Двуручник из рода палачей

Никки Козловский, 2022

Марик – палач небольшого поселка. Нельзя сказать, что он живет бедно, даже наоборот – он живет в достатке, но все равно он чувствует внутри пустоту. И вот, одним утром, кто-то оставил у его двери огромный меч с затупленным клинком, но с красивой ручкой. Палач оставляет его себе в надежде найти того, кто мог его оставить. Содержит нецензурную брань.

Глава 2 — Встреча

Этой ночью Марик плохо спал.

Ему снился кошмар, где сотня демонов терзали тело казненного, разрывали его на части, пили его кровь, выкалывали глаза с языком. Но самое жуткое было, что казненный с ужасом смотрел прямо в глаза палачу. Он молил о пощаде.

Марик медленно обернулся на громкий звук, доносившийся у него за спиной. Огромный демон, покрытый черной короткой шерстью, смотрел на него сверкающими зелеными глазами. Рот его был огромным и бездонным, а зубы острыми и кривыми. Казалось, что одним укусом он мог разгрызть даже быка. Его огромное, распухшее тело сидело на раскаленных камнях и извивалось, когда преступник получал новые увечья. И когда сотня демонов пронзило его тело сотню крюков, а затем общим рывком разорвало тело на сотню кусочков, огромный демон с тонкими, длинными руками и лягушачьими ламами издал жуткий вой.

И затрещала земля. И вышло из нее пламя да магма. И почувствовал Марик, как его что-то схватило. Он не мог обернуться, ибо тело его было скованно. Но он слышал, как кто-то дышал ему в спину.

— Зачем ты так быстро его прикончил… — услышал он шипящий голос.

Марик почувствовал всем своим телом невыносимый ужас! Он хотел закричать, но горло его было разорвано. Он хотел убежать, но ноги его были сломаны. Он хотел сражаться, но руки его были вывернуты.

И все, что он мог, так это наблюдать за сотнями рук, которые тащили его в гиену огненную!

И тут он вскочил. Он сжал свое горло, упал на пол, покатился, выпучил глаза. Он хватался за все, что попадалось под руку и пытался встать. И, пусть не сразу, но он поднялся, и яркий свет ударил ему в глаза. Но эта боль была также коротка, как и эйфория от осознания, что это был всего лишь кошмар.

С большим облегчением Марик присел на кровать. Он закрыл своими богатырскими руками лицо, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Окончательное успокоение пришло к нему после того, как он окунул свою голову в бочку с холодной водой.

Он обошел все комнаты, перекрестился в каждой из них, зажег свечу у иконы с ликом Божией матери и помолился за душу преступника.

— Как странно, почему же я не помню его имени, — подумал вслух Марик, выходя на пыльную улицу. — Ведь еще вчера я своими руками… — он сжал кулаки и помотал головой. Вскоре добавил: — раз забыл, значит на то воля божья.

Да, вот оно — принятие. То, чего он наконец добился. Марик уже давно перестал запоминать имена тех, кого казнил. Он не задумывался над этим до, вовремя и после казни. Однако каждый раз, когда он казнил тех, кого считал хорошими людьми, он видел один и тот же кошмар.

Тот, что он видел сегодня ночью.

Он видел его еще тогда, когда мать его покинула этот мир…

— Вот и ее могилка…

Марик даже не удивился тому, что ноги сами привели его к ней, к каменному кресту с выбитыми на нем именем, которая, со временем, слегка стерлась, и остались лишь буквы «А» и «Я».

Марик присел на землю, внимательно осмотрел могилу и спросил:

— Как ты там, матушка? Надеюсь, тебя больше не мучают они, как меня, — и сжал он горло свое.

Легкий ветерок нес осеннюю листву на восток, гнал бурный поток реки с большей силой, сдувал птиц на лету. Но Марику было словно нипочем. Он как меч в камне, как башня на холме, как скала стоял неподвижно, не моргая, не дыша.

И лишь когда сзади себя он услышал тяжелые, но быстрые шаги, то обернулся. И вместе с ним замерло все. Даже время.

Перед ним стояла фигура в черном халате. Лица и глаз ее нельзя было разглядеть из-за тьмы внутри капюшона, в отличии от огромного меча, висящий за спиной и чье лезвие блестело на утреннем солнце.

Лишь когда ветер снова подул, и время вернула свой ход, Марик набрался храбрости и задал свой вопрос:

— Чего ты хочешь? Уходи, чужаков здесь не желают. Ты понимаешь, что я говорю?

