Мракобесие

Николай Витальевич Сагайдак

Сюжет книги заключается в том, что главный герой не может вспомнить последние несколько дней из своей жизни. Он оказывается в доме своих родителей, но как он попал туда, вспомнить не может. Далее раскрывается много тайн и секретов, которые хранились в прошлом, но для этого необходимо столкнуться в противостоянии с демонами и ведьмами.

© Николай Витальевич Сагайдак, 2020

ISBN 978-5-0050-2273-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА I

Родительский дом

1

Проснувшись утром, я не до конца понял, где нахожусь. Но спустя несколько секунд ко мне пришло понимание того, что я в доме своих родителей. Именно там, где прошло всё моё детство. Как же я здесь оказался? Я не так уж и редко посещал родительский дом, но каким образом я оказался здесь на этот раз понять не могу. В моей голове не было абсолютно никаких воспоминаний о вчерашнем дне, о том, как я сюда добрался и, тем более, как решил здесь заночевать. Но сразу же пронеслась мысль о том, что вчера я был пьян.

«Но почему же тогда я приехал сюда?», — прозвучал вопрос в моей голове.

Родительский дом находился в небольшой деревушке, в часе езды от города, в котором я сейчас живу со своей женой.

«Если я был пьян до такой степени, чтобы всё забыть уже к утру, то каким образом я добрался в такую даль?» — продолжал я себя спрашивать.

Деревня Урожайная, в которой жила моя мать, располагалась в сорока километрах от города Зализняк, в котором я и жил. Пешком такое расстояние не преодолеть, тем более в алкогольном опьянении. Неужели я сел за руль?

«Нет!», — уверенно прозвучало в моих мыслях, — «Вчера я не пил. Я не был пьян!»

Тогда как же я здесь оказался? Наверняка приехал, но зачем? Я огляделся по сторонам. До боли знакомая обстановка старого дома, интерьер которого не менялся уже несколько десятилетий, всё напоминало мне о проходившем здесь детстве. Повернувшись в кровати для того, чтобы встать я услышал громкий скрип. Став на ноги, я понял, что чувствую себя хорошо, хотя мысли были несколько затуманены. Это было не похмелье.

«Если бы я вчера был пьян, то сегодня моя голова и желудок дали бы об этом знать», — продолжал убеждать я сам себя.

Туман в мыслях не спадал, но это точно не было похмельем. Скорее было ощущение того, что я проснулся глубокой ночью и находился в полусонном состоянии. Но было уже утро и, взглянув в не зашторенное окно, я понял, что утро уже далеко не раннее. Солнце было высоко. Выйдя из комнаты, в которой проснулся, я оказался в небольшом коридорчике и мне послышались звуки готовки. Масло трещало на сковороде и закипал чайник.

«Это мама, она мне всё расскажет», — сразу же пронеслась мысль, и я ринулся к закрытой двери, ведущей на кухню.

Дверь была закрыта достаточно плотно и, чтобы её осилить, мне пришлось крепко пнуть её плечом. Оказавшись на кухне, я увидел сковородку, на которой жарилась яичница с вареной колбасой и чайник, который только-только закипел. Но комната была пуста. В ней никого не было.

«Где же мать?», — спросил себя я, — «наверняка она где-то рядом, ведь завтрак сам по себе не готовился».

Мой отец умер, когда мне было восемь лет, поэтому я и не думал, что готовить завтрак мог кто-то, кроме моей матери. Но мгновенно забыть о последнем вопросе меня заставило резко проявившееся чувство голода. Почему-то я и не сомневался, что приготовленный завтрак предназначался именно мне. На обеденном столе уже даже были приготовлены чистые тарелка, вилка и чашка под чай. Более того, пакетик чая и две ложечки сахара уже находились внутри чашки. Я выключил газ на конфорке, а электрический чайник отключился сам по себе. Принявшись за поглощение в себя завтрака, я даже и не подумал о том, как же внимательно отнеслась ко мне мать, приготовив пищу к самому моему пробуждению. Мне даже и не пришёл в голову вопрос, каким же образом она узнала в какое время я проснусь и захочется ли мне завтракать. Закончив приём пищи, я вновь огляделся. Вокруг была чистота и, оставив тарелку с чашкой на столе, я решил выйти на улицу.

Всё моё стремление покинуть помещение, было продиктовано любопытством и неугасаемым желанием узнать, что же произошло вечером накануне. Моим последним воспоминанием был звонок жены. Она спрашивала о том, когда я вернусь домой с работы и хвасталась тем, что приготовила очень вкусный ужин. Ещё сказала, что меня ожидает некий сюрприз, о котором я узнаю лишь, вернувшись домой.

«Точно! Мне звонила жена!», — я вдруг вспомнил о телефоне.

Не успев дойти до входной двери, я начал нервно шарить по своим карманам и искать телефон. Его там не было.

«Наверное, он остался в комнате, где я спал?», — я решил вернуться в дом и поискать телефон.

Вновь зайдя в спальню, в которой ночевал, я почувствовал резкий запах, как мне тогда показалось, серы. Проснувшись, я абсолютно не чуял посторонних ароматов, но сейчас я был уверен, что здесь присутствует, какой-то неприятный запах. Однако, я сразу же забыл о нём и принялся за поиски телефона. Пересмотрев все полочки и тумбочки, я понял, что его здесь нет. Ситуация принимала всё более загадочный характер. Ночевал я не дома, проснулся, не помня, как попал сюда, теперь ещё и телефон пропал.

«Что же происходит?», — подумал я.

Вдруг, я услышал, как кто-то зашёл в дом. Это был пронзительный скрип старой деревянной двери и звучный хлопок с дребезжанием металлической цепочки, которая позволяла оставлять входную дверь в чуть открытом состоянии. После всего этого я услышал звуки уверенно приближающегося человека. Я сразу же узнал в этих звуках и поскрипывании старого паркета мамину походку. Я сразу же ринулся к ней на встречу.

Попав на кухню, я увидел перед собой стоящую маму, а в руках у неё было ведро с водой. Дом в деревне был старым, построенным ещё в пятидесятые годы ХХ века, и водопровод в нём не был предусмотрен. Поэтому, чтобы не оставаться без воды, хозяева дома должны были носить её в ведре, предварительно наточив из колонки, которая находилась во дворе. Когда я выскочил из комнаты в кухню, в глазах мамы я увидел некое удивление. Тогда мне показалось, что она просто испугалась, когда я столь резко появился прямо перед ней.

