Беззащитный

Никита Шмелёв, 2022

Жизнь не баловала Игоря разнообразием, но все в ней шло, как положено… до одного «прекрасного вечера». Сперва загадочно исчезает коллега его жены Нины, самого Игоря преследуют приступы беспричинного страха. А потом жизнь раскалывается надвое. В своих снах Игорь начинает видеть неизвестную прекрасную женщину. Она в беде, она нуждается в его защите. Ради нее Игорь пускается в запутанное путешествие по своим сновидениям, которые дарят ему невероятной силы переживания, недоступные наяву. В реальности же Игорь чувствует, что некто преследует его, выслеживает на работе, на улице. Подбирается к самому его дому. И к Нине. Неизвестно, чего хочет таинственный преследователь. Но Игорь не сомневается, что грядет нечто страшное. Как защитить себя, свою жену и свой дом? И надо ли бояться снов, мир которых все глубже затягивает Игоря?

Глава 5

Часы показывали без десяти восемь, а Игорь еще сидел с чашкой в руке и таращился в экран телефона.

— Что расселся? — изумленно спросила Нина.

Она была уже во всеоружии, то есть положенные полчаса покрутилась перед зеркалом, борясь между восхищением перед своим макияжем и ненавистью к своей фигуре от груди и ниже. В последние месяцы — или уже год? — второе чувство явно перевешивало первое. Раньше Нина спокойно уделала бы любую макияжную блогерку. Теперь же она даже подводкой пользовалась все реже, и качество используемой косметики будто бы снизилось, из-за чего лицо Нины быстро становилось слегка… облупившимся, что ли?

— Сейчас пойду одеваться… Не жди меня, — отозвался Игорь, не отрываясь от экрана. — Скажи, а я… храпеть сильнее не стал?

— Если «сильнее», то нет, — уверенно ответила Нина и с заинтересованностью остановилась в дверном проходе. — Неужто синуситом своим заняться собрался?

— Да, — соврал Игорь.

— Умница ты мой! — улыбнулась она, уж исчезая в коридоре. — Я бы не с этого начала, но на безрыбье… сам знаешь. Все, я убежала!

— Да-да, давай, — пробормотал он, снова фокусируясь на гладкой поверхности смартфона. Опомнился Игорь только спустя минут двадцать после того, как хлопнула входная дверь.

Что сразу выбивало почву из-под ног, так это то, что разных материалов о снах и их значении в сети было очень и очень много, но почти везде так или иначе повторялось одно и то же. Игорь думал, что если он отметет всякий бред с эзотерикой, сонниками и бабкиными поверьями, то в сухом остатке получит более-менее исчерпывающее объяснение. Не тут-то было: все равно складывалось ощущение, будто он задал вопрос каким-нибудь полуобразованным теткам из пыльных кабинетов никому не нужных учреждений или поддатым мужикам в кабаке. Информации он получал навалом, но суть оставалась совершенно неуловимой. Все, что он читал, крутилось вокруг да около.

Больше всего попадалось, конечно, фрейдовских и околофрейдовских разглагольствований, уж спасибо, что не про одни только фаллосы и эдиповы комплексы. Встречались и менее банальные статьи, казавшиеся интересными. Но в итоге везде Игорь натыкался на одну и ту же проблему: не было никакой конкретики. В определенных случаях такой-то образ, увиденный во сне, мог означать что-то одно, а при слегка измененных условиях — что-то другое, вплоть до совсем противоположного. И почти везде попадалась — или подразумевалась — предательская оговорка о том, что «по-хорошему» каждый случай следует исследовать индивидуально, что универсальных ответов нет.

Поражаясь такой неожиданной неуверенности интернета в ответе на, казалось бы, несложный и давно изученный вопрос, Игорь заторопился одеваться — уже все приемлемые сроки для опоздания он исчерпал.

Натягивая облегающую водолазку, он продолжал перебирать в голове одни и те же мысли, обрабатывал то немногое, что имел. Сновидение, которое продолжается от одного сна к другому и, пусть и с небольшими неточностями, походит на единый стройный сюжет — штука редкая, так? Слышал ли он о ком-то, с кем такое случалось? Нет, вроде нет. Скорее, на ум приходили всякие блаженные или откровенно помешанные, которые утверждали, что им постоянно снится что-то одно и то же. Постоянно повторяется какое-то знамение, обычно сулящее катастрофы. А еще чаще бывают больные, которые так увлечены своими снами, что принимают их за реальность. А реальность — за сон.

