Синема и миражи

Николай Бульботка (2024)

От начинающего литератора, москвича, Игоря Маслова, к признанному драматургу уходит его возлюбленная. Но, не все так плохо — Игоря Маслова, неожиданно, встречает его «сказочно» разбогатевший «армейский» друг, Вадим Коняев. Вадим, плохо разбирается в искусстве, но всей душой тянется к прекрасному. Веря, в талант своего друга, Игоря Маслова, Коняев, предлагает ему финансирование художественного фильма. Маслов с огромным желанием берется за написание сценария, благо — у него появилась возможность: и «утереть нос» маститому драматургу, и вернуть, свою девушку, с мужским именем Максим. Для написания киносценария, Игорь Маслов, привлекает своего креативного друга, Руслана Грекова — «коллегу по несчастью». Руслана Грекова, приехавшего в Москву из «глубинки», выставила из своей, московской квартиры, его невеста. А, началось все …на золотом прииске «Омулевый», в Баргузинской тайге, еще в 1912 году…

Глава 2 Не отчаивайся и не сдавайся

Сто лет спустя. Москва. Полдень.

Слышны шумы современного города: звуки газующих машин, отдаленная сирена скорой помощи, створки закрывающихся дверей автобуса.

На металлической сетке забора, ограждающего стройку, висит баннер: реконструкция «Доходного дома» по адресу, Болотный проезд.

Во внутренних помещения Доходного дома идет начальный этап реконструкции: кругом кучи строительного мусора, снуют рабочие с носилками, стоит невообразимый грохот от стука отбойных молотков, в воздухе висит строительная пыль.

По лестнице, в строительной каске, спускается, немолодой мастер, пятидесяти пяти лет. Он входит в слабо освещенное помещение, где трудится один рабочий.

В помещении, пол, как и везде, завален строительным мусором. Вокруг: деревянные стремянки, лопаты, ломы, мешки с цементом.

Мастер подходит к рабочему-строителю, двадцати семи лет, который электрическим перфоратором откалывает от кирпичной стены старую штукатурку и останавливает его работу.

В соседних помещениях с такой силой грохочут отбойные молотки, что слов не разобрать.

Мастер, строго показывает рабочему-строителю пальцем на свои часы и отнимает у него электрический перфоратор. Жестом, указывая куда-то вверх, мастер, недвусмысленно дает понять, что этот инструмент сейчас гораздо нужнее в другом месте.

Рабочий-строитель, с запыленным лицом, с висящим на шее респиратором, возмущенно разводит руками и эмоционально указывает на стену:"Мол, а я чем буду долбить!".

Недолго думая, мастер, достает, откуда-то сбоку, тяжелую, допотопную, кирку-кайло и вручает ее рабочему-строителю. Показав жестом, что на этом разговор закончен, мастер уходит.

Рабочий-строитель, остервенело, замахивается кайлом, вслед ушедшему начальнику, и затем, вкладывает всю силу удара кирки в старую кирпичную кладку.

Неожиданно, кайло проваливается через рыхлый слой кирпича, и рабочий-строитель, потеряв равновесие, припадает к образовавшемуся в стене проему и замирает.

Бросив взгляд в сторону ушедшего мастера, рабочий-строитель лихорадочно разбирает старую кирпичную кладку.

Что-то, нащупав, он с трудом вытаскивает из тайника тяжелый баул. Подтащив находку к окну, он ослабляет узел и раскрывает баул.

Рабочего-строителя ослепляет блеск, представшего перед ним во всей красе, гигантского золотого самородка.

В одном из спальных районов Москвы, на третьем этаже многоквартирного панельного дома, обычным летним днем, в «двушке», в туалете, с открытой дверью, на крышке унитаза, в подавленном состоянии, с недельной щетиной на лице, сидит Игорь Маслов, начинающий литератор, фрилансер и интроверт. Он строен, но не качок, с располагающим лицом и вдумчивым взглядом, с вулканчиками в глазах, как подметила однажды его мама, но уже неделю, как потухшими, с короткими, чуть взъерошенными волосами и как деталь — когда размышляет, порой, не произвольно, по-детски, обиженно поджимает нижнюю губу; на нем вельветовая рубашка и спортивные штаны.

В руках Игорь держит мишень дартс. Отрешенным взглядом он смотрит на фотографию в центре мишени, утыканная дротиками.

На фотографии он и молодая, стройная и гибкая, как березка, девушка-блондинка, двадцати трех лет, с"плакучим", приподнятым хвостиком волос, над изящной шейкой. Оба они, в пляжной одежде, у моря, и запечатлены в тот момент, когда девушка-блондинка, неожиданно, увлекает оторопевшего Маслова, стоящего спиной на краю волнореза, за собой в воду.

