Прикосновение любви

Никки Логан, 2014

Рассчитывая заключить выгодную сделку, Элиот, человек, раз и навсегда выбравший карьеру в качестве основного жизненного приоритета, приезжает в сельскую глубинку на медовую ферму Морганов. Познакомившись с владелицей фермы Лейни, он очень быстро понимает, что она его судьба. Но девушка боится перемен. И на то есть серьезные причины…

Глава 3

Ну почему все считают, что лучше знают, как ей жить?

Уже достаточно того, что мать постоянно твердит, почему нужно чаще видеться с людьми, а отец неустанно повторяет, что перед ней открыты все двери. А теперь еще этот незнакомец навязывает ей свое мнение.

Лейни встречала и раньше таких людей, как Элиот Гарвей. Зацикленных на своей работе. И сейчас ей казалось, что они знакомы очень давно.

Когда они стояли возле ульев, Лейни чувствовала исходящее от Элиота тепло. Она думала, что он слишком близко подошел к ней и к ее пчелам, но, судя по голосу, это было не так. Может быть, он просто крупный мужчина? Лейни бы не решилась спросить это напрямик. Элиот Гарвей был загадкой, которую ей постепенно предстояло разгадать. Осторожно, иначе ее мама начнет подготовку свадебных приглашений. К тому же Лейни предполагала, что отец не согласится на серию визитов Элиота.

Лейни не хотелось признаваться самой себе, что ее так сильно будоражил его запах. Большинство мужчин, живущих в этой местности, щеголяли ароматом «Ферма» или обливали себя стойким одеколоном перед поездкой в город. От Элиота Гарвея исходил терпкий запах. А еще у него был очень приятный тембр голоса.

— Так ты согласна устроить ему экскурсию, Лейни? — повторил отец, когда они накрывали стол в их полном стекла и дерева доме.

Провести немного больше времени с Элиотом Гарвеем не представляло собой мучительной трудности.

— Конечно.

Она перегнулась через один из деревянных стульев и положила ладонь на стол, нащупав вилку с ножом.

— Это ведь всего на один день.

— Вообще-то я планировал согласиться на его предложение. Я бы хотел послушать, что он скажет.

— И сколько же визитов он совершит?

— Зависит от него, — предположил отец. — Для нас это, как всегда, вопрос бизнеса.

— Легко тебе говорить — не тебе с ним нянчиться.

— Только ты можешь поговорить с ним, Лейни. Большая часть из того, что мы делаем, — твоя инициатива.

— Это наша инициатива, папа.

— Но ты все придумывала. Я бы предпочел, чтобы ты время от времени признавала собственные заслуги. Кто знает? Может, если ты произведешь на него впечатление, для тебя найдется работа.

— Почему они должны нанять меня, папа? Как насчет того, что я ничего не знаю об их индустрии?

— Он обучен тому, чтобы распознавать свежие таланты. Будет смешно, если он не возьмет тебя на работу.

В душе мысль о возможном сотрудничестве с Элиотом порадовала Лейни, но она быстро прогнала это чувство.

— Ты — ценный сотрудник. Признай это наконец.

Лейни почувствовала прилив паники. Ох, опять начинается…

— Пап, пообещай, что ты не будешь пытаться прорекламировать меня.

Все детство, к ее смущению, повторялось одно и то же. Но мысль о таком унижении перед Элиотом Гарвеем…

— Я не буду ничего обещать. Я горжусь своей дочерью и ее достижениями и не скрываю этого.

— Он здесь для того, чтобы узнать больше о производстве меда, а не…

— Мне он нравится, — словно между прочим заметила ее мать, со звоном ставя тяжелое блюдо на стол. Рагу из курицы восхитительно пахло. — Он очарователен.

— Не меняй тему, Элен, — проворчал отец.

— Тебе все кажутся очаровательными, мама. — Расставляя с отцом тарелки, Лейни инстинктивно понизила голос, хотя и слышала, как минут двадцать назад затих звук дорогих шин машины Элиота. — Кстати, какую связь имеет внешний вид с честностью или порядочностью?

— Я не могу ничего сказать по этому поводу, пока не разделю с человеком трапезу. Можем мы это сделать, прежде, чем что-то решить?

— Для этого тебе надо его пригласить, а он завтра уезжает домой.

— Я уже пригласила его. Прибор, который ты только что положила, — для Элиота.

Лейни выпрямилась. Нет. Она же накрыла стол на четверых, как обычно.

— Где Оуэн?

— На свидании с очередной красоткой, — пробормотал отец.

А, понятно. Ее брат снова влюбился. Второй раз за месяц.