Но фигура не ответила. Она лишь сделала несколько шагов вперед и снова замерла.

— Уходи по-хорошему. Я тебе жизнь спасти хочу…

Но фигура снова ничего не ответила. Нервы у Марика были натянуты, как тетива на луке, который готов был выпустить стрелу с ядом. И если бы фигура вовремя не развернулась и не ушла восвояси, тяжело ступая и треща чем-то металлическим, то эта стрела бы пронзила его душу насквозь.

— Кто же это был? — спросил себя Марик, шагая в сторону села.

Шел Марик до дома с поникшим выражением лица. Его терзала совесть. Она проходила по его телу, словно магма, обжигая и разрушая его изнутри. Со временем он привык к ней, приняв ее как что-то обыденное. Как испражнение после еды, или как слезы после горя.

Как только Марик вступил на тропу, идущую сквозь линию домов, то устремил свой взгляд куда-то высоко в небо. Тучи медленно сгущались над ним, с каждой секундой наращивая свою мощь. Они казались им воротами в рай, туда, куда ему не попасть. Туда, к матери и, возможно, отцу и его братьям.

Он ощущал, как демоны рыщут по лесам и равнинам, по горам и городам в поисках его проклятой души. Он ощущал, как они жаждут его, как они мечтают сожрать его заживо, переварить в его кипящих нечистотами желудках и выблевать, как кошка комок меха. От подобных мыслей Марику стало еще хуже, однако он не спешил успокаиваться или отвлекаться от них. Он хотел, чтобы его терзали сейчас, и отпустили потом, после смерти в забвении.

— Ох, как же мне хочется забыть все эти годы. Как же я желаю сделать что-то по истине полезное и доброе этому миру. И пусть я навечно останусь в этой низине, я хочу остаться с чистой душой.

Марик скривил лицо, сжал веки, прикусил язык. Он не хотел, чтобы его кто-то увидел.

— Марик! Ты почему плачешь?

Голос, подобный лучу утреннего солнца, прозвучал у него за спиной. Марик обернулся и увидел перед собой маленькую девочку в простом платье, поверх которого сидел белый, запачканный фартук. Он быстро и грубо протер лицо рукавом и удивленно посмотрел вниз, и снова услышал голос, на сей раз хихикающий.

— Хи-хи, Марик, у тебя смешное лицо! Ну же, улыбнись! Сегодня такой прекрасный день!

Девочка забегала вокруг здоровяка, стала его рассматривать и там, и тут, пока ее не схватили его руки богатырские и не выставили перед лицом его.

— Ты чего это из дома сбежала, Ульяна? — обратился он к ней слегка хриплым голосом.

— Ничего я не сбежала! Меня матушка отправила за хлебом да за молоком. У нас почти кончилось. Вот, видишь, я несу платок и кувшин! — она выставила вперед свои крохотные ручки с глиняной посудиной.

— А-а-а, понятно. Ну тогда беги.

Марик опустил девочку на землю и зашагал к себе домой, но перед ним снова выскочила Ульяна и, тряся свой длинной, черной косой, улыбнулась во все свои десять зубиков.

— Пошли со мной!

— Куда это?

— Как куда?! Я же тебе говорила, что иду за хлебом. Пошли, пошли! Тебе нечего грустить!

Она всеми своими немногочисленными силами тащила бугая за собой, да и он не особо сопротивлялся. На его лице слегка дернулась улыбка.

Ульяна была дочерью местного егеря, который часто патрулирует в лесу. Мать ее же нянчилась с еще тремя детьми, потому на Ульяну почти не оставалось времени. И, поскольку та была самой старшей, то и дела ей давали самые «взрослые», а именно сходить на рынок или собрать урожай с грядок.

И вот, на одном таком задании, Ульяна и познакомилась с Мариком, на тот момент еще безбородым и короткостриженым. Она первая, кто заговорила с ним ласково и, скажем так, по-детски, непринужденно и часто шутя. Эта черта особенно нравилась Марику, ведь никто с ним так не разговаривал и не разговаривает.

— Ты точно не сбежала? А то ты меня так тянешь, будто тебя сейчас отшлепают…

— Нет же, не сбежала! И тяну я тебя только потому, что дело ОЧЕНЬ срочное!

— Хорошо, хорошо. Только не кричи… голова болит, что-то.

