Беззащитный

Никита Шмелёв, 2022

Жизнь не баловала Игоря разнообразием, но все в ней шло, как положено… до одного «прекрасного вечера». Сперва загадочно исчезает коллега его жены Нины, самого Игоря преследуют приступы беспричинного страха. А потом жизнь раскалывается надвое. В своих снах Игорь начинает видеть неизвестную прекрасную женщину. Она в беде, она нуждается в его защите. Ради нее Игорь пускается в запутанное путешествие по своим сновидениям, которые дарят ему невероятной силы переживания, недоступные наяву. В реальности же Игорь чувствует, что некто преследует его, выслеживает на работе, на улице. Подбирается к самому его дому. И к Нине. Неизвестно, чего хочет таинственный преследователь. Но Игорь не сомневается, что грядет нечто страшное. Как защитить себя, свою жену и свой дом? И надо ли бояться снов, мир которых все глубже затягивает Игоря?

Глава 3

Он открыл глаза и несколько секунд таращился в потолок.

Потом вздрогнул всем телом. Заерзал и, наконец, сел на кровати, несмотря на тяжесть не проснувшегося еще тела.

Еще не исчезло то чувство тоски, еще слишком живыми оставались образы исчезающей мебели и стен, меняющих цвет. А в самом сердце еще сохранялся след той мягкости, которым одарила его встреча с прекрасной голубоглазой женщиной, которой он обязался помочь.

Однако сознание стремительно пробуждалось, сбрасывало сонное оцепенение, поглощало информацию о времени и пространстве и о положении в них тела. Чувства, пережитые Игорем в красной и бежевой гостиных, вытеснялись, от них оставался только легкий осадок грусти и одиночества.

Игорь продолжал сидеть на кровати, воображая, будто его мозг имеет диалоговое окно со шкалой загрузки. Той, которая то застывает на месте, то медленно ползет вперед, то делает большие рывки, чтобы потом надолго застыть на отметке в 99 %.

Уходили из памяти подробности драки с толстомордым и усачом. Растворялись всевозможные изящные вещицы, расставленные в обеих гостиных, теперь Игорь бы не смог точно описать ни одной из них. И, наконец, лицо — ее лицо — тоже стало стираться. Трудно было поверить в это, ведь так долго и с таким упоением он его разглядывал. А сейчас Игорь бы не смог толком и описать его, если бы пришлось.

Все исчезало, меркло. Заменялось многообразием мира пробуждения.

— О, проснулись, ваше высочество! — раздался голос Нины.

Она стояла в халате, с чашкой кофе в руки, притом явно уже не с первой — ее взгляд светился жаждой деятельности.

— Я что, долго спал? — спросил Игорь, все еще не завершив загрузку до конца.

— Да больше десяти часов храпеть изволили! — задорно отвечала супруга. — Чего тебя так свалило-то? Вроде выспавшийся вчера встал, нет?

— Да… Выспавшийся…

Протерев глаза, он поспешил встать, покачиваясь на ногах, отвыкших за десять часов сна от нагрузки. Что бы там ни снилось, настала пора начинать первый промежуток за день, благо длиться ему только до ванной комнаты.

Шаря руками, Игорь брал и натягивал на себя одежду. Что там надо было нынче совершить? Конечно, кроме как торчать до восьми вечера в крошечной каморке, где пахнет кофе вперемешку с гниющими чердачными перекрытиями? Так, расходники должны к полудню привезти, надо принять. Выполненные задания от копирайтера проверить. По страницам в сетях пора бы пройтись, уже давно не обновлялись, надо новых…

Клеймо! Клеймо на ноже!

Двух шагов не добравшись до ванной, Игорь покачнулся, запнулся, больно оперся всем своим весом на подогнувшийся внутрь большой палец ноги.

На рукоятке ножа было какое-то клеймо, какой-то знак, который должен был стать зацепкой, первой уликой в поисках негодяя, который преследовал…

— Да что с тобой? — спросила Нина, хмуря давно не крашеные брови. — Нехорошо, что ли?

Помотав головой, Игорь поспешил скрыться в ванной.

