Восемь ступеней Силы

Никас Славич, 2022

В мире Алеаннэ идёт война. Все маги погибли, кроме одного. Он надеется, что его сын Сатий справится с врагами. Но троллеорки напали на родную деревню юного Сатия. Парень выжил благодаря колдовству. Он одолеет лестницу магической силы, чтобы прекратить войну, развязанную злобным духом; а ещё встретится с удивительными созданиями – аэрами, духами воздуха. Сатия и друзей ждут опасные волшебные поединки и борьба за судьбу Вселенной.

Вторая Ступень Силы

Трое путников шли по лесной дороге. Фирри с восторгом рассказывал Весельчаку, что Сатий призвал богов на помощь и сразил врагов. «Герой» скромно отмалчивался, он по-прежнему с грустью думал обо всех погибших жителях деревни и о родителях.

— Сатий, ты храбрец! — восторгался Весельчак. — Но что за сильный маг тебе помог, хотелось бы знать? И куда он скрылся?

— Не знаю, я думал, что боги откликнулись на мою просьбу, — растерянно ответил Сатий.

Весельчак покачал головой и возразил:

— Они всемогущи, но не обошлось и без магии.

— Да, ты прав. Я почувствовал её в глубине сердца, — тихим голосом признался Сатий.

— Что-что? Да, сердце у тебя храброе и доброе. Но без помощи мага не обошлось, — разглагольствовал Весельчак.

Юноша пожал плечами. А мужчина не унимался:

— Я думаю, что могучий чародей вложил в тебя свои Силы. Но почему он не показался после битвы?

— Наверное, ему не до нас, поспешил на заградительную стену, — предположил Фирри.

— Что нам делать? — с грустью в голосе спросил Сатий. — Эймел и Ирель погибли. И все жители деревни умерли.

Голос мальчика дрогнул. По его лицу покатились слёзы.

Путники постояли в задумчивости. Они старались не смотреть в сторону деревни. Затем Весельчак произнёс:

— Пойдём к Хостоку. Доложим, что здесь произошло. Солнцепоклонный должен знать, что враги пошли на хитрость и отправили отряд в разведку боем. Хорошо ещё, что вылазка окончилась ничем. Я расскажу ему и про неведомого мага.

Они направились к столице. Все трое с трудом сдержали слёзы, когда бросили прощальный взор на деревню.

***

Они усталым шагом двигались по неширокой дороге, проложенной сквозь лес от их деревушки к другим, а оттуда — к столичному тракту. Путь пролегал через родной лес. Юноши часто выбирались на природу — конечно, недалеко, потому что Эймел строго запрещал всем заходить от деревни дальше, чем на версту.

Сатий и Фирри с трудом одолели соблазн нарушить запрет, но страх потеряться во времени пересиливал любопытство. Эймел никогда не говорил мальчикам, почему время в деревне течёт по-особому, но после признания Весельчака это прояснилось. Сатий понял, что у мира нет возможности ждать, когда он вырастет — за восемнадцать лет троллеорки уничтожили бы всех врагов. Но он с трудом осознавал свою «избранность».

«Кто я? Обычный мальчишка, без особых способностей. Да, папа многому научил меня, но против неисчислимых полчищ троллеорков я не устою. Боги и неизвестный маг помогли мне справиться с теми, кто напал на деревню, но в другой раз мне так не повезёт», — рассуждал Сатий.

Путники шли и слушали звуки живой природы. Птичьи трели в деревьях звучали не весело, а грустно. Кроны деревьев шелестели, навевали тоску. Все трое шли медленно и молча, думали о своём: Весельчак — о том, что прозвище не подходит ему и пора вернуться к обычному имени — Веслер; Фирри с болью в сердце вспоминал о счастливой жизни в деревне; а Сатий — о погибших родителях и о том, что победил троллеорков. Мальчик пришёл к выводу, что без посторонней помощи не обошлось, а значит, есть на свете маг, способный дать отпор врагам. Сатий не догадывался, что волшебник — он сам.

Вскоре на пути встретилась деревушка. Жители спросили, что случилось. Они видели: путники идут с грустными лицами. Весельчак ответил:

— Нашу деревню сожгли дотла троллеорки. Мы выжили, потому что вражеское войско уничтожил неизвестный сильный маг.

