Советская Новая Земля 69. Воспоминания

Николай Бакурский

Воспоминания о природе края и отдельных эпизодах службы, быта и отдыха офицеров ВМФ в конце 60-х годов на Новоземельском ядерном полигоне, а также кое-что о подготовке к испытанию и о самом испытании. Книга предназначается для всех, кто желает узнать или вспомнить о жизни и службе испытателей на Новой Земле в советское время.

БЕЛУШЬЯ ГУБА

Посёлок на берегу носил название «Белушья Губа». Здесь располагались воинские подразделения, обеспечивающие проведение испытаний, противовоздушную оборону, связь и жизнеобеспечение военнослужащих и их семей. На пирсе мы предъявили командировочные удостоверения встречающему офицеру, и нас проводили в штаб.

Перед тем как войти в здание, сопровождающий нас поставил ногу на край чана с водой и какой-то шваброй смыл гряз с подошв своих ботинок. Мы проделали то же, а затем вошли в здание.

Здесь у нас подробно проверили документы, указали номер части 77510Д, в которой мы будем нести службу, проинструктировали о режиме и попросили расписаться в нескольких бумагах. Начальник отдела кадров в звании капитана 3го ранга напутствовал нас:

— Вы оказались на Новой Земле благодаря мне. Это я отобрал ваши личные дела. Надеюсь, служба здесь вам понравится. Кстати, здесь год службы приравнивается к двум годам службы на Большой Земле.

— А по какой специальности мы будем служить? — наш вопрос.

— Служить вы будете по гражданской специальности, какую получили в институте, то есть, здесь нужны ваши знания по автоматике и телемеханике.

Затем нас осведомили, что нас обмундируют не сразу, а будут шить форменную одежду в местном ателье. После этого сообщили, что начальник гарнизона (в/ч 77510) вице-адмирал Збрицкий Евгений Павлович. Командир НИЧ (в/ч 77510Д) капитан 1 ранга Цаллагов Пантелей Константинович. В завершение дали провожатого, который должен нас отвести в гостиницу и в КЭЧ, где нам нужно получить спецпошивы, плащи, ботинки, фуражки и всю фурнитуру, перчатки, что позволит нам выглядеть вполне по уставу. Провожатый сказал, что сначала мы зайдем в гостиницу, где оставим свой багаж, а затем пойдём в КЭЧ. Вышли из штаба и по дамбе через озеро пошли в гостиницу-общежитие офицеров холостяков.

Гостиница представляла собой двухэтажное каменное здание, окрашенное какой-то оранжево-жёлтой краской. У двери снаружи, так же как у входа в штаб, стояла ёмкость с водой. Ёмкость — это обрезанная на две трети сверху стальная столитровая бочка. В ней плавала швабра, состоящая из деревянного черенка с прикрученной к нему с одной стороны резиновой мочалкой, состоящей из множества тонких резиновых жил длиной сантиметров двадцать пять. Как я помнил, такие нити в детстве мы использовали для привода винтов резиномоторных моделей самолётов. Впоследствии выяснилось, что такие швабры состояли из резиновых жгутов, помещённых в нитяной чулок. Чтобы сделать швабру, нити чулка разрезали вдоль жгута. Целевое назначение таких жгутов — это использование в качестве амортизаторов для подвески электронной аппаратуры в сооружениях. Такой распушённый резиновый жгут, скорее, несколько жгутов, прикрученных к деревянной ручке, и образовывали швабру.

Сопровождающий взял в руки черенок этой швабры, поставил ногу на край обрезанной бочки и стал обмывать подошвы своих сапог водой из бочки. По его примеру мы также обмыли подошвы своих ботинок. Как пояснил сопровождающий, такой порядок был введён ещё во время проведения воздушных испытаний и сохранился до этих дней, хотя радиоактивного загрязнения не наблюдается.

Вновь прибывших молодых офицеров распределили по комнатам. Меня поселили в двухкомнатном номере на первом этаже (как войдёшь в коридор — сразу дверь слева). Первая комната — проходная. Из этой комнаты направо — дверь во вторую комнату. В неё-то и поселили меня. Эта комната была с двумя кроватями, с большим столом и стульями. Мне указали кровать слева. Окно выходило на улицу с дорогой, идущей вдоль всего посёлка. В этой комнате уже проживал лейтенант Алексей К., выпускник Вольского училища тыла.

Распределив нас, вновь прибывших, по комнатам в гостинице, провожатый объявил, что мы пойдем в КЭЧ. На складе мичман-сверхсрочник выдал нам чёрные спецпошивы (ватные телогрейки с воротником из искусственного меха), чёрные прорезиненные плащи (видимо залежались на складе, так как по новому положению уже предусматривались плащи из ткани «болонья»), ботинки, нательные рубахи с пристёгивающимися воротниками (это чтобы не подшивать подворотнички — офицеры сказали, что эта рубаха не используется уже с послевоенных времен, но её можно использовать как ткань для подворотничков), коричневые шерстяные перчатки, белую ткань для подворотничков, погоны с одной чёрной полосой, маленькие золотистые звёздочки, молоточки, как признак инженеров, чёрные фуражки и белые чехлы на них, серебряные военно-морские кокарды-крабы. Наши чёрные брюки соответствовали форме ВМФ, и мы могли некоторое время, не нарушая устава, носить эту смешанную гражданско-военноморскую одежду. Полное обмундирование процедура небыстрая: нас должны обмерить и сшить брюки, тужурки, кители, шинели. Это со временем проделает ателье службы тыла. Мы прикрепили звёздочки и молоточки к погонам, крабов на фуражки, погоны к спецпошивам и, надев спецпошивы и фуражки, пошли осматривать посёлок. Теперь мы выглядели морскими офицерами — четыре выпускника технических вузов, распределенные в Научно-Испытательную Часть (НИЧ) Новоземельского полигона.