Первый шок от всплывшего в памяти ножа и никак не желавшего всплывать клейма прошел. Но никуда не делось огорчение от того, что в самый ответственный момент — изучения важной улики — сон так резко оборвался. На самом, как говорится, интересном месте…

Да и грусть, сохранявшаяся внутри с самого момента пробуждения, тоже никуда не делась.

* * *

— Слушайте, а сколько этому сараю лет? — спросил Игорь, глядя на местами потемневшие и сильно щербатые, но, несмотря ни на что, казавшиеся вечными кирпичи, из которых был сложен бывший фабричный корпус.

Про «сарай» было, конечно, для красного словца. Возвышаясь над соседними пристройками метров на двадцать, прямоугольное здание с покатой крышей выглядело величественно, на расстоянии немного походило на католический собор. Вблизи, правда, сразу же бросались в глаза признаки, уничтожавшие всякую историчность. Во-первых, куча граффити по стенам. И, во-вторых, тот факт, что изнутри громадное здание было поделено на четыре этажа, и это разделение очень некрасиво виднелось через большие окна, где-то — еще деревянные, где-то — уже пластиковые. Игорю это очень не нравилось, будто взяли добротный бабушкин свитер ручной вязки, наполовину вывернули его наизнанку и выставили все внутренние петельки и торчащие нитки наружу.

— Ты что, описание на сайте не читал? — противно засмеялся Дэн. — Как там было? Третий Штамповочный Завод имени десятилетия Великого Октября, открыт в 1927 году…

Он продолжил издавать свое странное дерганое хихиканье, которое производил при любом удобном случае. Делать это совсем без повода Дэну было, как правило, неловко, но, как только возможность возникала, он будто пытался отсмеять какой-то лимит. А может, и насмеяться впрок.

— Да чего ты гундосишь? — Стоявший рядом здоровяк Зорин брезгливо поморщился. — Вон он, твой штамповочный, через дорогу.

Он указал на группу зданий, по простоте и прямолинейности своей похожих на гигантские кубики, разложенные довольно аккуратным ребенком: три вытянутых параллелепипеда, два высоких цилиндра и россыпь небольших, собственно, кубов. Кажется, это называлось «конструктивизм», так строили до того, как пришла эпоха якобы типа античных колонн и якобы барочной лепнины, увенчанных серпами и молотами.

— А это — еще старая фабрика, — продолжал Зорин, обращаясь уже к Игорю, — которую потом национализировали. Лет ей… не помню, наверное, с 1900-х стоит. Может, с самого конца XIX века.

— С XIX… — повторил под нос Игорь. — Понятно…

— А что? — тут же спросил Дэн в поисках новой возможности похихикать. — Это важно, да?

— Нет, — ответил Игорь, — совершенно неважно.

Конечно, он соврал, но не обсуждать же мысли, не покидавшие его уже полдня, с Дэном. А с Зориным? Можно было бы, если бы они оба встретились лет десять назад и хорошенько так подпили, как раз, чтоб поговорить по душам. Сейчас же — нет. Ни возрастом, ни крепостью дружбы они с Зориным до таких специфических разговоров не дотягивали.

Поэтому, что бы ни привиделось Игорю этой ночью, какие бы необыкновенные чувства он ни испытал, обдумывать и анализировать их ему приходилось только лишь самому.

Что же было анализировать?

Сон. Невероятно натуральный, затягивающий, захватывающий. Но он оставался сном. Кто сказал, что никому больше такого не снилось? Да и не случилось с Игорем такой уж сильной привязанности к этому ночному видению. Уж не настолько, чтобы не есть, не пить и не думать ни о чем другом. Напротив, после того, как Игорь вышел из ванной, умывшийся и взбодрившийся, потекли своим чередом промежутки с передышками, и ничто от них не отвлекало.

Однако всякий раз, когда в памяти хоть на мгновение появлялась красная и кремовая гостиные, или нож, застрявший в лакированной поверхности столика, или голубые глаза, Игорь испытывал легкую грусть. Не было никакой одержимости, реальный мир не казался ему теперь отвратительным или ненастоящим по сравнению с тем, который он видел во сне.

Скорее, это была ностальгия. Та, которая остается у ребенка, когда его семья переезжает в новый дом, и он вынужденно расстается с друзьями и с местами, которые знакомы ему с рождения. Будто бы Игорь не увидел все те необыкновенные события во сне, а будто они случились с ним на самом деле, но очень давно. И время прошло, и наступила новая жизнь, а душе хотелось возвращения во что-то тогдашнее, знакомое. Волнующее и успокаивающее одновременно. Да, он не просто вспоминал свое приключение. Он по нему скучал.

