже на второй день. Они путали буквы и цифры, которые, на взгляд Ро, совсем не были похожи. От этого и страдала дисциплина. Кто-то психовал, что это какой-то бред, но ему напоминали, что за это его кормят и одевают.

Агна молча училась. Она изучала букву за буквой, руну за руной, и двигалась как скользящий валун, увлекая за собой тех, кто меньше. У Ингмара получалось хуже. Он то и дело ворчал, когда кто-то из младших опережал его. Косился на других, заглядывал в тетради и сравнивал. По прикидкам Ро он тратил на это бо́льшую часть времени.

Через месяц, во время встречи с воспитателями, в кабинет Ро вбежал заплаканный мальчишка. Она попросила работников прийти через час, усадила воспитанника на стул.

–Щелчок, ты прибежал ко мне за помощью или чтобы поплакать?

Семилетний мальчишка всхлипывал и утирал сопли, размазывая их по новой сорочке.

–Они дерутся! Меня стукают!

Ро вздохнула. Больше всего она не любила разбираться в студенческих драках. Каждый мнит себя правым, а затем обижается, что не встали на его сторону. А здесь дети.

–Тебя побил кто-то из старших?

Хозяйка приюта уже представила, как находит Ингмара и устраивает ему выволочку.

–Да-а-а! Это Кот и Кочерга!

Ро чуть не прыснула. Эти двое — девочка и мальчик — на год старше Щелчка. Можно было пойти и наказать их, но результат очевиден. С Щелчком перестали бы дружить, потому что он ябеда. Затем издевательства исподтишка, и тут зависит от него, кем стать. Изгоем либо тем, кто станет искать для злых шуток других. Были еще варианты, но ни один из них не устраивал Ро.

–Они сильнее тебя и задираются.

–Их двое! — прохныкал Щелчок. — так нечестна-а-а! Накажите их!

«Началось.»

–А ты пробовал им ответить?

Мальчишка заморгал и надулся.

–Их двое! Что я им сделаю? Они меня побьют еще сильнее!

–Тебе страшно, что, попытавшись решить эту проблему, ты создашь новую? — спросила Рохезия и тут же прокляла себя за формулировку.

«А еще сложнее не могла?»

Но мальчишка кое-что понял.

–Да, страшно.

Ро выпрямилась и подошла к стене, сняла лютню и подтянула струны.

«Три пальца. С таким богатством не много наиграешь.»

Попробовала взять несколько простых аккордов. Поморщилась, затем оскалилась, но все-таки нашла несколько подходящих.

«Надо переучиваться.» — подумала Ро и пожалела, что не может пересадить пальцы с правой руки на левую. Хотя будь у неё такая возможность, она позаимствовала бы несколько у какого-нибудь карманника. К примеру, у рыжего паяца. Он все равно мечтал о крюке вместо кисти.

–Щелчок, ты уже бывал на ярмарках? — спросила она, пощипывая струны.

Мальчик шмыгнул носом и закивал.

–Помнишь, что ты чувствовал? Настроение, мечты?

Щелчок перестал плакать и задумался. Он поднял глаза к потолку, как будто там кто-то нарисовал картины из его памяти.

–Было весело. Я помню, как дяденька там мячики перекидывал из руки в руку. — на его лице появилась улыбка, — а еще там раздавали сладости. Мне даже два леденца досталось!

Женщина прикрыла глаза, пытаясь представить, что видел мальчик.

–Тебе их просто так дали?

–Нет! Мне пришлось пробраться сквозь толпу. Я думал, меня раздавят. Там столько людей было!

–Но тебя это не испугало.

Щелчок замотал головой.

–Испугало, но если бы я не успел, то не знаю, когда была бы следующая ярмарка. Пришлось бы ждать очень-очень долго.

–Кочерга и Кот страшнее той толпы?

Мальчик вернулся к настоящему и приуныл.

–Я там никого не бил! А если сейчас стукну, то меня могут стукнуть сильнее. Это больно!

Ро нащупывала мотив. Тонкий, проникающий, который напомнил бы Щелчку о его решимости.

–А если сейчас не ответишь, будут ли они бить тебя в будущем?

–Не знаю. Наверное.

Она приоткрыла один глаз и улыбнулась.

–Если бы Кот был один, ты бы дал ему сдачи?

–Может быть. Он старше, но я бы постарался!

Мелодия становилась бодрее, в ней угадывалась сталь и решимость.

–После этого ему было бы сложнее напасть на тебя?

Щелчок насупился.

–Да, но они же нападают вдвоем.

–А если и так, но ты бы все равно ударил его. И каждый раз, когда они решат над тобой посмеяться, ты бы стукал Кота.

Мальчик сжимал и разжимал кулаки, болтал ногами и смотрел на пол. Затем спрыгнул со стула и вытянулся.

–Я пойду и отвечу им! Вот так!

Он ударил воздух, а мелодия уже звала, толкала к действиям, к свершениям и славе.

–Тогда почему ты еще здесь, мальчик?

Щелчок топнул и побежал. Из коридора донесся его голос:

–Ко-о-от!

И тут же зашли воспитатели. Женщины оглядывались, даже когда Вильям закрыл дверь. Ро отложила лютню и вернулась на свое кресло. На груди осталось пятно сажи, но хозяйка приюта не обратила на него внимания — только стирать.

«Когда-нибудь заменю её.» — пообещала она себе и обратилась к работникам.

–Мы договорились, что вы вернетесь через час.

–Верно. — поддержал мужчина, — но ребенок бы столько не выдержал, вот мы и решили…

–Подслушать, — ухмыльнулась хозяйка. — и как?

