Хребет Вервины

Никита Божин

Сотни лет ворожеи защищали Вервину, одним своим присутствием внушая страх врагам. Но времена изменились, государство ослабло, а носителей силы осталось мало. В переломный момент стойкий и преданный делу ворожей оказывается втянут в цепь событий, связанных с желанием соседей завладеть севером.Ему предстоит большой путь в поисках силы, которая должна разрушить планы неприятеля. Интриги и сражения, чудища и изменники, враги и друзья – многое ждет на пути ворожея в первой части масштабной трилогии.

Встреча в Великом Круге

Гарип не появился. Хельмут понимал, что любой лишний час ожидания может стоить жизни его соратнику, а потому презрев необходимость в отдыхе, взял коня и в темноте помчался в том направлении, куда указал Ярец. При себе у Хельмута всегда хранился камень Витель, это еще один огненный камень. В отличие от Смаги, обогревающей помещения, Витель можно поджечь только при помощи заклинания Вир и камень воспламенялся и горел постоянно, излучая яркий цвет с синевой, но не обжигая, выдавая лишь свечение, не взирая на ветер или дождь, и потушить его возможно только той же силой Вира, главное уметь это делать. Один камень мог гореть непрерывно более года, что превращало их в почти вечное изделие для ворожеев, странствующих по миру. За пределами поселений Хельмут быстро организовал факел, поджог камень и помчался вперед, внимательно разглядывая следы, ведущие прочь из поселения. Опрос попадавшихся на пути крестьян, часть из которых оказались пьяны, не давал результата, люди либо правда ничего не знали, либо опасались отвечать солдату со странным синим факелом в руке, дабы их самих в чем-то не заподозрили. Тем не менее чутье и свет от камня помогали двигаться в правильном направлении и спустя время Хельмут взял след и добрался до небольшой рощи, которая дымилась от пожара, а с другой стороны валялись деревья полностью укутанные в лед. «Мощное было сражение» — заметил Хельмут. Добравшись до середины рощи, перед Хельмутом предстало поле битвы очень похожее на то, что произошло с ним пол дня назад. Примерно пятнадцать поверженных врагов лежали либо засеченные мечом, либо окоченевшие от льда. Сам Гарип застыл, опершись на толстый ствол дерева. Из его груди торчал его же собственный клинок, пропаливший доспехи огнем, и несколько стрел, застрявших в теле. Щита не наблюдалось, похоже он сгорел, также, как и светлая борода его оказалась сильно опалена. Голову не покрывал шлем, видимо на Гарипа напали внезапно, и он не успел подготовиться как следует. Одна стрела наверняка сразу пробила ему плечо, вторая угодила в районе шеи. Что произошло дальше можно только представить. Хельмут упал на колени перед своим соратником, он знал, что простые бандиты или блазни не смогли бы так просто одолеть Морока, и здесь поучаствовал не менее сильный ворожей вроде Волдхара, который каким-то образом смог ослабить бдительность не такого опытного Гарипа, и он не успел отреагировать на полет стрелы, не успел даже почувствовать опасности, приближаясь сюда. Но даже раненный, он бы справился с обычными людьми и сумел бы хотя бы на время ослабить боль и затянуть раны, но, видимо, шансов у него уже не оставалось. Глаза Гарипа остекленели и уставились вперед, в мрачную бездну неба. В темноте ночи их подсвечивал ледяной свет от спутника Атавы и огня Вителя, и в его голубых лучах глаза покойника казались камнями.

— Ну же, что произошло, дай мне увидеть, — бормотал Хельмут, вглядываясь в глаза Гарипа, сам не зная почему, он верил, что сможет сквозь них увидеть его погибель, увидеть все, что здесь произошло, но ничего не получалось.

Хельмут изо всех сил напрягал свой разум, пытаясь воззвать к силе каждой планеты, но, конечно, не мог найти ничего даже отдаленно напоминающего то, чего ему так хотелось.

— Тебя ждет Большой мир, друг, — вконец отчаявшись прошептал ворожей и закрыл глаза покойника.

Он погрузил тело Гарипа на лошадь и отправился сразу в город Слана. В ночи он навестил военный гарнизон и попросил помочь с погребением тела. Он рассказал, что рядом с городом на них напали грабители и его напарник погиб. Хельмут не преминул упомянуть про тех людей, что собирают дань на подступах к городу, на что офицер из гарнизона лишь отводил глаза и обещал разобраться.

Гарипа сожгли рано утром, а прах предали земле на воинском кладбище, насыпав скромный курган, как это обычно бывало, если в бою погибал местный солдат. Хельмут смотрел на небольшой камень с вычерченным именем павшего и годом погибели — 3115 от начала отсчета Третьего мира. Это казалось ему пугающим и нереальным, несмотря на что он повидал много смертей, почти с самого детства смерть идет попятам за ним, отбирая семью, друзей и учителей, каждый раз давался все труднее и ему страшно хотелось прекратить эту череду, но сердце его все больше наполнялось злобой к тем, кто хоть как-то признавался им виноватым и к любому, кто мог бы стать на его пути. Проклятый круг злобы и кровопролития словно замкнулся и, быть может, права была когда-то Вейя, но остановиться уже невозможно.

Закончив с похоронами, он отправился в Слану и уже в городе Хельмут узнал, что Ярец остановился лично при дворе посадника, но теперь его нет и еще вчера днем он уехал, ориентировочно в сторону Большака, но информация подавалась скорее наугад, точно никто ничего не знал или не говорил. Идти на аудиенцию к мерзкому посаднику не имело смысла, а сам Хельмут не ручался, что дело обойдется без конфликта, и во избежание инцидента отказался от задумки, тем более сейчас важнее понять масштабы заговора и узнать кто за ним стоит, поэтому Хельмут принял решение спешно возвращаться в Вирмы и идти на разговор сразу в Великий Круг. Внутренне он готовился, что именно Круг организовал это, не ясно зачем, а потому он не сомневался, что, если будет нужно отомстить, рука его не дрогнет, пусть за этим стоит сам Верховный глава Круга Возгарь. Собирался ли он мстить только за близкого ему Гарипа или всех Мороков, или может быть за все, что пережил в последние годы Хельмут еще не решил. Как бы то ни было, в нужные моменты он умел держать себя в руках и взвешивать поступки, а значит если кого-то и ждет смерть, это будет оправдано, по крайне мере для него самого.