Реальность же и правда никуда не делась, и Игорь включился в нее очень уверенно, а в этот день она оказалась даже насыщенней, чем обычно. В подвале арт-центра — бывшей национализированной фабрики конца позапрошлого века — рванули в нескольких местах трубы, так что все арендаторы остались и без воды, и без туалета. А еще грохнулась беспроводная связь, и скорость интернет-связи на всех устройствах напоминала теперь дремучие модемные времена. А в самый разгар этого погружения в каменный век подъехала машина с расходниками, но без курьера, и водитель наотрез отказался покидать кабину и помогать поднимать коробки и свертки на четвертый этаж.

Игорь принимал все эти мелочи как должное и пытался вызвать в себе ту деловитость и легкую злобность, которые обычно помогали ему переживать внезапно возникшие незапланированные промежутки. Но как-то не получалось. Деловитость была настоящей, но натужной, а злобность — притупленной, будто нож, давно не знавший точильного камня. Орудовать таким можно, но пробить с размаху, скажем, маленький деревянный столик — точно нет.

Вопрос о возрасте здания арт-центра Игорь задал, когда в перетаскивании расходников образовалась спонтанная пауза. Пользуясь возникшим между Игорем и двумя его коллегами молчанием, он, не удержавшись, снова погрузился в состояние своей странной ностальгии.

Конец XIX века.

Время офицеров с картами и дуэлями, дам в платьях с корсетами, шпаг, экипажей, лошадей, кринолинов — чем бы эта хрень ни являлась — царей, крестьян, жертв сперва тяжкого крепостного права, а потом — его отмены… Много ли знал об этих временах Игорь? Уж не больше, чем обычный ученик в стандартной школе. Из истории ему больше нравились петровские времена. Ну и про Великую Отечественную он, понятное дело, прочитал в свое время немало.

А что же век Пушкина и Некрасова?

Слишком поэтичный, что ли? Чересчур напыщенный… Ведь так?

Но тогда каким образом именно эта эпоха просочилась Игорю в сон? Да еще с такими переживаниями, с такой живостью всего происходящего. С такой мягкостью, которой в реальной жизни он не ощущал, похоже, ни от чего! И что за грусть теперь поселилась внутри и ненавязчиво, но отчетливо напоминает о себе всякий раз, как только голова перестает сосредотачиваться на какой-нибудь конкретной мысли?

* * *

Дотащив коробки до четвертого этажа и окончательно забив кладовку, Игорь с коллегами позволили себе двадцать минут на перекус. Состоял он в поглощении перегретых в совершенно нестабильной, древней, как ламповый компьютер, микроволновке готовых обедов из «ВкусВилла», которые при должной термической обработке могли бы оказаться вполне себе ничего.

Пока трапезничали, Дэн продолжал искать повод, чтоб похихикать. Спустя почти три года совместной работы Игорь был точно уверен, что нипочем бы не ввязался с ним в новую. Мало было постоянного, совершенно нездорового хохмачества. Дэн проявлял себя, как ленивый и поверхностный человек, у которого работа и вообще что-то полезное всегда шло по остаточному принципу. В нем не было даже бережливости: вложившись в дело с Игорем и Зориным поровну, он все время занимал и перезанимал деньги, которые растворялись в его карманах моментально. Но деваться от него было некуда: Дэн ни разу своих коллег не обманул и умудрялся до сих пор ни разу сильно не накосячить. Что бы он ни вытворял, этого было маловато, чтобы наконец признать его профнепригодным и вышвырнуть.

Другое дело — Зорин. Адекватный и серьезный дядька, в сорок с лишним лет все еще тягал в качалке железо, всех троих своих детей мог разом на руках поднять. И, кажется, ни одной полезной книги в жизни не упустил. С ним-то никакая работа не страшна.

После скромного перекуса Дэн — спасибо! — умчался в банк, а Зорин, отхлебнув чая из термоса, который он всегда с собой таскал, задал Игорю совершенно внезапный вопрос:

— Ты сегодня просто не выспался или как? Не подцепил ничего?

