Беззащитный

Никита Шмелёв, 2022

Жизнь не баловала Игоря разнообразием, но все в ней шло, как положено… до одного «прекрасного вечера». Сперва загадочно исчезает коллега его жены Нины, самого Игоря преследуют приступы беспричинного страха. А потом жизнь раскалывается надвое. В своих снах Игорь начинает видеть неизвестную прекрасную женщину. Она в беде, она нуждается в его защите. Ради нее Игорь пускается в запутанное путешествие по своим сновидениям, которые дарят ему невероятной силы переживания, недоступные наяву. В реальности же Игорь чувствует, что некто преследует его, выслеживает на работе, на улице. Подбирается к самому его дому. И к Нине. Неизвестно, чего хочет таинственный преследователь. Но Игорь не сомневается, что грядет нечто страшное. Как защитить себя, свою жену и свой дом? И надо ли бояться снов, мир которых все глубже затягивает Игоря?

Глава 4

Грязный подвал. Сводчатые стены.

Свет исходит всего от двух ламп, при них едва видно на пять шагов вокруг.

Склеп, ни дать, ни взять. Страшно.

Но нет, не склеп. Определенно, вокруг жизнь. Вот вынырнул из темноты тощий старик в бесформенной шапке с торчащими из-под нее белыми волосами, с бело-черной щетиной на лице, уже почти переросшей в короткую грязную бороду. По походке, по заторможенным движениям можно было подумать, что старик совершенно пьян. Он застыл в неровном свете, глядя перед собой, то есть прямо на Игоря, жуткими невидящими глазами. То ли слепыми, то ли нет.

Постоял так, качнулся в сторону и пропал в темноте.

Самый момент, чтобы испугаться по-настоящему.

И тут Игорь ощутил, что оказался на развилке. Будто внутри, где-то в области между сердцем и желудком, был еще один он, только маленький, который встал перед двумя дорожками. Один путь вел к испугу. Стоило ступить на него, и уже ничто не вытащит из пучины страха, каждая — пусть самая незначительная — мелочь сможет вызвать панику.

Один маленький шаг для того, чтобы распрощаться со всякой смелостью. И ведь тянуло того маленького Игоря, что был внутри, сделать этот пагубный шажок. Тянуло, всем своим крохотным телом он заваливался на дорожку страха, словно подталкивали его в том направлении порывы сильного ветра.

Но, как ни кренила его мощь этих порывов, как ни понуждала ступить на путь страха, без особого напряжения Игорь совладал с собой и двинулся по другой из дорожек. И означала она: принимать все, что видишь, и не бояться.

За внутренним движением последовало и внешнее: провожатый, который находился впереди, качнул тяжелой лампой и неспешно зашагал вперед. Игорь последовал за ним, про себя огорчаясь оттого, что испытанное им только что переживание «развилки» не случалось с ним ранее. Прежде, когда происходило что-то жуткое, трагичное или просто внезапное, Игорь не получал этой странной связи с тем собой, что был внутри. С тем, кто стоял на распутье и мог выбрать, идти ли ему в сторону накатывающего страха или нет.

И почему? Ведь так удобно, поймав вовремя этот момент, свернуть в нужную сторону и избежать необходимости пугаться!

Лица своего провожатого Игорь не помнил и точно знал, что и раньше никогда его не видел. Однако ему точно было известно, что этот человек приведет туда, куда нужно. Больше, конечно, рассчитывать на его помощь не придется, он просто исчезнет в темноте, как только что исчез старик с невидящим взглядом. Но это ничего, только бы довел до места, больше ни в какой помощи Игорь не нуждался.

Путь через «склеп» оказался недолгим. След в след провожатый и Игорь прошли из одного помещения в другое, пространство в котором вдруг резко расширилось. И света стало намного больше, осветились стены, кирпичные, шершавые, щербатые. Провожатый, как и предполагалось, как в воду канул, а Игорь стоял теперь посреди помещения размером с добротный начальственный кабинет, в непосредственной близости от очень отталкивающей компании людей.