— Ты уже позавтракал? — спросила она меня с порога, а лишь затем продолжила своё движение к рабочему столу на кухне, куда собиралась поставить полное ведро с водой.

— Да, мама, спасибо, — тут же ответил я и потянул руки к тяжёлому ведру, чтобы помочь поднять его на стол, — почему я здесь?

— Как? Ты не помнишь? — в этот момент мама посмотрела на меня чуть искоса, сложилось такое впечатление, что она в чём-то виновата.

— В моей голове нет абсолютно никаких воспоминаний. Почему я не дома? Как я сюда добрался? — я был настолько возбуждён эмоционально, что мне показалось я сейчас начну гневно кричать, если не получу все ответы на интересующие меня вопросы.

Я пристально смотрел в глаза своей матери и громко дышал. Я был слишком возбуждён и немного напуган. Такое происходило со мной впервые. В голове не было ни единого пятнышка воспоминай о вчерашнем вечере. Я не мог вспомнить ни секунды. Как такое могло случиться? И в данный момент лишь моя мать могла пролить хоть какой-то свет на вчерашние события.

— Ты приехал сюда прямо с работы и был жутко уставший. Я накормила тебя, и ты сразу же лёг спать.

То, что сказала мне сейчас мама, абсолютно ничем мне не помогло. Это никак не пробудило во мне каких-либо воспоминаний и ни дало ответов на мои вопросы, которые так меня интересовали. Поэтому я, не сбавляя оборотов, продолжил «допрос».

— Но почему же я приехал сюда, а не домой?

— Откуда мне знать? Приехал и приехал! Я даже обрадовалась увидеть тебя снова, — немного раздражённо сказала мама.

— Неужели я просто приехал и ничего не сказал? — удивился я, — просто так приехал, зашёл, поужинал и спать?

— Нет, — голос матери немного притих, она, казалось, хотела всё рассказать, но пыталась подобрать нужные слова, — ты сказал, что взял отпуск и некоторое время поживёшь у меня.

Эти слова вогнали меня в ступор. Почему я вдруг решил взять отпуск и пожить у матери?

«А где же Оксана?», — вдруг вспомнил я о своей жене.

— Какой отпуск? — еле слышно прошептал я.

Произнеся последнюю фразу, я чуть опустил голову вниз и присел на табуретку. Я вновь напряг свой мозг в отчаянной попытке хоть что-то вспомнить. Зачем я брал отпуск и зачем, а главное как, я здесь оказался? Эти вопросы не давали мне покоя, а разговор с матерью не давал на них ответа.

— А где мой телефон? Ты его не видела? — спросил я, ведь звонок жене или коллегам на работу мог дать все ответы.

— Нет. Ты, по-моему, приехал без него, — сказала мама и, вдруг, неожиданно на её лице промелькнула улыбка.

— Странно, а почему же, — спросил я сам у себя вслух, — А как я приехал?

— Не знаю, ты просто пришёл и постучал в дверь. Я так подумала, что ты приехал на попутке.

— Ничего не понимаю…

Я не был пьян, но я ничего не помню. Я приехал за сорок километров от своего дома, но моей машины здесь нет. Вечером мне звонила жена, но уже сегодня мой телефон пропал. Кроме того, я зачем-то взял отпуск на работе. Собравшись с духом, я встал с табуретки и решил, что нужно выйти на улицу.

— Мне нужно срочно домой, — сказал я матери и направился к выходу из дома.

— Как, ты уже уезжаешь? — спросила меня мать и в этот момент мне показалось, что на её лице появилась гримаса паники.

— Да! Я должен всё выяснить! Тем более, Оксана наверняка места себе не находит.

В старом мамином доме не было домашнего телефона, а мобильным она не пользовалась, ведь была слишком старомодной и даже не понимала, как он работает.

Я должен был найти способ вернуться домой. Так как моя машина осталась в городе, а автобус из посёлка ходил лишь раз в сутки рано утром, выход был лишь один. Я решил выйти на междугороднюю трассу и попытаться поймать попутку до Зализняка. На самом деле я поступал так уже не раз и в этом не было ничего сложного. Я частенько добирался до города автостопом до того, как купил свою машину. Посмотрев в окно, я понял, что день был достаточно ясный, на небе не было ни облачка, а время суток способствовало тому, что движение на трассе должно быть достаточно оживлённым.

— Как же ты поедешь домой? Автобус будет только завтра утром! — возмутилась мама

— Я пойду на трассу и там поймаю попутку.

— Хорошо, — чуть слышно произнесла мама и в этот момент её взгляд был устремлён куда-то в сторону.

Я был настроен решительно. Впервые в жизни со мной случилось так, что я ничего не мог вспомнить о вечере накануне. Да, бывало я выпивал в компании. Да, бывало я выпивал лишнего в компании. Но никогда не случалось так, чтобы я напрочь всё забыл. Если мать не может прояснить ситуацию, в которую я попал, значит, я должен найти людей, которые смогут мне объяснить, что со мной приключилось вчерашним вечером. А кто смог бы мне всё рассказать? Я не понимал конкретно, кто может прояснить мою память, но в первую очередь я должен увидится с женой. Оксана должна знать, что со мной всё хорошо. Она, наверное, места себе не находит.

Я направился к выходу из дома. Выйдя на улицу, я резко почувствовал себя не очень хорошо. Показалось, что меня сейчас стошнит. Но в тот момент я не сильно обращал внимание на лёгкое недомогание, ведь мне во что бы то ни стало, хотелось выяснить все подробности сложившейся ситуации. Оказавшись на пороге дома, я направился к выходу со двора на центральную улицу посёлка, в котором проживала мама. Всеми своими мыслями я уже был на пути к Зализняку. В моей голове крутились вопросы, которые я хотел задать Оксане.

«А если и она не будет знать на них ответа?», — вдруг подумалось мне, — «А вдруг она, так же, как и я, ничего не знает о случившемся?»

В таком случае она должна быть очень встревожена, ведь с момента нашей с ней свадьбы мы ни разу не проводили ночь порознь. А сейчас это случилось, к тому же при обстоятельствах, в которых она, может быть, абсолютно не знает где я нахожусь и всё ли со мной в порядке.

«Мне нужно срочно попасть домой!», — в который раз пронеслась мысль в моей голове.

— Сынок, стой! — я услышал крик матери, когда уже выходил со двора на улицу и, конечно же, остановился, — Давай я схожу к соседке и позвоню Оксане. Я скажу ей, что с тобой всё в порядке, и она успокоится. А ты сможешь немного у меня задержаться, ведь ты так плохо себя чувствуешь.