Глядя на фото, он, мстительно представляет, что рука его бывшей"березки"соскальзывает с его руки и девушка-блондинка неловко шлепается в огромный ком проплывающих рядом с буной зеленых водорослей. Неуклюже в них барахтается, потом встает и понуро бредет к берегу, со стекающей с головы и плеч склизкой зеленой жижей. А у самого берега ее настигает мощная волна и валит с ног, головой вперед, уже в прибрежную «зеленую кашу».

Маслов вынимает из фотографии дротики, встает, поднимает крышку унитаза, рвет фотографию и спускает обрывки в унитаз.

Он идет в зал. В зале: беспорядок и запустение, окна затянуты шторами. На столе, среди пустых водочных бутылок, Маслов находит мобильный телефон и прокручивает на нем видео сюжет.

В кадре все та же, с очаровательной улыбкой, девушка-блондинка, в джинсах и топике, сидит в такси, на переднем сиденье, с открытой дверью. Позади нее дорожный чемодан.

Маслова до боли режет свой же вопрос.

— Да, забыл спросить, откуда у тебя бриллиантовые сережки?

На что девушка-блондинка, певучим голосом.

— Это подарок от моего самого любимого драматурга. Все — пока! Игорь, я тебе позвоню.

Такси трогается с места, девушка-блондинка посылает Маслову воздушный поцелуй и закрывает дверь.

Но, Маслов не дает на видео"мотору"беспрепятственно отъехать, он тут же представляет, что через пару метров такси резко тормозит, из него выскакивает разъяренный таксист, выходец из средней Азии и на ломаном русском, призывая прохожих в свидетели:

— Воровка! На этой девушек сережки моя бабушка — она их воровать! Ми ехать полиция!».

— Не нужно в полицию — мне их подарили! Меня обманули! — всхлипывая и размазывая тушь по своему лицу, девушка — блондинка, в слезах, снимает и отдает сережки таксисту, — Вот, возьмите их! — она пытается всунуть ему в руку еще и деньги, но водитель с гневом их рвет, подбрасывает вверх и топчет…

"Нет… с деньгами — это перебор, — невесело улыбнувшись, Маслов еще раз прокручивает видео и удаляет его из мобильника. Мобильный телефон он кладет в карман рубашки и подходит к серванту.

В серванте за стеклом, в рамках, стоят грамоты, полученные им за участие в соревнованиях по шахматам. Там же фотография десятилетнего Игоря Маслова с шахматной доской"под мышкой"и грамотой в руке.

Маслов открывает верхние створки серванта, достает оттуда водочную бутылку, выплескивает из нее остатки в стакан и залпом выпивает. Затем садится на тахту и тянется за джинсами.

Маслов, выходит из квартиры в подъезд, закрывает дверь на ключ, поднимается на пятый этаж и подходит к открытому окну на площадке.

Он смотрит вниз, на небольшой палисадник, под окнами дома.

Маслов видит себя со стороны: вот он встает на подоконник и бросается вниз.

Неожиданно, прямо под ним, из кустов палисадника встает старушка, за восемьдесят лет, в сломанных, без дужек, очках, на резинке, с рассадой «анютиных глазок» в руках. Она резко задирает голову вверх, и, увидев, летящего прямо на нее Маслова истошно кричит. И… вот он он, Игорь Маслов, опустив плечи, уже сидит в наручниках на низком бордюре палисадника, рядом бездыханная старушка и полицейский, который записывает его показания; мигает маячок полицейской машины, и закрыв личико ручками, у машины, горько плачет, в беленьком платьице, маленькая девочка.

Маслов прикрывает окно и выходит на улицу. Он подходит к пешеходному переходу, ждет — пока все пешеходы пройдут на зеленый сигнал светофора, и, зажмурив глаза, идет на красный. Ему видится уже, бледный мраморный, с синими прожилками, зал, в траурном убранстве, и себя, как живого, в центре зала, в гробу, со сложенными на груди руками, родителей и друзей погруженных в не поддельную скорбь. Открываются тяжелые, из мореного дуба двери, и появляется в траурном платье его девушка-блондинка в шляпке таблетке, с черной вуалью. Взоры всех присутствующих с негодованием обращаются к ней. Но, его бывшая, плакучая березка, страдая еще горше других, не ровно ступая, идет к центру зала. Ее сопровождает молодой, спортивного вида человек в черном костюме-тройке, с прилизанными волосами и фальшивой маской участия в таком траурном мероприятии. И вот она подходит к гробу, и горько рыдая, наклоняется к безвременно ушедшему Игорю. В это самое время ее элегантный спутник наклоняется к девушке-блондинке, что-то пытаясь прошептать ей на ухо. Неожиданно, она разворачивается и с ненавистью, со всего размаху влепляет пощечину своему кавалеру, потом еще одну, еще и еще!

