Марионетка. Книга 1

Николай Владимирович Андреев, 1998

Первая книга из серии приключений поэта Василия Романова. Поэт Романов по заказу незнакомки пишет для литературного журнала рассказ о криминальных событиях, участником которых ему в скором времени предстоит стать.

12 февраля

Полина пришла раньше, чем обещала. Скинув с плеч легкую длинную шубку, вышла в сопровождении Романова на середину зала и, приподнявшись на цыпочки, с интересом осмотрелась по сторонам.

Тонкая, высокая, чуть выше Василия, яркая блондинка, она была одета в серые облегающие бедра брюки и тонкий вязаный свитер.

Приглядевшись, Романов дал ей двадцать пять лет. Поговорил немного и дал тридцать. Поговорил еще чуть-чуть и пришел уже к окончательному выводу о том, что его гостье никак не меньше тридцати пяти.

«А впрочем, — подумал он, — всё это ерунда! Главное, не то, сколько ей на самом деле, а то, что принадлежит она к той редкой породе женщин, которые, достигнув определенного возраста, живут согласно придуманному ими летоисчислению и небезуспешно соответствуют ему. Поэтому, какая бы дата рождения не стояла у таких женщин в паспорте, им еще многие годы будут давать двадцать пять».

Несмотря на скромную одежду, Петренко не производила впечатления человека, привыкшего экономить в магазинах мод. И может быть, поэтому Романову стало необыкновенно приятно от мысли о том, что на встречу с ним она оделась именно так: по-свойски, без дорогих изысков, просто и со вкусом.

Закончив осмотр комнаты, Полина остановила свой взгляд на хозяине.

— Хорошая квартира, — улыбнулась ему. — Сколько комнат?

— Четыре.

— Один живете?

— Что, заметно?

Полина пожала плечами и еще раз улыбнулась.

Романов понимающе кивнул, дескать, вижу, что заметно, можете не отвечать, и указал рукой на кресло. Дождался, когда она сядет и, подтянув на коленях брюки, уселся на диван.

Спросил: чем он может помочь.

Полина задумалась.

— Не знаю, с чего и начать…

— А вы начните с начала!

— Хорошо! Видите ли, Василий…

— Сергеевич.

— Да… Видите ли, Василий Сергеевич. Есть у меня один хороший друг. И мы с ним тут недавно поспорили…

Она извинилась. Вытащила из сумочки носовой платок и приложила к носу.

Пока Полина приводила себя в порядок, Романов глядел на нее, и откровенно любовался. Всё в ней ему нравилось. И то, как она вела себя — предельно просто и вместе с тем вежливо, и то, как она, пытаясь объяснить цель своего визита, волновалась, но больше всего ему нравилось в ней то, что она, красивая и, видимо, не бедная женщина, всеми силами старалась завоевать его расположение.

— Если можно, расскажите поподробнее, — попросил он. — Не стесняйтесь.

Полина благодарно улыбнулась и перешла на деловой тон.

— Хорошо. Как я уже говорила, у меня есть близкий друг, чьей дружбой я очень дорожу. Поэтому я всегда, в любой ситуации, стараюсь не только производить на него благоприятное впечатление, но и, по возможности, не разочаровывать в мелочах… Вы меня понимаете?

Романов молча кивнул.

— Но недавно случилось так, что я… как бы вам сказать?.. несколько переоценила свои возможности. Я поспорила с ним, что смогу не только написать небольшой рассказ, но даже опубликовать его в каком-нибудь приличном журнале. А он, представьте себе, возьми да согласись! Я, конечно, старалась, как могла, но… — Полина беспомощно развела руками, — оказалось: написать рассказ совсем не то же, что и сочинение в школе! Вы представляете?

Романов представлял.

— Ну вот! — неизвестно чему обрадовалась Полина. — А срок пари истекает меньше, чем через два месяца. В апреле.

— Вы хотите, чтобы я написал за вас рассказ? — спросил Романов.

— Да. Если можно.

— И чтобы авторство этого рассказа принадлежало вам?

— Естественно.

Встав с дивана, Романов молча прошелся по комнате.

