Кровавый и непокорённый

Николай Анатольевич Кривошея

Бродяга – это типичный герой поколения девяностых и нулевых. Сумасшедший мясник, чудовище, способное только причинять боль и страдания. Неокрепшая страна, отсутствие любящей семьи, перспектив в жизни, душили уверенность в светлое будущее. Именно поэтому главный герой окунается в омут холода, жестокости и крови. Несмотря на испытания, несмотря на все его зверства, в душе он остаётся романтиком, который все ещё надеется на возвращение к привычной жизни. Это и не даёт ему сойти с ума.

Драка в Хлебном переулке. Часть III

Дальше я уже почти не слушал. Я понял, что вот она развязка, вон он конец. Фигуры расставлены. Гамбит уже разыгран.

Я еще раз осмотрелся, краем уха услышав о том, как Тимур отвечал ему: «Подожди, подожди ну… Ладно… Давай договоримся».

В любой другой ситуации, я бы воспринял это как то, что друга сломали. Но только не сейчас. Сейчас я понимал, что он просто напросто тянет время, давая мне возможность продумать свой ход.

«Ну могу я взять деньги у бати, у друзей», — медленно, растягивая слова с весьма наигранной неохотой, проговорил Тимур.

«Ха! Сокол, зашибись! Завтра, если денег не будет, то мы тебя будем мурыжить намного жёстче чем сейчас. Мы тебе уши отрежем, только и всего», — угроза представлялось вполне реальной.

Во время этой фразы я по-пластунски, на пузе, пересекал кусты крапивы. О да! Оказывается, это не малина была, а, мать её, крапива! В очередной раз матеря с ног до головы тех уродов, из-за которых я тут, вылез из кустов, быстро осмотрелся. Мне надо было как-то быстро пересечь этот забор. Можно было просто перепрыгнуть, но тогда будет потерян эффект неожиданности. Мысли метались в моей голове как мыши в газовой камере. Тимур не мог тянуть ситуацию бесконечно долго. На глаза мне попался холмик, да ё-ма-ё, это же куча гравия! Пока я лежал в кустах крапивы, эта куча лежала в полуметре от меня, справа. Это будет мой трамплин, подумал я. Давай Тимур, теперь ход за тобой. Снова подойдя тихонько к забору и прислушавшись в ночную тишь, я снова услышал его голос.

«Ну тысяч двадцать, могу принести завтра остальное на следующей неделе».

«Круто… А ты мажорик…», — пропищал противный голос.

«Да, все они мажорики — когда очко играет!», — дикий хохот разорвал тишину, голос последнего был не знаком мне, наверное, это был кто-то из тех трех оставшихся.

«Деньги ты нам так и так принесёшь, ну а, чтобы не опаздывал, мы тебя напоследок немного ускорим», — сказал Сокол.

Глядя в щель, я увидел, что Сокол двинулся в сторону Тимура. Я понял или сейчас, или никогда.

«Бродя-я-яга-а!!!», — я услышал крик своего друга.

Это он, это сигнал. В лезвии ножа отразилась полная луна. Сжав рукоять ещё крепче, я взлетел на кучу гравия. К сожалению, я не видел, куда именно мне придётся приземляться, после последней фразы расстановка фигур «на шахматной доске», как мне тогда показалось, существенно поменялась. Тело моё возвышалось над забором и над теми людьми, что были в Хлебном переулке. Ни секунды не медлив, тем самым, не теряя элемента неожиданности, левой ногой я опёрся на забор и прыгнул, заводя нож в боевое положение. Глаза тех людей, над которыми я возвышался, я не видел, но могу поклясться, что такого они не ожидали. Готов поспорить на что угодно, что их десять глаз были похожи на глаза газели, которая в самый последний момент увидела подкрадывающегося гепарда. Приземлившись за спиной у одной из этих тварей, мой нож сверкнул в темноте и вошёл по рукоять в рёбра парнишке в клетчатой рубашке. Дикий крик разорвал ночную тишину и мои барабанные перепонки. Оттолкнув от себя тело, яростно корчащееся в судорогах от боли.

«Вале-е-ера-а-а!», — истошно заорал ещё один стоящий рядом.