Веслер состряпал свою версию того, что не увидел. Он и его спутники не рассказывали о том, что совершил Сатий, каждому встречному — эту историю они припасли для Солнцепоклонного. В изложении Веслера неизвестный маг гнался за троллеорками от заградительной стены, увидел бойню в деревне и поддержал призыв Сатия к светлым богам. Он вложил в юношу Силу, чтобы испепелить врагов, а сам, похоже, скрылся, чтобы шаманы не одолели его в открытом бою. Когда маг увидел, что троллеорки повержены, он поспешил вернуться на стену, и не показался оставшимся в живых — троим из более чем сотни обитателей деревни.

Те, кто слушал россказни Веслера, горестно качали головами, сочувствовали судьбе погибших, и произносили благословения в адрес неизвестного мага — не останови он войско троллеорков, пострадали бы все. Жители деревень спешно засобирались, чтобы покинуть родные края: женщины, старики и дети — к столице, просить укрытия, а немногочисленные мужчины — на заградительную стену.

К вечеру в одной из деревень странникам предложили приют на ночь. Щедрая хозяйка сказала, что даст в дорогу еды и воды — трое путников взяли с собой немного. На следующее утро Сатий, Фирри и Весельчак поблагодарили хозяев дома за угощение и кров, и двинулись в дальнейший путь: торопились доложить о произошедшем Солнцепоклонному.

Трое путников уходили всё дальше от родных мест и приближались к столице. Сатий и Фирри стойко переносили все трудности, а Веслер не привык к долгим путешествиям и не раз жаловался — мол, тяжело ему, бедняге, приходится. Он одёргивал себя и добавлял, что нет обратного пути.

Добродушные незнакомые женщины обратили внимание, что Сатий идёт босиком и в лёгкой одежде, и предложили ему обуться и одеться. Он упрямо покачал головой и сказал, что давно привык к холоду. Закалённый Сатий почувствовал, что куда труднее справиться не с осенним промозглым ветром, а с поселившейся в сердце холодной вьюгой тоски — она сжимала грудь, когда он вспоминал погибших родителей: настойчивого добродушного Эймела, нежную, ласковую Ирель.

Парень сильно страдал от утраты первые пару дней, но затем вспомнил одно из наставлений отца: «О погибших не стоит долго скорбеть, излишним горем отягчишь души, не дашь вознестись к светлому Ирию⁶». И с того дня Сатий вспоминал о родителях с теплотой, любовью и лёгким оттенком грусти.

Дорога понемногу расширялась. На третий день они прошли мимо широкой поляны, где осенью проводили лесную ярмарку. Но по всеобщему запустению и одиноким брошенным торговым рядам путники догадались, что она не состоится: всем не до весёлой и разудалой торговли — люди услышали рассказ путников и поспешили укрыться в столице, за мощными каменными стенами.

Путешествие длилось недолго — восточные леса не бескрайни. На пятый день они вышли на равнину. Дорога вывела к широкому тракту, мощённому булыжником. Идти стало намного проще. Вскоре странники достигли цели.

— Красота! — воскликнул Фирри.

С вершины пригорка, где стояли путники, открылся вид на огромный город у берега моря. Улицы и изящно выстроенные дома столицы удивительным образом гармонировали с зеленью парков и скверов. Вдали, в центре Хостока, виднелся утончённый шпиль башни Солнцепоклонного, а в паре кварталов — изящное здание хранилища рукописей⁷, где к каменному корпусу искусный архитектор приделал белоснежные крылья и утончённую лебединую шею. Неподалёку — знаменитый на весь мир парк, где под тенистыми кронами деревьев били невидимые с пригорка фонтаны. Дальше раскинулась синяя гладь моря, а в гавани сгрудились бесчисленные лодки, шлюпки, корабли с огромными парусами разных цветов. И единственное, что контрастировало с общим видом — огромная каменная стена вокруг столицы.

— И эту неземную красоту хотят уничтожить троллеорки? — ужаснулся Фирри. — Не выйдет — всё прекрасное вечно!

— То, что создано с любовью и гармонией, разрушению не подлежит, — подтвердил Сатий.