Игорь оторопел настолько, что почувствовал очень неприятное желание уподобиться Дэну и как-нибудь тупо отшутиться. Он и представить не мог, что странное состояние, в которое он впал с самого своего пробуждения, может быть видно со стороны.

— Да… не выспался… просто не выспался, ерунда… — проговорил он, с досадой слыша, как его голос красноречиво заявляет о лжи.

— Не, вообще не лезу, — тут же выставил перед собой пустые ладони Зорин. — Просто ты весь день залипаешь, вот я и хотел на всякий случай…

— Да нет-нет, понимаю, — забормотал Игорь. — Правда, не выспался… И… Какой-то не такой встал. Может, правда подцепил…

— Короче, — Зорич добродушно хлопнул его по плечу. — Если чего не в порядке: ступай домой, отлежись. Мы тут как-нибудь продержимся пару дней, не пропадем.

Игорь промямлил что-то благодарственное, помотал головой, худо-бедно сведя разговор к быстрому финишу. Зорин навязываться с советами не стал, допил свой чай и отправился на первый этаж, где в картинной галерее его ждали вечно влюбленные взгляды девочек-смотрительниц, а на кофейной точке напротив — девочек-бариста.

Глядя на лестницу, по которой скрылся его коллега, Игорь нахмурился, а потом с досады пнул ногой по полу, подняв в воздух несколько пыльных комков. Да что это с ним? Правда, что ли, все на лице написано? Хотя поверхностный Дэн, похоже, ничего не заметил, иначе уж точно что-нибудь бы отмочил.

Без удовольствия оглядев их общую каморку, он уселся за ноут, понадеявшись хоть немного раскидать график их малого предприятия на месяц вперед. Занятие это было не то чтобы гиблое, но двигалось оно медленно, уныло. Лучше бы еще коробок потаскать.

Стуча по клавиатуре, Игорь подумал, что неплохо было бы бухгалтера им сменить, Аня явно не справляется, хотелось бы кого поопытнее, посолиднее. Представив, что придется опять погружаться в рекрутинг, он поежился, показалось, что одна эта мысль сейчас вызовет изжогу, но, хочешь не хочешь, заняться этим пришлось бы…

Скрипнул пол.

Совсем рядом с открытой дверью в каморку.

Оттолкнувшись ногами, Игорь наполовину выкатился на компьютерном стуле наружу. От двери до лестницы, по которой только недавно ушли и Дэн, и Зорин, было метров сто. Единственный путь на нижний этаж, никакого другого не было. Как не было и не единой души вокруг.

Уже только откатившись обратно и посмотрев в монитор, Игорь почувствовал, будто в его желудке что-то копошится. Он положил руки на живот в слабой надежде, что это съеденный обед дает о себе знать. Но нет, организм Игоря вполне доступно давал понять, что ему страшно.

Резко встав на ноги, Игорь снова высунулся из каморки. Естественно, никого.

Тогда он направился к лестнице.

Первые три этажа арт-центра были, по сути, галереями, окружавшими единое высокое помещение в центре. Когда-то все это пространство занимали фабричные станки, да сгинули давно во времени. А вот четвертый, чердачный этаж был обособлен от остальных. Использовался он под кладовые комнаты, тот «офис», который устроили там Игорь и Дэн с Зориным, был, по сути, единственным. Экономия бюджета, а еще — поздно поданная заявка на помещение, когда все приличное уже расхватали.

В общем, работать в этом уединении было неплохо, для интроверта — самое то. Только вот теперь Игорю совсем расхотелось быть таким интровертом.

Ступая по доскам, которыми был выложен пол, он прекрасно понимал, насколько они все скрипучие и даже шаткие. Что угодно могло вызвать тот звук, который он услышал, чей-то шаг был далеко не единственным вариантом.

Дойдя до лестницы, Игорь встал на цыпочки и, наклонившись вперед, заглянул вниз. Своей позой он напомнил себе сцену из фильма «Чужой», в которой один персонаж точно также заглядывал внутрь раскрывшегося перед ним инопланетного яйца. Игорь представил, как на него выскакивает, например, Дэн, которому — вдруг ни с того, ни с сего! — захотелось разыграть своего коллегу и слегка напугать. Да, тогда можно было бы с чистой совестью выставить его на мороз и избавить себя от этого источника дурацкого, мерзкого смеха.