Боковым зрением заметил, что Тимурик тоже не скучал. В то время, когда я расправлялся с первым «животным», Тимур, воспользовавшимся моментом от всей души жахнул ногой в живот гада, стоящего рядом с, как мне показалось с Соколом и выбил у него биту. Разворот и удар в голову. Раздался пискливый-мажорный стон. Я машинально обернулся в сторону кричащего, теперь я увидел, кто это был и узнал этот голос. Тот самый пискляво-завышенный. Его окровавленное лицо запомнилось до сих пор, до сих пор! Как фотография. И тут удар, ещё удар, уже в мою сторону. Предположительно от парнишки, прокричавшего имя своего поверженного друга. На секунду я потерялся, немного потемнело в глазах. Придя в следующую секунду в чувства, открываю глаза и тут ещё удар по печени. Согнувшись в три погибели от боли. Я хотел было попятиться назад, на автопилоте. Но решил попробовать неожиданный ход, в согнутом положении резко двинувшись вперёд, на удивление своему сопернику. Раскинув руки, как статуя Христа в Рио, я, не разгибаясь, прыгнул на парнишку. Мой план бы удался, если бы не одно НО. И это НО было весьма весомым, примерно как удар битой по моему хребту. Моё тело резко сменило первоначальную траекторию — сложилось как старая раскладушка и начало заваливаться, я вскрикнул от резкой боли в спине и шее. Моё туловище предательски завалилось как мешок с картошкой в ноги к моему врагу. Понимая, что моя небольшая хитрость потерпела фиаско, используя последних шанс я, оттолкнувшись от земли, расслабил тело и завалился к нему в ноги.

«Бродяга!», — услышал я справа, я знал, кто это был, в его голосе были нотки волнения за своего друга.

Но все это было не просто так, в момент унизительно падения, мне удалось обхватить его ноги и снова нож вошёл по рукоять, теперь уже в ногу другому противнику. Его крик перекрыла боль от очередного удара по моей спине. О, да, это снова была бита. Хорошо, что хоть не нож, но от этой мысли меньше боли не стало. Очередной удар был в шею от поверженного мною соперника. Он упал, корчась от боли, а я получил очередной удар в ключицу. В это время Тимур махал отвоеванной битой, как донской казак шашкой. Сокол, так и не пришедший в себя после душераздирающего вопля своего компаньона пропускал удар за ударом. Голова, шея, руки — бита работала на ура. Истошные крики один за одним прорезали ночную тишину. Нас наверняка должны были услышать. Возможно, уже сейчас летит милицейская буханка по дороге, вдоль которой я бежал пятнадцать минут назад. Я резко развернулся на спину и увидел надомной парнишку, державшего биту. Замах. Мимо. Я успел перекатиться и увернуться от удара. Следующий замах в принципе мог стать результативным, но удар Тимура битой ему по голове отправил последнего вымогателя в нокаут.

«Вставай, отваливаем отсюда», — запыхавшись, проговорил Тимур.

Я кое-как поднялся и отряхнулся.

«Ну ты, Бродяга, черт!», — вытирая брызги крови с лица, продолжил Тимур.

«С какого это я черт? Тебе последние мозги вышибли?», — в недоумении переспросил я.

«Ты мог нормально зайти, а не как ниндзя?», — распалялся мой друг.

«Каким ху… м я мог нормально зайти? В три часа ночи, случайный прохожий, да еще и тут? Дааа… тебе видать хорошенько по голове приложили», — выпалил я, потирая отбитую спину.

«Да ладно, Бродяга, не бузи. Да заткнись ты!», — Тимур резко кинул взгляд на Сокола. Его тело бурно извивалось в стонах. Подул ветер, неторопливо раскачивая фонарь. Я взглянул на свои руки. Обе по локоть в крови. Переведя взгляд на Тимура, я обратил внимание, что он жадно что-то ищет.

Подойдя к бите и взяв ее в руки, он радостно выдал: «Трофей.»

«Надо сваливать», — сказал я, — «нас много кто мог услышать.»

«Да, валим», — поддержал меня мой друг. И уже повернулся к выходу из переулка, как я остановил его.

«Нет, стой», — резко одёрнув его и подойдя к парнишке с противным голосом, я пошарил по его карманам. Сквозь стоны и девятиэтажный мат в мою сторону, донеслось: «Убери руки». Я хорошенько пнул его толи под рёбра, толи по печени, и запустил руку в карман. Старенькая нокиа оказалась в моих изодранных и окровавленных руках.

