Зарифмованные рассказы

Никита Белугин

Здесь собрано три книжки «Пробы пера», первая, вторая и третья, ранее опубликованные отдельными изданиями. Это первые мои книжки и по неопытности я назвал их так, не догадываясь, что с таким названием никто не станет их читать. Но как бы самопохвально это ни звучало – это лучшие мои книги и ничего подобного я уже не напишу никогда. Не напишу по одной простой причине, что научился сочинять истории в прозе, хотя изначально, когда только начинал писать, я совсем не собирался этого делать.

© Никита Белугин, 2023

ISBN 978-5-0056-8365-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Выдуманные случаи из жизни. (Проба пера — 1)

Как случаи из жизни могут быть выдуманными? Одно противоречит другому. Отвечаю: этих случаев и историй не происходило в моей жизни, не в жизнях, которые я видел за жизнь. Иначе если бы я описал то, что уже видел в жизни, то нужно было бы назвать этот сборник стихов «Плагиатные истории из жизни». Но я с полной ответственностью могу сказать, что эти случаи вполне реальны и могли бы произойти на самом деле.

ВЕДРА С ВОДОЙ

В Деревне некто шёл путём,

Идя к себе в родимый дом.

Но вот он видит мужиков.

Один из них, поднявши бровь,

Ему кричит: «Эй, ты дурак!

Не хочешь отхватить тумак?

Не хочешь, так ведро не тронь.» —

Направил он свою ладонь

На вёдра полные водой.

— С чего, мужик, мне трогать их?

— «С чего, го-рит», знаем таких!

Могёте плюнуть или пнуть

И убежите в леса глубь.

Парень застенчивейший был,

Не крал, не бил и не хамил,

Сколько он помнил сам себя.

И стало быть мужик за-зря

Его замазал в сих грехах.

Он сам помог с водой на днях

Знакомой бабушке-старушке,

Занёс во двор ей две кадушки.

И нечто в парне родилось,

Не то что б гнев, не то что б злость.

И не обида и ничто

Такого бы не родилО.

Он вдруг пинает и бежит.

Мужик орёт: держи, держи!

Паренёк убежал в лес как и научил его новый знакомый. Всю дорогу оглядывался, наконец удостоверившись, что за ним не бегут, решил остановиться и отдышаться. Сердце билось не то от бега, не то от страха, а скорее почти от радости, от внезапного приключения. Но что мне сделал этот мужик? — думал он, — что я так с ним. Паренёк был действительно совестливый и никогда бы не совершил подобного, исходя из своих понятий. Но при такой неожиданной и незаслуженной дерзости от незнакомца, в нём как бы сработала какая пружина. Дескать, раз ты меня считаешь таким, то я и буду таким. Справедливо ли это, зеркально ли это, себе отчёт он в тот миг не отдавал, а лишь отдался этому вызову, «на пощёчину ответить пощёчиной», а не щекой. Последствия, о, последствия, что теперь будет! — говорила душа его. Но и их он не боялся. «Сам ведь старый чёрт нарвался!»

Под вечер к нему пришли двое этих мужиков (их было двое тогда днём), подвыпившие, начали браниться и угрожать. Один, — не которого были вёдра, а второй, — взяв парня за плечо, как можно крепче сжимая его, начал задавать вопросы: «Ты знаешь кто я? Ты знаешь что с такими на зоне делают?» Парень в ответ лишь застенчиво молчал и хотел поскорее как-нибудь от них отвязаться. Но как отвязаться? Сказать «бес попутал»? Так могут принять за сумашедшего. Это кого другого бы не приняли, а его приняли бы, зная его чистоту. Говорить что мол, ты мужик сам виноват, сейчас было довольно опасно.

Помог развязать весь этот узел самый обыкновенный случай, и случай самый третьестепеннеший, на который сам Иван (так звали нашего парня) не обратил никакого внимания. Пока шла эта разборка, мимо на тракторе проезжал знакомый мужик Лёха, то есть он даже и знакомым-то почти не был, как-то раз, единственный раз перекинулись доброжелательными словами в магазинеи всё на том. У Лёхи видимо было хорошее зрение и он, узнав своего земляка, первый помахал ему. Иван без всякой мысли помахал в ответ. Мужики обернулись, дерзко посмотрев на проезжавшего и, не узнав в нём ни кого, повернулись к своей жертве. Сначала они хотели оштрафовать Ивана на ящик водки, но при самой встречи уже сошлись на двух «пузырях».

— Ты ещё молодой, вечером занеси два флакона, а там посмотрим чё с тобой делать. — заключил вердикт обиженный мужик.