— Мальчики, вы такие умные вещи говорите, словно закончили столичные центры обучения, — шутливо сказал Весельчак. Он знал: Эймел и Ирель научили родного сына и приёмного видеть и ценить красоту.

Сатий глубоко вдохнул чистый морской воздух, пропитанный солью, и широко раскинул руки. Он встал на вершине и почувствовал: парит над городом.

— Ух, захватывает дух! — восторженно произнёс он. — Из-под земли идёт потрясающая энергия!

Он ещё не знал, что на вершине находится природный источник магии, куда Эймел часто приходил восстанавливать Силы.

Фирри раскинул руки подобно птице.

— Ой, я лечу! — удивился он. — Но… я стою на месте?

— Да, перед нами воистину прекрасный и необычный город, раз он так на вас действует, — заметил Веслер. — Я чувствую: становлюсь бодрее и сильнее. Не передать словами небывалый душевный подъём!

Они постояли, полюбовались лазоревой синью моря Каэланнэ — с эльфийского, моря Страждущих Счастья. Поражённые величием и красотой открывшегося вида, путники не сразу двинулись с места. Появилось желание задержаться подольше на вершине. Но они осознавали, что нужно побыстрее попасть к Солнцепоклонному и рассказать обо всём. К сожалению, трём странникам предстояло нарушить гармонию Хостока и принести чёрные вести.

***

Весельчак, Сатий и Фирри подошли ближе к каменной стене и увидели, что на ней отстраиваются защитные бастионы и оборонительные редуты. Рук не хватало: трудились женщины да пожилые мужчины.

— Страшно подумать, что натворили бы троллеорки, пройди они через восточные леса, словно нож сквозь масло, — хриплым и дрожащим голосом сказал Веслер. — Горожане не дадут отпор, да и кто встанет на защиту стен? Женщины, старики и дети?

Вместо стражи у северных ворот столицы стояла хрупкая девушка. Она спросила у путников, кто они, откуда идут и зачем. «Окажись вражеский отряд — и бедной девчушке лежать у ног троллеорков сломанной куклой», — подумал Весельчак и покачал головой.

— Мы из далёкой деревни Лесная Земляничка. Меня зовут Веслер, спутники — Сатий и Фирри. Мы выжили после нападения отряда троллеорков. Если бы не неизвестный маг и храбрость двух отчаянных парней, враги прошли бы дальше и разрушили всё на пути к столице. Их отряд повержен, но не идут ли следом за ними другие? У нас срочный доклад к Солнцепоклонному.

— Вы принесли страшные вести, — с дрожью в голосе произнесла девушка. — Идите по центральной улице, не сворачивайте, и найдёте главную башню.

Трое путников торопливо вошли в город. Они заметили, что на улице и в скверах дети и их матери беззаботно играют и веселятся. На улице встречались замки, обнесённые частоколом и окружённые вырытыми рвами — но аристократы заботились о себе, не о других. Веслер увидел охранников — дюжих парней, им бы сражаться на заградительной стене, а не изнывать от безделья в столице.

Да, дома знати поражали изяществом и красотой, улицы — чистотой, но внутренне ощущалось иное. Сатий научился от Эймела читать по лицам. Он подметил равнодушие к войне, непонятную, жестокую озлобленность. «Не зря отец говорил, что аристократы в городе кичатся богатством и положением, а ещё ненавидят Солнцепоклонного за то, что он не сдаётся и продолжает войну с троллеорками, — подумал Сатий. — Но неужели они надеются договориться с врагами или уцелеть в бойне, если те пойдут на столицу? Разве их ничему не научила история? Папа рассказывал: люди не раз пробовали заключить мир с троллеорками, но враги уничтожали послов и продолжали агрессивно наступать».

Через час Веслер, Сатий и Фирри подошли к центру города и остановились: залюбовались башней Солнцепоклонного. Внизу, у входа, красовались резные колонны с изображением удивительных эльфийских деревьев, не похожих на привычные берёзы, сосны и ели (густая крона начиналась у корней, листва и ветки походили на жёлто-зелёное кружево). А на фасаде башни искусный художник изобразил величественные корабли.

