Ведьма Аглая

Николай Владимирович Андреев, 1999

Вторая сказка из цикла "Сказки для детей, не ставших взрослыми, и взрослых, оставшихся детьми."

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Сказка

Глава первая

Царство Салтана

Подождав, когда за Лехой закроется дверь, ведьма Аглая медленно провела ладонью по стеклу волшебного зеркальца. Изображение исчезло.

— Ненавижу мальчишек! — трогая пальцем царапины на носу, процедила она сквозь зубы. — И девчонок тоже. А паче всех — художников! Нет, это ж надо было додуматься — рисовать меня без мово на то ведома! Ну, ладно бы такую, какая есть, не жалко. Так нет же, намалевал черт знает что с двумя царапины на носу. Не прощу! — Заключила ведьма Аглая и решительно подвинула к себе волшебное зеркальце.

Щелкнув по нему длинным кривым ногтем, приказала:

— А ну, покажи-ка мне, чего тут у нас творится!

В ответ отражение в зеркальце задрожало, зарябило. Потом сквозь дрожь и рябь проявилась площадь, запруженная людьми, одетыми, кто в тяжелые овчин-ные тулупы, кто в отороченные светлой каймой стеганые куртки, долгополые кафтаны и суконные сермяги…

— Видала уже, — сказала ведьма Аглая. — Дальше давай!

В ту же секунду изображение площади исчезло — появилась фигура князя Платона. Молодой князь в окружении важных бояр сидел рядом с пустым цар-ским престолом и слушал выступление невысокого сутулого человека.

–… стало быть, — заканчивал свою речь сутулый человек с тяжелой книгой в руке, — огласить имя нового царя можно токмо апосля изучения всей Степен-ной книги, дабы ненароком ошибки какой не учинить.

— Ты, дьяк, не юли, аки змея! — стукнул об пол посохом один из бояр. — Чем тебе не люб князь Платон? Отвечай прямо!

Дьяк согнулся в низком поклоне.

— Не серчай, Илья Васильич, — сказал он. — Токмо ведь, прежде чем принять решение, разобраться сперва надобно… Старый-то царь-батюшка, царство ему небесное, наследника нам, сиротам, не оставил, вот и выходит, что право на престол имеют все его потомки. А их у нас, благодетель, почитай, не меньше дюжины наберется.

— Князя Бориса на царский венец! — встав во весь рост, гаркнул высокий молодой боярин. — Его род самый что ни на есть знатный!

— Брешешь, Митяйка! Как лисица, брешешь! — закричал на него боярин Илья Васильевич. — Самый знатный род, ведомо всем, князя Платона. Мы с им, — добавил он, ударив себя в грудь, — прямые потомки князя Гвидона, а князь Гви-дон, всем ведомо, законный сын царя Салтана и одной из трех сестриц, первая из которых была повариха, вторая — ткачиха…

— А третья? — не надеясь услышать ответ, спросила ведьма Аглая.

— А третья… — засмущался боярин. — Ну, она это… была мастерицей по дру-гой, по женской части.

Воспользовавшись заминкой, боярин Митяй Романович — тот, который предлагал отдать царский венец князю Борису — вскочил с лавки. Взмахнул по-сохом и принялся во весь голос орать о том, что бедное царство Салтана за свою многолетнюю историю столько натерпелось от всякого рода самозванцев, что еще одного — князя Платона, оно не выдержит.

Это речь вызвала настоящий взрыв возмущения боярина Ильи Васильевича.

Никого не слушая, он закричал о том, что Платон никакой не самозванец, а природный князь, в отличие, кстати, от того же Бориски, чья бабка, как извест-но, еще каких-то полвека назад самолично пасла свиней и ни о каком другом венце, окромя брачного, страхолюдина, мечтать не смела.

— Потому как, хоть и была она знатного роду, но, в отличие от своего непу-тевого внука, шесток свой знала!

Боярин Митяй Романович в ответ на это нарочито громко расхохотался, как бы давая понять, что не верит ни единому сказанному слову. Ткнул пальцем в князя Платона и обозвал его малахольным.

Все ахнули, а боярин Илья Васильевич, тихо вскрикнув, схватился за сердце.