«С каких пор ты стал карманником?», — донёсся недоумённый голос Тимура из-за моей спины.

«Да не, подожди, — махнул рукой в сторону друга я, — Алло скорая? Хлебный переулок, поножовщина, пять человек», — сказал я. Голос в трубке прозвучал в ответ не разборчиво, но сквозь стоны лежащих на земле пацанов я смог расслышать «…назовите… свое имя… фамилию». «Василий Теркин, епта!», — выпалил я, и протерев трубку об футболку, выбросил ее.

«Ну сейчас-то сваливаем?», — в нетерпении басом прохрипел Тимур.

«Да, сейчас подожди» — подобрав свой окровавленный нож, я тоже вытер его об футболку рядом лежащего, уже не стонущего, раненого парнишки.

Наверное, в обмороке, предположил я.

«Я вас обоих урою, — послышался справа от меня голос Сокола, бившегося в истерике, — вы слышите! Заживо закопаю!»

«Заткнись вошь!» — яростно прокричал Тимур.

Он подошел к Соколу и присел на корточки, так что голова сокола оказалась вверх ногами. Они оба смотрели глаза в глаза.

«Еще раз появитесь в этом районе — узнаю, найду и завалю», — его голос в притаившейся тиши ночного города звучал еще более серьезно.

Я понимал, что Тимур не шутит, да и не из шутников он был. Да и «инструменты» у нас у обоих тоже были.

«Ладно, вот щас валим», — сказал Тимур вставая. Смачно плюнув в лицо Соколу и хорошенько его пнув, от чего тот застонал еще громче, он взял свой отвоёванный трофей, и мы направились прочь из переулка. Позади нас остались крики, стоны и проклятья, вперемешку с матом в наш адрес. Мы вошли в темноту ночи, фонарь остался позади. Гомон побежденной толпы потихоньку сходил на нет. Мы молча прошли метров десять после поворота.

«Ну, Бродяга, ты даешь! Это ж надо додуматься, фонариком помигать, а если бы я не заметил, что б ты делал?», — с улыбкой выпалил Тимур.

«Да я хз, придумал что-нибудь», — улыбнувшись другу, спокойно ответил я.

Мы разразилась ярым смехом.

«Да… Ну ты красава, конечно, выстоял как мужик…», — подбодрил я своего друга. Не дав закончить мне фразу, Тимур остановился и закашлял кровью.

Изрядно выругавшись, при этом он прохрипел: «У меня походу рёбра поломаны».

«Ничего прорвемся, братан, Рамиль Исламович тебя подлечит», — я улыбнулся другу и, взяв его руку, закинул её себе на плечо.

Мы потихоньку побрели дальше. Вдалеке послышалась сирена скорой, по-моему, их было несколько, но оборачиваться я не стал.

«Как ты?», — поинтересовался я самочувствием друга.

«Нормально, Бродяга, нормально. Прорвемся. Знаешь, а я ведь знал, что именно ты придешь», — тихонько ответил мой друг.

«Почему?», — с интересом спросил я.

«Не знаю, братан, не знаю. Я не только тебе позвонить успел, но пришел только ты», — Тимур сплюнул кровь, обхватив меня покрепче, мы пошли дальше. Возвращаясь по той же дороге с фонарями и прогулками, мы потихоньку шли прихрамывая. Изредка переговариваясь.

«Помнишь случай у Дорстроевского моста с теми быками?», — немного нехотя начал я.

«Ну да, конечно, попробуй такое забыть. Бродяга, тебя тогда конкретно убивать приехали. А что ты просил? Блиииин… я понял! — ударив окровавленной рукой себя по лбу сказал Тимур, Ты получается мне долг вернул…».

«Ага», — с радостной улыбкой выпалил я.

Тимур похлопал меня по плечу, и мы продолжили наше победное шествие под фонарями. Я не знаю, о чем в этот момент думал Тимур, да в общем-то я и не хотел спрашивать. Я как бы ненароком взглянул на его лицо и попытавшись его прочитать и понял, что, несмотря на все что с ним приключилось этой ночью, сейчас ему хорошо, и мне не хотелось прерывать его блаженную эйфорию. Идти нам еще далеко, фонари мелькали один за другим теперь уже по правую сторону. Снова на ум пришел тот самый случай с теми быками на мосту.