Дорога заняла долгих несколько дней. Хельмут спешил, спал совсем немного, давал отдых лишь лошадям, по ходу дела несколько раз успев поменять их в военных гарнизонах и форпостах по дороге. К Вирмы он прибыл в ночи, и оставив лошадь у постоялого двора, в сам город решил идти пешком, скрываясь и для этого собирался использовать доставшийся ему амулет Зрак. Прежде он лишь раз видел такой, но лично никогда не обладал. Ворожей до конца не был уверен, как он работает, но в силу опыта и знаний, справился, подобрав подход к амулету и правильно подобрав концентрацию заклинания, также звучащего как Зрак. Он надел камень и стал почти невидим, сливаясь в предрассветных сумерках, просочился по городским улицам и без препятствий добрался до входа в Великий Круг. Перед ним Морок снял амулет, зная, что опытные ворожеи все равно почувствуют его приближение, так что разницы почти не было. Сняв амулет, он ощутил легкое головокружение, но в общем остался доволен его действием и согласился, что вещь это крайне полезная, а кроме того, дорогая, ведь мало ли что в жизни еще предстоит.

Здание Великого Круга представляло собой огромный диск (в высоту четырех этажей), пристроенный к скале, и опирающийся на одну огромную, мощную колонну по центру, где скрывалась лестница и несколько малых колонн по всему периметру. Весь контур диска обрамлен окнами по всем четырем этажам. На крыше возведено еще несколько помещений, куда вели лестницы, а также Круг имел два этажа, уходящих под землю и туннель, соединяющий Круг с Крепостью Вельмир, выстроенной неподалеку, но чуть выше Круга.

Хорошо знакомая стража Круга поприветствовала Хельмута, один из них сразу же выразил радость, по поводу встречи с ним и предложил скорее спешить к Возгарю, он как раз сегодня будет собирать совет по поводу случившегося. Хельмут, ничего не отвечая, но кивнув в знак принятия информации, проследовал внутрь и торопливо поднялся на четвертый этаж в покои к Возгарю. Если в такой час он не спал, значит о событиях уже начали приходить вести.

В помещении по углам горели камни Витель, у северной стены зажжен камин, а через восточное окно падал свет от восходящего Багреца. Возгарь, опытный, мудрый ворожей-Мастрот, половину жизни посвятивший боевой ворожбе, после перейдя в русло обучения и наставничества, со временем возлагавший Средний Круг в Соломени, а после Великий Круг. Он не был очень стар, но выглядел неважно: уставший, седой, чуть сгорбленный, с морщинами, он последние годы мало спал и отдыхал, пытаясь управлять гибнущей, или как говорили многие, преобразовывающейся, структурой ворожеев. Когда Хельмут вошел в кабинет, он еще не видел Морока, так как стоял спиной, но тут же облегчено выдохнул и произнес низким тихим голосом, не проявляя при этом эмоций.

— Как же я рад Хельмут, что хоть ты выжил.

На самом деле он почувствовал его приближение еще до того, как Морок добрался до его покоев, но только теперь, когда услышал его шаги, спокойно выдохнул. Возгарь отличался самыми сильным чувством и интуицией среди ворожеев Вервины, именно он в свое время помог Хельмуту освоить особенности этой способности, впрочем до своего наставника ученик все еще недотягивал.

В кабинете также находился Волвар, глава армии. Возрастом на десять лет старше Хельмута, он бодро поднялся со стула, провел правой рукой по лысой голове, провел ладонью левой руки по усам и протянул правую руку со сжатым кулаком Хельмуту в знак приветствия.

— Хельмут, я не верил, что ты погиб. Кто угодно, но только не ты, — сообщил Волвар.

— Что случилось с остальными? — осторожно спросил Хельмут, все еще придерживая в голове мысль о возможном предательстве Великого Круга и даже армии, но прямо сейчас эта мысль начала казаться ему абсурдной, так как мотивов у них для этого просто не существовало, кроме разве что самоубийственной цели, но это звучало предельно абсурдно.

— Пока что мы знаем о десятке убитых Мороках. Две женщины, восемь мужчин. Что с Гарипом?

— Он мертв.

— Значит одиннадцать. По остальным нет вестей, но кажется это дело времени, и все вести будут плохие.

— Что вы еще знаете? — спросил Хельмут.

— Пока что, очевидно, ты знаешь больше, чем мы. Расскажи, что там случилось. Будь добр, удели внимание всем деталям, сейчас каждое слово подобно доагоценности.

Хельмут не сразу ответил на просьбу. Внутри него снова мелькнуло чувство, что заговор мог быть подстроен сверху, но кем и для чего? На Возгаре и Волваре лица не было, особенно плохо смотрелся Волвар, не скрывающий разочарование от потери пятнадцати лучших боевых единиц армии. Они просто не могли это сделать, у них нет ни единой причины. Чувства подсказывали ему, что оба собеседника скорее разбиты и ошарашены, что мало походило на состояние заговорщиков. Злоба стихла, и Хельмут рассказал все с самого начала.

— Значит Ярец, — лишь произнес Возгарь в конце.

— Тебе он хорошо знаком? — спросил у него Волвар.

