Калейдоскоп и зазеркалье

Николай Вячеславович Завада, 2015

Это история о том, как в одно из тысячи зазеркальев попал ничем не примечательный калейдоскоп. Лишь от читателя будет зависеть, была ли это история нескольких человек, или приключение одного, с распавшейся душой и мёртвой памятью. Содержит нецензурную брань.

Блокнот №1

Я оказался в парке. Помню, шёл и наслаждался видами. Казалось, я был в месте своей мечты. Отовсюду веяло тем, что так близко моему сердцу. Приятная музыка, рекламные вывески в стиле ретро, музыкант на улице, исполнявший песню Фрэнка Синатры «My Way», но не ради денег, ибо тары для пожертвований или табличек я не увидел, судя по всему, это было то общество, которое избавилось от всех проблем и каждый наслаждался жизнью. Наслаждаясь всеединством бытия, во созерцании чего-то, бесконечно-вечного, что ли, я и не заметил, как подошёл к надземному пешеходному переходу.

На долю секунды я забыл все свои цели и планы, но в тот же момент увидел, как с другой стороны мне махала какая-то девушка и улыбалась, будто мы были знакомы не одну сотню лет, а я, как обычно, вёл себя забавно, что и заставило её улыбнуться. Я тут же вспомнил, что мы собирались на премьеру моего фильма и обратил внимание на большое здание, стену которого украшала афиша, оформленная в стиле нео — футуризма и боевиков 80-ых, текст которой гласил:

Кинокомпания «Crazy Dreamer Production» представляет фильм

«Зазеркалье, застрявшее в калейдоскопе»

И тут я вспомнил, что нужно спешить, взглянув на часы обнаружил, что они остановились. Сигнал аварийного выключения телефона я услышал, сунув за ним руку в карман. Мною начинает овладевать чувство лёгкой паники. В суматохе не замечаю, как в моё плечо врезается какой-то мужчина и начинает ворчать. Я не слушаю его, пытаюсь взглядом найти огромные городские часы. Они определённо были здесь, я был на открытии. С горем обнаруживаю, что на них ведутся ремонтные работы. Я опаздываю. Нужно взять цветы, чтоб извиниться перед девушкой, некрасиво получается. Подбегаю к ближайшему ларьку, ищу мелочь по карманам. Продавщица протягивает красивый букет и смотрит на меня, как на сумасшедшего. Она спрашивает, что я делаю, отвечаю, мол, ищу деньги. Она переменилась в лице и ответила, что уже как лет двести никто ими не пользуется. Все занимаются тем, что нравится и, в первую очередь, заботятся о других людях. Начинаю спорить и доказывать, что ещё вчера я был здесь и покупал букет фиалок, но женщина продолжает настаивать на своём. Вокруг собираются люди. Я перевожу всё в шутку и говорю, что просто матрицы пересмотрел.

В ещё большем недоумении беру букет белых тюльпанов и направляюсь в сторону перехода.

Не успеваю поставить ногу на первую ступеньку, как слышу громкий хлопок сзади. Второй. Ноги подкашиваются. Не могу себя контролировать и начинаю падать. Чувствую, как кровь сочится и стекает на асфальт. В падении разворачиваюсь и вижу человека в чёрной шляпе, чёрном плаще, перчатках и жёлтых солнцезащитных очках, приближающегося ко мне. Голос в голове подсказывает, что у меня под пальто спрятан пистолет. Я быстро выхватываю его и спускаю с предохранителя. Снова хлопок. Он попал в колено. Начинаю задыхаться и пытаюсь выстрелить. Сил хватает лишь на один выстрел, пуля попадает в шею незнакомца и начинает фонтаном струится прямо на белоснежные цветы. Он хватается за горло и начинает задыхаться.

Время замирает. Перед глазами начинает прокручиваться вся моя жизнь. Признаюсь, честно, всегда считал, что это ложь и всё работает немного по-иному.