Главарем являлся, конечно же, тот единственный, кто восседал на какой-то скамье за потемневшими от сырости деревянными ящиками, заменявшими ему стол. Был он могуч и толст одновременно, его массивная сгорбленная фигура напоминала шар. Прикрыть ее одеждой здоровяк не удосужился, спасибо, что хоть от пояса виднелись из-за ящиков потертые брюки. Голова и лицо — бриты наголо, из всего волосяного покрова на долю главаря остались только жидковатые брови. Глаза под ними не выглядели злобными, но таили они в себе, без сомнения, невероятную опасность. И ум в них читался очень острый.

Остальных людей, стоявших чуть позади лысого толстяка-силача, Игорь внимательно не рассматривал, но и бегло оглядев, отметил всю их несимпатичность. У кого потная рожа с кривой ухмылкой, у кого торчат из-под губ кривые зубы, великоватые для рта, у кого щеки, как два шара, почти закрывающие мелкие поросячьи глазки.

— Раз пришел, показывай, — заговорил главарь с Игорем без приветствий и вообще так, будто они уже встречались раньше. Еще и приглашающий жест сделал.

Игорь уже готов был растеряться, не поняв, что от него хотят, но быстро спохватился. Впрочем, сказать так будет не совсем верно, скорее, он просто сообразил, что сжимает в руке какой-то предмет. Наверное, сжимал и раньше, всю дорогу досюда.

Нож. Тот нож, который толстомордый злодей не сумел забрать с собой. Игорь поднял руку с оружием, которое теперь было размером с доброе мачете. Затем шагнул вперед и, несильно размахнувшись, воткнул нож в ящики перед лысым главарем.

— Ничего не напоминает? — спросил он, распрямившись и сложив руки на груди.

Главарь этим жестом Игоря остался, похоже, вполне доволен. Он взялся за ручку ножа и так же, без видимых усилий, вырвал его из досок. Принялся рассматривать.

«Знак! — пронеслось в голове Игоря. — Какой же знак там на рукоятке?»

Досада и разочарование вдруг сковали Игоря по рукам и ногам, так он и застыл в картинной позе перед компанией этих разбойников. Он считал крайне важным, что за символ был изображен на рукоятке ножа. Будто, пока он не узнал этого, все дальнейшие поиски не имели смысла.

«Нельзя подать виду, — говорил тем временем внутренний голос. — Нельзя подавать виду».

Новый прилив беспокойства.

Теперь Игорь страшно переживал, не выдал ли хоть чем-нибудь своего волнения. Ведь он один на один с целой бандой головорезов, единственное, что позволит ему выйти из разговора — и из этого «склепа» — живым, это полное самообладание. Уж тем более без него не получить никаких полезных сведений. Нужно идеально продемонстрировать всем этим неприятным рожам, что даже целый полк таких, как они, не испугает Игоря. Что он — Игорь — умнее, сильнее и попросту лучше их всех и любого заткнет за пояс.

«Как же ты так? — продолжал говорить он сам себе. — Возьми себя в руки. Соберись, тряпка!»

А главарь меж тем все говорил и говорил. Он рассказывал с удовольствием, считая, наверное, что нашел в лице Игоря благодарного слушателя. Свою повесть он подкреплял жестами, интонациями, паузами с задумчивым и глубокомысленным взглядом. Нож он сжимал в руках так, будто тот напомнил ему о неких давних временах, и воспоминания были приятными, щемящими душу.

«Прослушал, — чуть не вырвалось у Игоря. — Все прослушал».

— Вот так, — подытожил главарь, и эти слова были первыми, которые Игорь, наконец, смог разобрать в его рассказе. — Нож этот, как ты понимаешь, я заберу. Но ты смелый человек, признаю, уважаю.

Как же можно было прослушать, как же?

Хотя, впрочем…

Не меняя позы и стараясь ничем не выдать своего волнения, Игорь начал припоминать. Что говорил этот человек? Что-то о ноже, верно? Точно, ведь он этим ножом когда-то владел. Но подарил! Подарил верному другу, которого, впрочем, давно не видел, с кем порвал все связи. Что-то их объединяло, какая-то давняя история.