Иван не то кивнул, не то смолчал, на этом и разошлись. Денег у него не было, но дело было и не в них, он всё равно не хотел ничего отдавать. Если б побили, он бы наверно не стал отвечать, «но это не точно» думал он. Вечером он разумеется никуда не пошёл ни занимать, ни отдавать, к нему тоже никто не пришёл. Так в волнении прошло около недели — всё спокойно.

Прошло уже с год, Иван пару раз встречал на пути того мужика, стремясь скорее куда-нибудь спрятать и отвести свой взгляд. Мужик при первой встрече злобно смотрел на него в упор, но без признаков того, что он ему что-то хочет сказать. А при последующих встречах, почти так же как и Иван, спешил отвести свой прищуренный ехидный взгляд уже сам.

ПЕСНЯ ВО СНЕ

Потянулся рефлекторно

Взять наган с обоймой полной.

Пистолет в руке держа,

На крючок почти нажал

Некто спящий человек.

Сон он видит из-под век,

Как поёт в окне за-полночь

Бард с фамильей Макароныч.

Нажимает на курок-

Только б был от него толк.

Нажимает раз-другой,

«Что такое, холостой?» —

Посмотрел на ствол он свой.

Ать! В руке вместо нагана

Пульт для лени меломана.

Да и жал он не курок,

Что б убить поющих всех,

А давил на кнопку с стрелкой,

Что б поставить новый трэк.

Сон закончился, он встал.

За окном какой-то хам

Так орал, что Макаревич

Ощутил бы в себе желч,

Если б слышал свою песню

На устах подобных бестий.

— Эй дурак! Чего орёшь!

На дворе уже полнОчь! —

Крикнуть было он подумал,

Но язык за зубы сунул.

Только форточку закрыл,

С головой себя укрыл

И продолжил засыпать.

На дворе плюс двадцать пять

«ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ НАКАЗАНИЯ»

Утречком рано проснулась Светлана.

На кухне уже ожидала «поляна».

Она проглотила кусочек — второй,

ЗапИла шампанским, а не водой.

Зевнула от лени и ото сна,

Протерла руками большие глаза,

Проветрила комнату, окна открыв,

И вдруг прозвучал оглушительный взрыв!

Отступим денёк, а лучше два года.

Светлану любило немало народа,

Но в истинном смысле любил лишь один —

Прыщавый парнишка, высокий блондин.

Она подавала надежду ему

И он, быв в надежде, представил в уму,

Что всё образуется, пара сочтётся,

Полгодика-год на руках будут кольца.

Но так рассуждают без опыта дети,

Их души как листья, а мысли как ветер.

Чтоб долго чужую тоску не жевать,

Скажу лишь по-сути: Светланы кравать

Лишь изредка мялась хозяйкой своей,

Она не ждала в дом родимый гостей.

Она с понедельника по воскресенье

Блуждала по танцам и их продолженьям…

Обман развенчался, он долго страдал,

Кутил беспрерывно и пообещал

Во что бы не стало, но ей отомстить.

Но как? Сей вопрос предстояло решить.

Прошло мож`т пол года, а может и год.

Бунтарь поутих, поменял пять работ.

Теперь уж как раньше совсем не гулял,

Стал выглядеть хмуро — задумчивым стал.

Случилось всё так: друг снимал наш квартиру.

Туда приглашал он и Олю и Иру,

Всех тех с кем знакомился на выходных, —

Он стал завсегдатаем клубов ночных.

В одну роковую из этих ночей

Средь грохота, дыма и ярких огней

Он встретил подругу былых своих дней.

— «Привет, как дела, может быть посидим?»

Итак состоялась компания с ним.

Он врал через силу, скрывая свой гнев.

А ей невдомёк — рассказня нараспев.

Пьёт рюмки с ликёром одну за другой.

— «О! Медленный танец. Станцуем с тобой?»

Пока обнимались, в нём вызрел вдруг план:

Позвать на квартиру а там… но что там?

Зарезать и сразу же сдаться ментам…

Всё что происходит далее весьма прозаично и к поэзии не имеет никакого отношения.

Утром Иннокентий (так зовут нашего «мстителя») протёр глаза, увидел рядом с собой спящую Светлану и вспомнил вчерашний «план». Но план сочинялся в тёмном пьяном чаду, а сейчас солнце ярко светило в окна и голова тоже протрезвела. Может быть в пике своей ненависти он бы и реализовал задуманное вчера. Но вчера ему было не до этого… Поэтому теперь, на трезвую голову ему пришла более хитрая мысль. А именно напакостить: открыть газ на кухне и уйти, и будь что будет, квартира не его, а съёмная; если она заметит и закроет, с меня взятки гладки, думал он.