— Зато князь Бориска, — жалобно сказал он, отстраняя от себя доброхотов, — сказывают, вовсе скудоумный! И что место ему не на троне Салтана, а на па-перти, рядом с такими же, как он, юродивыми.

— Он не скудоумный, — миролюбиво возразил Митяй Романович, — и не юродивый, а горячешный. Бог даст, поправится.

— А коли не даст?

— А коли не поправится, так и не беда, — безмятежно ответил боярин. — Пу-щай себе хворает на здоровье. Покуда я жив, будет кому страх на вас наводить.

При этих словах боярин Митяй Романович, выпятив грудь, важно осмотрел присутствующих.

Поняв, еще немного и сторонники Ильи Васильевича вцепятся Митяю Рома-новичу в бороду, думный дьяк, до того скромно стоявший в сторонке, сперва деликатно кашлянул, потом тихо воззвал:

— Бояре! Будет-то вам собачиться! Дозвольте слово молвить.

Бояре переглянулись. Покряхтели, попеняли дьяку на его неслыханную дер-зость, и потихоньку расселись по местам.

Милостиво разрешили:

— Сказывай, что хотел.

Дьяк раскрыл толстую книгу, которую всё это время держал в руках. Поли-стал, затем решительно захлопнул.

— Разобраться сперва надобно. Проследить по Степенной книге, кто какого роду есть. И тот, кто окажется самым близким царю-основателю Салтану, будет достоин к миропомазанию на царство его. А иному, бояре, не бывать.

— Так открывай скорей свою книгу да говори: кто там самый близкий, — вы-крикнули из дальнего угла. — Не томи!

— Правильно, — согласился боярин Митяй Романович. — Князя Бориса на ве-нец!

— Не могу я сказать, — опередив возмущенный ропот бояр, ответил дьяк. — Потому как потомками царя Салтана мнят себя почти что дюжина князей. А стало быть, надобно проверить родословную каждого из них, дабы ошибки ка-кой ненароком не учинить.

— Ты хочешь сказать, — возмущенно произнес боярин Илья Васильевич, — что новым царем может стать не князь Платон?

Дьяк виновато развел руками.

— И не князь Борис? — не менее возмущенно спросил боярин Митяй Рома-нович.

— Интересно, интересно, — прошептала ведьма Аглая.

Протерев зеркальце рукавом капота, она с неподдельным интересом приня-лась наблюдать за событиями, происходящими в покоях царского дворца даль-ше.

Однако на этом все закончилось. Задав думному дьяку несколько ничего не значащих вопросов, бояре, посовещавшись, решили дать ему два дня на то, что-бы проследить родословную каждого, считающего себя потомком царя Салтана, и в назначенный срок поведать Думе о полученных результатах.

— Очень интересно, — еще раз задумчиво прошептала ведьма Аглая.

С досады хлопнув ладонью по столу, громко воскликнула:

— Ах, если б я только могла заполучить эту Степенную книгу хотя бы на мгновение!

— Не сможешь, — уверенно произнес Кеша.

— Это почему?

Широко зевнув, попугай сказал, что Степенную книгу она никогда не полу-чит, потому что троечница — соображалки не хватит.

— А ты кто? — обиделась ведьма Аглая. — Отличник, чтобы такое мне гово-рить?

— Я, может, и нет, а вот он — да. — Кеша кивнул на волшебное зеркальце, по-казывающее спешащего на вокзал Леху. — С Борькой они всё что угодно тебе сделают.

Ведьма Аглая задумчиво посмотрела на мальчика. И в тот момент, когда тот, перейдя улицу на зеленый сигнал светофора, направлялся к зданию автовокзала, она вскочила на ноги, подбежала к полке, свалила книги на стол, схватила первую попавшуюся под руку, быстро пролистала и, с ходу наткнувшись на нужное место, прочитала вслух:

«Вьюга, ведьмина подруга!

Ты взлети под небо, вьюга.

Закружи над чистым полем,

Разнеси беду, напасти.

Будь моей послушна воле!

Будь моей покорна власти!»

В ту же секунду за окном поднялась метель. В горнице стало темно, неуют-но, а где-то в сенях, за дверью, тоскливо завыл ветер.