— Да, очень хорошо. Он всегда был в меру амбициозен, но высоко не прыгнул. Это рядовой ворожей, у него не вышло развить свои способности. Откровенно говоря, его и Эринтом можно назвать с натяжкой, но чего у него отнять, так это способность ладить с людьми, поэтому он был полезен, хоть и строптив. Ярец служил в разных Кругах, служил даже при дворе, однако с возрастом карьера его шла скорее на спад, так как он уступал в силе и от этого злился, вымещая обиду на Ванах. Многие его не любили и это было взаимно. Последние годы он собирал для нас информацию по блазням и передавал ее в Круг недалеко от Нырищи, а дальше информация шла сюда. Казалось, он нашел свое место и я думал, он давно остепенился. Слышал, что у него молодая жена, они живут в Большаке, сам же Ярец часто бывает в Слане, он там доверенное лицо у посадника, это что-то вроде дополнительного заработка для него. Ему не было причин жаловаться на свою жизнь, во всяком случае на последние годы.

— Про посадника будет отдельный разговор, Волвар, — перебил его Хельмут. — Работа для Харалуга.

Волвар понимающе кивнула в ответ, но жестом показал, что лучше бы им обсудить это попозже.

— Второе имя, которое ты назвал, — продолжал Возгарь.

— Волдхар.

— Да, Волдхар. Он старше тебя, Хельмут, опытнее. Он из иного времени, если можно так сказать, это скорее мое поколение. Это очень сильный и известный ворожей. Был, как я понимаю. Он обучался некоторое время здесь, в Вервине, но довольно рано выбрал путь наемника, это произошло еще в молодости. Это не то чтобы редкость, в истории хватало ворожеев-наемников и даже существовала целая ветвь в Рельяре, но ее разгромили. Но мы про Волдхара, да. Он богат, потому что собирал древности по всему миру, эта страсть искушала многих из нас, как многих и погубила, но он сделал ее своим вторым ремеслом и возможно не прогадал. Последние годы о нем ничего не было известно, кроме того, что он жил в Криге, а после осел в Рестонии и купил там себе замок между Рехтом и Мистерой. Есть еще информация, но к делу это отношения не имеет.

— Значит Рестония, — чуть ли не с скрипом на зубах произнес Хельмут.

— Предположительно, да. Ярец не мог быть организатором, ему бы не хвалило денег и влияния, да и что дальше? У него нет армии за спиной, чтобы сделать следующий шаг. Очевидно, что его просто подкупили, а сделать это не сложно. Но подкупили не только его, разумеется. Надо понимать, что для убийства Мороков не подошли бы просто солдаты или бандиты, нужны сильные ворожеи, и кто-то смог собрать таких шестнадцать и направить в Вервину. Кто-то помогал им перемещаться и скрываться, кто-то давал наводки на вас, кто-то подбирал места для нападения. У нас есть целый круг предателей, — грустно заключил Возгарь.

— Рестонцы всегда алчно смотрели на наши земли. Похоже, последняя война ничему их не научила, — заметил Волвар.

— Последняя война завершилась сто сорок лет назад и о ней никто не помнит, хотя они принесли на нашу земли смерть и разрушения и только ворожеи смогли тогда их остановить. Тот поход стоил Рестонии армии под десять тысяч солдат, то есть почти вообще всех боеспособных, они сами едва не пали под натиском Рельяры, которая отобрала у них кусок земель. Но сегодня у нас нет этой силы, а гибель Мороков делает ситуацию еще более сложной. Зато у Рестонии, насколько мне известно, дела с армией в полном порядке, ровно как и с числом сильных ворожеев. Да, их меньше, чем у Вервины, вернее… их было меньше, и я учитываю только те данные, что официально подавали Круги Рестонии, но они всегда лукавят, всегда. Дело обретает опасный оборот.

— Но пока не катастрофический, — предположил Хельмут.

— Почти катастрофический, — кивнул Волвар.

— У нас же есть регулярная армия.

— Как и у них. И как я сказал, у них есть боевые ворожеи, скорее всего больше, чем теперь есть у нас.

— Есть новости от разведки? — спросил Хельмут.

— Ничего нового. Абсолютно.

— Тогда пора начинать искать изменников, пока не стало слишком поздно. Если уже не поздно.

— Но без воли Правителя мы не можем делать все, что захотим касаемо ворожеев и Кругов, а проблемы множатся. В любом случае, нужно сообщить о случившемся.

— Я сегодня поговорю с ним, — сказал Возгарь. — Он как раз вернулся из Рельяры накануне, обычно после таких визитов он более сговорчив и благосклонен.

— Но разве сейчас речь о каких-то пустяках, что нам нужна благосклонность Верзита? — удивлялся Хельмут.

— Он своеобразный человек, кроме того не верящий в войну, насколько я могу понять. Но я не уверен, что понимаю его. При всех моих знаниях о людях суть Верзита Смелого остается сущей тайной для меня.

— Кажется, сейчас не то время, чтобы не верить в войну.

— Я постараюсь убедить в этом Верзита, постараюсь. Сегодня на собрании будет известна его позиция. Наверняка явится его советник и косноязычно, но сформулирует ответ.

— Я приглашу главу разведки на собрание. Надеюсь, у него будет хоть какая-то информация, потому что пока от них толку было мало, даже блазней искали Круги, а не разведчики, — сообщил Волвар. — Достали они меня, бездельники.

— Тогда встретимся вечером, — подтвердил Возгарь.

— Да, Волвар, по поводу Сланы. Дела становятся все хуже, а порядка почти нет. Посадник устроил там банду для грабежей, используя части регулярного гарнизона. Есть, кажется, и другие проблемы. Хорошо бы этот гарнизон обновить.

— Рыц… вот ублюдок. Худшего человека еще поискать надо.

— Будь аккуратен, я знаю, она была дорога тебе, как и мне, но у нас нет прав на жесткие меры по отношению к нему, встряхни лишь войска.

— Я все понял. Понял. Отправляю туда Харалуга, он разберется, он такое любит.

— Будь осторожен. Случись чего, Правитель не одобрит.

— Я не буду это с ним обсуждать, все будет обставлено как обычная проверка войск, что мы и так делаем время от времени.

— Осторожнее, так или иначе Рыц пользуется его благословением.

— Можешь не беспокоиться.

— Я беспокоюсь только за тебя, не за себя.

— Хельмут, не учи меня моей службе.