В тот момент меня нисколько не удивило, что моя мать знает о том, что я резко почувствовал себя плохо, ведь моя голова была забита множеством других более актуальных вопросов.

— Да! Это хорошая идея, — частично согласился я, — Срочно сходи и позвони Оксане, а я побегу и попробую поймать попутку до города.

— Как же ты поедешь в такую даль, тебе не хватит на это сил! Ты ещё слишком слаб! — негодовала мама.

И в самом деле, силы начали резко покидать меня. Если, только выйдя из дома, меня слегка помутило, то сейчас я уже не мог стоять ровно. Моя голова кружилась, а чувство тошноты проявилось на столько, что подсознательно я начал искать место, где можно было бы оставить содержимое своего желудка.

«Что со мной происходит? Откуда такая слабость?» — встревожился я.

— Пойдём в дом, я заварю тебе крепкого чая, — предложила мама, — тебе сразу же станет легче.

Мне настолько хотелось мгновенно оказаться дома, возле своей жены, что я, не обращая внимания на страшную усталость и тошноту, попытался продолжить свой поход на междугороднюю трассу. Но, сделав два шага, я попросту упал на одно колено. Было понятно, что в таком состоянии я далеко не уйду.

2

Открыв глаза, я почувствовал жуткое зловоние. Запах серы и фекалий резко ударили мне в нос. Я лежал на старой скрипучей кровати, на которой ещё недавно просыпался без памяти в доме своей матери. Немного приподнявшись, я огляделся. Я вновь находился в доме матери, всё на той же кровати. Всё произошедшее ранее казалось мне каким-то сном, всё было как в тумане. Спустив ноги с постели на пол, я потёр лоб рукой. Чувство было такое, что внутри моей головы железная дорога, по которой движется локомотив. Чуть погодя ко мне вернулись все воспоминания начиная с того времени, как я проснулся здесь впервые, но я всё ещё не помнил того, как сюда попал. Посмотрев в окно, я увидел утреннюю зарю.

«Неужели я был без сознания почти сутки?», — недоумевал я.

Что вообще произошло? Я помнил, как мне стало дурно, но, невзирая на это, я попытался покинуть родительский дом и отправиться автостопом в город. А дальше?

Меня очень раздражал запах, который стоял в комнате, отчего я решил выйти на улицу. Я встал на ноги и направился к выходу. Распахнув дверь на кухню, я почувствовал резкое облегчение, ведь там не было того зловония, которое вызывало у меня большое отвращение и, возможно, ту самую головню боль, мучающую меня после пробуждения. Облокотившись на дверную лутку и глотнув немного чистого воздуха, я почувствовал облегчение.

Прямо из кухни был проход в комнату, где жила моя мать. Двери там не было, а сама комната отделялась лишь неплотной занавеской, поэтому мне не составило труда удостовериться в том, что моя мама спит, и при этом не потревожить её. Мною было решено незамедлительно отправиться на трассу и попытаться поймать попутку до Зализняка. Мне не терпелось оказаться там, дабы открыть завесу тайны того, как я покинул город, зачем я это сделал, а главное, почему я ничего из этого не помню.

Я направился к двери, ведущей на улицу. Как только я протянул руку к замку, чтобы отворить дверь, мне вновь почувствовалось то самое зловоние серы и фекалий, которое так мучило моё обоняние в комнате.

— Молодой человек, куда же Вы? — вдруг услышал я за своей спиной низкий командный мужской голос.

В тот момент меня напугал бы и легкий шорох в полумраке рассвета, а мужской голос, за моей спиной в доме матери привёл меня в неописуемый ужас.

«Кто это!? Ведь дверь на замке!» — в одну секунду пронеслось в моей голове.

Резко повернув голову назад, я увидел перед собой человека в белом халате и чепчике. Это был доктор. Но форма у него была достаточно странной. Он был одет старомодно по образу докторов старых советских фильмов. На тот момент я не придал этому значения, ведь это была деревня и здесь многое было старомодным.

— Кто Вы? — явно испуганно спросил я.

— Я фельдшер Тихонов, — ответил незнакомец, — Галина, Ваша мама, позвала меня, дабы я осмотрел Вас. Вы потеряли сознание и упали прямо перед воротами.

Фельдшер Тихонов показал пальцем в окно, прямо туда, где я упал. Это произошло аккурат за забором возле ворот, ведущих во двор дома. Я помню, как мне стало плохо и я упал на одно колено.

После того, как незнакомец представился, я уже не боялся и вполне уверенно решил завязать с ним диалог.

— Вы осматривали меня всю ночь? — укоризненно заметил я, — Что Вы ещё здесь делаете?

— Галина, Ваша мама, была крайне встревожена Вашим обмороком и попросила меня задержаться на ночь на случай, если что случится, — ответил фельдшер.

— Я очень благодарен Вам, фельдшер Тихонов, но я очень спешу, — я говорил это фельдшеру уже открывая замок входной двери, — мне срочно нужно попасть домой, передайте маме, что как только я решу все свои вопросы, я обязательно проведаю её.

Закончив говорить, я открыл замок и уже пытался переступить порог, как…

— Галина Матвеевна! Он снова пытается бежать! — во всё горло заорал фельдшер.

Ор фельдшера был настолько громким и пронзительным, что мне показалось, у меня лопнут барабанные перепонки в ушах. Непроизвольно я закрыл уши руками и чуть согнул ноги в коленях. Такого дикого рёва, каким мне казался крик фельдшера, я никогда в жизни раньше не слышал. Фельдшер Тихонов кричал так протяжно и противно, что казалось, это не закончиться никогда. От боли в ушах мне пришлось закрыть и глаза.

Когда рёв Тихонова, наконец-то, закончился и я открыл глаза, в которых, наверняка, читался нескрываемый ужас, я увидел, что рядом с фельдшером уже стоит и моя мать.

— Куда ты собрался? — строго по-матерински спросила она меня, — тебе снова станет дурно!

— Я прописал Вам постельный режим, — уже спокойным голосом говорил фельдшер Тихонов, — Скорее возвращайтесь в свою комнату и не расстраивайте свою маму.

— Как только я попаду в город, то обязательно схожу к доктору, — попытался я договориться с мамой и фельдшером, — но мне срочно нужно домой! Меня нет уже второй день, Оксана меня ищет.