Но это же все неважно! Не за этим Игорь пришел.

Толстомордый и тот, кто его послал, — вот что было важно. И о ком из них рассказывал главарь разбойников только что?

О толстомордом, конечно, о ком же еще!

— И где его найти теперь? — решился Игорь спросить вслух, ведь нельзя же было и дальше стоять в одной позе, не проронив ни слова. Разбойники бы начали что-то подозревать.

— А я тебе о чем толкую? — рассмеялся на это главарь. Впервые он обернулся к своей банде: — Вот же мальчишки теперь пошли: талдычишь, а они не слушают.

Дружным гоготом отозвалось окружение лысого здоровяка, из полумрака на Игоря таращилось несколько пар сощуренных от злорадного веселья глаз.

— Просто повтори, — попросил Игорь, стараясь не терять лица. — Тебе же не сложно…

Дрогнул. Дрогнул голос. Дрожь прошла и по телу, и явно это было видно со стороны.

— Иди-иди, — давясь от смеха, велел главарь. — Хватит уже. Достаточно поговорили.

Медленно Игорь развернулся и зашагал прочь. Кажется, у него задрожали губы. Обида, страшная обида клокотала в груди.

Как же так? Как можно было так опростоволоситься? Отвлечься при таком важном рассказе, ведь столько зависит от слов главаря! И нож, единственная нить, которая могла бы привести к цели, утерян. Никогда теперь не узнать, что за клеймо стояло там на рукоятке. Никогда.

С каждым шагом Игорь чувствовал, как он горбится, как голова наклоняется вперед и как одновременно сжимается все в его груди. Единственный шанс выйти на след был упущен. Как теперь быть? Ведь нельзя же обернуться и упросить этого жирного урода повторить сказанное. И заставить невозможно. Убедить? Но как? К каким словам прислушается этот разбойник, к каким аргументам отнесется с вниманием? Сила и угроза — вот все, что он понимает.

Уже подойдя к выходу из помещения, Игорь исподтишка оглянулся назад с мстительным чувством. И лысый главарь, и подручные хмыри провожали его со все тем же злорадством. Главарь восседал на своей скамье, упирая руки в жирные бока. Весь такой округлый, наверняка скользкий и мерзкий от пота. Он склонял голову чуть набок так, словно умудрялся даже сидя смотреть на Игоря сверху вниз.

«Ну скажи, скажи что-нибудь, — мысленно требовал Игорь. — Дай повод, скажи…».

Но нет, главарь молчал.

Неужели так и придется уйти ни с чем? Обделенным, униженным…

— Что таращишься, пацан! — окликнул главарь, хрипло смеясь. — Что-то не нравится? Может, подойдешь, поделишься?

Будто в сковороду с раскаленным маслом плеснули стакан воды. Примерно так Игорь, спроси его кто-то, описал бы то, что вызвал в нем этот мерзкий, грубый смеющийся голос. Обида, разочарование и унижение были тяжелыми, они давили, тянули Игоря вниз. Но неосторожно брошенные слова разбойника словно вызвали алхимическую реакцию, которая полностью заменила одно вещество другим, совершенно противоположным по своим свойствам.

Разворачиваясь, Игорь почувствовал, как увеличивается в размерах, как все его тело становится крепким и упругим, как наливается силой и мощью каждая его клетка. Ярость, гнев? Пожалуй, нет. Игорь ощутил себя настолько уверенным, что испытывать такие сильные чувства в адрес главаря было просто незачем.

— Продолжай сидеть здесь, в своей яме, — заговорил Игорь, и с каждым словом душа его наполнялась ликованием. — Я к тебе пришел снаружи. Оттуда, где можно свободно дышать. И жить. И я без тебя обойдусь. Я уйду, и ты никому больше не будешь нужен.