Игорь без удовольствия посмотрел в зеркало. Нет, никаких сомнений в том, что сейчас он бодрствовал и видел настоящий мир, не было. Никаких мыслей о том, что во снах ему виделись некие откровения, тоже не возникало. Во всяком случае, пока…

Но сновидения очень походили на жизнь. Никакие скачки во времени, никакие «визуальные эффекты», никакие резко сменяющие друг друга эмоции — такие сильные и отчетливые! — не уменьшали этой похожести. И еще ностальгия! Да, та ностальгия, которую он испытывал вчера, осталась с ним и сегодня. Увиденное во сне не преследовало его, не мешало думать о насущных делах, но щемящее чувство оторванности от чего-то близкого, почти родного, засело в нем крепко. Вот и сейчас, на несколько секунд перестав думать и просто глядя в зеркало, Игорь опять ощутил себя немного брошенным, лишенным той теплоты, мягкости, того света, пересиливающего даже солнечный…

«А откровения точно еще не начались? — спросил он про себя и не испытал желания даже слегка улыбнуться этой иронии».

Встряхнувшись и приняв факт, что пора уже не бежать, а нестись самым быстрым галопом, он все-таки еще раз попробовал разложить все по полочкам.

«Ладно, допустим, сам я про сны ничего полезного не вычитаю, — сказал он себе. — Допустим, пойду к мозгоправу, пусть меня послушает. Чердак мне проветрит. Но он же спросит, что меня беспокоит. А меня это беспокоит? Да! Ведь я же сейчас беспокоюсь. Не волнуюсь еще, просто беспокоюсь. Но не нервничаю. И не депрессую. Нет?»

Времени на этот внутренний монолог больше не оставалось, но впереди был еще промежуток от входной двери до машины. Да и следующий, занимавший перемещение от дома до арт-центра, как правило, проходил почти автоматически. То есть еще целых двадцать-тридцать минут, чтобы подумать.

Поскорее отвернувшись от зеркала, Игорь побежал обуваться.

* * *

Часть рабочего дня прошла не в пример спокойней, чем накануне. Никаких форс-мажоров, никакой беготни — тихая и размеренная рутина тихой и балансирующей на грани банкротства фирмы.

Однако Игорь не мог не признать: те несколько раз, когда он снова остался один в каморке на четвертом этаже, дались ему очень нелегко. И всякий раз, когда он шел от двери к лестнице или обратно, его ноги слегка пружинили при каждом шаге. Игорь слушал, какой звук издают половицы.

Скрывать свое изменившееся поведение перед Дэном и Зориным было нелегко, но, кажется, справился он удовлетворительно. Хотя как знать, если Зорин еще вчера оказался таким внимательным, то, может, и теперь все углядел. Углядел да задался вопросом: «А не поехал ли этот кругляш кукухой?» Представляя, как эта мысль возникает в голове у коллеги, Игорь начинал переживать сильнее, делал дополнительные усилия, чтобы выглядеть нормально, из-за чего пару раз слишком натужно рассмеялся над шутками Зорина, чем неприятно напомнил себе Дэна.

От этого Игорь окончательно озлобился и на себя, и на своего слишком смекалистого коллегу, да и на второго заодно тоже. Благо день действительно оказался спокойным, что позволило улизнуть домой пораньше.

Возвращаясь через средних размеров пробку, он впервые решился задуматься о том, что заставило его вести себя так по-идиотски. О Славе. О пропавшем и, видимо, так и не обнаружившемся Славе.

Определенно Нина никогда не упоминала этого имени раньше. Правда, на работе у нее были, естественно, не только постоянные сотрудники, всяких аутсорсников хватало с избытком. Но вряд ли исчезновение одного из них вызвало бы такие катастрофические последствия, у них же там почти все проекты намертво встали.

Хотя почему нет?

Игорь попробовал представить какого-нибудь мастера по монтажу, который забрал бы материалы со съемок — допустим, кто-то додумался дать ему единственный вариант, не имеющий копий, — а потом попал в больницу с чем-то тяжелым, что мешает ему выйти на связь. Вот лежит он на койке, страдает. А рядом тумбочка, в ней — его рюкзак, который был при нем, когда его совершенно внезапно и спешно увезли на скорой помощи, и в котором лежит заветный внешний диск. Но при этом он каким-то образом умудрился посеять телефон, выйти на связь хотя бы с его женой ни он сам, ни кто-нибудь из больничного персонала не почесался. А госпитализировали его в критическом состоянии. Настолько, что лежит он без сознания. Или без памяти…

Цокнув от накатившего раздражения языком, Игорь понял, что выдумывает невразумительную чушь. Вроде той, которую какой-нибудь тугой на соображалку муж будет втирать своей жене после выходных на чужой даче с бабами. Нет, найти простое объяснение в такой ситуации не получится. Все варианты с больницами, пьянками или несчастными случаями к этому моменту должны были быть уже проверены.