— Твоя Оксана совсем тебя не ищет! Не нужен ты ей! — вдруг несдержанно крикнула мама, — Тебя нет уже столько времени, а она даже не пыталась со мной связаться! Она первым же делом должна была приехать сюда!

Я был шокирован последней маминой репликой. Она всегда была сдержанным и тактичным человеком, а сейчас она так высказывается о моей жене. Через мгновение шок превратился в обиду, а ещё через секунду — в агрессию.

— Почему ты так себя ведёшь? — возмутился я, — Я возвращаюсь домой и это не обговаривается!

Я повернулся к своим собеседникам спиной и попытался сделать шаг в сторону выхода.

— Дима, вернись! Ты должен остаться здесь! — не снижая тона, кричала мать.

В этот момент она крепко схватила мою руку и потянула в сторону дома.

— Останься! Как только тебе станет легче, мы тебя отпустим! Обещаю! — продолжала она.

Когда я обернулся к матери и хотел было одёрнуть свою руку, чтобы освободиться, мой взгляд пересёкся со взглядом фельдшера Тихонова. Его глаза были наполнены яростью, он смотрел на меня так, что мне показалось он сию же минуту готов накинуться на меня с кулаками. Он не мог отвести от меня взора, а с каждой секундой времени его дыхание становилось всё громче и громче, пока не превратилось в хрип или даже рык ненавистного зверя.

— Я сказал постельный режим, — чуть слышно прохрипел он.

— Да что здесь происходит? Я сам себе хозяин и сам могу решать какого режима придерживаться, — говорил я это уже с опаской, ведь и в самом деле я опасался, что фельдшер силком затащит меня в дом.

Фельдшер был достаточно массивен и скорее всего сильнее меня. Весил он явно более ста килограмм.

«Но не накинется же он на меня! С чего вдруг?» — подумал я и немного осмелел.

Я освободил свою руку от руки матери и решил покинуть дом, во что бы то ни стало. Но как только моя рука оказалась на свободе, лицо фельдшера перекосила гримаса ненависти. Его злоба, казалось, сейчас польётся из него наружу.

— Миша, не дай ему уйти! — сказала мама фельдшеру.

В тот же момент фельдшер резко пошёл на меня. От человека с таким выражением лица явно ничего хорошего ждать не приходилось и я, недолго думая, бросился бежать. Почему-то мне казалось, что самое главное покинуть двор дома и выбежать на улицу, а там я уже буду в безопасности.

Выскочив из дома на улицу, я направился в сторону ворот, которые должны были меня освободить от плена, в котором я оказался. У меня было чёткое понимание того, что если я выбегу на улицу, то преследование прекратится. Почему-то мне казалось, что ни фельдшер, ни, тем-более, мама, не будут преследовать меня по сельской улице, а останутся в пределах дома. Подняв голову, чтобы посмотреть, куда я бегу я увидел, что улица, которая должна была меня освободить начала покрываться туманом. Туман садился конкретно на улицу, но не проникал во двор дома и на приусадебные участки моей матери. Он становился всё гуще, пока и вовсе не скрыл от моих глаз улицу.

Я был решителен и густой утренний туман не мог остановить меня. Я продолжал убегать от преследовавшего меня фельдшера. Его шаги были близки и я их слышал. Фельдшер Тихонов был мощнее меня и если бы он меня поймал, то шансов на победу в единоборстве с ним у меня не было. Но его массивность сыграла мне на руку, так как я легко убегал от быстро устающего Михаила Тихонова.

Свобода была очень близка. Я был в шаге от калитки, которая вывела бы меня на улицу и я уже начал тянуть к ней руки, чтобы незамедлительно открыть перед собой. Как вдруг передо мной выскочил пёс. Он выскочил так неожиданно, что, резко останавливаясь, я чуть не сел на пятую точку. Это был Зефир. Так звали дворнягу, которая долгое время жила у мамы. С детства я любил играть с этим забавным и игривым щенком. Он был на привязи возле ворот, верно охранял калитку от непрошеных гостей. Каждого незнакомца, входящего во двор, он встречал звонким лаем, а меня никогда не забывал, даже, когда я покинул родительский дом и переехал жить в Зализняк. Всякий раз, когда я приезжал он становился на задние лапы, вилял хвостом, а в его глазах читалась радость от встречи с другом, с которым он вырос.

Вот только незадача… примерно два года назад я собственноручно выкапывал ямку и клал туда бездыханное тело Зефира. Он умер от старости, когда ему было 17 лет. Как же он мог появиться передо мной сегодня?

Это был явно не Зефир. Не тот Зефир, который поднимался на задние лапки и вилял хвостом, как только видел меня. Передо мной стояло озлобленное существо, оскал которого сопровождался громким рыком зверя. Казалось, такой рык никак не может выдавать маленькая дворняга. С клыков пса стекала слюна и пена. Он был готов кинуться на меня, если я сделаю ещё хоть полшага в сторону выхода. Я с ужасом смотрел на пса, ведь это был точь-в-точь мой любимый друг Зефир, но Зефир так бы со мной не поступил. Он дал бы мне освободиться и убежать. А это озлобленное существо не только преградило мне путь, но и готово было в любой момент вонзить свои клыки в моё горло.

Я остановился и замер, глядя на пса. Я не знал, что делать дальше, а в моей голове не было никаких мыслей, я был напуган и не понимал, что происходит. Пока я мешкал и пятился от неожиданно воскресшего Зефира, в мою спину последовал сильнейший удар, от которого я упал. Фельдшер Тихонов настиг меня и всей своей массой завалил на землю.

— Я сказал постельный режим, значит, будет так! — злобно, но с ликованием от своей победы надо мной прошипел ненавистный фельдшер.

— Зефир! Фу! — послышался голос матери.

«Какой Зефир? Это не он!» — пронеслось у меня в голове, — «это не может быть он!»

Лёжа на земле, я оглянулся по сторонам. Фельдшер Тихонов сидел верхом на мне и скрутил мои руки за спиной. В этот момент я не мог пошевелиться, ведь он был очень сильным, гораздо сильнее меня. К нам подошла моя мать и что-то говорила фельдшеру, но что конкретно я уже не слышал. Я снова терял сознание. Я ещё видел, как мама махнула рукой Зефиру, и тот убежал в будку. Из будки он смотрел на меня. На мгновение мне показалось, что на его глазах появились слезы, и он сожалел, что поступил со мной таким образом.