Так он и поступил, открыл газ на одной конфорке, — кто знает сколько она проспит, чтобы не было лишне, и соседи не вызвали газовщиков. Положил сигареты на самое видное место и зажигалку на них. Но куда идти в такую рань? И что говорить, если будут потом допрашивать? «Пошёл за сигаретами, за пивом», но ведь у меня всё есть; или если всё разнесёт, то и не докажут и не увидят?

Вообщем план алиби был отправиться в ночную забегаловку (она заканчивала работать часов в десять утра), а после отправиться в парк, так и рассказать потом, дескать случайно встретился с давешней любовью своей и решил посидеть, обдумать произошедшее. А если я потом буду волноваться, думал он, то и этим же, то есть «любовью», объяснится моё волнение.

Иннокентий всё сделал так как и описано. И вот он сидел в парке уже около часа и это ему поднадоело. А что если она проснулась и всё произошло для неё благополучно? Или если раздастся взрыв, то будет ли его оттуда слышно? (Он был в километрах двух от дома, но машины уже начинали сильно шуметь.) Наконец он решил отправиться обратно, чувствуя некоторую тоску о том что его замысел «убийства» похож на глупую фантазию из-за того что он трус и не может действовать прямо. «А что если я войду и это всё как раз произойдёт?» — мелькнула вдруг у него страшная мысль.

До дома оставалось пара-тройка улиц как раздался хлопок, звон стекла и множество сработавших автомобильных сигнализаций. Сердце у него забилось ужасно. Он остановился, — и странно показалось ему, никто из прохожих не обратил почти никакого внимания, разве что кое-кто лениво посмотрел в сторону хлопка и шёл своею дорогой, в то время как он был в таком ужасе, что едва владел собой.

— Что я встал как дурак! — подумал он — Заметят, опознают потом. Но куда идти? Туда точно нет.

Он круто повернул, сам опять же понимая, что ведёт себя неправильно и может привлечь чьё-нибудь внимание. Куда он пошёл, он сильно не заботился, целый вихрь мыслей и страхов закружил его голову. «Нет, так просто идти нельзя… или можно? Чёрт! Даже если и встретит меня кто, — что тоже мало вероятно, — то я же „не знаю“ что это моя квартира взорвалась и никто не знает, что это я взорвал её…»

Сам не намереваясь идти обратно в парк, он понял, что идёт туда. «Сейчас надо успокоиться» — думал он. Он хотел было зайти в какой-нибудь магазин, но передумал, нельзя чтобы кто-то его видел. Думая так же быстро, как какой-нибудь компьютер, обрабатывая все возможные версии и нюансы событий, он решил идти после полудня и «удивлённо там увидеть что стало с его домом.»

Дальше продолжать невозможно уже и прозой (не то что поэзией), а отметим только, что никто даже ничего и не заподозрил. Зря он, сидя в парке, несколько раз думал было пойти в участок и во всём признаться. Его теперь, по прошествии времени, все считают счастливцем и любимчиком судьбы. А ту девку и так никто не любил, а скорее кто её знал сказали про себя «туда ей и дорога». Как Иннокентий потом жил с этим, о чём думал и какой дальше выбрал путь — это другая история, а впрочем никакой истории и не составляет…

«Пьянчужка-гопник мимо шел…»

Пьянчужка-гопник мимо шел

И лучше повод не нашел,

Чем попросить у нас взаймы.

Не оплошали тут и мы.

— Братан, дай слышь рублишек сотку!

Я тут в магаз иду за водкой.

Тебя вопрос мой огорчает?

Потом отдам, я отвечаю!

Я сунул руку, взял рубли,

Отдал и говорю: смотри,

Вон видишь дальше слева Бумер?

Его хозяин Женька умер.

Иди, купи и поминай.

Попал наверно Женька в рай…

Пьянчужка как-то протрезвел,

Хотя до этого был смел.

— «Ну полетел я по делам».

Исчез в минуту наглый хам.

«Грустит проститутка, надув свои губки…»

Грустит проститутка, надув свои губки,

Мечтает о новенькой сотовой трубке.

Задачу решает, кто сможет добавить

И модной вещицей её позабавит.

Звонит одному — он занят женой,

Звонила второму — он что-т сёдня злой,

Сходила к Валере — не отперли двери.

Свернула к Наташке, купив полторашку,

И с ней обсуждала и Юрку и Сашку.

«ШЁл две тыщи кой-то год…»

ШЁл две тыщи кой-то год.

Грустная пара идет,

Чтоб купить себе наркотик, —

Он для них антибиотик

От депрессии и скуки,

От учебы и науки…

Подошли к дому барыги,

Достают свои мобилки…

Но в их время тратить «филки»

Нужды нет, ведь интернет

Полюбил наш абонент.

Лишь скачаешь приложенье

И «алло, как сам, привет.»

Но загвоздка появилась,

Потому что тот чудило

Напихал на свой дозвон

Сто реклам — реклам вагон.