Вжавшись в табуретку, ведьма Аглая испуганно прислушалась к доносящим-ся снаружи звукам непогоды. Еще раз заглянув в книгу, закрыла ладонями уши и громко выкрикнула:

— Вьюга, доставь мне мальчика-отличника Лешу и его друга Борьку из Гри-горьевки!

В оконную раму ударил порыв ветра, отчего та чуть не треснула, в сенях кто-то жалобно ахнул, ухнул, потом с громким стуком что-то опрокинулось на пол, а потом… все стихло.

Ведьма Аглая, не шевелясь, сидела на табуретке с закрытыми ладонями ушами и с ужасом ждала, что будет дальше. Через минуту, поняв, что опасаться нечего, опустила руки и вытерла пот со лба.

И тут раздался стук в дверь.

Глава вторая

В лешем лесу

Каждый раз, отправляясь на каникулы в Григорьевку сначала к бабушке, по-том и к Борьке, Леха испытывал ни с чем ни сравнимую радость. Горы, река, луга, которые деревенские жители называли выпасами, отсюда, из города, каза-лись роскошными декорациями, построенными исключительно ради того, что-бы он, Леха, два раза в год мог позволить себе отдохнуть от тягот и забот город-ской жизни. Часами просиживая за учебниками, ссорясь с забияками или ловя на себе презрительные взгляды хорошо одетых одноклассников, он утешал себе тем, что однажды уедет на каникулы в деревню, туда, где не придется корпеть над решением нескончаемых задачек, драться, в очередной раз доказывая, что ты не трус, и стыдливо отводить глаза, встречая взгляды одетых еще хуже, чем он сам, деревенских мальчишек.

«Скорее бы в Григорьевку!» — торопил он время, поглядывая на часы.

Перейдя улицу на зеленый сигнал светофора, Леха обогнал медленно двига-ющуюся по узкому тротуару вереницу людей с дорожными сумками в руках и вышел на широкую расчищенную от снега площадку, где в ожидании пассажи-ров стояли междугородные автобусы.

«Можно было не спешить, — в очередной бросив взгляд на часы, подумал Леха. — Зря бежал».

Он поднял воротник пальто. Засунул руки в карманы и, с удовольствием от-метив про себя то, что до встречи с Борькой осталось совсем немного времени, направился к зданию вокзала.

Погода тем временем быстро портилась. Поземка, едва различимая в тесноте городских кварталов, незаметно перешла в легкую вьюгу, вьюга — в сильный бу-ран, буран — в снежную бурю.

Подняв в небо тучу снега, ветер обрушил его на плечи прохожих. Всё вокруг закружилось, закрутилось, завертелось. Запорошенный с головы до ног Леха по-чти сразу ослеп и оглох. Из последних сил, удерживая на голове шапку, он то стоял на полусогнутых ногах, то, как ему казалось, летел, подхваченный поры-вом ветра куда-то ввысь, вслед за выроненным портфелем, то по чьей-то недоб-рой воле падал на мягкую землю.

Буря продолжалась недолго. Через минуту также внезапно, как началась, она улеглась, утихла и перешла в легкую поземку, устало перекатывающую из сто-роны в сторону клубы снега, подобно тому, как шаловливый котенок перекаты-вал из последних сил клубок шерстяных ниток.

Осторожно, не делая резких движений, Леха выпрямился. Поправил сбив-шуюся набекрень шапку, протер запорошенные снегом глаза и ахнул — перед ним точь-в-точь как на его рисунке стояла маленькая избушка с соломенной крышей, а за ней насколько хватало взгляда, простирался заснеженный лес.

— Не может быть, — прошептал он, уже смутно догадываясь о том, кому принадлежит это затерянное в глухом лесу жилище.

Не зная, что делать дальше, он растерянно осмотрелся по сторонам. Развел руками и с обреченным видом направился в сторону избушки. Поднялся на крыльцо, отряхнул ботинки от налипшего снега и громко постучал в дверь.

Глава третья

Три условия ведьмы Аглаи

Ведьма Аглая осторожно, на цыпочках, подошла к окну. Увидев на крыльце запорошенного с ног до головы мальчика, радостно, оттого, что всё вышло так, как она задумала, захлопала в ладоши. Покрыла голову платком и, придав лицу недовольный вид, отодвинула засов.