Оглядевшись дальше, я увидел, что всё, кроме владений моей матери, было покрыто густым туманом. Это стало последним, что я увидел, моё сознание отключилось.

3

Уже в третий раз я проснулся на том же месте. Я лежал на кровати в доме матери, но на этот раз я уже был не один. В кресле напротив сидел фельдшер Тихонов, он смотрел прямо на меня с присущей ему злобой в глазах. Матери в комнате не было.

— Почему Вы так себя ведёте? Почему не позволяете мне уйти? — спросил я у фельдшера, глядя прямо в его глаза.

Видно было, что он нисколько не удивлён моему вопросу. Он его даже не раздражал и фельдшер достаточно спокойным голосом заговорил со мной.

— Мне нельзя тебя отпускать, но скоро ты сможешь покинуть это место.

— Почему нельзя? — спросил я в надежде на ответ.

— Не твоего ума дело! — уже резко вскрикнул фельдшер, — Сиди тихо, иначе мне придётся тебя успокоить!

— Когда я смогу уйти? — уже с опаской спрашивал я.

Наше предыдущее единоборство с фельдшером оказалось мне не по душе, и я крайне не хотел злить этого человека, ведь очень опасался того, что он снова потеряет голову и набросится на меня. Но ответ фельдшера на мой вопрос просто ошарашил меня.

— Как только Галина отпустит меня, так сразу и уйдёшь.

В комнате по-прежнему держался тот самый смрад, от которого меня чуть не стошнило перед самой нашей встречей с фельдшером Тихоновым, когда я пытался бежать мимо спящей матери. Этот запах не давал мне покоя, поэтому я решил приоткрыть окно, чтобы пустить свежего воздуха в комнату.

— Я немного приоткрою окно, проветрю комнату, — решил я сразу предупредить фельдшера, чтобы тот не подумал, что я решил бежать через окно.

— В этом месте нет свежего воздуха, — возразил мне фельдшер, а потом, чуть помолчав, добавил с очень зловещей усмешкой на лице, — здесь ничего давно уже нет!

Меня немного испугала такая реакция фельдшера, но на тот момент я не придал его словам большого внимания, потому что он казался мне немного сумасшедшим. Тем не менее, я приоткрыл окно.

«А может всё-таки через окно?» — подумал я, всматриваясь вдаль, туда, где была свобода.

Окно было достаточно узким, я бы в него пролез боком, а вот фельдшер, скорее всего, нет.

«А если на пути снова станет Зефир?» — думая о возможных препятствиях, я пытался глазами осмотреть будку, где должен был находиться Зефир, но ничего не видел, было слишком темно, на улице стояла тёмная ночь.

Я попытался посмотреть на сельскую улицу, но было слишком темно, ведь во всей деревне не было ни одного фонаря, ночь была в полном мраке. Я надеялся окликнуть случайного прохожего и попросить его о помощи, но кто будет бродить глухой ночью по сельским улицам. Всё было абсолютно тихо и никого вокруг. Никого, кроме меня и фельдшера Тихонова, с которым моя мать оставила меня один на один. Бежать я не решился, но и идеи побега через окно я не отбрасывал. Более того, она мне казалась очень перспективной, а смущал лишь факт возможной встречи с бешеным псом, так похожим на Зефира.

— А что за пёс на меня напал утром? — поворачиваясь лицом к фельдшеру, поинтересовался я.

— Разве не узнаёшь? — с ухмылкой спросил он.

— Что Вы имеете в виду?

— Не прикидывайся! — Тихонов встал с кресла и начал медленно приближаться ко мне, — Ты прекрасно знаешь, что это за пёс!

— Я не знаю этого пса… — я начал нервничать от вида приближающегося фельдшера, — да, он похож на него, но это не может быть он.

Чем ближе Тихонов подступал ко мне, тем резче становилась вонь в комнате. Из приоткрытого окна не было ни малейшего дуновения. Складывалось такое ощущение, что фельдшер не соврал, когда говорил об отсутствии свежего воздуха в этом месте.

«О, Господи, это фельдшер так воняет!» — дошло до меня, — «Какая ужасная вонь! Почему он так воняет?»

— Галина попросила постеречь тебя, пока она не закончит все свои дела, — фельдшер остановился прямо перед моим лицом, — Ох и дорого же ей это обойдётся!

— Что это значит? Зачем меня стеречь? — я абсолютно ничего не понимал.

«Он явно сумасшедший!» — ничем другим я не мог себе объяснить поведение Тихонова.

Я отошёл в сторону от фельдшера и присел на кровать.

— А где моя мать? — спросил я.

— Она отправилась туда, вместо тебя, — начал говорить загадками фельдшер, — может даже вернётся ненадолго.

Я решил не переспрашивать у Тихонова, что он имел в виду, ведь его пояснение весьма вероятно могло бы запутать меня ещё больше. Я понимал лишь то, что сейчас нахожусь в плену у обезумевшего сельского фельдшера, которого, скорее всего, попросила моя мать задержать меня в доме на определённое время. Но зачем ей это делать я не понимал. А ещё во дворе меня поджидал пёс, который тоже, вероятнее всего, не пропустит меня на свободу. Фельдшер даже намекал на то, что это тот самый Зефир, которого я похоронил два года тому назад.

«Нужно дождаться утра», — подумал я, — «Сейчас бежать некуда и просить о помощи некого. С рассветом вновь попытаюсь бежать».

Недалеко от кровати, на которую я присел, пятясь от Тихонова, был телевизор. Это был старый советский «Электрон», цветной, но ещё без пульта.

— Может, посмотрим телевизор? — предложил я фельдшеру, — Раз Вы меня караулите, спать Вы точно не станете, ну а мне уже не до сна.

Фельдшер сам молча включил телевизор и вернулся на своё место в кресло. Он сел на то же самое место, где я его обнаружил, когда пришёл в себя после попытки побега. Телевизор показывал не очень хорошо, с помехами. Там шёл какой-то голливудский фильм, но фельдшер его не смотрел. Его взгляд был устремлён на меня, мне казалось, что он даже не моргает.

Я отвернулся от фельдшера и стал смотреть фильм. Я смотрел кино, но абсолютно не воспринимал его и не понимал сюжета, потому что все мои мысли были заняты планированием побега.

«Окно слишком узкое, — переживал я, — нужно выскочить через него очень быстро, чтобы Тихонов не успел схватить меня за руку или ногу».