— Ну что ж… В общем-то, я не против. Но хочу предупредить сразу: это не так просто, как вам, может быть, кажется.

— Почему? — спросила Полина. — Ах, да, это! Я вам, разумеется, хорошо заплачу! Сколько?

— Я о другом, — поморщился Романов. — Вы не понимаете… Написать рассказ — полдела, надо чтобы его еще и напечатали в журнале. Ведь, если я вас правильно понял, именно это является главным условием пари?

— А в чем, собственно, проблема? Ведь вы, как мне сказали, член союза писателей! Поэт!

— Ну и что с того, что член союза! Это, знаете ли, не гарантия того, что тебя все будут печатать. Тем более что вкусы нынешних редакторов совершенно непонятные. Кому-то могут не понравиться ассоциативные связи, у кого-то появятся претензии к раскрытию образа героя второго плана, а кому-то может просто не приглянуться твоя новая рубашка. — Романов сел на место и поправил воротник. — Скажу вам больше, бывали случаи, когда писатели становились всемирно известными благодаря своим произведениям, которые до этого отвергли десятки издателей и…

— И кто решает эти вопросы в журнале «Родная речь?» — перебила Полина.

— Ну, — задумался Романов, — Калистратов решает, Скобляков…

— Калистратов — это тот, который главный редактор?

— Да.

Полина на секунду задумалась.

— В таком случае… я думаю, проблем у нас не будет.

— Откуда такая уверенность? Вы что, знакомы с ним?

— Да. То есть, нет… У меня есть друзья, которые с ним в хороших отношениях.

И без того плохое настроение Романова, окончательно испортилось.

«Вот ведь я, приличный поэт, — думал он, поглядывая на Полину, которую, как ему казалось, распирало от сознания принадлежности к классу людей, для которых нет ничего невозможного в этом мире, — не могу издать десяток своих стихотворений. Может быть, не столь хороших, как у Январского, но тоже неплохих, а между тем эта краля, похоже, даже не сомневается в том, что всё, что она не принесет в журнал, будет немедленно напечатано… Хозяева жизни, блин».

— Ладно! — хлопнул себя по коленям. — Что вы хотите, чтобы я вам написал? Историю несчастной любви, рассказ о вашем трудном детстве или…

— Триллер!

— Триллер? — Романов с удивлением посмотрел на Полину. — Почему именно триллер?

— Просто так. Хочется.

Романов перевел задумчивый взгляд на книжный шкаф, где среди книг его любимых поэтов золотого века где-то завалялся томик Чейза.

Спросил: о чем должен быть триллер.

— О ментах?

— Нет! — Полина повернулась к нему и быстро заговорила: — Сюжет я уже придумала. И даже записала. Вот, послушайте! — Она вытащила из сумочки исписанные мелким подчерком листы бумаги и принялась с выражением читать: — Журналист одной газеты, назовите его как хотите, получив гонорар, пришел вечером в ресторан «Вечерние огни», где случайно встретил своего бывшего одноклассника Юру Головина. Они вспомнили молодость. Головин рассказал журналисту, что работает водителем у криминального авторитета Тяжа, который в это же самое время сидел в отдельном кабинете с другим авторитетом — Самсоном, и выяснял отношения…

Романов встал. Прошел к окну, отодвинул занавеску и выглянул во двор. На дворе было холодно и вьюжно.

— Был я в кабаке с таким названием, — произнес он задумчивым голосом. — Был… А скажите, не много ли авторитетов на один квадратный дециметр текста? Как вы считаете?

Полина вспыхнула. Покраснела, потом, тщательно подбирая слова, тихо произнесла:

— Василий Сергеевич, давайте договоримся сразу. Если вы успеете написать рассказ к сроку, я заплачу вам пятьсот долларов. Ровно пятьсот! Но за это, пожалуйста, пообещайте мне, что сразу после того, как я заберу рассказ, вы забудете о нем. И еще. Вы должны строго следовать сюжету и не спорить со мной. Даже по пустякам… Договорились?

Подождав, когда Романов обдумает выдвинутые условия, Полина снова улыбнулась. Стараясь не быть чересчур ехидной, спросила: не многого ли она требует от него.