— Тебе кого? — строго спросила стоявшего на пороге Леху.

Не зная, что ответить, Леха пожал плечами.

— Да вот, шел мимо, дай, думаю, зайду, посмотрю, кто тут в теремочке жи-вет, кто тут в невысоком живет…

— Посмотрел?

— Посмотрел.

— Ну и проходи дальше, — бросила ведьма, захлопнув дверь перед самым Лехиным носом.

Леха удивленно пожал плечами: как, мол, так. Нерешительно потоптался на крыльце и, поежившись от холода, постучал снова.

«Н-да… — подумал он, поглядывая на обступивший со всех сторон избушку лес, — это я, конечно, загнул, сказав, что шел мимо… Глупо получилось».

— Откройте, Аглая Револеновна! Это я — Леша из седьмого «Б». Мы с вами утром встречались. Помните?

Дверь тут же отворилась.

— Когда это мы с тобой встречались? Ты, как я погляжу, доселе еще не по-нял, кто я?

Не дожидаясь ответа, она недовольно махнула на мальчика рукой, и велела перед тем, как войти в избу, отряхнуть с обувки снег.

— Ну, так как? — войдя в горницу, еще раз спросила ведьма. — Догадался, где ты?

Леха бросил растерянный взгляд на затопленную печь, как две капли воды похожую на ту, что нарисовал для Оли, и удрученно выдохнул:

— Ну и дела! Кажется, я в царстве Салтана.

Ведьма захихикала.

— Молодец! Правильно.

— А вы, я так понимаю, ведьма Аглая?

— Самая что ни есть настоящая, можно даже сказать, потомственная.

Леха понимающе кивнул.

— Ясно. А я как здесь оказался, можете сказать?

Услышав этот вопрос, ведьма Аглая с довольным видом потерла руки.

— Так это я тебя, милок, заманила! Заклинанием, так сказать, и ворожбой.

— Зачем?

— Затем, чтобы ты послужил мне.

— Что значит, послужил? Я вам что, собачка? — обиделся Леха. — Впрочем, кажется, догадываюсь… Вы заманили меня за тем, чтобы я исполнил три ваших желания. Так? И отпустите, разумеется, только после того, как я их выполню?

— Вообще-то, я думала только об одном…

— Ну да. Пойти туда, не знаю куда, принести то, не знаю что. Но чтобы это-го ни у кого, кроме вас не было.

— Послушай…

— А спеть и сплясать не надо? Я могу! — Леха присел на корточки и выки-нул коленце. — Калинка, калинка, калинка моя! — заорал он, размахивая руками-ногами. — В саду ягода малинка, малинка моя!

А потом, резко бросив петь, топнул ногой.

— Немедленно отправьте меня туда, откуда взяли! А лучше — сразу в Григо-рьевку. Слышите? Немедленно!

Огорченно покачав головой, ведьма Аглая села на лавку.

— Вообще-то, я хотела попросить выполнить одно желание, — нервно заба-рабанила она пальцами по столу. — Но коли настаиваешь, я согласная. Пусть бу-дет три.

И так расстроившись из-за своей выходки, грубой, к тому же, как оказалось, бесполезной, Леха чуть не расплакался.

— Какие еще три желания! Мне в Григорьевку надо!

Словно не слыша обращенных к ней слов, ведьма Аглая потрогала пальцем царапины на носу.

— Значит, так, слушай меня внимательно. Для того чтоб воротиться домой, тебе надобно… Первое: достать мне Степенную книгу. Второе: пойти туда, не знаю куда, принести то, не знаю что…

— Но чтобы этого ни у кого не было, — голосом Лехи, ехидно добавил Кеша.

— Да. И третье… — задумалась ведьма.

— Спеть и сплясать!

С этими словами попугай поджал лапку и, раскачиваясь из стороны в сторо-ну, принялся фальшиво насвистывать торжественный туш, который Леха играл пальцем на губе, перед тем, как начать рисовать портрет Борьки.

— Пожалуй, — согласилась с попугаем ведьма. — Спеть и сплясать.