Если Тихонов схватит меня за руку или даже ногу, то, наверняка, с лёгкостью втянет меня назад в дом. Помехи на канале усиливались, но я даже и не думал пытаться настроить канал или переключать его. У меня в голове были мысли только о грядущем побеге.

«Как только я выскочу через окно, у Тихонова не будет шансов догнать меня. В окно его крупное тело не пролезет, а пока он будет бежать через кухню и прихожую на улицу, я уже буду близок к шоссе, где много машин и людей».

Я был абсолютно уверен, что на этот раз смогу убежать, и никто меня больше не остановит.

«А как же пёс, который бросался на меня? — вспомнил я о Зефире, — Не помеха! Пройду!»

Зефир был обыкновенной маленькой дворняжкой. Я был уверен, что смогу одолеть его, ведь наша с ним встреча уже не будет для меня такой неожиданностью.

Помехи в телевизоре стали уже слишком сильными. Я отвлёкся от раздумий о побеге и, чтобы фельдшер не заподозрил неладного, решил поискать канал, который будет показывать без помех. Я поднялся с дивана, на котором сидел и подошёл к телевизору. Сначала, я попытался настроить тот канал, который смотрел, но, убедившись в бесполезности предпринятого, я решил переключить на единственный канал, который уверенно и стабильно всегда показывал в отличном качестве в любом доме каждого города и посёлка. Это был национальный общественный канал, на котором никогда не было ничего интересного. Но в данном случае я решил его включить, чтобы больше не отвлекаться на помехи.

Однако, как только я нажал на единичку на панели переключения каналов, во весь экран я увидел лицо. Я не придал этому значения, ведь мне не было дела до того, что конкретно показывают на этом канале и что будет рассказывать человек, чьё лицо демонстрировалось во весь экран старого телевизора.

Вернувшись на своё место пленника, я решил расположиться поудобнее и поразмыслить над тем, как я попытаюсь бежать при первых лучах солнца.

«Окно уже открыто и остаётся лишь подобрать нужный момент, чтобы выскочить в него и побежать в сторону улицы», — начал размышлять я.

Я был уверен, что побег через окно был моим единственным шансом на освобождение, и он обязательно увенчается успехом.

«Чтобы не пересекаться с Зефиром, я побегу не к воротам, а к…»

— Дима, продолжай смотреть в телевизор и не подавай виду, что я здесь, — чей-то голос вдруг прервал мои размышления, — главное молчи! Если фельдшер поймёт, что я здесь, то я не смогу тебе помочь освободиться.

В своих размышлениях о побеге я вовсе отвлёкся от телевизора. Но как только я услышал чужой голос, и это был явно не голос фельдшера, я вновь обратил внимание на старый «Электрон». Как же я удивился, поняв, что ко мне обращается с экрана тот самый человек, чьё лицо я видел чуть ранее.

— Не бойся меня, я на твоей стороне и помогу тебе освободиться, — продолжил разговор незнакомец с телевизора, — ты должен понять одну важную деталь — тебя здесь нет, ничего здесь нет, этого места вообще нет. Фельдшера тоже нет и твоей матери нет. Но ты можешь очень серьёзно пострадать, если задержишься здесь.

После этой фразы я хотел было засыпать человека с экрана кучей вопросов. Например, как так может быть, что он разговаривает со мной с экрана телевизора. И что значит «ничего здесь нет, этого места вообще нет»? Но тут же вспомнил, что я должен молчать.

— Ни в коем случае не пытайся ничего у меня спросить или поговорить со мной. Как только ты что-либо мне скажешь, фельдшер сразу же поймёт, что я здесь и нам несдобровать.

Я повернул взгляд на фельдшера. Он продолжал с той же яростью смотреть на меня и не обращал ни малейшего внимания на телевизор и человека, который общался со мной.

— Сейчас он меня не видит и не слышит, — поспешил успокоить меня человек, — но тебя он видит и слышит отчётливо, поэтому веди себя естественно.

Я вновь повернулся к телевизору с вопросом, который явно читался на моём лице «Что же это такое происходит?».

— Ты сейчас находишься в месте, которое не имеет названия. Оно было создано специально для тебя, для того, чтобы заточить твоё сознание здесь. Фельдшер Тихонов — это демон из Ада, а твоя мать вынуждена ему помогать.

После этих слов моё лицо побелело. Я был совершенно обычным человеком, я не занимался оккультизмом, не верил в существование демонов. Я даже в церковь с самого раннего детства не ходил. В последний раз меня водила туда моя мать. Да и в Бога я не то чтобы не верил, но… А сейчас мне заявляют, что на расстоянии вытянутой руки от меня находится демон из Ада.

— Я не могу объяснить тебе кто я такой и почему помогаю, — продолжал говорить человек с экрана, — но, если ты хочешь выбраться из этого места, то тебе необходимо довериться мне.

Я не могу сказать, что я тут же поверил всем словам, которые говорило лицо с экрана, но после слов о демоне из Ада у меня в голове в один момент пронеслись все воспоминания о нашем недолгом общении с фельдшером.

«Чёрт возьми! Он действительно как демон! Он злее всех кого я знаю!» — тут же подумал я.

— Выбрось из головы план побега через окно! На улице ты снова ослабнешь, и тебя будет мутить! Твой единственный шанс спастись — вернуться к своей жене. Она очень тебя ждёт и волнуется.

«Как же он узнал о побеге через окно?» — подумал я.

Казалось, человек в телевизоре знает всё. Всё, что я планирую, все, о чём я мечтаю и думаю. Ведь он как-то узнал о побеге через окно, да и, кроме того, я уже просто мечтаю оказаться рядом с Оксаной, своей женой. Уж не уверен, что она сможет мне чем-то помочь, но я до безумия скучал за ней и хотел сию же минуту оказаться рядом.

— Вернуться ты сможешь, лишь обезвредив Тихонова! — сказал мне человек с экрана.

«Как я это сделаю? Он же в полтора раза больше меня!» — удивился я сказанному.

— Что же ты так притих? — вдруг услышал я злобный шипящий голос, доносящийся сбоку в моё правое ухо, это фельдшер заподозрил неладное, — уснул что ли?

Меня передёрнуло от испуга, когда Тихонов столь неожиданно со мной заговорил.

— Нет, — отвечал ему я, — просто смотрю телевизор, ведь Вы мне не оставили больше никакого выбора. Уйти то я не могу!

— Смотри мне! Сиди тихо и не замышляй лишнего! Всё равно тебя не выпущу! — пригрозил Тихонов, — Галина уже скоро вернётся и скажет, что с тобой делать!