Ни одного звука со стороны главаря или его шайки не последовало. Все они смотрели теперь на Игоря молча, затравленные и обреченные. Вспомнился волк из крыловской басни, угодивший на псарню. Даже выглядели разбойники теперь облезлыми, больными, жалкими.

Игорь поднял руку, указав на главаря пальцем.

— Не высовывайся. Сам знаешь — будет хуже.

Сильной болью и отчаянием отозвался взгляд главаря. Его злорадство и превосходство растаяли без следа. Он уже не сидел, уперев руки в бока, ладони его теперь лежали на коленях, плечи безвольно опустились. И не был он уже так могуч и толст, как только что: лицо главаря осунулось, кожа стала дряблой, она выглядела повисшей, будто толстяка неделю морили голодом. Он явно ослаб и обессилел. Окружающие его разбойники нисколько не изменились, но они подались назад, подальше от света и от своего предводителя, видимо, уже посчитав его низложенным.

* * *

Ликование продолжало клокотать, питая Игоря силой и бодростью.

Вместо темного подвала передним оказался ее дом. Яркое солнце должно было слепить, все проходящие мимо люди жмурились или прятались за зонтами и под головными уборами. А Игорю все было нипочем, он даже постоял немного перед ступенями, ведущими к дверям, чтобы насладиться этим светом. Замечательное настроение, не просто приподнятое, а взмывающее все выше и выше.

И сила, несокрушимая сила. Она разливалась по телу, проникая не только в мускулы, но и в мысли, и в чувства. Игорю казалось, что все вокруг трепещет от электрических разрядов, которые исходили от него благодаря этой силе.

В двери он вошел сам, никакого швейцара или лакея в бархате, о котором он мельком вспомнил, поблизости не было. Но и не надо, Игорь шел так, словно входил в этот дом уже много раз.

* * *

Она встретила его в комнате, похожей и на оранжерею, и на кабинет.

Было очень много зелени, она тянулась вдоль стен и уходила высоко вверх к потолку. Лишь кое-где за этим плотным слоем из листьев, стеблей и побегов виднелось стекло, за которым было только небо и яркий солнечный свет.

Как только он вошел, она поднялась из-за небольшого, но явно тяжелого стола с зеленой лампой, заполненного всякими книжечками, листами, письменными принадлежностями. Она двинулась к нему порывисто, почти побежала, случайно сбросив несколько листков. Они разлетелись в стороны, будто пронизанные ее легкостью и стремительностью. Кажется, они и не думали опускаться на пол.

Да, она ждала его. Ждала уже давно, мучительно долго, теперь в ее глазах блестели радость и надежда. Даже не надежда — уверенность, вера в него, в Игоря.

— Наконец-то! — воскликнула она. — Рассказывайте быстрее. Я уже пожалела, что позволила вам туда пойти. Рассказывайте!

Счастье переполняло Игоря. Ему хотелось подхватить ее и закружить по этой наполненной жизнью комнате. Но он постарался напомнить себе про такт, который необходимо было соблюсти. Да и ни к чему сейчас волновать ее слишком сильно, еще ничто не кончено. Борьба с ее преследователем только начинается.

Только что же ему рассказывать? Весь его поход в бандитский подвал, его стремление проявить выдержку и смелость ни к чему не привели. К тому же единственная улика оказалась глупо утрачена. От всего многословия главаря разбойников остались только догадки, призрачные подозрения. Неужели можно было считать их хоть чем-то существенным.

Но сейчас Игорь и не думал расстраиваться. Сила внутри него, полнота жизни, исходившая от нее, мягкость, ярчайший солнечный свет. Какие могли быть сомнения в том, что все идет очень хорошо.

* * *

Причудливым и странным был тот мир, в котором он находился. Но Игорю казалось, что эта причудливость передается и ему, что он вполне способен жить в этих непоследовательных и мгновенно сменяющихся обстоятельствах. Во всяком случае, он нисколько не смущался того, что совершенно неожиданно откуда ни возьмись в его голове могло возникнуть понимание чего-то, о чем он только что не знал и не мог знать.