Услышав последнее требование, Леха гордо выпрямил спину.

— Никогда! — сказал он с дрожью в голосе. — Вы слышите: никогда никто не заставит меня петь и плясать против воли. Я вам не собачка! Запомните это, Аг-лая Револеновна. Или как вас там… Ведьма Аглая!

С этими словами Леха надел шапку. Повернулся к хозяйке спиной и, громко хлопнув дверью, вышел из избы.

С негодованием вспоминая унизительные условия, поставленные ведьмой Аглаей, Леха лез через сугробы туда, где лес был реже и светлее и мечтал о том времени, когда он, преисполненный справедливого гнева, напомнит ей о ее не-благовидном поступке.

— Напоминаю! — донесся до него голос вышедшей на крыльцо ведьмы Аглаи. — Степенная книга мне надобна самое позднее послезавтра… На один миг… Принесешь на поварню царского дворца… Не забудь… Послезавтра…

Она прокричала еще что-то, но разгулявшийся к вечеру ветер унес слова в сторону, туда, где, как подумалось Лехе, находилась дорогая его сердцу Григо-рьевка.

Пройдя еще несколько шагов, Леха выбился из сил. Остановился, уткнулся лицом в снег и закрыл глаза.

До нового года осталось пять дней.

Глава четвертая

Козьма и Миколка

— Смотри-ка, тятя, живой! — раздался похожий на звон колокольчика дет-ский голосок.

— Я же говорил: почивает он. Не мешай, — отозвался хриплый мужской го-лос.

И снова колокольчик:

— А как же, тятя, он почивает, коли у него глаза открытые?

— Видать, проснулся.

До Лехиный ушей донесся звук приближающихся шагов. Прошла секунда, другая и над ним нависла фигура бородатого мужика.

— Ну, ты и горазд дрыхнуть! — добродушно рассмеялся он. — Бока-то еще не отлежал?

Приподнявшись на локтях, Леха обвел мутным взглядом комнату, обстав-ленную примерно так же, как и горница ведьмы Аглаи.

— Где я?

— Известно где, — ответил бородач, — в лешем лесу.

Облизав языком высохшие губы, Леха перевел взгляд на сидящего у ног ма-ленького белобрысого мальчика.

— Как я попал сюда?

— Тебя тятенька подобрал, — зазвенел колокольчик. — Кабы не он, ты б всю ночь провалялся в снегу… Тебя как величать-то?

— Леша. А вас?

— Меня Козьма, — ответил мужик. — Чадо — Миколкой.

— Очень приятно.

Не зная, принято ли здесь пожимать руки, Леха посмотрел на свою ладонь. Немного подумал и убрал под одеяло.

— Спасибо вам, — как можно искреннее сказал он Козьме.

— Дык! — ответил тот, — завсегда рады помочь хорошему человеку.

Он нагнулся и, внимательно посмотрев на Леху, спросил:

— Чего с лицом? Не обморозил?

Потрогав щеки, Леха сказал: нет.

— Не успел.

— Ну и хорошо! — произнес Козьма. После чего бросил озабоченный взгляд в сторону окна.

— Вы тута, ребятки, посидите пока, дров нарубите, а мне за сеном съездить надобно.

— Далече? — спросил Миколка.

— Дык… версты три в один конец, думаю, будет.

Миколка сощурил один глаз, мысленно прикидывая, сколько времени зай-мет дорога, и вздохнул-выдохнул:

— Тятенька! Возвращайся скорее.

Козьма подхватил сына на руки. Подбросил под потолок и, смачно чмокнув в лоб, опустил на пол.

— Ну, бывайте!

С этими словами он обул валенки, накинул на плечи овчинный полушубок, нахлобучил на голову шапку и, помахав на прощанье, вышел из избы.

***

Леха любил рубить дрова. Наблюдая за тем, как чурбан становится тоньше, а поленница выше, он чувствовал себя человеком, выполняющим хоть и не боль-шую, но крайне важную для общества работу.

Вытерев пот со лба, он с улыбкой посмотрел на балующегося с рыжим щен-ком Миколку.

— Это что за порода? — спросил его.

— Это не порода, — ответил Миколка. — Это волчок.

— Да ты что?

