Письмо
Дело было так: электронное письмо пришло в шесть двадцать три утра, — в такое время пишет либо тот, кто ещё не ложился, либо тот, кто живёт в другом часовом поясе. Отправитель письма — некий Noname — мог быть кем угодно и жить в любом месте земного шара. В письме было всего несколько фраз. Именно они заставили биться моё сердце чуть чаще.
Однако это случилось не сразу. В половине шестого я ещё крепко спал, а мой телефон, как и всегда, был переведён в виброрежим, и лишь к полудню мне удалось разлепить глаза, нащупать его на тумбочке и проверить электронную почту. В этот-то момент моё сердце и дало парочку лишних ударов. Я проморгался — господи, как же сохнут глаза, если спать, не снимая на ночь контактные линзы, — и решил: раз за эти шесть с лишним часов информация не потеряла актуальности, значит, отправитель сможет спокойно потерпеть ещё минут двадцать. И я тогда тщательно почистил зубы, умылся, принял душ, надел чистое бельё и заварил кофе — натуральный, смолов зёрна в кофемолке, ведь так было дольше, — после чего вернулся к телефону.
Я не просто так не торопился отвечать. Я не хотел разочарования. Я боялся его — так, конечно, вернее, ведь бояться всего неприятного, избегать его — это стало моей основной привычкой в последние месяцы. Я тщательно вычистил свою жизнь от всего, что могло нарушить размеренный порядок её течения.
От былой невротичной инициативности не осталось и следа, я дремал — внутри себя. Если верить в понятие «душа» — а я в него верил, — так вот, если признать её существование, то моя собственная притворилась трупом. Это походило на совет туристам: «При виде медведя не пытайтесь убежать или напасть на него, а притворитесь мёртвым. Медведь — животное брезгливое, падаль не ест». Всегда, кстати, удивлялся: неужели медведь настолько глуп, чтобы не ощутить запах паники, исходящий от «трупа», лежащего перед ним?
Мой медведь был не слишком умным и, обнюхав тело, обычно уходил прочь. Именно поэтому я и не торопился отвечать на письмо — не хотел дразнить зверя. Кажется, кто-то мог бы назвать это депрессией, но я не называл это никак.
Я писатель, вернее, так меня раньше подписывали в титрах телешоу, когда, конечно, ещё приглашали. Но мой успех прошёл. Я продолжал искать новую тему, сюжет, нерв — и находился в творческом поиске уже несколько лет.
Несколько моих последних синопсисов, отправленных в издательство, вернулись с вежливыми отказами. Агент, опубликовавший мои первые романы, был чертовски вежлив, отвратительно вежлив, словно это не мы с ним пили когда-то до пяти утра, отмечая успех моего второго романа.
Именно поэтому, поздно проснувшись, я не боялся тянуть с ответом — но потом, допив кофе, всё же набрал сообщение и отправил. А затем уставился в экран, вновь и вновь перечитывая письмо: «Есть сюжет для вашей новой книги. Я гарантирую, что вы будете изданы. Но вы должны быть готовы к риску. Тема — опасная. Общение — анонимное. Вас это устраивает?»
Как будто у меня был выбор.
Я ждал ответа весь день, потом ещё один и ещё два. А потом я просто забыл о нём.