— И вы не подумали, как прекрасно было бы просто насладиться спокойным ужином без посторонних? — проворчала Лейни.

— У Элиота в его шале ничего нет, Хелена.

Но даже слова матери не могли заглушить в Лейни голос здравого смысла.

— Он все равно уже куда-нибудь ушел. Он спокойно может поесть в Митчелл-Клифф. — Эйли была уверена, что Элиот уехал, так как слышала затихающий звук шин.

— Меня больше волнует, что делаем мы, чем то, что делают другие. Учтивость Морганов распространяется на наших гостей.

Лейни открыла рот, чтобы продолжить протестовать, но не произнесла ни слова, услышав шум снаружи. Ею овладело неконтролируемое смущение оттого, что она не привела в порядок растрепанную ветром прическу.

Но слишком поздно.

— Он идет, — предупредил чуть позже отец.

Элиот притормозил у дверей, приветствуя дремавшего Уилбера, но тот уже почувствовал мужской аромат.

— Спасибо за приглашение, миссис и мистер Морган.

— Элен и Роберт, пожалуйста, Элиот.

Он шагнул и встал рядом с Лейни.

— Я уезжал, чтобы купить вот это. Не мог прийти с пустыми руками.

Бутылка со стуком опустилась в центр стола. Лейни вновь ощутила чарующий аромат одеколона Элиота.

— О, как мило. Это восхитительное местное вино — Хелена его очень любит.

— Правда? Я не знал.

Его голос чуть слышно изменился — возможно, это было заметно только Лейни, поскольку она стояла рядом. Но она была уверена, что Элиот не смотрел на нее.

Мать засмеялась:

— Да и как вы могли бы узнать?

Неужели беспокоилась, что Лейни ему могла что-то рассказать? Она решила пресечь эту немыслимую идею на корню:

— Вы либо мужчина с прекрасным вкусом, либо Нети Маршалл первоклассно выполнила свою работу.

— Она довольно умело меня обслуживала, — признал Элиот.

— Садитесь, — заботливо предложила ее мать. — Вы прекрасно выглядите.

Судя по нерешительному тону, он нервно теребил края рубашки.

— Он переоделся в светло-голубую рубашку, Лейни. О нет.

— Мама любит восполнять мои зрительные ощущения, — объяснила она униженно и пробормотала: — Простите.

— Голубая рубашка, джинсы. К тому же я причесался, — добавил Элиот своим низким голосом.

Это был намек на ее дикую растрепанность? Лейни тут же попыталась пригладить волосы.

Мать словно ничего не замечала.

— И ты садись, Лейни.

Огибая стулья, они столкнулись, и Лейни резко отскочила.

— Простите, — проговорил Элиот, — дам следует пропускать вперед.

— Вежливость ваш конек, — произнесла она саркастически, проскальзывая на стул и переводя дыхание, пока он садился рядом с ней.

Лейни получила ответ на свой вопрос, почувствовав, какой силой наполнены его мышцы. Он явно не страдал избыточным весом, просто был плотно сложен. Не жилистый, как ее брат, но и не мягкотелый.

Необходимость поддержания беседы отпала, пока они накладывали на тарелки рагу и брали хлеб и масло.

— Хлеб все еще теплый, — произнес Элиот.

В его голосе звучало такое почтение, что Лейни в удивлении фыркнула:

— Разве в городе печи не греют?

За столом повисло неловкое молчание.

— Да, действительно, хлеб вынимают из печи горячим, — признал Элиот. — Но к тому времени, как он попадает в руки клиенту, он обычно уже остывает.

Лейни не нравилось, что Элиоту приходилось заглаживать ее неловкость.

— Что ж, тогда вам обязательно стоит попробовать масло. Мама сама его сбивает.

Ну конечно, Элен должна была проявить старомодную деликатность.

— Ну, я просто нажимаю на кнопку, а потом замораживаю то, что получилось.

И тут наконец наладился расслабленный разговор на тему, о которой ее родители могли говорить бесконечно, — натуральное хозяйство. Достаточно долго, чтобы дать Лейни время собраться и не реагировать на исходящее от Элиота тепло.

Она протянула руку вдоль скатерти, нащупав прохладное основание бокала с вином, принесенным гостем, сделала большой глоток и вздохнула, почувствовав на языке мягкое прикосновение мерло.

— Так же вкусно, как и раньше? — проговорил Элиот ей в ухо, окутав ее очередной волной аромата своего парфюма.

Да, это уже становилось возмутительно. Пора взять себя в руки.