Вот и теперь Игорь вдруг осознал, что между тем, как указать главарю разбойников на его место, и тем, как явиться к ней в ее кабинет-оранжерею, он успел побывать в нескольких местах и совершить немало полезных дел. Правда, ни образов тех мест, которые он посетил, ни лиц тех людей, с которыми он виделся, его воображение воссоздать не могло. Игорь просто знал, что где-то был и что-то делал, но он знал — что намного важнее — и итоги своих похождений.

К примеру, он был теперь точно уверен, что выследил толстомордого, чей нож он так нелепо потерял. Сам процесс поисков в памяти не сохранился, но они привели Игоря прямо в жилище злоумышленника. С ним он так и не повстречался, но торопить это событие было ни к чему. Игорь видел в себе все задатки хищника — жертве не стоит знать об охоте до самого последнего момента. Может, когда придет время искать и ловить второго злодея, того, что с нелепыми, торчащими, как антенны, усами, можно будет устроить открытую погоню.

Досаду вызывало только то, что Игорь так и не выяснил ни значение клейма на злосчастном ноже, ни, собственно, что оно из себя предстояло. Ничего, при встрече с толстомордым он собирался выяснить это раз и навсегда.

Игорь также знал, что выяснил много личной информации о толстомордом. Все вполне обычно: человек без характера, без воли, без каких-то целей в жизни и перспектив. Можно сказать, у толстомордого и не было других шансов, кроме как скатиться до жизни мелкого грабителя и убийцы. Убивал он со страхом, каждый раз полагаясь только на свою злость. Никакого раскаяния не чувствовал, просто не умел.

Такие сведения Игорю мог поведать некто, кто толстомордого очень хорошо знал. Вероятно, пришлось немало побегать по злачным местам, вроде того подвала, где лишился всей своей значимости и воли лысый главарь разбойников.

Главным же достижением было то, что Игорь сумел организовать за толстомордым слежку. Верные люди — кем бы они ни были — взялись выследить злодея и, как только он выведет на главную цель — на преследователя женщины, полной жизни и душевной мягкости, — должны были немедленно сообщить.

Получалось, что большая часть дела уже сделана. Конечно, предстояло еще ждать, а впереди ждало и неминуемое столкновение с главным противником. Но все равно проведенная работа вызывала удовлетворение. Игорь был доволен.

* * *

Они сидели на небольшой скамейке, больше подходящей для парка, чем для помещения. Сидели близко, вполоборота друг к другу, так, что его левое колено почти соприкасалось с ее правым. Игорь смотрел на нее с ожиданием. Видимо, он как раз поведал ей о своих успехах и только что умолк.

Она же лишилась дара речи. Было невероятно приятно смотреть, как на ее лице играют и наивная взволнованность, и настоящий азарт, будто мысленно она присоединялась к приключениям Игоря и сопереживала им еще сильнее. А еще были и благодарность, и сильнейшее облегчение, которого она не испытывала, видимо, многие-многие дни или месяцы.

— Вы такой чудесный… — проговорила она. — Просто чудесный. Я уж и не надеялась. Я правда начинаю верить, что смогу спастись. Что он исчезнет, перестанет быть моей тенью. Что его не будет!

Она сама заговорила о своем преследователе, и, к радости Игоря, совсем без страха. Сильная перемена, жизненно важная. Она не боялась, она могла говорить. Без стыда, без обреченности. Игорь понимал, что ему удалось переломить ситуацию, удалось помочь ей успокоиться, дать ей опору, поддержку.

— Пойдемте! — воскликнула она, встав. — Пойдемте гулять?

Она взяла его за руки.

* * *

Было настолько ярко, что улица словно наполовину растворилась, стала менее видимой. Но, может, все дело было в том, что ему не хотелось смотреть ни на что и ни на кого, кроме нее. На обладательницу самых ярких голубых глаз, самой статной фигуры, самого доброго нрава. Ведь даже этот ослепляющий свет, шедший сверху, не мог сравниться с силой того света, который исходил от нее. И той мягкости, в которой Игорь готов был утонуть.