Я вспоминаю свой первый вздох. Первый день рождения. Как просил на каждый праздник конструктор и строил домики. Как пошёл в школу и учился выводить каждую буковку, читая по слогам. Помню, как поссорился со своей прабабушкой и отказался извиниться, а на следующее утро мама подошла к моей кровати со слезами на глазах и сказала, что бабушки больше нет. Помню, как через три года я впервые увидел отца в сознательном возрасте. Мы ходили по городу и обсуждали мою учёбу, планы, а ближе к вечеру пошли на стадион, посмотреть футбольный матч. Отец поскользнулся и кубарем покатился вниз по трибуне, затем встал и мы пошли обратно в его скромную квартиру. Помню, как впервые поиграл в компьютерную игру. В ней нужно было передвигать геометрические фигуры таким образом, дабы получилось целое животное. Банально, но для восьмилетнего пацана, не видавшего такого чуда технологический мысли ранее, это был восторг. Папа заварил вермишель быстрого приготовления со вкусом однокомнатной коммунальной квартиры и после ужина мы уснули. Я на диване, а он на полу. Помню, как в ту ночь я понимал, что уже на следующий день я уеду домой и мы увидимся только через год, от чего мне было грустно. Но уже посреди ночи соседи разбудили меня и сказали закрыть глаза, что это игра и отвели к себе. По пути я слышал разные голоса, звук сирены за окном и какую-то музыку. Меня усадили в мягкое кресло и сказали смотреть телевизор. Это сейчас я знаю, что в ту ночь я смотрел бешеных псов Квентина Тарантино, но в тот момент, я лишь видел, как дядя в костюме включает песню «Stuck In The Middle With You» и начинает отрезать ухо полицейскому. Помню, как на следующий день все плакали на похоронах, а я даже боялся взглянуть на отца. Точно сказать не могу, но, скорее всего, именно в тот момент я стал осознавать суть системы.

Помню, как обстоятельства забирали у меня каждого из друзей, что, к слову, продолжается и по сей день. Помню, как впервые влюбился. Это был шестой класс. Я не представлял себе жизнь без той девушки. Мы общались на самые разные темы. Дышали одним воздухом… Такую, как она я потом не встречал, да и вряд ли уже встречу… Помню, как прочитал стихотворение на последнем звонке и «заставил» всех пустить слёзы, как ехал в новый город в поисках лучшего, как в детстве носил вечерю и собирал целый пакет конфет, как с годами вымирала вся деревня, с какой грустью я смотрел на несколько жилых домов из былой сотни… Как мне подарили железный конструктор и как я винил себя за то, что растерял детали. Как впервые пришёл в академию на первую лекцию по истории экономической мысли. Как мы ездили на экскурсию в Киев и один человек смог на мгновенье зажечь во мне веру в людей. Надолго ли?

Вспомнил, как впервые решил серьёзно поговорить с дедушкой по маминой линии и за всё извиниться, как не успел ничего рассказать из-за случившегося в ту же минуту сердечного приступа и принёс ему воды с кухни… Тогда его и не стало, а кувшин выпал у меня с рук и разбился на тысячи осколков, в точности, как и моя жизнь…

Последнее, что я помню — я сел за свой ноутбук и что-то кому-то написал, затем, полностью отключил интернет и решил записать свой сон, после которого я не мог уснуть четыре дня. Но, ведь, мне уже 42 года, а тогда было 18. Где остальные воспоминания? Я умирал и по щеке покатилась слеза от того, что это произошло не на берегу у океана близ тёплого семейного очага, а так глупо и… странно.