Романов молчал. То и дело путаясь в цифрах, он переводил доллары в рубли и прикидывал, на какой срок ему хватит этих денег. По самым скромным расчетам выходило, что если не шиковать — месяца на два, на три, а если при этом разумно экономить, больше.

— Если я вас правильно понял, это должен быть короткий рассказ?

— Да, небольшой

— Ну что ж! — согласился Романов. — В конце концов, что бы там эстеты не говорили, но главное в литературе — не то, о чем пишешь, а то, как.

Он весело рассмеялся и предложил Полине перейти на кухню.

Ему было хорошо. За чаем, слушая вполуха дурацкий рассказ о том, как один большой жулик украл у другого большего жулика большие деньги, Романов думал о Полине. Ему казалось, что он знаком с нею уже тысячу лет, и потому была какая-то, на его взгляд, дикая несправедливость в том, что они всё еще не настолько близки между собой, чтобы она в разговоре с кем-то другим могла случайно обронить: «У меня есть близкий друг… Его зовут Василий».

***

Несмотря на то, что давно стемнело, Романов продолжал сидеть на диване и смотреть в черный экран телевизора.

«Везет же некоторым! — думал он о Полине. — Один хороший друг её одевает, другой — пишет рассказы, третий — печатает их в журнале, а она ходит от одного к другому, собирает дань и улыбается».

Вспомнив об обещанном гонораре, Романов нехотя встал с дивана. Сел за письменный стол, включил настольную лампу, достал из ящика чистый лист бумаги, вставил его в пишущую машинку и после длительного раздумья написал первую строчку:

«Журналист Александр Матвеев, как и большинство нормальных журналистов, часть гонорара пропивал».

Дважды перечитал фразу, поморщился. Хотел зачеркнуть, однако, подумав, решил: сойдет и так, и принялся писать дальше.

«Получив в бухгалтерии деньги, он вышел из здания редакции. Постоял возле подъезда, покурил и направился пешком в ресторан «Вечерние огни» — единственное питейное заведение города, в котором еще не бывал…»

Романов писал всю ночь. Он настолько увлекся этим занятием, что не заметил, как наступило утро. Оторвав голову от стола, поглядел в сторону окна и выключил ставшую ненужной лампу. Встал, несколько раз присел, разминая затекшие ноги, и после некоторого раздумья отправился спать.

Однако заснуть сразу не удалось. Написанные за ночь фразы, не давая расслабиться, продолжали крутиться в голове и слагаться в придуманный Полиной сюжет…

«В ресторане было сумрачно. Двигаясь в поисках свободного столика, Матвеев в углу зала внезапно увидел своего школьного товарища Юру Головина. Юра сидел один и грустно глядел на сцену, где полуголые танцовщицы азартно отплясывали ламбаду.

— Привет, Башка! — перекрикивая звуки музыки, радостно воскликнул Александр.

Юра недовольно поднял голову. Узнав в атлетично сложенном сорокалетнем мужчине своего бывшего одноклассника, вскочил на ноги и, улыбаясь во весь рот, стиснул Матвеева в своих объятиях.

— Глазам своим не верю! Ты ли это, Санек?

— Я.

— А так сразу и не узнаешь! Хорошо выглядишь, чертяка!

— Ты тоже.

— А… — махнул рукой Головин. — Бывало и лучше.

Пригласив Матвеева за стол, Юра наполнил рюмки.

На радостях они выпили одну рюмку, вторую, третью… Головин захмелел. Облокотившись на спинку стула, он посмотрел на Матвеева и громко рассмеялся.

— Ну, рассказывай, Санек. Как живешь, где, с кем… А я, если хочешь знать, живу с твоей бывшей подругой.

— С Ириной Каюмовой?

— Не забыл еще, как звать-то ее, а?

Матвеев не забыл. Он вынул сигареты, посмотрел на сцену, где танцовщицы поочередно исполняли танец живота, и перевел взгляд на Головина.

— Ну а ты как живешь? — меняя тему разговора, спросил он. — В смысле, не с кем, это я уже понял, а в смысле, чем. Чем занимаешься?