Но что тогда? Неужели Слава мог сбежать тайно от всех? Внезапно? Раз настолько внезапно, то, наверное, не просто намеренно, а по заранее разработанному плану. Что же он, вздумал прихватить с собой все, что наснимала компания Нины, и смыться, чтобы это перепродать? Бред! Ничего настолько ценного они не снимали и снимать не могли. Может, дело в совсем другой стороне жизни этого Славы, которая с Ниной никак не связана? Может, он набрал кредитов и убежал с деньгами, чтобы осесть где-нибудь в Краснодаре, а его жене скоро предстоит встреча с коллекторами, потому что все долги записаны на нее?

Опять выдумки!

«Нет, это бесполезно», — даже не сказал, а велел себе Игорь.

Но уверенность уже окрепла: если Слава и исчез, то только по своей воле. То есть теперь он находится именно там, где ему нужно. Где он намерен находиться.

Мелкий дождь моросил всю дорогу от арт-центра до дома. К тому же стемнело, так что мир за окном машины был и зыбким, и непроглядным. Поворачивая на свою улицу, Игорь отметил, что совсем не может разглядеть водителя соседнего автомобиля. От этого ему стало очень неприятно.

* * *

— Олежка увольняться собрался.

Вот что сказала Нина, когда Игорь застал ее на кухне. Супруга сидела с чашкой кофе и с глубокой мисочкой, наполненной разноцветными конфетами «Скитлс», которые она вяло перебирала пальцами. Игорь не знал, сколько химически-фруктовых пуговок изначально было засыпано в стеклянную посудину, но готов был поспорить, что к его приходу было съедено не меньше половины от общего объема.

— Бунт на корабле, — проговорил он, проходя к холодильнику. — Одна течь в трюме — и сразу за борт?

— Он там себе кучу техники в кредит взял, ему расплачиваться надо, — оправдалась за бирюзововолосого коллегу Нина с искренним, но не очень сильным сочувствием. — Будет искать, где работа идет и где за нее платят.

— Что ж поделаешь… — отозвался Игорь. — А что с этим… Славой, кажется? Так и не нашелся?

Вместо ответа Нина зачерпнула несколько конфеток, сделала вид, что собирается запустить ими в мужа, а потом отправила в рот. Скривилась, будто и от кислоты, и от огорчения на явно глупый вопрос.

— А ты знал, что у нас по тридцать тысяч человек в год пропадает? — Она подперла щеку рукой и вдруг уставилась куда-то в пространство. Такой отрешенности Игорь за ней припомнить не мог. — Я про это и раньше слышала, но как-то внимания не обращала… А тут как представила: тридцать тысяч теряются и бродят где-то. Вроде в городе живут, в цивилизации… А я представила, что они будто по лесу так ходят… ходят…

— Но находятся же потом, — сказал Игорь, внимательно глядя на жену.

Да, определенно так резко падать духом было для нее не свойственно. Нина и сама выглядела так, будто потерялась в городе и отчаялась найти путь домой.

— Находятся? А, да… — Она попробовала взбодриться, но не очень успешно. — У нас сегодня весь день прошел под лозунгом: «Больше клиентов, хороших и разных». Старые проекты стоят, так Водяной прям нарадоваться не мог. Пусть, говорит, полежат пока, а там заново все посмотрим, все по местам расставим с холодной головой. А пока нечего, говорит, рассиживаться, вон уже очередь новых желающих… Блин, когда ж его погонят и нормального нам сделают! Через неделю такой хаос начнется — хоть самой вслед за Олежкой увольняться…

Игорь поспешно подсел к Нине поближе, испугавшись, что сейчас она заплачет. Этого она не сделала, но выражение все той же безвозвратной потерянности на ее лице усугубилось. Он накрыл ее ладонь своей, она в ответ почти безэмоционально провела пару раз по костяшкам его пальцев.

— Ничего, это я так… — сказала Нина, зачерпывая еще скитлсов. — Выдохлась сегодня у тебя корова. Доили ее, доили, а молока нету.