Вскоре путники узнали, что добиться аудиенции у Солнцепоклонного не так-то просто. Придворный у ворот башни («На вид сильный мужчина, такому бы встать на стену и сдерживать напор врагов», — подумал Веслер) сообщил, что желающих поговорить с владыкой немало, и очередь подойдёт только через семь дней.

— Но у нас важные и срочные вести! — возмутился Веслер.

Придворный придирчиво осмотрел их (порты с заплатами у Весельчака и протёртый до дыр свитер; босоногий мальчишка в нищенской одежде; ещё один парень, одетый немногим лучше) и спросил:

— Куда прёте, деревенщины? Что за важные вести у простонародья? К Солнцепоклонному без очереди приходят только знатные люди.

— И что они делают — разрушают его мозги лестью? — возмутился Веслер. — У нас важная новость о вражеских замыслах. Троллеорки нашли способ проникнуть в восточные леса и дотла спалили нашу деревню! — Он покривил душой: сгорели двенадцать домов. — Нам нужно на приём немедленно!

— Ладно, я поверю вам, но учтите: если Солнцепоклонный на вас прогневается и выгонит, то всех троих посадят в тюрьму, — заявил придворный и открыл двери.

Фирри и Веслер мысленно приготовились к худшему: ожидали увидеть на троне марионетку знати. Выяснилось, что нельзя судить по придворному. Он обманул их: ни одного человека не сидело в приёмной. Вскоре все четверо вошли в просторный центральный зал, куда щедро лился солнечный свет из широко распахнутых окон. В центре на удобном кресле с резными подлокотниками сидел пожилой седовласый мужчина с мудрым и добрым взглядом. Он жестом отправил придворного прочь и гневно посмотрел на него. В его взгляде читалось: «Ты опять за своё, никого ко мне не подпускаешь?»

Едва служка ушёл, владыка тяжело вздохнул. Он остался недоволен поведением придворного. В зале повисло тяжёлое молчание: Веслер не решился нарушить его без приказа.

Сатий и Фирри восхищённо осматривались вокруг. Гобелены на стенах зала изображали портреты десятков предшественников Солнцепоклонного, их искусно выткали на фоне природы. Мастера изобразили стройные берёзы и могучие ели, невиданных животных и привычных лесных зверей — зайцев, белок и грозных медведей. На одном из портретов владыка гладил волка.

Из окон открывался прекрасный вид на море. Оно переливалось голубыми и ярко-красными цветами — солнце постепенно клонилось к закату, создавало неповторимые переливы красок на водной глади. Благодаря широким проёмам, комната наполнялась светом, лучи необычно играли в хрустальных роскошных люстрах с десятками подсвечников по периметру. Всё говорило о достатке и роскоши, но не било в глаза, давало спокойно себя почувствовать.

— Рассказывайте, с чем пришли, — приятным баритоном нарушил тишину Солнцепоклонный. — По глазам вижу: произошла беда.

Веслер поклонился и заговорил:

— Мы из деревни Лесная Земляничка, что в восточных лесах, в нескольких лигах от заградительной стены. Пять дней назад на нас напали троллеорки. Не знаю, откуда они пробрались. Враги подожгли дома на окраине и напали на жителей. Им дал отпор бывший воин по имени Эймел.

При упоминании мага Солнцепоклонный вздрогнул, но не перебил. Веслер продолжил:

— Он призвал на помощь светлых богов, и те откликнулись, сокрушили молнией троллеорков. Затем враги схватили Эймела, опутали колдовской чёрной паутиной и, увы, разорвали на куски. Они устроили жуткую бойню, убивали жителей деревни налево и направо. Сатий, сын Эймела, — брови владыки удивлённо взметнулись, — и его друг Фирри укрывались в овраге. Я решил их спасти. Да, позорно бежал с поля боя, чего душой кривить — испугался не на шутку, не взглянул смерти в глаза. А вот Сатий, надо отдать должное, не побоялся. Не послушал он моего совета и вместо того, чтобы бежать, призвал богов на помощь. Едва троллеорки появились, парень вступил в бой с ними, дрался без страха. Я опасался, что его сомнут, бросился на подмогу, да получил палицей по голове. Очнулся, когда всё закончилось. А что там произошло — пусть лучше Сатий расскажет.