— Хорошо, как скажите, — я решил не перечить фельдшеру, тем-более у меня столь неожиданно появился перспективный помощник.

Кажется, фельдшера Тихонова успокоили мои слова, и он снова замолчал.

— Обезвредить демона будет не так сложно, как ты думаешь! — поспешил успокоить меня мой помощник, — для этого тебе понадобится соль.

«Ну, конечно же, не сложно» — возмутился я про себя — «У меня ведь полные карманы соли!»

— Не отчаивайся заранее! За стенкой кухня, а там, в тумбочке под столом, есть соль!

А ведь и правда. Мама всегда хорошенько запасалась сахаром и солью. Наверняка у неё в закромах была соль и, скорее всего, не мало.

— Тебе нужно лишь пройти на кухню минуя фельдшера, — говорило лицо, — я помогу тебе в этом. Есть заклинания, которые помогут тебе миновать демона. Твоя человеческая суть слаба и обычное заклинание с твоих уст лишь разозлит фельдшера, но есть очень мощное заклинание экзорцизма, которое используют даже священники Ватикана.

Вот это поворот, кто бы мог подумать, что я когда-либо буду бороться с адским демоном. Я уже не поддавал сомнениям слова человека с экрана телевизора, ведь мы были объединены одной целью, нашей целью была моя свобода.

— Заклинание очень длинное и на латыни, — начал подготавливать меня мой освободитель, — но тебе не нужно знать его полностью. Как я уже сказал, твоя человеческая суть очень слаба и этим заклинанием ты не сможешь обезвредить фельдшера полностью, но сможешь «отключить» его на время и добраться до соли — демоны очень боятся соль.

После всего, что рассказал мне человек с экрана телевизора, я был готов на всё, что он мне скажет.

— Тебе нужно запомнить лишь несколько строчек этого заклинания. Ты будешь громко во весь голос произносить его и одновременно пробираться на кухню к соли, а соль нужно высыпать на Тихонова. Это сможет тебе помочь, — уверял меня помощник, — всё, что с тобой происходит на улице — это вина Тихонова. Тошнота, мёртвые псы, головокружения — это его проделки. Если ты его обезвредишь, по моей инструкции, то ты сможешь спастись.

Я уже мысленно пытался вспомнить, где же мама хранит соль.

— Слушай заклинание! Я его тебе сейчас скажу, а потом будешь повторять вслед за мной! — каким-то несдержанным и возбуждённым голосом разговаривал со мной мой помощник, возможно у него были какие-то личностные взаимоотношения с Тихоновым.

В ожидании заклинания я был очень сильно возбуждён, ведь я не ожидал такой помощи, я вообще не ожидал того, что мне придётся бороться с демоном.

— Экзорциамус тэ омнис иммундус спиритус омнис сатаника потескас омнис инкурсио инферналис адверсарии омнис легио омнис конгрегацио эт секта деаболика ин номине эт вуртуте Домини Ностри Йесу Кристо ерадикаро этеффугаре а Деи Еслесия аб анимабус Деи сондитис ас претиосо девини Агни сангвуэ редемптис, — продиктовало мне лицо с экрана.

4

После произнесённого с экрана телевизора, фельдшер Тихонов явно занервничал, он уже привстал и начал осматриваться по сторонам. Потом он подошёл ко мне вплотную и начал нюхать. Я был очень сильно испуган его поведением и думал, что сейчас он всё поймёт и что-то сделает со мной. Страх и вонь, которая исходила от Тихонова не давали мне покоя. Я еле сдерживался, чтобы не вырыгать от такого зловония. Но фельдшер, кажется, начал успокаиваться и повернулся к своему месту, где он меня караулил.

— Давай! Это твой шанс! — вскрикнул человек с телевизора, — Тихонов заподозрил, что я здесь, скоро он это поймёт!

Мой помощник разговаривал со мной громким и уверенным в себе голосом. Однако, было понятно, что он боится фельдшера не меньше моего.

— Повторяй за мной и иди на кухню! — уже закричал человек с телевизора, — Экзорциамус тэ омнис иммундус…

Ещё никогда в жизни я не был так напуган.

— Экзорциамус тэ омнис иммундус спиритус омнис сатаника потескас омнис инкурсио, — начал я повторять во весь голос за своим помощником.

В этот момент фельдшер Тихонов посмотрел на меня такими обезумевшими глазами, что я уже и не сомневался в его демоническом происхождении.

— Инферналис адверсарии омнис легио омнис конгрегацио эт секта деаболика, — продолжил я, медленно приподымаясь с дивана, на котором сидел.

Я был очень напуган тем, что ничего из этого мне не поможет. Глаза у фельдшера были настолько дикими и разозлёнными, я боялся, что на этот раз он может меня убить.

— Ин номине эт вуртуте Домини Ностри Йесу Кристо ерадикаро этеффугаре а Деи Еслесия! — к этому моменту я уже перешёл на громкий ор.

Произнося заклинание, я медленно продвигался к двери, ведущей на кухню, где я планировал раздобыть соль. Я не отрывал взгляда от Тихонова. Он крепко стиснул зубы и не мог пошевелиться. Заклинание подействовало, я мог пробраться на кухню, а фельдшер уже не был для меня преградой.

— Аб анимабус Деи сондитис ас претиосо девини Агни сангвуэ редемптис!

Закончив с заклинанием, я уже находился у самой двери на кухню. Тихонов всё так же не мог пошевелиться, каждая частичка его кожи вибрировала от высочайшего напряжения. Было видно, что ему было не комфортно от слов, которые я повторил за человеком с экрана телевизора. Из-за его плеч даже исходил какой-то дым, а самым жутким явлением оказалось то, что в какой-то момент из его носа вылез таракан, пошевелил своими усиками и полез дальше по его телу.

Я повернул свой взгляд в сторону двери, чтобы поскорее проникнуть на кухню и взять соль. Однако, я был полностью обескуражен и сконфужен увиденным, ведь передо мной была не одна дверь, а целых три! Я не понимал, как такое могло быть и вновь понадеялся на помощь человека с телевизора. Но, обернувшись к старому «Электрону», я уже не увидел своего помощника, на экране были лишь сплошные помехи.

Краем глаза я заметил, что ступор, в котором находился Тихонов, отпустил его и тот медленно начал приближаться ко мне. Опасаясь того, что фельдшер меня настигнет, я решил довериться удаче и бросился в среднюю дверь.