— Ладно, ладно. Но при случае дай втык Драгану, чем он вообще занят, когда я приношу тебе вести вместо разведки.

— Не нравится мне этот Драган. Толку от него никакого. Давно бы убрал его, но член клана семьи Верзита… сам понимаешь.

— Понимаю.

— Ладно, я разберусь, спасибо за помощь, Хельмут.

— Да, Волвар, отправь весть в крепости Выжлец и Трубеч, пусть готовятся к возможному вторжению Рестонцев.

— Именно это я хотел сделать прямо сейчас. К восточным границам скоро выступят дополненные силы, я выделю шестьсот человек, они станут лагерем на подходе к крепостям. Кажется, наши опасения сбываются, и то, для чего мы родились, скоро начнется. Ты чувствуешь что-нибудь?

Морок ничего не сказал и лишь отрицательно покачал головой в ответ. На том они раскланялись и попрощались до вечерней встречи.

Хельмут собирался навестить Вейю с дружеским визитом, но прежде привел себя в порядок после долгой дороги. В Великом Круге у него имелась своя отдельная комната, вернее помещение на целых три комнаты. Он предпочел жить в стенах Круга, где под рукой всегда огромная библиотека, тренированный лагерь, ворожеи, здесь же пешком можно быстро дойти до расположения главы армии, да и резиденции ключевых военных находятся поблизости, а главное жилье в Круге бесплатно для него. Помещение Хельмута состояло из спальни, совмещённой с небольшой кладовой, рядом комната, наподобие гостиной и трапезной (хотя он всегда ел в общей трапезной), и рядом комната для принятия ванны и отдыха. Там же Хельмут медитировал, что он делал часто, дабы привести разум в порядок и пытаться открыть для себя новые знания, распутывая сложные цепочки взаимодействия с Большим миром. В целом Хельмут вел довольно скромную и скучную жизнь, большую часть из которой занимали тренировки, чтение и попытки постигнуть все новые и новые силы. Он жадно оттачивал мастерство, сохраняя чистый разум и крепкое сознание, старался достаточно спать и есть, чтобы не слабеть телом, и не тянуть силы из самого себя. Лекари уверяли, что залог его силы в том числе в здоровом теле, потому он уделял этому вопросу особое внимание.

Дом Вейи находился вблизи Крепости Правителя, в богатом районе города. Хельмут не сомневался, что в столь ранний час он застанет возлюбленную дома, и потому неспешно привел себя в порядок, подстриг волосы и сбрил щетину, переоделся в легкую, тем не менее военную форму и взяв изящный клинок, добытый много лет назад в Тирверии, направился в дорогу.

Утро выдалось ярким, облака не скрывали свет от разыгравшего Багреца, на улицах почти сошел снег и лед, чувствовалось, что весна уже рядом, хотя совсем недавно минула середина зимы. На улицах города началось оживление, выходили торговцы, проходили богатые люди, предпочитающее не покидать свой квартал по чем зря, а рядом бродили зевающие стражники и шныряли проходимцы.

Добравшись до нужного двухэтажного каменного дома, украшенного скульптурами и резьбой по мотивам Сустугской росписи, со стилизованными изображениями животных и птиц, Хельмут постучал в дверь и очень скоро на пороге возник довольно юный слуга, узнавший Хельмута и бодро его поприветствовавший. Как и ожидалось, Вейя еще не покидала дом, и Хельмут предварительно попросивший накрыть на завтрак в том числе для него, поднялся на второй этаж и вошел в комнату девушки, постучавшись пред этим их тайным порядком ударов.

Вейя стояла спиной ко входу и расчесывала волосы у зеркала. Хельмут с улыбкой посмотрел на ее отражение, как всегда, с восторгом разглядывая ее хрупкую, стройную фигуру с изящным станом, даже при небольшом росте, придававшем ей некоторое величие. Ее каштанового цвета волосы оказались короче, нежели при их последней встрече и теперь едва спадали ниже плеч. Кожа стала как будто чуть белее, и без того светлая Вейя показалась ему бледной, видимо из-за своей службы, не выходя на свет месяцами. Увидев в отражении Хельмута, ее выразительные голубые глаза вспыхнули, прямо как в юности и она резко обернулась и не скрывая радостных эмоций, бросилась к нему и что было сил обняла. Хельмут в ответ крепко обнял возлюбленную, ничего не ответив на ее: «Как же я счастлива, что ты жив». Он уже слышал это несколько раз от нее, и ему не надоедало, ради нее он готов был снова и снова лезь в неприятности, лишь бы еще раз ощутить этот сладкий миг возвращения. Каждый раз он слышал в этом отголоски юности, когда молодой Хельмут едва не погиб по собственной глупости, обращаясь с ворожбой, и Вейя точно также обняла его и произнесла эти слова, пока он лежала на постели и едва мог пошевелить конечностями. С тех пор многое изменилось, и те возлюбленные давным-давно разошлись, но что-то сильное не давало угаснуть чувствам, и Хельмут снова и снова приходил к ней и они проводили вместе дни и редко ночи, любуясь небом и звездами, но ничего не было как прежде, как бы того не желали оба, реальность неизбежно отдаляла их. Да, все давно поменялось, но Вейя оставалась последней и возможно единственной слабостью очерствевшего и могучего Хельмута, она была тем последним образом, который он собирался представить, если ему предстоит умереть, она была тем, кого он желал защищать, когда говорил, что защищает Вервину. Вейя воплощала для него вполне живой, реальный образ родины, земли и народа, и чем больше сил обретал Хельмут, тем прочнее казался ему незримый купол, оберегавший ее, оберегавший Вервину от любой напасти. Удивительная способность Хельмута, при всей его силе разума, поддаваться легкому опьянению, находясь рядом с ней, чаровала ворожея, и он готов испытывать это вновь и вновь до конца своих дней, до конца своей нелегкой службы.