— Подойди ко мне, храбрый юноша, — мягко попросил владыка. Слова прозвучали не приказом, а скорее — приглашением.

Сатий молча подошёл ближе. Он ощущал приятную мягкость ковров, постеленных по всему залу — но считал, что им не сравниться с лаской привольного луга, где мягкая росная трава щекочет стопы.

— Расскажи мне, что ты чувствовал, когда призвал богов, — сказал Солнцепоклонный. Он выделил последнее слово.

— Необыкновенную решимость и храбрость, — ответил Сатий. — И ощущение, что совладаю с врагами голыми руками!

— Потрясающе! И что дальше?

— Мы с Фирри кинулись в гущу врагов, но мой друг отстал, а я очутился посреди троллеорков. Они схватили меня, чтобы раздавить, но я ловко увернулся. Я чудом выхватил у одного из них две палицы, они на миг показались мне неподъёмными, но Сила благословения богов шла с небес и сделала их легче пёрышка. Во мне пробудился могучий и опытный воин. Я знал, куда бить и что делать, двигался легко и непринуждённо, а троллеорки падали один за другим.

— И они не сопротивлялись, не накинули на тебя чёрную паутину? — удивился владыка.

— Они так и сделали. Фирри завопил: «Сатий, нужен свет!» Я вновь обратился ко всем светлым богам. И почувствовал, что в груди зажглось маленькое солнце. Оно согревало меня и рассеивало паутину. Весельчак — то есть Веслер — предположил: могучий маг гнался за троллеорками, он вложил в меня Силу, но не появился, потому что спешил обратно на заградительную стену. Но я не особо верю: чувствовал поддержку светлых богов. Триглав, Знич, Заревод и Лада стояли рядом и помогали. Благодаря ним свет засиял в моей груди, рассеял паутину и поджёг врагов. Они сгорели. А потом поддержка богов угасла, я больше не чувствовал Силы. Боль утраты пронзила меня. В тот страшный день я остался без отца и матери, — с грустью закончил Сатий.

— Соболезную, — искренне сказал Солнцепоклонный. — Ваша история, безусловно, правдива — когда подобные мне вступают на престол, боги наделяют нас даром отличать истину от лжи. Но меня смущает: если неизвестный маг сумел мощным заклинанием вложить Силу в Сатия, чтобы сокрушить отряд троллеорков, то почему не проделал этого сам? И отчего не вышел к людям? И самое странное: магу попросту неоткуда взяться!

— Почему? — изумился Весельчак.

— Потому что магов со столь мощной Силой больше нет. Последним был… хм, пока не скажу, но его нет в живых. Все волшебники умерли, понимаете? Их нет, вот в чём дело, — с болью в сердце сказал Солнцепоклонный.

— Но… но… — растерялся Весельчак. Он считал, что его предположение о маге — единственно верное.

Владыка тяжело вздохнул и сказал:

— От друида с гор Обретения Счастья мне передали послание, что все маги погибли в безнадёжном походе против вражеского артефакта — чёрного камня, что управляет троллеорками, даёт им Силу. Выжил лишь один маг, но и он недавно погиб.

Почудилось, что вокруг разразилась жуткая буря с молниями и оглушительным громом. Путники поражённо стояли, не в силах вымолвить и слова, пока тишину не нарушил Солнцепоклонный. Он проговорил едва слышно и с отчаянием в голосе:

— Иногда мне кажется, что надежды нет.

В зале повисла жуткая тишина, она ледяными пальцами схватила всех за горло и не желала отпускать. Первым её смертельную хватку поборол Сатий. Он решительно произнёс:

— Но надежда есть! У меня получилось благодаря поддержке богов победить троллеорков! А значит, раз всемогущие с нами, то не всё потеряно. Мир не может быть мрачным и беспросветным.

Сатий часто поражал взрослых умением говорить серьёзные и философские фразы, подбирать нужные слова в сложных ситуациях.

— Ты прав, — сказал Солнцепоклонный и жестом прогнал страх. — Если спутники не возражают, я желаю поговорить с тобой наедине.

— Конечно, — произнёс Веслер, и они с Фирри вышли прочь. Сатий с удивлением взглянул на владыку. Лицо Солнцепоклонного прояснилось: он обрёл надежду.