Головин приложил к губам указательный палец.

— Т–с–с! — зашипел он. — Ты про Тяжа что-нибудь слыхал?

Матвеев тоже слегка опьяневший, отрицательно покачал головой.

— Ну! — неодобрительно загудел Юрка. — Это же та-а-акой авторитет!

Александр пренебрежительно махнул рукой.

— Я тоже у себя в редакции авторитет. И что? Спроси здесь, в ресторане, знает ли кто Матвеева? — Александр покачал указательным пальцем. — Скажут, не знаем мы такого, и знать не хотим. Давай выпьем!

— Погоди. — Головин отстранил протянутую ему рюмку. — Тебе про белогорских что-нибудь известно?

— Это про тех, кто бандиты?

Головин усмехнулся.

— Пусть будут бандиты. Так вот, Тяж там самый главный. А я у него водила… Катаю его на «Мерседесе». Понял?

Матвеев с удивлением посмотрел на Юру Головина. Расстроено покачал головой.

— Так ты, Башка, в криминал подался?

— Давай выпьем! — Головин опрокинул в себя полную рюмку и, внимательно посмотрев на Александра, усмехнулся. — Так ведь, милый, не только известным журналистам по дорогим кабакам шастать хочется.

В этот момент к их столику подошел хорошо одетый длинноволосый, солидный мужчина лет пятидесяти. Он поманил Головина пальцем, и тут же, не дожидаясь, когда тот встанет из–за стола, направился в сторону фойе.

Юра вскочил и поспешил за ним.

Назад он вернулся минут через пять. Вытерев пот со лба, залпом выпил рюмку. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и свободно вздохнул.

— Знаешь, кто это? — спросил Матвеева. — Самсон! В миру — Петраков Сергей Захарович.

— Самсон? — задумался Александр. — Кажется, я где-то уже слышал это имя. Это вроде тоже какой-то бандит, да?

— Ну, уж он-то точно не бандит, — возразил Головин. — Может, и был им когда-то в молодости… то есть точно был, а сейчас, запомни, это уважаемый в городе бизнесмен. Ему, кстати, этот кабак принадлежит.

Матвеев задумался.

— Да, да, припоминаю, наша газета что-то писала об этом. Сначала ресторан «Вечерние огни» вроде принадлежал какому-то бедолаге… не помню, как его звали. Потом при загадочных обстоятельствах он погиб, а кабак перешел в собственность фирмы, фактическим владельцем которой являлся бизнесмен то ли с тремя, то ли с четырьмя судимостями… Смотри-ка ты! — удивился он, поворачиваясь вслед ушедшему Самсону. — А по его виду и не скажешь.

— Так ведь тюрьмы, этапы, лагеря — всё в прошлом. Теперь это уважаемый в обществе человек, меценат. Кстати, не удивлюсь, если окажется, что он единственный в городе бизнесмен, кто исправно платит налоги с легального бизнеса.

— А что, — спросил Александр, — есть еще нелегальный?

Головин удивленно посмотрел на него.

— А для чего, по-твоему, он кормит такую ораву бойцов… Но тс–с–с… — Юра еще раз приложил указательный палец к губам. — Что-то я слишком разболтался… Да еще перед журналюгой.

— Да ладно, тебе, Башка, — обиделся Матвеев, — ты же знаешь, я на эти темы не пишу… И вообще, если хочешь молчать, давай, будем молчать. Но только не выёживайся, ради бога! Я тебя прошу!

Головин рассмеялся. Взяв в руки графин, налил в знак примирения Александру водки чуть больше, чем себе и предложил выпить.

Теперь уже Матвеев отстранил протянутую рюмку. Спросил: чего Самсону от него

надо.

Головин задумчиво посмотрел по сторонам, словно решая, стоит ли говорить об этом, потом показал взглядом на ширмы, отделяющие кабинеты от общего зала, и тихо прошептал:

— Тут между Тяжем и Самсоном непонятки возникли… Решить им кое-что между собой надо. Вон там они сидят.