Они шли рука об руку, кажется, спускались со ступенек от высоких дверей ее дома. Игорю хотелось слышать звон колоколов, видеть по обе стороны от лестницы радующихся и поздравляющих их людей. Только чтобы они не занимали собой слишком много места. Оставались бы такими же наполовину невидимыми, как и вся улица. Как весь мир вокруг. Чтобы отчетливыми было только они вдвоем, он и она.

Она говорила ему что-то: может, болтала о чем-то неважном, может, снова признавалась в своей благодарности. Он не мог расслышать, но был рад просто тому, что идет, держа ее под руку, и ей хорошо от этого.

Когда они сошли со ступенек на тротуар, яркости вокруг поубавилось. Даже напротив, все вокруг стремительно становилось отчетливым, обретало контрастные, резкие цвета.

Карета остановилась рядом с ними. Ни лошадей, ни кучера Игорь не рассмотрел, его взгляд сразу приковала дверца с занавеской. Она открылась. Высокий человек с худым лицом и полуприкрытыми серыми глазами ступил на мостовую. Одетый с иголочки, в цилиндре. Все на нем было безукоризненно. Взглянув на Игоря слегка раздраженно, он молча протянул конверт.

Игорь не услышал, как захлопнулась дверца, как застучали копыта лошадей по мостовой. Взяв конверт, он сразу раскрыл его, не взглянув даже на печать. Хотя наверняка на ней стоял точно такой же знак, как и на ноже. Но и об этом Игорь не задумался, сразу его внимание обратилось к содержанию письма. Размашистых строк он не прочитал. Вместо них Игорь смотрел на несколько красных пятен внизу листа.

Мир вокруг тут же завибрировал. Загудел неясный гудок в воздухе. Цвета вокруг стали уже очень густыми, небо темнело и, кажется, стало опускаться вниз, как крышка.

Игорь стоял пораженный и растерянный. В один миг он понял и узнал все. Не нужно было читать письмо, вникать, разбираться, чтобы понять: он проиграл.

Конечно же, в поисках толстомордого не было никакого смысла. Он же был просто наемной силой, исполнителем. А заодно и приманкой. А Игорь — глупой рыбешкой, захватившей ее, не удосужившись подумать об осторожности.

И, разумеется, подлый и жестокий преследователь той женщины, которую он вызвался защищать, с самого начала знал, как будет действовать Игорь. Знал, куда он пойдет и что предпримет. Игорь не мог сказать, что именно случилось, но не было сомнений в том, что и толстомордый исполнитель, и верные люди, которых он снарядил наблюдать за ним, мертвы. И это он, Игорь, обрек их на смерть. Если бы он внимательно слушал то, что говорил ему в подвале, похожем на склеп, главарь разбойников, они были бы живы. Если бы он приложил больше усилий, напряг бы свои извилины, они были бы живы. Но он совершил промашку. Оступился. Проиграл.

Письмо так и осталось непрочитанным. Просто все, что произошло, было теперь совершенно очевидным, единственно возможным и уже свершившимся фактом. Фактом полнейшей катастрофы. Преследователь обошел Игоря, ударил первым и в дальнейшем будет иметь перед ним преимущество. Что бы теперь Игорь ни сделал, об этом будет известно. Что бы ни задумал — будет раскрыто немедленно.

Игорь в ужасе посмотрел на нее. В померкшем свете она стояла, опустив руки. Ее брови были подняты, лоб наморщен. Разочарование и осознание, что ее обманули, — вот что он увидел в ее лице. Он не справился. Он не просто пренебрег осторожностью и оплошал. Он злоупотребил ее доверием.

Она закрыла лицо руками, развернулась и пошла по ступенькам в свой дом.

Игорь хотел окликнуть ее, догнать, остановить. Но он только стоял с письмом в руках, глядя, как она отдаляется. Потом он начал проваливаться назад. Он не шевелился, он только смотрел, как она отдаляется от него все сильнее, сильнее…