Блокнот №2

Глаза непроизвольно закрывались. Началась суматоха, раздался звук сирен полицейских машин и карет скорой помощи. Не знаю, сколько прошло времени, но глаза я открывал лишь пару раз, а очнулся в палате, прикованный к койке со всякими трубочками во рту и возле носа. Медсестра пила чай и от неожиданности выронила чашку с рук, выбежав из палаты. С трудом поворачивая голову, я осмотрелся по сторонам. Человек, лежавший на соседней койке справа, тоже обернулся. И, чёрт побери, это был он. Я смотрел ему прямо в глаза, а он лишь улыбался. Но ни в тот момент, ни сейчас, я не смог разглядеть его лицо, из-за маски и бинтов. Но глаза я запомнил. Ярко жёлтые — цвет истинного безумия. Видимо, из-за панической атаки, я потерял сознание. Последним, что я слышал был пронзительный писк, словно, у кого-то остановилось сердце.

Следующий раз я проснулся уже в полицейском участке от сильного удара в челюсть. Офицер криком пригрозил, что, если я не буду отвечать на вопросы — меня посадят на максимально возможный срок. Сплюнув кровь, я испытал адскую боль, словно, порвался один из швов в тех местах, куда мне попали пули. Неожиданностью для меня стало то, что я сидел в смирительной рубашке, а за окном, наблюдая, стояли люди в белых халатах. Когда я спросил, каким образом я здесь оказался, офицер начал истерически смеяться и, после фразы: «Да это бесполезно», вышел из допросной. Вошли несколько полицейских и стали пытать меня. Нажимали на швы и были дубинками по пальцам, проговаривая, что такой ублюдок, как я, ещё благодарить должен за доброту и проявленное милосердие. От неимоверных болей я потерял сознание…

— Сэр, с Вами всё в порядке? — спросил меня какой-то мужчина в деловом костюме. Я оглянулся по сторонам и понял, что нахожусь в суде.

— Какого чёрта я здесь забыл, и кто ты вообще такой?

— Я адвокат, работаю на Вас уже месяц, с Вами точно всё в порядке? Может стоит просить о переносе слушания?

Я не понимаю, что происходит. Состояние полного замешательства и неспособности мыслить. Начинаю слышать голоса, но пытаюсь успокоить себя. Вдох, выдох. Принятие — созерцание.

«Спокойно, эмоциями ничего не решить, возьми себя в руки!» — говорю себе и оборачиваюсь к нему:

— Простите, но я забыл, в чём меня обвиняют и что я вообще здесь делаю?

— Идёт суд по Вашему делу. Вам грозит тридцать зим за преднамеренное убийство человека в парке, средь белого дня со всеми вытекающими. Ах, да, точно, я и забыл о Вашем недуге.

— О каком ещё недуге?

— Из-за сильного удара головой, нарушилось Ваше мировосприятие. Вы можете забыть то, то происходило несколько минут назад, или, вовсе, считать себя другим человеком. По — этому, то, я и убеждаю суд в Вашей невменяемости.

— Но это он стрелял в меня, понимаете? Он, а не я! Вспоминаю тот день. Снова начинается приступ паники. Девушка! Точно! Не слушая, что всё это время мне говорил адвокат и бесцеремонно перебиваю его:

— А девушка? Она здесь?

— Я не понимаю, о ком Вы говорите.

В такие моменты я пытаюсь убедить себя в том, что всё это лишь сон и пытаюсь проснуться. Такое уже бывало со мной раньше. Я мог спать днями напролёт и в любой момент проснуться, по желанию. Это экономит силы и деньги, а жить в своём мире, контролируя все его законы, всяко лучше, нежели в том, что существует сейчас. Какой же я дурак! Проговариваю мысли вслух. Адвокат спохватился, я готов поклясться, что видел яркую, загоревшуюся на долю секунды, лампочку, над его головой.

— А это хорошая идея! Вы сможете подыграть мне? — видимо, обращается ко мне. Ну а к кому же ещё, придурок, ты же его клиент. Ненавижу, когда не могу сдерживать эти голоса, но мне нравится эта идея. Я встаю из-за стола и направляюсь к центру зала. Охранники уже спохватились и начали кричать, чтоб я сел. Забавно, когда люди с оружием бояться человека в смирительной рубашке. В этом что-то есть. Я гляжу на всех вокруг и вижу лишь одинаковые лица. Одни и те же черты, даже одежда одинакова. Именно это и убедило меня в тот момент, это мгновенье позволило понять, что всё вокруг — лишь иллюзия. Начинаю кричать:

— Вы все — ненастоящие. Этот мир — ненастоящий. Я Вам больше скажу — здесь я царь и Бог. Щёлкну пальцем — и вы улетучитесь в тот же момент, ибо только я и никто больше не способен управлять моим сном. Вы ничего мне не сделаете.