С этими словами она умолкала и чуть погодя спряталась в телефон.

А Игорь еще минут пять продолжал держать Нину за руку, украдкой следя за выражением ее лица.

Раньше Игорю казалось, что их обоих в равной степени можно назвать веселыми. Потом у него началась серьезная работа, она сделала его более саркастичным, а вот веселья поубавилось. Игорь это за собой всегда замечал, считал, что повзрослел. Но Нина… Он всегда был уверен, что какой он встретил ее в самый первый раз, такой она и оставалась. Конечно, никогда она не была прям лучезарной или беззаботной. Но Игорь думал, что веселость сопутствует Нине всегда. Да, веселость и склонность находить выход почти из любой неприятности. В этом он никогда не сомневался вплоть до этого самого момента.

Детей порой учат противостоять своим страхам при помощи смеха. Когда им кажется, что кто-то прячется под их кроватью или смотрит из темноты неплотно закрытого шкафа, в котором на самом деле никого нет. Даже в какой-то сказке — да, может, и не в одной — главного злодея буквально побеждали смехом. И Нина будто бы сохраняла такую способность — бороться со страхами, смеясь над ними. Во всяком случае, пыталась ею пользоваться, насколько это возможно, будучи взрослой. И Игорю это в ней очень нравилось.

Сейчас же у него было ощущение, что эта веселость из Нины словно полностью исчезла. Словно явился — опять же из сказки — злой волшебник, пришел и похитил у нее смех.

И смотреть на супругу было теперь, как смотреть на те парные фотографии, первая из которых показывает густой таежный лес или тропические джунгли, а вторая — безжизненную, изъезженную тяжелыми колесами и убитую химикатами землю.

* * *

К разговору о Славе вернулись еще раз, перед сном.

Игорь готовился, подбирал слова. Всего за пару часов после их разговора на кухне его призрачные подозрения сильно окрепли. Он перебирал в памяти все, что знал о работе своей жены, о ее коллегах, о проектах. Пытался вытащить наружу любые подробности, которые слышал от нее. Их количество было совсем невелико, от этого ему становилось стыдно и дискомфортно. Похоже, он не такой уж внимательный слушатель, какого она рассчитывала в нем найти, когда что-нибудь рассказывала.

Тем не менее вытрясти из памяти кое-что существенное у него получилось.

— А помнишь, — начал он, когда они стояли с двух сторон от кровати и складывали тяжелое расписное покрывало, — месяцев восемь назад, кажется, у вас там тоже какой-то трэш произошел… То ли вашего Водяного кто-то на деньги развел, то ли что-то вроде того…

Говорить он старался слегка лениво, будто это только что всплыло у него в памяти, а вслух он об этом говорит просто, чтобы указать на примечательный факт.

— Не восемь, а десять. В начале февраля это было, — ответила Нина, у которой выражение потерянности сменилось теперь на легкое, но плотно закрепившееся раздражение. — Там так было: Водяному сказали, что с ним свяжется клиент. Съемка, монтаж, промоушн — в общем, под ключ. Там все очень долго тянулось: то у клиента не получалось подъехать, то в скайпе он созванивался только по аудио, то еще что-то. Короче, никто этого клиента не видел, ни Водяной, ни кто-нибудь из фирмы. Но ТЗ нам поступали, договор на съемку мы заключили, тоже волокиты было много, потому что все очень долго и только по удаленке.

Складывая покрывало, Нина продолжала говорить, вроде невзначай отвернувшись к шкафу. Но Игорю очень нужно было видеть выражение ее лица, а специально заглядывать в глаза не хотелось, выглядело бы странно.

— Короче, я там успела и организовать съемку, и провести. И удаленно дополнительные указания получить, и даже правки были. Потом все заглохло, проект завис. А к началу нового месяца как раз Водяному из банка сообщили, что со счета компании кто-то снял… Вроде, — она чуть запрокинула и склонила набок голову, — треть от всей суммы, что там лежала. В общем — да, начался трэш, караул, пожар, стихийное бедствие. Как-то так получилось, что сначала деньги перевелись на счет именно того самого клиента, а потом просто пропали. И клиента, естественно, уже никто не нашел. Да… — тут она коротко посмеялась, — помню, Водяному тогда сильно вставили. Но он тоже не совсем виноват, ему этого клиента сверху спихнули, а откуда он там взялся — кто ж расскажет?