"Хотя… можно было и проще — когда она наклонилась, схватить за руку и не отпускать! Увидеть так близко, ее, такие родные, хотя… и округлившиеся от ужаса… глаза, что конечно вызывает у всех присутствующих на церемонии коллективный вздох ужаса. Врачи, потом, конечно, как-то, научно объяснят сокращение моих мышц и…

Слышен оглушительный визг тормозов, Игорь вздрагивает сжимается от страха, открывает глаза — в пару метрах от него, натужно кряхтя, останавливается, скрипящая железная глыба оранжевого мусоровоза.

Водитель мусоровоза, с ошалелыми глазами, просунув круглое красное лицо в открытое боковое окно, возмущенно рявкает.

— Эй, кто-нибудь! Помогите слепому перейти дорогу!

К еще заторможенному, Маслову, неуклюже, высоко приподнимая колени, подбегает близорукий молодой человек, лет семнадцати, в очках с несколькими диоптриями и старательно переводит его на другую сторону пешеходного перехода.

Вскоре, Маслов, чтобы уже наверняка, идет по виадуку. Под ним, как пчелы в развороченном улье, гудят железнодорожные линии с высоковольтными проводами. Убедившись, что рядом никого нет, Маслов, привстает одной ногой на перила виадука, заносит вторую ногу…

Семнадцать лет назад.

По улице с буханкой хлеба под мышкой, на окраине провинциального городка, не спеша, идет, печальный, погруженный в себя, мальчик. Это Игорь Маслов, в детстве, ему десять лет.

Недалеко от него, в поле, на фоне пасущихся коров, несколько ребят играют в футбол. От них отделяется один не складный долговязый мальчик, Руслан Греков, друг и ровесник Игоря Маслова.

Руслан Греков догоняет Маслова и с трудом его окликает его.

— Игорь! Игорь! Маслов! Привет!

Услышав свою фамилию, Маслов останавливается.

Маслов. не весело.

— А… это ты… привет Руслан…

Греков с обидой.

— Тебя несколько дней не было! Почему играть не приходишь?

— А нам… это… жить негде. У нас квартиру забирают.

— Кто?

Маслов, с трудом выговаривая.

— Какие-то черные риэл-роты.

Греков, на редкость, легко произносит незнакомое слово.

— Риэл-роты?

— Да, черные-пречерные…

— А они кто — бандиты?

— Еще страшнее — мама сказала, что они инопланетяне — и с ними бороться бесполезно. В нашу квартиру завтра уже новые жильцы въезжают.

— Ну а вы… пока к нам, я с мамкой и батей поговорю…

— Я понял, Руслан, спасибо — ты настоящий друг. Я пойду — меня дома ждут. Пока.

— До завтра!

Игорь Маслов открывает дверь и входит в квартиру на первом этаже, в старом, покосившимся, двухэтажном доме, со светлыми"лагунами"пятен отвалившейся штукатурки на буро-зеленых стенах.

В коридоре, в зале и на столе находятся упакованные и перевязанные, готовые к переезду вещи, большей частью книги.

Маслов входит с хлебом в залитый дневным светом зал. К нему бросается со слезами на глазах, счастливая, молодая мама. Она обнимает и целует его.

— Сынок, нашего папу взяли на работу в Москву! И еще — сказали, что жилье дадут! — у Игоря Маслова начинает сотрясаться грудь — он плачет навзрыд, мама обнимает сына и обращается к отцу Игоря, — Он у нас такой впечатлительный — весь в меня!

К Игорю подходит спокойный, интеллигентный, философски настроенный отец, ровесник его мамы, с улыбкой тормошит его за плечи, затем, хватает сына «под мышки», и как маленького, подбрасывает вверх.

— Игорек, сынок — никогда не отчаивайся и не сдавайся! — ставит Игоря на пол и добавляет, — наши потери и страхи — это всего лишь миражи… черные-пречерные миражи!

Маслов стоит на перилах виадука, с ужасом смотрит вниз, на высоковольтные провода под собой и вспоминает слова отца.

Маслов проговаривает вслух.

— Наши потери и… страхи — это всего лишь миражи… черные-пречерные миражи…

До Маслова доходит весь ужас его безумной затеи. Он, осторожно, пытается сойти с перил, но в это самое время, у него, в нагрудном кармане рубашки, оглушительно звонит и вибрирует мобильник! От неожиданности, Маслов, действительно, едва не сваливается через ограждение.

Он падает на пол виадука, и, сидя спиной, к перилам, трясущимися руками достает, в шоковом состоянии, из кармана рубашки телефон.

— Кто? Кто-кто? Не понял? — непонимающе, — какой еще Вадик?… Вместе служили в армии? — удивленно, — да? и… я в письме дал Вам э-э… тебе телефон? — узнает, — Вадик?! Так, это ты, что ли?! А, я то думаю — кто звонит? Здоровье?… Нормально. Просто немного… устал. Сегодня вечером? А, где? Вадик… у меня… в ресторане? Но, я сейчас… на мели. Ты «банкуешь?» Все — больше не спрашиваю! Договорились — до вечера!