Полицейские достают свои травматические пистолеты и угрожают выстрелить по коленям, если я не успокоюсь. Не знаю, что мешает им схватить меня.

— Я полностью адекватен и это всего лишь сон. Сейчас я проснусь и всё изменится.

По мне открывают огонь, но пистолеты ломаются, дают осечку, не стреляют, в общем. Те, кому повезло выстрелить — не попали по мне. Я ложусь на пол и начинаю засыпать. Слышу медленные шаги и вижу неторопливо приближающиеся силуэты. Присяжные и слушатели начинают суетиться. Это выглядело настолько жутко, будто декорации в театре ожили и каждый раз, при отводе глаз от них, меняли своё положение в пространстве.

Я проснулся от жуткой вони. По моей руке полз таракан, с потолка что-то капало, снизу какой-то мерзкий голос напевал одну и ту же песню по кругу:

Сидр горло мне смочил…

Никотин по венам бьёт

Я в любви не вижу смысла

Всё равно, она уйдёт

И не скажет слов прощальных

Не споёт тебе куплет

Это, как дожди в июне

Завтра — есть

Сегодня — нет

Шрамы почти затянулись. В камере было лишь одно окно, из которого бил тусклый свет Луны, освещая часть помещения. На мне была одежда в чёрную вертикальную полоску. В кармане штанов я нашёл ржавую ложку и во рту сразу же появился привкус какой-то похлёбки из отходов производства и ржавчины. Вся стена слева была в пометках. Ровно 666 штук. Я пересчитывал несколько раз. Голова раскалывалась на части, словно кто-то вбивал гвоздь в один весок и доставал его через другой металлическими плоскогубцами, не нарочно задевая мозг при каждой попытке изъять из моей головы нежелательный предмет.

Я внимательно осмотрел комнату. Решётчатая дверь, ярко-синие стены и неумолкающий вой других заключённых.

Все мои просьбы умолкнуть были проигнорированы, и я решил встать, но не понял, что нахожусь на втором этаже двухъярусной кровати, из-за чего упал и ударился головой о стоящий внизу столик, потеряв сознание…

Когда пришёл в себя, всё было столь расплывчато и туманно, что изобрази я стоявшую пред глазами картину на на холсте — получилась бы неплохая пародия на Ван Гога. Меня пнул ногой мужик в форме и злостно спросил:

— Я же тебя, животное спрашивал, на какой полке ты будешь спать. С хрена ли ты ответил на верхний, если падаешь с неё? Это сраный поезд, а не домашняя уютная кровать. Тут может трясти. Он ударил меня дубинкой по спине и добавил, дескать это станет для меня уроком, и я пойму, что махать киркой весь день после ночи на полу в поезде — это то, чего не стоит желать ни одному, даже самому отпетому заключённому. Сколько себя помню — никогда не любил рутинную работу и жару. А это — просто какое-то адское сочетание. Повторение одного и того же действия раз за разом под лучами палящего солнца… День предстоял не из лёгких.

Благо, уснуть я мог всегда и почти в любом месте. На этот раз меня уже разбудил приятный и до боли знакомый женский голос:

— О чём задумался? — она спрашивает, будто наша беседа длится уже несколько минут, а я даже не могу разглядеть её лицо из-за беспощадных лучей солнца, светящих мне в глаза. Не могу даже коснуться её из-за стекла между нами. Ещё и взгляд охранника — сковывает каждое моё движение, подавляя волю, словно наручники или та гиря, привязанная к ноге.

Конец ознакомительного фрагмента.