— Ты, давай, не увиливай, — продолжал настаивать Александр. — От тебя-то чего ему надо… Ты, водила с Нижнего Тагила?

Головин хитро усмехнулся.

— Я так думаю, что они там у себя решили выкурить трубку мира.

— А ты здесь причем?

— А при том, что я им сейчас табачок подбросил.

— Какой табачок? — не понял Матвеев.

— Травку.

Александр ахнул:

— Так ты, Башка, еще к тому же и барыга?

Головин нахмурился. Взяв графин, он, осмотрел его и поставил обратно на стол.

— Никакой я не барыга. А впрочем, всё, проехали! Давай тяпнем по последней, и будем на девочек смотреть… Гляди, какие красавицы!

Они выпили, а после, молча, уставились на сцену, где ансамбль из шести танцовщиц исполнял канкан.

Захмелевший Матвеев во все глаза глядел на сцену и не мог понять, что это такое: танец или стриптиз. Почти обнаженные девицы с одинаковыми прическами и цветом волос высоко задирали ноги, громко визжали и то и дело показывали публике голые задницы.

— Ну, как, нравится? Ничего девочки? — Юрка толкнул локтем Александра. — Хочешь, познакомлю?

— Ага, — засмеялся Александр, — вон с той, второй с права от тебя.

— Это с той, что ли? — Головин указал пальцем на одну из танцовщиц. — Не угадал. Давай дальше.

— Это почему не угадал? — не согласился Матвеев. — Хочу ее!

— Боюсь, дорого она тебе обойдется. Это, что б ты знал и не дергался, Наденька Кислицына — подруга Самсона.

— Понял. Виноват. Больше не повторится. — Александр приложил ладонь к правому виску. — Позвольте еще одну попытку?

— Валяй!

— Тогда хочу вон ту, крайнюю, рядом с Наденькой.

Головин нахмурился и отрицательно покачал головой.

— Давай дальше!

— А это еще почему?

— А потому, что Оксана Марфина — подруга одного моего кореша, можно даже сказать, брата. Кстати, у нее сегодня первое выступление.

— Дебют?

— Ага, он самый! Ее кореш откуда-то с юга привез и сразу сюда устроил. Хорошая девочка! — причмокнул Юра.

— А твой кореш-брат на одну ночь часом не подвинется?

Головин удивленно посмотрел на Александра.

— Ну, ты и наглец! — рассмеялся он. — Не дай тебе бог столкнуться с ним. Страшный человек.

Канкан закончился. Танцовщицы, одна за другой, спустились со сцены и скрылись за боковой дверью. В ту же секунду, отодвинув ширму, из кабинета вышел Самсон и прошел вслед за ними.

Не успели Головин и Матвеев обсудить достоинства и недостатки понравившихся танцовщиц, как из боковой двери снова появился Самсон. В сопровождении переодетых в вечерние костюмы Нади Кислицыной и Оксаны Марфиной, он прошел через зал и скрылся в кабинете, из которого вышел несколькими минутами ранее.

Головин выругался.

— Ты чего? — удивленно посмотрел на него Александр.

— Ничего! Просто Тяж с Самсоном, кажись, сегодня настроились с девочками повеселиться!

— А тебе всю ночь их в машине ждать! — догадался Матвеев. — Ну, ну.

Он засмеялся. Посоветовав Юре идти работать на завод, подвинул к себе тарелку с овощным салатом и взялся за вилку.

Через полчаса Самсон появился еще раз. С озабоченным видом быстрым шагом прошагал до боковой двери и скрылся за ней.

А буквально через несколько минут в ресторан ворвался отряд ОМОНа.

Опрокидывая попадавшиеся на пути стулья, бойцы первым делом бросились в кабинеты. Затем обследовали подсобные помещения и только после этого принялись проверять документы у тех, кто находился в общем зале.

Показывая свое удостоверение и отвечая на вопросы милиционеров, Матвеев краем глаза успел заметить, как из кабинета, откуда только что вышел Самсон, заломив руки за спину, выволокли какого–то здорового парня.

— Тяж! — глядя на здоровяка, прошептал одними губами внезапно побелевший Головин, и низко опустил голову».