Вбежав в комнату, куда вела средняя дверь, я резко остановился. Лицом к лицу передо мной стоял фельдшер Тихонов, а за его спиной были всё те же три двери. Войдя в среднюю дверь, я вернулся туда же откуда и бежал. Я находился в дичайшей панике и не знал, что мне делать дальше. Моего помощника в эфире уже не было и он не мог мне что-либо подсказать, а прямо передо мной стоял огромнейших размеров демон в человеческом обличии, хрипящий от злости и готовый убить меня сию же секунду.

Будучи невероятно напуганным, я попросту что есть мочи ударил Тихонова в лицо кулаком. Видимо фельдшер ещё достаточно не восстановился после услышанного заклинания, поэтому мой неожиданный удар произвёл хороший эффект. Тихонов всей своей массой завалился на пол, а передо мной открылась дорога и ещё две двери, одна из которых вела к спасительной соли.

На этот раз я решил зайти в левую дверь и не прогадал. Ворвавшись в комнату, я оказался на кухне.

— Тварь! Ты будешь гнить в сырой земле, а твоя душа достанется мне лично! — услышал я за своей спиной.

То, что к Тихонову вернулся дар речи, было плохим предзнаменованием. Мне нужно было срочно найти соль, которая поможет мне спастись от фельдшера. Я открыл тумбочку, в которой мама всегда хранила соль, достал бумажный сверток, в которой она находилась, и набрал полную жменю соли.

— Я оторву тебе твою дурную голову! — продолжал орать Тихонов.

Он уже встал на ноги и начал идти ко мне, видимо, быстро передвигаться он ещё не мог, но это был вопрос времени. Фельдшер очень быстро восстанавливался, а как только он придёт в себя, у меня не останется против него никаких шансов. Поэтому, я сразу же швырнул всю жменю соли прямо ему в лицо.

Тихонов тут же схватился руками за глаза и начал неистово орать. Ему было очень больно. А я уже набрал очередную охапку соли со свёртка и вновь швырнул все в фельдшера. Тот заорал ещё громче и опустился на колени. Его кожа начала дымиться, соль обжигала его, казалось, он горит прямо изнутри. Ещё чуть погодя в доме начало всё трястись, такое ощущение, что началось землетрясение, которых никогда в жизни в деревне Урожайная не было.

Всё тряслось очень сильно и сам дом ходил ходуном. Я стоял и не знал, что делать. С потолка дома началась сыпаться штукатурка и мелкие щепки.

«Нужно срочно выбираться на улицу!» — появилась первая мысль в моей голове.

Но как только я открыл дверь, которая вела в прихожую дома, что-то очень тяжёлое упало сверху и оглушило меня. Я упал без сознания.

Старая дверная поперечина не выдержала мощных толчков, который производил дом, и рухнула прямо в тот момент, когда я пытался выскочить из помещения. Было ли это совпадением или случайностью? Сейчас уже не понятно, возможно это были проделки фельдшера, а возможно и нет.

Когда я пришёл в чувства, то обнаружил себя на улице, где в радиусе пятидесяти метров не было никаких строений. В первые секунды, когда я приходил в себя, я абсолютно ничего не помнил. У меня не было никаких воспоминаний, касательно дома родителей, того, как я пытался выбраться из него, я даже не помнил фельдшера Тихонова. Я лежал на левом боку, открывая глаза, я увидел солнечный свет, было около полудня. Затем, я присел на корточки, обхватил голову руками и огляделся по сторонам. Оглядевшись, я понял, что нахожусь в деревне Урожайная. Моя голова раскалывалась от боли, но воспоминания начали приходить лишь поочерёдно.

Сначала я вспомнил, как впервые проснулся в доме матери, как разговаривал с ней. Затем вспомнил своё знакомство с Тихоновым и побег из его плена. Потом вспомнил, как меня оглушило, что-то тяжёлое. Затем… я проснулся здесь? Нет!

«Я что-то ещё помню!», — что-то не давало мне покоя, — «Было что-то ещё!»

Я сильно напрягся в надежде вспомнить то, что было после того, как я потерял сознание. Мысли крутились в моей голове, но поймать то, нужное воспоминание не получалось. Но вот, наконец…

Я уже приходил в себя после, того как дверная поперечина упала на меня. На короткое время, но я уже просыпался и даже несколько раз. Всё было в тумане.

Сначала я проснулся и видел свою мать с Тихоновым. Они о чём-то сильно спорили. Кажется, я даже слышал, о чём они говорили. Мама очень ругала фельдшера и говорила, что он должен был быть сдержаннее, а теперь всё пропало и он не получит своей награды. Фельдшер Тихонов выглядел очень разозлённым, но матери вреда не причинял и даже ей не перечил.

Дальше, когда я проснулся во второй раз, я снова увидел мать, но фельдшера уже не было. С ней был кто-то другой. Мужчина с собакой. Их разговора мне так и не удалось вспомнить, я очень быстро снова отключился, однако помню, как после завершения диалога с мамой, тот самый человек сел верхом на собаку и уехал куда-то прямо на ней.

В следующем моём воспоминании мать смотрела на меня и говорила, что я не должен был покидать это место. Я не знаю, что она имела ввиду, какое место я не должен был покидать и почему.

Мне становилось всё лучше, и я уже много вспомнил. Вспомнил, что происходило со мной, после того, как я проснулся в доме матери, но всё ещё не помнил, как попал туда. Я поднялся на ноги, отряхнул пыль со своей одежды и снова осмотрелся. Я хотел сориентироваться, где же я нахожусь.

И о Боже! Это было как просветление! Я стоял на месте, где когда-то был дом моих родителей, а сейчас это был обыкновенный пустырь. После смерти моего отца, мать ещё два года жила в их доме в посёлке Урожайный, пока не умерла от инсульта. После её кончины, я продал старый родительский дом, доставшийся мне по наследству. Новые хозяева, я не знаю по какой причине, не прижились в доме и решили уехать. А спустя ещё некоторое время, приезжая в Урожайную на могилу родителей, я обнаружил, что их дом попросту снесли.

Снесли да и снесли. Тогда было жалко, но я смирился. Но сейчас стал вопрос в том, что несколько часов назад я находился в доме, который снесли около восьми лет назад. Я встретился в нём со своей матерью и даже разговаривал с ней. Как такое могло быть? Сон? Но как тогда я оказался здесь в деревне Урожайная? Как я преодолел сорок километров и даже не могу вспомнить этого?

«Нужно ехать домой», — подумал я.