— Он потерялся. Его тятенька нашел, а я покормил… Подь сюда!

Щенок, виляя хвостом, послушно подбежал к мальчику.

— Надо же! — наблюдая за удивительной парой, покачал головой Леха. — Волчок.

Закончив рубить дрова, Леха присел на ступеньки крыльца рядом с заску-чавшим Миколкой.

Спросил:

— Где твой волчонок? Убежал?

Миколка обиженно махнул рукой куда-то в сторону избы.

— Должно быть, умаялся. Не желает больше баловаться.

— Понятно.

Леха закинул голову к небу. Сощурился, глядя на внезапно разволновавшую-ся сороку, и спросил: чем они тут в лесу занимаются.

— Живем, — ответил Миколка.

— Это я понимаю. Что делаете?

— Тятенька лес сторожит, я его жду.

— Он лесник?

— Да. А ты кто?

— Я? Я художник.

— Это кто?

Леха задумался.

— У вас дома бумага с карандашами найдутся?

— Нет.

— Ну, ничего, — хлопнув ладонями по коленям, Леха встал. — Ты пока поси-ди здесь, а я пойду в избу, возьму в печи уголек, потом приду и покажу тебе, кто такой художник… Договорились?

Леха вбежал в дом. Вынул из печи остывший уголек и вышел на крыльцо.

Мальчика на дворе не было.

Леха спустился вниз. Посмотрел в огород и к своему неописуемому ужасу увидел волка, волочившего Миколку за воротник шубы. Вытянув руки вдоль те-ла, Миколка скользил по снегу на спине и, как показалось Лехе, весело смеялся, думая, что с ним играют.

— Не уберег! — взвыл Леха.

Заметив прислоненные к завалинке широкие лыжи, схватил их. Нацепил на ботинки и побежал вслед за волком.

Глава пятая

Волки

Несмотря на то, что волк, проваливаясь в глубоком снегу, бежал не быстро, Лехе никак не удавалось догнать его.

Они пересекли полянку, углубились в лес, пробежали заросший редким ку-старником пологий длинный овраг, поднялись на пригорок и спустились к кру-тому берегу замерзшей реки.

На берегу, волк остановился. Выпустив воротник Миколкиной шубы, поло-жил лапу ему на плечо и с вызовом посмотрел на приближающегося Леху.

Не успел Леха решить, что делать дальше, как из-за поваленных деревьев вышло еще шесть волков. Неторопливо двигаясь, они окружили его и угрожаю-ще зарычали.

— Вы это чего? — испуганно прошептал Леха.

Обнажив зубы, волки зарычали еще громче.

— Вы… вы не подумайте, я вам не враг. Я… я тут случайно… За мальчиком…

Старая волчица, находившаяся ближе всех к Лехе, выдвинулась чуть вперед. Присела на задние лапы и, сжавшись в тугой комок, приготовилась к прыжку.

Леха понял, что пропал. Он сорвал с головы шапку и в сердцах бросил себе под ноги.

— Ладно! — закричал. — Ели уж вам очень хочется, давайте, нападайте на меня! Только Миколку не трогайте! Без него ваш волчонок пропадет!

Обескуражено посмотрев на Леху, волчица замерла.

— А ведь он такой маленький, такой рыженький! — продолжал вопить Леха. — И он так любит Миколку!

Услышав свое имя, мальчик заерзал на снегу.

— Волчок, должно быть, умаялся, — сказал он. — И баловаться со мной боль-ше не желает.

Услышав слова ребенка, старая волчица заволновалась. С тоской посмотрела на Леху и жалобно заскулила.

— Хочешь, чтобы я показал, где твой щенок? — догадался Леха. — Нет ничего проще, пошли! — Подняв шапку, он развернулся и решительно направился в сто-рону леса.

Волки подняли головы и вслед за волчицей, схватившей за ворот Миколку, не спеша, потрусили к избушке лесника.

Во главе волчьей стаи Леха поднялся на пригорок. Пересек поросший мо-лодняком пологий длинный овраг, вышел из леса и направился к избушке лес-ника.

Запах человеческого жилья испугал волков. Достигнув опушки, они в нере-шительности остановились, и только старая волчица, волочившая Миколку за воротник шубы, по-прежнему не отставала от Лехи ни на шаг.