Тут она единственный раз коротко оглянулась, а потом прошла в ванну чистить зубы. Правда, на ходу еще продолжила:

— Мы тогда тайком от Водяного еще долго перешептывались: сам он деньги скрысил или все-таки наш генеральный. В шутку, конечно, какой смысл тут зарытую собаку искать, правда?

Это историю Игорь помнил. Тогда, десять месяцев назад, он отнесся к ней точно так же: с одной стороны, тут все слишком просто и лежит на поверхности, чтобы голову ломать, а с другой, выглядит небезопасно, так что тем более вникать ни к чему.

Вслед за женой Игорь прошел из спальни, остановился у входа в ванную и, прислонившись к дверному косяку, спросил:

— А Слава у вас уже тогда работал?

Он постарался, чтобы и это прозвучало как ленивый вопрос от нечего делать.

— Да, работал тогда Слава, — ответила Нина. — А что, думаешь, это специально он все придумал и подстроил? Остапа Бендера нам в компанию не хватало, это уж точно!

Сейчас Нина стояла у раковины, и Игорь понадеялся, что ее лицо удастся рассмотреть в зеркале. Но супруга то отворачивалась в сторону, то наклонялась вниз.

— А что, есть у него такие способности? — изобразив насмешку, спросил тогда он.

Нина ответила не сразу. Может, хотела сначала дочистить зубы. Во всяком случае, пауза затянулась.

— А на кой ему тогда у нас оставаться? Треть бюджета словил — и вали. Да у него и так денег хватает.

Как показалось Игорю, после этого Нина очень уж быстро окончила все водные процедуры и, прошагав мимо него, ушла в спальню, где сразу забралась под одеяло с головой.

Игорь же в ванной задержался — требовалось время, чтобы сообразить. На самом-то деле он помнил тот случай достаточно отчетливо, и была в нем пара вещей, о которых теперь не было сказано.

Начать с того, что не только сотрудники компании вместе с Ниной подозревали их Водяного в воровстве корпоративных денег. На самом деле высшее начальство тогда всерьез взялось искать, говоря шпионским языком, «крота», который изнутри помог загадочному клиенту в этой авантюре. Дошло до того, что не только Водяного, а всех до единого сотрудников вызывали по очереди на «беседу», во время которой в мягкой, но настойчивой форме расспрашивали о случившемся и делали вполне прозрачные намеки, что будет, если разоблачение «крота» произойдет до того, как он покается сам.

Все это дознание очень быстро закончилось, и работа в компании вернулась в прежнее русло. Однако Игорь очень хорошо запомнил, насколько противно было Нине от случившегося. Она и тогда не плакала, но несколько дней проходила с выражением омерзения и разочарования на лице. И еще Игорь хорошо помнил, что именно тогда она несколько раз уходила одна на прогулку, чего раньше с ней никогда не бывало. Нина вообще не очень-то любила гулять просто так, без цели. Ей всегда хотелось хоть на выставку, хоть в гости, хоть в кино или кафе. Раньше они выбирались в парки на пробежки, но те времена казались теперь очень далекими.

Тогда, в феврале, Игорь посчитал, что каждого может посетить такое простое желание: побыть на воздухе, в одиночестве, чтобы никто не мешал. Особенно после такой нервотрепки. Это же нормально?

Вспоминая ту историю, Игорь подумал, что занимается тем же, чем и в машине по дороге домой: выдумывает на пустом месте. Но он чувствовал очень сильную потребность заострить свое внимание. Быть чувствительным ко всему, чтобы не пропустить надвигающуюся угрозу. Будто среди густой листвы под покровом ночи он высматривал хищника. Как просто принять полоски на теле тигра за чередование света и тени в высокой траве? А лежащего неподвижно крокодила — за мокрое бревно, валяющееся на мелководье?

Только ли чтоб погулять и побыть в одиночестве уходила тогда Нина?

Ложась в кровать, Игорь твердо дал себе понять, что ни в чем подозревать свою жену не может. И не должен. Просто он по неизвестной причине уже третий дней психует и пытается найти опасность там, где ее нет.

Почти сразу же в памяти всплыло выражение лица жены, которое он видел позавчера на кухне. Что было тогда в глазах Нины? Что содержала в себе та обескураженность?

Грусть? Тоску? Потерянность? Не такую сильную, как сегодня, скорее, лайт-версию.

А может, и непосредственно страх?

В одном Игорь был уверен точно: Нина была не робкого десятка. За годы, что они привели вместе, он убедился: многое ее может расстроить, разозлить, а вот испугать — только что-то серьезное.

По-настоящему страшное.