Одна из женщин — полная, но при этом с маленькой грудью и с лицом вечной жертвы указала на лютню.

–Вы же наложили на него чары? Я слышала, что барды так умеют.

Ро рассмеялась.

–О нет, нет. Это же дети. Какие могут быть чары? Всего лишь музыка.

Вторая — сутулая с опущенным левым веком — почесала подбородок.

–А вы не боитесь, что он станет так же других задирать?

Учительница дотянулась до лютни и дернула басовый хор.

–Тогда я сыграю еще раз.

Глава 4

Через два месяца исчезли четверо детей. Ро узнала об этом утром и, не смотря на беспокойство воспитательниц, продолжила занятия. Она посчитала, что если кто хочет сбежать, того не надо удерживать силой. Тем более среди дезертиров оказался Ингмар. А за этого парня волновалась в последнюю очередь.

Через три дня вернулись двое. На шестой у ворот стоял третий. Без обуви и в разорванной одежде. Но Ингмар даже на десятый день так и не появился. Ро заметила за собой, что не может об этом не думать. Другие беглецы о причинах ухода отвечали невнятно. И непонимание, почему дети могли отказаться от еды и теплого жилья, беспокоило женщину.

Когда прошло две недели с момента побега, она решила поискать парня. В ближайшей деревне сразу же показали сеновал, где поселили его

Пройдя через ветхую дверь, она почувствовала запах гнили. Доски или сено, без разницы, но Ро захотелось убраться отсюда.

Ингмар спал, раскинув руки. В свете лампы она заметила слюну, что стекает у него по шее. В сапогах, но портки и рубаха из мешковины.

Когда она приблизилась, то юноша заворочался и забормотал.

–Уже утро?

–Смотря, когда ты лег спать.

Ингмар распахнул глаза, вскочил и прикрылся от света.

–Чего пришла? Я ничего не крал.

Ро поморщилась от запаха и кивнула на дверь.

— Это радует. Отложишь сон на часок-другой?

–Мне завтра на работу.

Женщина вздохнула.

–Там тебе дают больше, чем в приюте?

–Нет, но это честный труд.

–Иногда за разговор могут заплатить недельным жалованьем. За честный разговор.

Ингмар отвел взгляд, провел по лицу рукой и зевнул. Ро заметила, что его пальцы покрылись мозолями и едва разгибались. А в складках шеи скопилась грязь.

–Недельное значит, — сказал юноша, причмокнув, — час так час. Не больше.

Они вышли на улицу и сели на скамью недалеко от дома. В нескольких шагах стоял колодец, а чуть подальше кол для привязывания скотины. В большинстве домов потух свет, а единственное — что отделяло женщину и юношу от мрака — лампа.

–Другие уже вернулись. — начала Ро.

–С подсвечниками?

Она задумалась. Потому что не обратила внимания на пропажу вещей. Её заботили только дети. Хотя о чем-то таком говорил Вильям. Или Матильда?

–Вернулись. Это главное.

Ингмар поднял ком земли и разламывал его, пока в руках не осталась пыль. Затем взял еще один.

–Ты их подбил на побег?

–Увязались. Но струхнули, как только пришлось горбатиться. Я-то знал куда иду, знал чего хочу.

–Спать на сеновале и неделю не мыться?

–Нормальной работы. Все эти буквы, руны. Они же похожи как… как…

–Дни в поле. Один от другого не отличишь.

Ингмар проскрежетал зубами.

–Да, но там хотя бы знаешь, что будет завтра. А с тобой. Не успеваешь понять одно, как сразу другое, там третье. Торчишь с этим пером, а оно не слушается. А рядом малявки делают лучше тебя, да так, что самому не верится. Хочется взять, да треснуть им. Умникам. Сижу как баран и толку никакого. Еще за это меня кормят и одевают. Бред! Тебе спасибо, конечно, но где долбаная справедливость? Другие горбатятся, а мы на жопе сидим и бумагу портим.

–Я же говорила, что музыка сложнее.

–Но в поле хотя бы видно, что ты делаешь. Убрал пол поля — видно, убрал все поле — тоже видно. И радостно. А здесь три месяца и что? Где изменения? Я как не делал ничего, так не делаю.

Ро хмыкнула и вспомнила брата, который пальцам музыканта нашел другое применение.

–Мне казалось, ты стараешься.

— Я могу стараться по воздуху ходить и что дальше?

Женщина пожала плечами и запрокинула голову.

–Найдешь учителя, может быть, научишься. Но сомневаюсь, что это легче музыки. Музыкантов я повидала, а вот тех, кто по воздуху шагает… Хотя, если поискать, то найду. Хочешь?

Ингмар цыкнул и отвернулся.

–Надо оно мне. Куда я с этим сунусь?

–А куда хочется?

Юноша упер локти в колени и сплюнул.

–Ясно. Значит, туда, где проще. — ответила за него женщина.

–Проще? Ты видела, как в поле люди спины гнут? Сколько приходится таскать сена! Это, по-твоему, проще?

Ро покачала головой, проверила масло в лампе и поставила её под лавочку.

–В какой-то степени. Ты же с этой работой справляешься, а с рунами нет.

–Они идиотские. — буркнул Ингмар.

–Не сомневаюсь. Но ты сдался.

–Я не сдался.

Учительница засмеялась.

–Да неужто? Почему же ты здесь, а не там?

–Потому что это всё дерьмо. Я будто обворовываю кого-то. Остальные сбежали, потому что не сдюживали, ленивые сволочи. А мне надоело задарма жрать. Лучше впроголодь, да честно.

Конец ознакомительного фрагмента.