Вейя родилась в обеспеченной семье. Ее отец был вхож во двор к прошлому правителю Хектору, и занимался научными и просветительскими делами, кроме всего он пытался доказать, что природа камней и силы Большого мира изучена не просто слабо, но в корне неверно их использование и нужно пробовать найти им более сложное и точное применение. Боевую ворожбу он приравнивал к каменному оружию, считая, что сила может вырасти из «каменного топора в монолитную стену», иными словами верил, что метать огонь — это малое, что может ворожей и люди в целом. С приходом Верзита к власти его место лишь укрепилось и дочь пошла по стопам отца, занимаясь наукой, но вскоре перейдя в дипломатию. Ее брат выбрал военную карьеру, но рано погиб в сражении с пиратами у берегов Вверви. Отец тяжело перенес утрату сына, считая себя виноватым, что не настоял, чтобы сын выбрал другой путь и сам вскоре скончался, вероятно от сердечных мук. За ним ушла и мать Вейи, не справившаяся с двумя потерями подряд. Примерно в это же время Вейя и познакомилась с совсем юным ворожеем с севера по имени Хельмут, который прокладывал себе политическую карьеру и прибыл в Вирмы для обучения в Великом Круге и службе дипломатом. Занимаясь в Круге, Хельмут показывал невероятные успехи в обучении боевой ворожбе, дополнительно изучая военное дело, обучаясь фехтованию, стрельбе, езде на лошади и непрерывно тренируя свое тело и волю. Сила физическая и сила ворожея, которую он получал, все сильнее склоняла его к другой роли, и не без воздействия со стороны главы армии и его соратников они переманили на свою сторону Хельмута, взяв его сперва в несколько походов, а вскоре уже сам ворожей отправился в долгое странствие, после чего занимался только службой и развитием себя. Перемена в его взглядах произошла во многом из-за самой столицы, где молодой ворожей впервые столкнулся с нюансами политики, дипломатии, с людьми высшего света и с каждым днем он понимал, что это совсем не для него. Несмотря на то, что в целом принимали его хорошо, а под личным протекторатом главы Великого Круга он был вхож даже в Вельмир и имел возможность общаться с самыми видными людьми, Хельмут с удовольствием погрузился в военное дело, сперва оправдывая это общим развитием и любопытством. Однако всякий раз ощущая огромную силу, что буквально наполняла его жизнь, он понимал, что хочет быть воином, и более того, он рожден воином. Вейя с трудом мирилась с выбором своего возлюбленного, долго пыталась это принять, но рана от потери брата, а после и всей семьи не заживала, а от решения самого Хельмута наоборот лишь сильнее болела. Ее пугало все: сила, которую он мог призывать, его крепкое тело, которое он тренировал исключительно с целью убийства противников, его холодный взгляд, беспощадность к тем, кого он считал врагами, и его жажда быть полезным именно на военном поприще. Лучшим аргументом он считал меч и ворожбу, а их долгие разговоры ни к чему не приводили, и если Вейя привода доводы, что воин давно нет, что Вервина навсегда защищена и весь мир меняется к другому, стараясь избегать масштабных воин, Хельмут указывал ровно на обратное — это затишье перед бурей. Почти все время складывалось ощущение, что Хельмут ошибается, и все дела действительно решались на полях дипломатии и торговли, но все что было видно в стенах Вирмы, совсем иначе выглядело за их пределами. Хельмут объездил свою страну, всегда пребывал в кругу военных, и чувствовал, что что-то может произойти, а потому становился подозрительнее, внимательнее, злее, а вопросы он предпочитал решать силой, нежели словами, избегая битв только в том случае, если не следовало привлекать внимание, впрочем с годами он пробовал действовать мягче и научился разговаривать с теми, кто не хамил в ответ.

Конечно же, они расстались, хоть и совсем не смогли разорвать связь, но больше не были вместе. Хельмут не мог пережить это разочарование, но он также понимал, что не готов занять место в Вельмире и заниматься демагогией, когда Вервина нуждалась в его мече и ворожбе. Вейя же не хотела, чтобы ее муж пропадал в военных походах или на службе, а однажды вернулся домой в гробу и ей оказалось проще отпустить Хельмута, хоть это было и не просто, и она все равно с тревогой ждала, когда снова увидит ворожея, если тот пропадал надолго. Ни он, ни она так и не нашли себе новой пары, полностью посвящая себя службе и в голове прокручивая воспоминания о прошлом.

— Вчера вечером я получила новость, что некоторые из Мороков погибли. Это правда?

— Правда, с той поправкой, что они не погибли, а их убили. Всех, кроме меня.

— О, нет… Как это могло произойти?

— Нет сомнения, что это заговор. Пока у нас нет доказательств, но возможно это дело рук рестонцев. Кто-то помогает им отсюда.

— Рестонцы? Неужели ты думаешь, что они решили напасть на Вервину?

— Вполне может быть. Для чего еще им убивать сразу пятнадцать сильных ворожеев?

— Но ведь наша армия сильна и без ворожеев, ведь так? Верзит часто указывал на это, что мы справимся с любой угрозой и без ворожеев.

— Верзит… Он живет в какой-то другой Вервине. Все слишком поменялось в последние годы. Мы итак идем на крайние меры, чтобы сохранять баланс и сохранять нашу главную силу, а он этого не понимает.

— Крайние меры — убийство простых ворожеев, которые не хотят быть солдатами? Я не хотела думать, что ты стал простым наемником.

— Я не наемник, Вейя, я служу своей стране и делаю ту работу, которую должен делать, то, что мне приказывают делать. В конце концов, кто-то должен заниматься и такими вещами. Сейчас Вервина в опасности и я ее защищаю. Ты ведь делаешь то же самое, но на другом поприще. Пойми, мы оба делаем одно и то же. Но по-разному.

— Убивая простых людей ты защищаешь Вервину? От кого? От нас же? Может ты и меня убьешь, если тебе завтра прикажут? Ах да, я же не ворожея, кто я такая, чтобы великий Хельмут занес надо мной свой меч…

— Я убиваю тех, кто своей глупостью нарушает баланс.