— Как и всегда. — Лейни старалась не выдавать своего волнения — Расскажите о вашем выборе органических методов ведения хозяйства, — обратился он ко всем. — Вы занимаетесь производством меда уже три десятилетия и, наверное, всегда были лидерами в этой области?

— Нет, мы не гнались за лидерством, нам это было не нужно.

— Но почему?

Каждая клеточка в теле Лейни напряглась. Тишина повисла за столом, и чем длиннее она становилась, тем сильнее ощущалась неловкость.

— Мои глаза, — наконец выдавила она. — Потеря зрения была вызвана действием пестицидов, использовавшихся нами на ферме. Когда мы поняли, насколько они опасны для окружающей среды, мы перешли на органическое земледелие.

Ее отец прочистил горло.

— Никто из нас не знал, какой вред эти вещества причиняют нам, — продолжал он. — И нашим будущим детям.

По крайней мере, одному из них.

— Мы доставили вам дискомфорт, мистер Гарвей? — спросила Элен после минутного молчания. — Хелена говорила, что было бы лучше, если бы вы поужинали в городе.

Кровь хлынула к щекам Лейни, а стул под ней слабо скрипнул. Было легко представить, как Элиот мягким голосом произносит: «О, правда?»

— Нет, просто я задумался о том, что работа с химическими веществами имела, безусловно, катастрофические последствия. И в то же время судьба вашей фермы кардинально изменилась. Вы стали лидерами среди тех, кто занимается органическим земледелием.

Вновь возникла пауза. Лейни решила нарушить ее первой:

— Я так понимаю, мы еще увидим вас, Элиот?

Элиот. Лейни приятно было произносить его имя.

— Правда? — Судя по голосу, он обратился к ее отцу. — Вы будете рады видеть меня вновь?

Роберт Морган был предсказуемо грубоват. Он всегда становился таким, когда возвращался к грустным старым временам.

— Да. Я бы хотел услышать, что вы нам можете сказать.

— А что по поводу вас, Лейни? Вам придется меня сопровождать.

— Я обожаю бесплатные советы и буду их впитывать. — Лейни съязвила, чтобы он не чувствовал себя победителем.

Три часа спустя они вдвоем шли в направлении шале. Уилбера спустили с поводка, и теперь пес бегал вокруг них. Лейни обняла Элиота. По правде говоря, в этом не было большой необходимости, ведь она часто ходила этим маршрутом к ульям. Но она знала, что такая прогулка им вряд ли еще выдастся, и ей не хотелось, чтобы он запомнил только сопение ему в затылок.

— Прекрасная ночь, — мягко произнес Элиот.

— Такая ясная. — Ох, блестящий ответ. Черт.

— Откуда вы это знаете?

— Осень наступила, еще достаточно тепло, а значит, я права с вероятностью в сто процентов.

Возникла неловкая пауза. Элиот остановился, и Лейни остановилась вслед за ним.

— Послушайте, Лейни, — сказал он тихо и настойчиво, — я не хочу, чтобы каждый наш диалог прерывался молчанием из-за моего нежелания говорить о вашем зрении.

Ее дыхание участилось.

— Так почему бы не спросить меня сразу обо всем? Отбросить все сомнения.

— Это будет уместно?

— Я остановлю вас, если вопрос окажется слишком личным. — Она опять пошла вперед, сохраняя тактильный контакт, но не позволяя вести себя.

Элиот немного подумал над первым вопросом.

— Вы можете видеть хоть что-нибудь?

— Нет.

— Перед глазами только черная пелена?

— Да.

Только лишь в тех случаях, когда Лейни смотрела на солнце или испытывала сильные эмоции, появлялось какое-то туманное сияние в центре этой черноты.

— Это словно… — Лейни отчаянно пыталась подобрать слова. — Представьте, что однажды вы поняли, что у всех других людей есть такой же, как у Уилбера, хвост, а у вас нет. Вы знаете, что такое хвост, зачем он нужен, но вы просто не осознаете, что значит ощущать его.

— Отсутствие зрения ни в чем вас не ограничивает.

— Это вопрос или утверждение?

— Я это вижу. Вы достигли большего совершенства, чем многие зрячие люди.

— Летучую мышь нельзя назвать ограниченной, когда речь идет о ее жизни. Она просто по-другому приспосабливается к окружающей среде.

Молчание.

— Вы смотрите или думаете?

— Киваю. Я согласен с вами. Но должны быть вещи, которые вы уж точно не можете делать?

— Отец устроил так, чтобы я могла попробовать все что захочу. Но есть то, что я не могу делать просто так, без необходимости. И не пытаюсь.

— Например?