После посещения АХО офицер проводил нас в НИЧ. Прошли КПП, а затем мыли обувь у двери в штаб части. В штабе опять провели к особистам. Особисты нас инструктировали и повторно взяли с нас расписки о неразглашении места службы, погоды, атмосферных явлений, растительного и животного мира. Опять нам сообщили о наличии запрета на фотографирование и зарисовки, а также объявили о действии на Новой Земле «сухого закона». Нас сфотографировали на удостоверения и на пропуска. Фотографии сделали быстро и тут же изготовили пропуска. Мичман поставил печати в пропусках, мы за них расписались, после чего этот же мичман заверил в книге наши подписи. Его резолюция выглядела так: «Верно и дальше шла его фамилия».

Нам дали адрес для переписки: Архангельск 55, в/ч ЮЯ 77510Д. Сослуживцы потом объяснили, что буквы ЮЯ означают закрытый режим лагерного типа, где просматривается вся переписка специальной службой, и куда не принимаются посылки, кроме книг.

Закончив оформление в части, мы получили приказ отдыхать в гостинице и к восьми утра явиться в свои подразделения. Первым делом было решено осмотреть посёлок. Начали мы с дамбы через озеро. Дамба вела от посёлка к гарнизонному штабу. Дамба — место мало кем посещаемое, решили мы, и осмотр надо начинать именно с неё. Идём по дамбе, руки в карманах, смотрим на воду, на пуночек (полярных воробьёв), на чаек, на окружающую растительность.

Вдруг голос:

— Молодые люди, я чем-то вас обидел?

Смотрим — офицер в чёрной шинели и в фуражке с дубовыми ветками.

— Да нет, — отвечаем, — что вы.

— А я думал, что обидел. Так почему же вы не приветствовали меня?

— Извините. Засмотрелись на природу.

— Понял. Вы — вновь прибывшие и, явно, бывшие гражданские. Так что на будущее: приветствуйте старших по званию, как это положено по Уставу.

Мы ему козырнули, он нам, и разошлись.

К вечеру вернулись в гостиницу. В комнате, куда меня разместили, за столом сидел лейтенант в кителе. Познакомились. Лейтенант и был тем самым Алексеем К., моим соседом, о коем меня предупредили при заселении. Время к ужину. Алексей предложил идти в столовую, так как, по его словам, всех вновь прибывших уже загодя поставили на довольствие. Он это знал по характеру своей службы. Мы отправились в офицерскую столовую, что располагалась у дороги напротив нашей гостиницы. У двери столовой также была в наличии бочка с водой и шваброй. В столовой первый этаж — это буфет и обеденный зал для адмиралов и полковников. Второй этаж — это обеденный зал для всех прочих офицеров.

С Алексеем и проживавшим в первой комнате капитаном, по-моему, из автороты, я соседствовал около двух месяцев. За это время мы привыкли друг к другу. Это были спокойные люди: Алексей часто вечерами где-то пропадал и незаметно возвращался ночью, а капитан появлялся только к ночи и иногда рассказывал мне о своей службе.

Он был участником действий на Кубе и вынес о кубинцах как о воинах негативное представление. По его воспоминаниям кубинцам не было никакого интереса защищать страну от американских интервентов. Он это излагал так:

— Эти бойцы говорили: «Вам, русским, платят „мучо песо“ — вот вы и воюйте».

Лейтенанту вспоминать было нечего кроме училищных анекдотов и случаев тления одеяла заснувшего с папиросой соседа. Кроме того, Алексей проводил свободное время в кругу своих сослуживцев и приходил в гостиницу поспать. Мы с ним беседовали мало, но беседы были полезными. Алексей, как-то, поинтересовался, когда меня будут обмундировывать полностью, и дал полезный совет:

— Будешь шить брюки — проси, чтобы кроили, располагая ткань волокнами поперек штанин. В этом случае стрелки будут держаться очень долго, и гладить брюки будешь редко.

Его совет оказался полезным — стрелки на моих брюках держались очень долго, даже при повышенной влажности.

В шкафу для одежды, что стоял в комнате, мы вешали спецпошивы и прочую одежду. В самом низу шкафа я обнаружил магнитофон. Алексей сказал, что магнитофон сломан, и я могу делать с ним, что захочу. Ни схем, ни описаний не было. Лампы стеклянные пальчиковые. Все устройство лампы через стекло колбы хорошо просматривается. Вечерами я стал по монтажу восстанавливать схему магнитофона. Сперва, не имея под рукой справочника, я, рассмотрев устройство ламп сквозь прозрачный баллон, восстановил их цоколёвку, а затем по монтажу нарисовал принципиальную схему самого магнитофона. По воссозданной схеме установил, где какие компоненты должны стоять, и прикинул их номиналы. Заменил повреждённые компоненты. Магнитофонная плёнка на катушке и пустая катушка валялись в шкафу. Запустил. Магнитофон заработал на воспроизведение. По гарнизону пошла молва обо мне как о специалисте в области радиотехники.

Часто вечерами время тратилось на чтение. У Алексея была книжная полка, и с его разрешения я кое-что читал. Сижу, как-то, с ногами на стуле за круглым столом. Читаю. Вваливается в комнату какой-то лейтенант с канистрой и с вопросом:

— Где Лёшка?

Отвечаю:

— Понятия не имею.

— А у меня канистра спирта, — сказал он, с некоторым вызовом.

— Ну, а мне-то какое дело?

Лейтенант что-то буркнул в ответ, резко повернулся и вышел.