Леха подошел к избе, снял лыжи, прислонил к завалинке, как вдруг… Дверь из сеней настежь распахнулась, и на пороге появился Козьма с ружьем.

Вскинув его, Козьма прицелился в волчицу.

Крикнув: «Не надо!», Леха бросился к нему.

— Уйди, Лешка!

Сделав шаг в сторону, лесник снова прицелился. Леха, раскинув руки, снова встал между ним и волчицей.

— Она же утащит его! — опустив ружье, в отчаянье закричал Козьма.

— Наоборот! Она принесла его!

— Дык… — Козьма удивленно посмотрел на Леху.

Пока он соображал над тем, что означают эти слова, из открытых дверей до-ма выбежал проснувшийся волчонок. Увидев мать, радостно тявкнул и, разма-хивая хвостом, помчался к ней через двор.

Отпустив воротник шубы Миколки, волчица неподвижно застыла.

Решив, что игра закончилась, мальчик встал на ноги. Снял рукавички и, при-сев на корточки, протянул волчонку ладонь.

— Подь сюды!

Однако волчонку было не до Миколки. Он с упоением прыгал вокруг матери и радостно повизгивал, всем своим видом выказывая радость от встречи.

— Ишь ты! — хмыкнул Козьма.

Волчица внимательно обнюхала волчонка. Схватила его за загривок и осто-рожно понесла в сторону леса. Пробежав несколько метров, остановилась, по-вернулась всем телом и внимательно посмотрела на людей.

— Смотрит, будто сказать чего хочет, — покачивая головой, удивленно про-изнес Козьма.

— Она, тятенька, хочет сказать Леше, что когда-нибудь обязательно отбла-годарит его.

Козьма засмеялся. Потрепал сына по плечу и повел греться в избу.

Глава шестая

В избушке лесника

Подождав, когда Козьма зажжет новую лучину, Леха продолжил рассказ о встрече с ведьмой Аглаей.

— Ну вот… После того, как ваша соседка ведьма Аглая потребовала у меня за возращение домой выполнить три ее желания, я, естественно, в ответ хлопнул дверью.

— Что за желания? — высунув голову с печи, спросил Миколка.

— Достать Степенную книгу — раз. Пойти туда не знаю куда, принести то не знаю что, но чтобы этого, как вы сами понимаете, ни у кого больше не было — два. И, наконец, самое противное, третье, спеть и сплясать… Нет, вы представ-ляете! — обращаясь к Козьме, возмущенно воскликнул Леха. — Она захотела, чтобы я ей спел и сплясал! Каково, а!

— Что такое Степенная книга, врать не буду, не скажу, — после небольшого раздумья, ответил Козьма. — А вот что касаемо всего остального… Дык, мог бы и сплясать, чать, не переломился бы.

— Ну, знаете ли!

— Ты, тятенька, не понимаешь! — зазвенел колокольчик. — Спеть и плясать не долго. Но надо ж и другие желания исполнить.

— Вот именно! — обрадовался нежданной поддержке Леха. — А как?

Козьма еще раз задумался.

— Как-как? Не знаю. Надо людей поспрошать.

— Каких людей?

— Умных.

— Да где же в лешем лесу найдешь их, умных-то?

Козьма обиделся. Не поднимая глаз, встал с лавки, поправил лучину и сел обратно.

— Я завтра в город поеду, сено на торжище повезу. Ежели хочешь, айда со мной.

— А что, поехали! — обрадовался Леха предложению хозяина. — Ведьма Аг-лая говорила, что будет ждать меня завтра на поварне царского дворца. А дво-рец, насколько я понимаю, находится в городе. Так?

— Где ж ему еще-то бывать?

— Ну вот. Значит, и Степенная книга должна быть там же.

— Может быть.

Козьма с сожалением посмотрел на догорающую лучину. Протяжно зевнул и, перекрестив открытый рот, предложил укладываться спать.

До Нового года осталось четыре дня.