— А что, если они избирают другой путь? Почему вы не даете им право выбора? С чего вы вообще все решили, что ворожба — это сила для убийства и разрушения? То, что вы никак иначе ее применять не умеете ни о чем не говорит.

— Вейя, эта сила сотни лет хранила нас в мире и покое. Пока все знали, что в Вервине есть армия ворожеев никто даже не думал сюда сунуться. Кроме проклятых рестонцев, но и их мы уничтожили. Пойми, милая, если бы не эта сила, Вервина уже давно бы пала. Мы не можем от нее отказаться.

— Всегда можно найти другой выход, Хельмут. Для тебя всегда самый простой путь — махать мечом.

— Вейя… ты не представляешь, как сложно порой бывает. Оружие лучше всего доносит понимание до тех, кто упрямо не хочет ничего понимать.

— Ты хоть раз пробовал другие пути?

— Вейя, какие пути? Ты думаешь, если я просто с ними поговорю, они перестанут это делать? Блазни перестанут забирать нашу силу, бандиты перестанут убивать и грабить, зажравшиеся посадники перестанут строить поганый мирок в своих владениях? Это так не работает и эти люди не понимают правил, их волнуют только деньги, а пугает только сила.

— Блазни, блазни, блазни… Может это происходит потому, что времена меняются, Хельмут? Почему ни ты, ни Волвар, ни Возгарь не видите и не хотите видеть, что мир устал от воин, а нашу силу можно пустить в другое русло? Может и смерть Мороков вовсе не заговор, а естественный ход вещей. Не думал? Вдруг это так? Ведь все не просто так происходит.

— Это происходит потому, что в Вервине больше нет порядка. Верзит превращает наши земли в царство сомнительной свободы, да только никому от этого легче не стало, Вейя. Что говорят дипломаты, политики, торговцы? Что стало лучше? Стало лучше воровать и рушить?

— Ты, как всегда, видишь все очень однобоко.

— Как и ты.

— У тебя могла быть другая жизнь, а не вот это все.

— Меня вполне устраивает моя жизнь…

— Довольно!

— Вейя, опять это разговор… Мы с тобой уже тысячу раз об этом говорили.

— И тысячу раз ты меня не слушал!

— А ты меня, — холодно ответил Хельмут, но за холодом не скрывалось ни обиды, ни разочарований, он только лишь в очередной раз понимал, что вместе они быть просто не смогут, но это никак не мешало продолжать любить ее.

Вейя отвернулась. Снова это горькое чувство накрыло ее. Все их разговоры рано иди поздно заканчиваются спорами о том, как использовать силу и каким должен быть мир, и вот снова, едва не погибший в бою Хельмут возвращается и вещает ей о том, что кругом война и злоба и не хочет слышать, что для изменения можно пробовать не плодить зло, но предотвращать его. Хельмут думал примерно о том же, но со своей правдой.

— Мне пора идти, сегодня у меня встреча с делегаций из Рельяры, они прибыли по приглашения Верзита.

— Я позавтракаю с тобой?

— Не надо, прошу. Мне хочется побыть одной.

— Как пожелаешь.

Хельмут попрощался и почти вышел за порог, как услышал вслед:

— Хельмут, мне жаль, что Мороки погиби. Мне правда жаль. Нужно в этот разобраться, понять причины, найти виноватых. Я понимаю. Они служили Вервине как могли, я понимаю. Я уважаю их за это, если будет надо, я сама готова погибнуть за нашу землю.

— Это моя привилегия.

— Хельмут! Не пропадай.

Он кивнул в ответ, но ничего не сказал и ушел прочь. Не то чтобы разговор хоть сколько-то огорчил его, ведь такое они уже проходили, но повидать Вейю все равно было крайне приятно. Он никогда по-настоящему не обижался на нее и никогда не считал ее глупой. За долгое время ворожей понял, что мир выглядит совершенно по-разному, если смотреть на него из крепости, из дома, из трактира, с улицы или из другой земли. Каждый человек в этом мире имел какое-то свое представление о том, что на самом деле происходит и в последние пару десятков лет такие противоречия лишь усиливались. Хельмут не сомневался, что еще совсем недавно в Вервине можно было спросить хоть Правителя, хоть крестьянина и он был рассказал ровно одну и ту же правду об окружающей действительности, теперь же каждый жил со своим мифом и, наверное, по-своему был прав.

Вернувшись на улицу, он вдохнул полной грудью после комнаты Вейи, пропитанной ароматами каких-то цветов, он все никак не мог запомнить какими именно, за что в юности подвергался шуточной критике. Завтракать Хельмут пошел в трактир в квартале, недалеко от главного рынка, где пахло уже не цветами. Там подавали отличный вирмский мясной суп и курник. Между тем на улицах и на рынке шла обычная пустая болтовня и суета. Никого пока не волновали только-только просачивающиеся слухи о Мороках, ведь для большинства людей это была какая-то очередная группа солдат, но едва ли не маргинальная, выполнявшая, как говорили, заказные убийства по поручению важных лиц. Этот образ крепко засел в среде городских слухов Вирмы, и кто-то верил этому, кто-то нет, иные вовсе считали, что Мороков не существует, а другим просто не было дела до того, что их не касалось. На рынке судачили о чем попало и Хельмут ощущал себя посторонним, испытывая слабое огорчение о том, что одна из очередных трагедий в его жизни оставляет всех равнодушными, как будто они все должны нести это бремя, но не несут, передавая такое уникальное право одному ему, последнему из легендарных Мороков.

К вечеру в Великом Круге собрались участники собрания по вопросу убийства Мороков и организации возможного заговора в Вервине. Хельмут вернулся в Круг после завтрака и короткой встречи в расположении войск, и почти все время проспал, восстанавливая силы после сложной дороги в Вирмы.

Незадолго до начала, он первым пришел в круглый зал для собраний и встретил там Возгаря, одиноко восседавшего на своем месте и с отстраненным видом перебиравшего какие-то бумаги. Казалось, пока руки его заняты монотонной работой, в мыслях вращаются совсем иные, гораздо более значимые вопросы, перерастающие в серьезные проблемы.