— Я могу ездить на велосипеде — но не могу держаться определенного направления или управлять им безопасно для себя, так зачем мне это? Разве что для развлечения. Я могу делать фотографии, но не могу посмотреть на них. Я могу писать, но мне это не нужно.

— Вы различаете цвета?

— Я знаю, зачем они нужны. Но я не могу представить их. Потому что у меня не развито образное мышление. Причина моей слепоты в ретине: мозг создает вещи, которые напоминают изображения. Но я не могу утверждать, что они верны. — Лейни гадала, хмурится ли он во время пауз или нет. — Представьте это так, словно… Мама сказала, что вы довольно очаровательны. Но у вас нет визуального представления о красоте и привлекательности. Поэтому мне сложно различать людей по внешности.

— Как же тогда вы их различаете?

— Запах, звук походки, прикосновения. И я различаю голоса.

— А как вы воспринимаете меня?

Вопрос Элиота вызвал неловкость, но Лейни сама разрешила спрашивать обо всем и обязана отвечать честно.

— Когда вы один, вы двигаетесь очень быстро. Однако со мной вы подстраиваетесь под особенности моей походки. И еще у вас потрясающий аромат.

Смех Элиота была сладким как мед. Он замедлил ход, и Лейни остановилась, нащупав рукой шершавую поверхность шале, служащую ей ориентиром.

— А люди, которые вам дороги? Как вы их видите?

Неужели Элиот думает, что невозможно полюбить кого-то, не видя его?

Лейни прижала пальцы к груди:

— Я чувствую их здесь. Это не изображение, но какой-то энергетический сгусток, тепло которого я ощущаю каждый раз, когда думаю о родителях, Оуэне или Уилбере. И пчелах. Их счастливое гудение вызывает это чувство. Так же как и солнечное тепло. Пожалуй, я могу различать людей по тем ощущениям, которые они во мне вызывают. Но в основном я различаю людей по их действиям, их намерениям. Вот что для меня важно.

Элиот тщательно анализировал услышанное.

— Я рад, что вы были со мной столь откровенны. Мне было важно понять. Спасибо, Лейни.

— Отлично. А теперь поделитесь со мной, какого это — быть высоким?

— Как вы поняли, что я высокий?

— Звуки вашего голоса доносятся до меня на значительном расстоянии. К тому же у вас большая ладонь.

Кашель. Никакой неловкости…

Уилбер бегал в отдалении, и единственным звуком, нарушавшим тишину, были цикады.

— Я высокого роста, поскольку мой отец — баскетбольный игрок, — внезапно разоткровенничался Элиот. — Так что я провожу дни, разглядывая лысины невысоких людей и стараясь не пялиться на декольте хорошеньких женщин. В тринадцать лет я резко вырос, и меня взяли в баскетбольную команду. Это научило меня дисциплине и внимательности, обострило соревновательный дух, укрепило физически. — Элиот вздохнул.

В голосе Элиота слышалась некоторая неуверенность, словно он не привык делиться такими вещами.

Задумавшись над его словами, Лейни шагнула вперед, наступила на один из упавших плодов эвкалипта и покачнулась. Взмахнув руками, она попыталась ухватиться за стену и легкую ткань пиджака Элиота, но внезапно почувствовала сильную руку на своей талии.

— Вы в порядке? — Дыхание Элиота было совсем близко от ее волос.

Если не считать унижения? И того, что ей было так хорошо в его сильных руках.

— Это постоянно происходит, — сказала Лейни, вместо того чтобы поблагодарить его.

— Мне так жаль, Лейни. Похоже, до Уилбера мне далеко.

Его голос, столь теплый еще мгновение назад, был полон сожаления. Не лучший способ отблагодарить человека, который только что спас тебя от падения.

— Это не ваша вина. Мои ноги и бедра все в синяках от регулярных падений.

Лейни поняла, что никогда и ни с кем не разговаривала о своем теле. Между ними повисло напряжение. Она высвободила его пиджак из своих сжатых пальцев:

— Спасибо за поддержку.

— Не за что, — вздохнул Элиот, расплывшись в широкой улыбке. — Вы доберетесь назад?

Она посвистела Уилберу, который примчался откуда-то из ночи.

— Да. Я в порядке — каждый день хожу по этим дорожкам.

По ее неуверенной походке этого не скажешь.

Лейни двигалась по направлению к дому, и Уилбер осторожно прокладывал дорогу, не разрывая тактильного контакта. Лейни хотелось исправить впечатление о себе. Она развернулась и послала Элиоту улыбку, добавив, как она надеялась, саркастическое замечание:

— Доброй ночи! Поверьте, я не так часто веду себя как неуклюжий медвежонок.