Видно он эту услугу

Подключил, зная их муку,

Ведь дождутся всё равно,

А ему рекламодатель отслюнявит кое-что.

«Некий радиоведущий…»

Некий радиоведущий

Среди тех, кто его слушал

Оглашал такую новость,

(Не нова лишь эта повесть)

Мол пред выборов дебаты,

Собрались два депутата

Интеллект свой показать,

Описать что, как, где нужно

Перестроить, поменять…

Всё одно, известно дело.

И ведущий так умело

Смог все это рассказать.

И вот то ли надоело

Как учитель доску мелом

Пачкать много лет подряд —

Тем что в ухо залетело,

Вылетит потом опять.

То ли вдруг таким стал смелым,

Что цензуру грешным делом

Позабыл на пару слов…

Из каких таких основ?

Из каких таких идей?

Что бы ум сравнить безумцу

С тем, куда ногой не бей…

— «Вобщем мерились они…

(впрочем мы тут умолчим)

В сантиметрах мерили.»

И посыпалось ему:

«Надо бы таких в тюрьму

В наказание сажать!»

Тот не медлит отвечать:

«Что я вам могу сказать…

Мы ведь взрослые все люди,

Лучше говорить по-сути…»

— «Взрослые не все сидят

У приемников. Ребят

Так же возят на машине,

Те внимают, рот разиня.»

— «Но скажите мне на милость,

От кого эта постыдность,

Не от деток даже ваших,

Миленькая вы мамаша?

Не от всех людских сынков,

Что пока еще без слов,

Без наук и мудрецов,

Что досталось от отцов

Не стесняются казать?

Что же мне себя стеснять,

Если я таким же был?

Просто помню, не забыл.»

ВИН ДИЗЕЛЬ

Звезды.

Космос.

В нем корабль.

Мы находимся внутри.

Тут стоят два человека,

Третий там, лежит вдали.

Все как в фильме Зведны войны:

В темноте и заперти,

Сплошь мелькают огонёчки

И блестают рычаги.

Девушка, а с нею парень

Совещаются и ждут.

Приговор свой в исполненье

Уж вот-вот и приведут.

Дело в том, что в ихне время

Скучно головы рубить,

И сажать на стулья, к темю

Проводочки подводить.

Там в Америке правитель

Изобрёл такой закон,

Что смертельно осужденный

В космос должен быть сошлён.

А оттуда, — уж не думуй,

Что помиловать хотят, —

На него наденут маску

И на землю возвратят.

Маску чтоб не задохнулся,

Чтоб до места долетел,

И об грешну Землю с треском

Все грехи свои узрел.

Вот стоят,

Минута злая.

Лысый зэк

Лежит молчит.

Не сказать, что он страдает,

Скажем, план какой хранит…

Щурит глазки,

Смотрит хмуро, —

Не побег ли он задумал?

Не успел моргнуть никто —

Зэк уже летит давно.

А за ним клубы лишь пара

Закрывают нам окно.

Он летит, летит страдая,

Это можно предсказать.

Без давленья разрывает,

Надо ж всё-тки полагать!

Странно,

Он без возмущенья,

Без простого оскорбленья,

Безо всякой мести там,

Вдруг парит по облакам.

Скорость страшная, аж лупит

Ветер по щекам, губам.

Ну а зэк летит, виляет,

Не на зависть уж и нам?

Он нарочно: видит арку

(В зданье, то что небоскрёб)

И в неё, в иголку ниткой,

Продолжает свой полет.

Пролетел одну, другую,

Третью кажется нашёл,

Но ведь сколько б он не прыгал,

Всё-тки ж зэк, а не орёл!

Вот земля уж приближалась,

Лётчик наш не возмущаясь,

Руки за спину сведя,

Развивает пыль в вихря.

Вот уже, когда козалось

Миг лишь жить ему осталось,

Он ничуть не сомневаясь,

Приземляется. И что ж?

Нет ущерба ни на грош.

Разве пепел отряхнёшь

С куртки кожанной его.

Не сломалось ничего…

В небе пыль.

Летя же в небе,

С ним столкнулся, как и он,

Осужденный, надо думать,

И нарушивший закон.

Разрулились, слава богу,

Не прошёл контакт их лбам.

И нашли потом друг друга

На Земле. И по делам.

По делам кажись злодейским,

Новый план уж зреет там, —

По всем этим приключеньям,

Предающихся судам.

ЛУЖА

Весенний ясный день.

Пешком иду и мне не лень.

В отличие от тех, кто за рулём

Обрызгал меня грязью только что.

Дорога, возле сразу тротуар.

Ни стенки, ни забора, суть-кошмар

Для тех кто, — впрочем как и я, —

Конец ознакомительного фрагмента.