— О, Хельмут, проходи. Скоро появятся остальные, — дружелюбно пригласил он его.

Морок молча принял приглашение и сел рядом с Возгарем.

— Что ж, ты остался один. Теперь точно известно, что все прочие Мороки мертвы. Вести дошли. А лучше бы и не доходили, так хотя бы надежда жила, а теперь мы констатируем вхождение в трудный период. И вот в нем надежд никаких.

— Звучит нереалистично и безумно, хоть это и правда. Кто-то смог за один раз уничтожить всех нас. Я — один, и теперь что я есть, что меня нет.

— Не говори так, Хельмут, ты силен как никто другой и ты доказал это в битве с Волдхаром. Поверь, если бы меня кто-то спросил строго в контексте вероятности, кто победит в вашем сражении, при всем уважении я бы назвал имя Волдхара, не твое. Но ты доказал, что я не прав. Глубоко не прав.

— Ты чрезмерно преувеличиваешь силу Волдхара. Поверь, битва была хоть и не простой, но в целом это не стоило мне больших усилий, все решилось легко и быстро. Он был силен, но не велик.

— Неужели? Значит, либо слухи о нем лгали, приукрашивая и приумножая его былинную силу, либо… ты Хельмут сильнее, чем даже знаю я.

— Это не столь важно, — равнодушно ответил Хельмут, но внутри него разыгрался огонек, тот самый импульс, может даже гордость, от ощущения собственных возможностей. Хельмут принял это чувство как должное.

Некоторое время они просидели молча, Возгарь все также перебирал бумаги и письма, Морок молчал, сидя неподвижно и сложив руки на груди. Первым нарушить молчание решился глава Круга, взяв инициативу и подняв важную тему, которую, как он полагал, добровольно Хельмут ни с кем обсуждать не станет.

— Ты дружил с Гарипом?

— Да, мы были дружны. К сожалению.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что терять друзей сложнее, чем просто солдат, стоящих рядом.

— Понимаю, понимаю.

— Я всегда был против, ты знаешь. Против его присутствия. Я не люблю привязываться к людям, это вредит, вот и от Гарипа я как мог открещивался, хотел служить один, однако ты настоял, и мы сошлись.

— Прости, Хельмут, я хотел как лучше.

— В сущности все и было «как лучше». До этого дня, до этого проклятого дня.

— Мне жаль.

— Мне тоже. Я чувствовал, что не стоит нам разделяться, понимал, что здесь какой-то подвох.

— Нас предали, Хельмут, то, что произошло не твоя вина. Ты делал свою работу, как и всегда.

— Дай мне немного посокрушаться.

— Конечно, если тебе так легче.

— Мне не легче, но уничтожать себя хочется. Хотя… может и правда от этого легче.

Хельмут некоторое время молча смотрел в стену, Возгарь продолжил перебирать бумаги, пока Морок снова не заговорил:

— Погибло много ворожеев. Высвободилось много силы. Ты чувствуешь?

— Да, я чувствую. Мы воспользуемся этим. Я уже распорядился готовить новых Мороков, они не будут уступать погибшим.

— Это займет время, ты же знаешь.

— Ну, а ты, Хельмут, — спросил Возгарь, — можешь использовать свободную силу?

— Я уже не знаю как. Мне кажется, мне ведомо все, что мы знаем о ворожбе. Я медитировал сегодня, читал гримуары, но ничего нового осилить не могу. Нужны новые знания, понимание как усиливать свои способности.

— Но ведь пару лет назад ты смог освоить связь двух заклинаний вместе. Ты связал лед и ураган, и именно ты описал как это сделать. Никто тебя этому не учил и ты точно также говорил, что уже достиг предела. Значит, твои пределы шире, чем тебе кажется.

— Да, но я до сих пор не понимаю как пришел к этому.

— Тебе открылось нечто большее.

— Но ведь никто этому больше не научился. Что если я неправильно описал? У меня получается почти естественно, как прокрутить мысль в голове. Хотя, это сложная связка, и возможно дело не в силе моего разума, а в том, что я разобрался в элементарном, о чем мы просто не знали и если подойти к этому правильно, то знания откроются любому Вану.

— И тем не менее я не слышал, чтобы один ворожей умел связывать два заклинания сразу. Да, пара ворожеев может это сделать, выдав заклинания по очереди, но одним — нет.

— Это не так сложно, как тебе кажется.

— Ты же тогда сделал это, выпив Хору?

— Да, эту редкостную гадость. Но она помогла, тогда разум действительно открыл мне эту связку. Но это было легко, обе планеты рядом друг с другом, тогда все получилось почти естественно. Я помню… даже как будто на языке возник какой-то вкус, чего-то чужого, из другого мира. Такого не было ни до, ни после. Это скорее случайность.

— Ты не хочешь снова попробовать принять Хору или помедитировать с амулетом Израдец? Я знаю, это опасно, но ты Мастрот и твой разум должен выдержать повторную нагрузку. У нас есть два амулета, я могу отдать один тебе.

— Я же носил Израдец, еще прежде. После пары часов моя голова чуть не разорвалась, а из ушей шла кровь. Он правда усиливает разум, но в тот момент я, кажется, достиг пределов, я не знал, что делать дальше. Мне нужны ключи к знаниям. Про Хору молчу, на меня это уже не действует, голова только болит и в горле пересыхает. Последний раз был слишком тяжелым, я больше не рискну ее пить в такой дозировке, чтобы «улетать».

— Может ты пил подделку?

— Ты знаешь, что дело не в том.

— Да, шучу я. Все понимаю. Но пока что эта вся сила, известная здесь в Вервине и которой с нами поделись Круги других земель. И ты, Хельмут, самый сильный ворожей из всех, кого я знаю. Я уверен, есть еще неизведанные источники знаний, их нужно только найти.

— Только и всего, да.

— Но я подозреваю, именно это нам и придется когда-то сделать. Однако это вопрос не первейшей важности.