С лестницы никто не выскочил. Она была пуста. Вообще, на третьем этаже, похоже, никого не было. Гул арт-центра доносился с более дальнего расстояния.

Зато гораздо ближе раздался новый скрип. И еще звук колесика компьютерного стула, которое чуть-чуть переместилось.

Обернувшись и уставившись на открытую дверь в каморку, Игорь четко внушил самому себе, что если бы кто-то в ней находился, то его тень была бы видна снаружи. И раз никакой тени нет, то и пугаться нечего. Если только внутри каморки свет и правда направлен так, чтобы такая тень могла образоваться. А как там повернута лампа? Игорь проработал в этой каморке несчетное количество нудных часов и, кажется, мог бы описать каждую деталь ее интерьера. Но с уверенностью сказать, как повернута лампа и куда должна падать тень — если есть кому ее отбрасывать — он не мог при всем желании. А оно было очень велико.

«Говорил же Зорин, чтоб я домой шел».

Такой немудрящей мрачной иронией Игорь попробовал себя взбодрить. Медленно он пошел к каморке, слегка кренясь набок, чтобы как можно раньше суметь заглянуть внутрь нее. Не дойдя несколько шагов, он застыл, надеясь, что хоть в животе у него слегка забурлит в этой густой повисшей в воздухе тишине.

«Слава?»

Игорь аж прикусил губу. Насколько он сейчас оказался близок к тому, чтобы произнести этот вопрос вслух, а не про себя. Не находя сил терпеть ожидание, он резко шагнул к каморке.

Когда он вставал со стула, тот, избавленный от давящего веса, слегка приподнялся и уперся подлокотником в нижнюю часть столешницы. А поскольку подлокотник был покатый, то чуть позже он соскочил, из-за чего стул сдвинулся в сторону. Оттого и был слышен звук колесика, прокатившегося по полу.

Так понял случившееся Игорь.

Он взялся за подлокотники стула и несколько раз катнул его по полу. Затем сел, убедившись, что, скорее всего, он прав.

«Во всяком случае, — почти успокоившись, сказал он себе, — если Слава здесь был, то стул он не трогал».

Пауза, последовавшая за этой мыслью, была самой мучительной за всю жизнь Игоря. А радость, которую он испытал, когда вскоре с первого этажа вернулся Зорин, была невероятной, такую называют «щенячьей». Устыдившись ее, Игорь успокоил себя, что все еще не так плохо. Ведь, вернись первым Дэн, пришлось бы радоваться и ему.

* * *

Дома Нина встретила его в более расслабленном состоянии, чем вчера, однако ее проблема никак не исчерпалась. Исчезновение Славы запустило целую цепную реакцию, под угрозой оказались почти все проекты. Сотрудники на нервах стали ссориться, да еще в их офис заявилась жена пропавшего и устроила скандал, так как за прошедшие сутки успела нафантазировать целую кучу неоформленных, но очень желанных причин сорваться на мужниных коллегах.

Все это было неприятно и переживательно, но самым тягостным для Игоря стало то, что никаких следов этого Славы так и не обнаружилось. Он не был застигнут у любовницы или в компании напоивших его до беспамятства друзей. Не всплыл где-нибудь в верхнем течении Яузы с колотыми ранами в спине. Нет, не было никакой надежды получить исчерпывающее и правдоподобное повествование о том, где находился все это время пропавший Слава. И, что особенно беспокоило Игоря, о том, где его не было.

Собираясь ложиться спать, Игорь припомнил то лицо Славы, которое прошлым вечером нарисовало ему воображение. Какой шанс проглядеть такое, если идешь в толпе или находишься в общественном пространстве, где люди постоянно приходят и уходят, мельтешат перед глазами? Трудно сказать, но Игорь считал, что это лицо не из тех, которое обязательно бросится в глаза, особенно если ты занят своими мыслями. Оно вполне может остаться незамеченным, пока его обладатель сам не обратит на себя твое внимание.

В этот раз улеглись вместе. Нина лежа все продолжала переписку с коллегами. Игорь взялся было за телефон, чтоб почитать, но быстро отложил.

Лег на один бок. Потом на второй.

Уснул.