Ульяна остановилась и с озадаченным личиком взглянула на Марика. Она подметила его распухшие глаза и осанку, которая напоминала ей восьмидесятилетнего старика.

— Ты плохо спал сегодня?

— Как ты узнала?

— Ху! Узнала, потому что я очень умная.

— Ну ты молодчина! Так держать!

— А тебе нужно поспать немного, Марик! Я же за тебя волнуюсь.

От этих слов сердцу Марика стало еще теплее. Он ничего не ответил Ульяне, но его довольное лицо говорило само за себя. Девочка улыбнулась, хихикнула и потащила Марика с новой силой.

***

Уже за следующим поворотом, посреди круглой улицы, где стояла корчма и кузница, из которых шел непроглядный, густой дым, стоял рынок с палатками. На них лежали овощи и несколько видов фруктов, как свежих, так и старых, еще с прошлой недели (и запах стоял тот еще). Однако среди них выделялась повозка с высокой крышей, сделанной из разноцветных тканей. За ней стоял полноватый мужчина со стрижкой под горшок, в белом фартуке и с полотенцами на руках. Как только он заметил Ульяну, тот тут же скрылся в одном из здании, но не на долго, так как через секунду он уже нес противень с горячим хлебом.

— Тебе как всегда, Ульяша?

— Да, дядя!

— Вот, держи, дорога. — Он посмотрел на Марика, и лицо его заметно изменилось, но вот тон он не сменил, оставив его таким же приветливым. — Чего желаешь, Марик?

— А мне… — ему не дали договорить.

–… ему плюшки! Вот, держите, — Ульяна выставила вперед ручку с монетами, и оба взрослых остепенили.

— Но Ульяша, это же…

–… это же твои деньги. Не надо, я сам могу себе купить…

— Ничего не знаю, — членораздельно произнесла он и самодовольно прикрыла глаза. Дяде только и оставалось, что подчиниться. Однако он подозвал Марика пальцем и прошептал: — Чтоб деньги ей вернул вдвойне, усек?

Марик ответил:

— Да.

Молоко Ульяна купила у старушки, которая в подарок ей дала несколько кусочков сыра. Объяснила она это тем, что запасов на целый месяц вперед хватит, однако умолчала, что этот сыр был уже старым.

Марик понял это, но перечить не стал. Может из-за страха, может из-за осознание того, что в этом мире нужно крутится и вертеться. Может и потому, что на лице Ульяны в этот момент заблестела улыбка, которая заставила его растаять.

Дуэт из девочки и палача шли обратно. Ульяна кушала плюшку, а Марик тащил все запасы в своим огромных руках. Он даже не ощущал их веса, на столько руки его привыкли к тяжелым орудиям…

— Ты не зайдешь к нам в гости? — спросила вдруг девочка.

— Прости, не могу. У меня еще много работы.

— Да? Жалко, — протянула она, и личико ее поникло. — Ну тогда обещай прийти ко мне на праздник!

— Праздник? А какой самый ближайший?

— Эм-м-м… Воскресенье!

–Ха-ха-ха! — искренне рассмеялся Марик. — Хорошо, обязательно приду!

— Ура! Смотри, ты пообещал мне.

Ульяна заметила, как в ее сторону шла обеспокоенная мама. Она тут же спряталась за Марика и притихла.

— Ой, добрый день, Марик, — быстро обратилась к палачу женщина и, схватив Ульяну за ухо, вывела вперед. — Ты почему снова сбежала?

— Я не сбегала! Ай! Я хотела извиниться, вот и пошла покупать тебе хлеб! Я знаю, как ты его любишь, особенно с молоком! Ай-ай-ай!

— Так, понятно, но зачем ты впутала Марика?

— Я не… я не…

Девочка уже была готова расплакаться, но Марик вовремя втиснулся в разговор:

— Она не виновата! Я просто мимо проходил, и вот решил помочь.

— Не надо, Марик, мне врать. Я знаю, когда ты говоришь правду.

— Но это правда! — почти на крик перешел Марик и, увидев напряженное лицо женщины, тут же понизил голос. — Я правду вам говорю.

Женщина облегченно выдохнула, радуясь, что ей не прилетит, забрала корзины вместе с кувшином и, параллельно держа Ульяну за ухо, отправилась домой.

— Спасибо, Марик, за помощь! — услышал он на прощание Ульяну.

Он еле заметно помахал его рукой.

И снова остался один, среди пыльной дороги, густых туч и ветра. Такого же одинокого, как и он.