На собрание стали приходить участники. Пришел Волвар с двумя командующими, глава разведки Драган с помощником, советник Правителя и один из видных людей в верхних кругах власти Олонд явился с целой делегацией из пяти человек, и вместе с ними пришел главный дипломат Алатырь с тремя помощниками.

— Сын Верзита Смелого наследник Марек отсутствует и сегодня не явится, — вместо приветствия сообщил Олонд, ступавший медленно и размеренно.

Поднявшийся с самых низов до одной из ключевых фигур в государстве Олонд всегда вел себя надменно по отношению ко всем, за что его никто не любил, но, кажется, он в деле своем был хорош, по крайней мере при дворе Верзита служил много лет и удовлетворял правителя.

— Куда опять делся наследник Марек? — спросил один из участников собрания.

— Отправился принимать пыльцу в порт Городница. Армия ждет корабль из южных земель. Марек вызвался инспектировать приемку лично, — сообщил один из командиров армии, пришедший с Волваром.

— С каких пор сын правителя конвоирует грузы? — удивлялись дипломаты.

— С юности вообще-то.

— Большая ценность как будто-то эта ваша пыльца…

— Хитрые дельцы недавно научились подделывать пыльцу, и наследник Марек взял с собой ворожея, чтобы вместе с ним все проверить. Вы же знаете, что только ворожеи могут отличить подделку от настоящей пыльцы? А сын Правителя едет для надежности и обеспечения безопасности, в том числе финансовой. Для него это не редкость.

— К делу. Правителю Верзиту доложили об измене? — сразу перешел к сути Хельмут и задал вопрос Олонду.

— Об измене? Нет, потому что еще ничего неизвестно об измене. Ему доложили о гибели Мороков, — ответил Олонд.

— Об убийстве Мороков, — поправил Хельмут.

— Ваше передергивание не имеет никакого смысла. Правителю Верзиту доложено в соответствии с правилами. Решение измена это или нет примет он.

— Давайте начнём, — предложил Возгарь и попросил всех присаживаться на места.

Участники расселись и Возгарь еще раз огласил повод для встречи, добавив известные к этому времени подробности произошедшего. Первым выступал Хельмут, рассказавший все, что с ним произошло и что ему известно. Возгарь сообщил о подготовке новых Мороков и срочном обучении боевых ворожеев, пока существует много свободной силы. Дипломат Алатырь рассказал о том, что ни со стороны Рестонии, ни со стороны других земель не поступало официальных сообщений о намерениях войны с Вервиной, он заверил, что они поддерживают контакт со всеми землями, и никто не давал даже намека на угрозы.

— Тем не менее, кто-то собрал шестнадцать могучих ворожеев, собрал в каждом месте по двадцать-тридцать бандитов, подкупил часть наших людей и все это осталось незамеченным. Они въехали на наши земли, разъединили ворожеев при помощи изменников, устроили засады, а после скрылись. Как такое возможно? — спросил Хельмут, вопрошающе глядя в глаза Драгану.

— Я понимаю твое негодование, но ты же сам знаешь, что в последние годы у нас есть проблемы с финансированием, толковых людей не хватает. Мы могли что-то упустить, но службу свою несем и сообщаем все, что может иметь значение. Волвар, подтвердит и Марек мог бы подтвердить, — спокойно отвечал Драган.

— В последнее время от Драгана поступала кое какая информация, но ничего не звучало про готовящийся заговор, — хладнокровно произнес Волвар.

— Может это и не вражеский заговор вовсе, — предположил Олонд.

— Да, это простое совпадение, — передернул Хельмут.

— Заговор может быть и внутри Вервины, вы об этом не думали? — уточнил Олонд.

— Было бы у нас больше средств, мы могли бы действовать лучше, пока узнаем, что можем, — разводил руками Драган.

— Кстати о средствах, — перебил Хельмут, — что решилось с тем делом о краже налогов на армию, которое мы с Гарипом случайно раскрыли? Там же была целая цепочка из казнокрадов. Кого-то казнили? Кинули в клетку?

— Правитель Верзит принял решение помиловать нарушителей под честное слово, что такого более не повторится, — спокойно сообщил Олонд.

— Под честное слово вора? — спросил Хельмут.

— Я от имени Правителя Верзита не собираюсь это обсуждать с вами.

— Но какой официальный приказ, распоряжение? Почему он это сделал? Что за милость к преступникам? Из-за них, быть может, этот заговор и произошел.

— Правитель Верзит не считает нужным казнить опытных людей, полагая, что их место некому занять. К тому же он не готов ссориться с представителями лучших семей в Вервине. Ему нужна их поддержка.

— Это чушь.

— Следите за выражениями. Я понимаю, что дай вам волю вы бы перебили половину Вервины, но нам нужны люди не только военного склада, а те, кого очень не хватало в прежнее время. Вы должны принять нюансы их положения и их проступки, их положение порой подталкивает к такому.

— Вам трудно понять, Хельмут, — деликатно вступился Алатырь, — если бы вы были не воином, а дипломатом, лучше бы в этом разбирались.

— Мы отвлеклись, — вмешался Возгарь.

Разговор не складывался, Хельмут задавал всем неудобные вопросы, на что Олонд и Алатырь давали беспристрастные ответы, находя всему объяснение и не впадая в эмоции и руководствуясь порядком. В процессе беседы Хельмут даже почувствовал, как Алатырь пытается использовать заклинание Извет, чтобы охладить пыл беседы, но свирепый взгляд Морока намекнул ему, что лучше отказаться от попыток использовать ворожбу против более сильного соперника.

После полуторачасового препирательства собрание завершилось и Олонд сообщил, что отправиться с протоколом к Правителю Верзиту, который вынесет решение. До того полагалось ждать. Когда все расходились, Хельмут и Возгарь молча переглянулись, почти считав мысли друг друга, но разошлись без обмена мнением, все же предпочитая дождаться утра.

Конец ознакомительного фрагмента.