Глава седьмая

Дорога

Удобно устроившись в санях рядом с Козьмой, лениво подергивающим вожжи, Леха всю дорогу до города дремал, мечтая о том, что когда-нибудь обя-зательно нарисует картину, где будет изображена вьющаяся среди бескрайнего леса дорога, подернутые хрустальным инеем деревья и неказистая крестьянская лошадка, из века в век тянущая наполненные сеном воз.

— Эй, проснись! Глянь-ка! — Козьма кивнул в сторону не до конца замерз-шего болотца на краю дороги.

— Чего там? — сонно пробормотал Леха.

— Утка.

— И что?

— Как что? Время-то нынче какое? Студень!

— Какой еще студень? — открыл глаза Леха. — Ах, да, студень! Декабрь, зна-чит.

Приподнявшись на локтях, он посмотрел в указанную Козьмой сторону.

— И вправду! Чего ж это она, глупенькая, осенью вместе со всеми не улете-ла?

— Видать, не смогла.

Сани медленно прокатили мимо болотца.

— И что теперь с ней будет? — обеспокоено спросил Леха.

— Покуда вода не замерзла, думаю, поживет еще.

— А потом?

— А потом, — Козьма равнодушно пожал плечами, — пропадёт, поди.

Леха угрюмо насупился. Несколько секунд молча смотрел себе под ноги, за-тем спрыгнул на дорогу.

Козьма натянул вожжи.

— Куда ты?

Леха молча подошел к краю полыньи. Стараясь не делать резких движений, опустился на колени, протянул руки к утке и аккуратно, чтобы не повредить крылья, схватил ее.

— На кой она тебе? — спросил Козьма.

Леха отряхнул еле живую утку от воды. Сказал, что негоже оставлять пропа-дать на морозе живое существо. Вытер мокрые руки о рукава пальто и напра-вился к саням.

Они въехали в город через ворота высокой крепостной стены, по краям ко-торой стояли две огромные сторожевые башни.

— Просто чудо света какое-то! — потрясенный размерами строений, про-шептал Леха.

Козьма довольно хмыкнул.

— Разве это чудо! — сказал он. — Вот, сказывают, есть на свете чудо, так чу-до!

— Да ну?

— А ты послушай-ка! — Понизив голос, Козьма громко зашептал: — В море остров был крутой, не привальный, не жилой; он лежал пустой равниной; рос на нем дубок единый; а теперь стоит на нем новый город со дворцом…

— Знаю, знаю! — перебил Леха. — Стены с частыми зубцами, и за белыми стенами блещут маковки церквей и святых монастырей… В пятом классе прохо-дили.

— Да, с зубцами, — согласился Козьма. — А ты вот еще послушай… Ель рас-тет перед дворцом, а под ней хрустальный дом; белка там живет ручная, да за-тейница какая! Белка песенки поет да орешки всё грызет, а орешки не простые, всё скорлупки золотые, ядра — чистый изумруд!

— Но, быть может, люди врут? — ехидно поинтересовался Леха. И тут же, не давая Козьме возразить, добавил: — Всё знаю! И про белку, и про тридцать три богатыря, и про их сестрицу — царевну-лебедь. Всё! Но дело в том, что это, — он обвел рукой крепостные стены, — совсем другое. Это настоящее, материальное!

— Что, значит, «материяльное»?

— Это можно потрогать!

Леха соскочил с саней. Удерживая полусогнутой рукой утку под пальто, подбежал к стене.

— Вот смотрите! Сейчас я протяну ладонь и… дотронусь до нее.

Он вытянул руку и, закрыв глаза, медленно коснулся стены.

— Я же говорил! — разочарованно, оттого что стена, город, а значит, и ведь-ма оказались настоящими, Леха тяжело вздохнул. Опустил руку и понуро по-плелся к саням.

Козьма тронул вожжи.

— А может, и не врут, — задумчиво посмотрев куда-то поверх дороги, возра-зил он. — Может, та стена с частыми зубцами, тоже, как ты говоришь, матери-яльная… Кто знает.

Козьма замолчал и больше до конца пути не проронил ни звука.

Лошадка побежала веселее. Ее уже не надо было подгонять — казалось, она сама знала, в каком месте следует повернуть, чтобы добраться до трактира, где, как полагал Леха, Козьма останавливался всякий раз, когда приезжал в город.

Конец ознакомительного фрагмента.