— Интуиция подсказывает, что я должен кое-что сказать только тебе. Дело в том, Сатий, что ваша история правдива, но удивительна. Я хорошо знал твоего отца, Эймела. Бывший воин? Надо же такое придумать! Конечно, он был одним из лучших. Но не бойцом, а магом. Да-да, не удивляйся — иначе он, сколько ни обращался к богам, не воспользовался бы их Силой. Значит, дар магии перешёл к тебе по наследству. Ты призвал на помощь богов, да ещё воспользовался их мощью! Думаешь, любой повторит подобное? У нас при дворе числились сотни чародеев и колдунов, кто пользовался обычными заклятиями, но только один Эймел пользовался Силой, дарованной богами. Жаль, что все погибли в походе к чёрному камню, и ещё больше печальна весть о гибели твоего отца. Но видишь ли, в чём дело, Сатий: я близко знал Эймела, и когда он два месяца назад уходил в поход с волшебниками, ни слова не сказал о том, что у него есть взрослый сын!

Удивлённый Сатий не сразу нашёлся, что ответить. Выходит, он маг? Но почему отец скрывал свой дар и ничему его не обучал? Странно… Он вспомнил слова Эймела о том, что время в деревне течёт по-другому, и сказал об этом Солнцепоклонному.

— Получается, твой отец заставил время в деревне течь медленнее, чем во всём мире. Значит, Эймел — воистину великий маг. Почему он ничему тебя не научил? Ни одному заклятью? Очень странно, — удивился Солнцепоклонный.

— Папа всегда говорил, что магия существует, но ни разу не рассказывал, что сам ей владеет, — растерянно ответил Сатий.

— Удивительно. Но, по крайней мере, у нас появилась надежда. Мы ещё поговорим с тобой об отце и о магии, но позже: за окном вечереет. Мне пора совершить традиционный ритуал: выйти на улицу и поклониться солнцу, поблагодарить за прожитый день. Я велю слугам выделить вам лучшие комнаты. А завтра утром мы продолжим разговор, — задумчиво произнёс Солнцепоклонный. Его встревожили новости о том, что троллеорки пробрались через восточные леса.

Сатий поклонился ему и вышел. Он бросил прощальный взгляд в окно, чтобы полюбоваться закатом. Огромное красное солнце тонуло в море, прощальные лучи золотили водную гладь, создавали фантастическую игру света и тени. Сатию почудилось, что светило словно пишет на воде послание: «Запомните: если вам плохо, надежда есть всегда! Но приложите усилия, чтобы дойти до цели. Испытания даны не для отчаяния и страха, а для дальнейшего развития духа и его просветления».

Сатий благодарно улыбнулся лучам солнца, и со спокойной, безмятежной душой вышел из зала. Вместе с Фирри и Веслером они отправились в отведённые комнаты. Он скоро уснул, впервые за последние дни без тревоги и горестных воспоминаний о погибших родителях.

***

Сатий стоял на снежной вершине огромной горы, а внизу во все стороны до горизонта простиралось лесное море. Он ощущал необычайную лёгкость и свободу, парил над миром. Мгновение — и он взлетит на невидимых крыльях, могучим орлом пронесётся над лесом.

Яркое зарево появилось на востоке, привлекло его внимание. Сатий повернулся и восхищённо замер: в небе летела огромная и сильная птица. Она напоминала беркута, но намного крупнее его, а на крыльях огнём пламенели ярко-красные перья. «Феникс», — вспомнил Сатий одну из рассказанных Эймелом легенд.

На спине великолепной птицы, без опаски упасть или обжечься, восседал седовласый старик. Феникс стремительно взмахнул крыльями и приблизился к Сатию. Он вытянул лапы с мощными крыльями и сел на краю скалы неподалёку от юноши.

Старец не слезал с удивительной птицы. Её охватывал огонь, но Сатий прикоснулся к перьям — и не почувствовал жара. Всадник феникса произнёс:

— Ты удивлён и думаешь, кто я такой, почему прилетел сюда. — По интонации стало понятно: он не спрашивал, а утверждал. — Рад познакомиться: я — Фенас, дух-хранитель мира Алеаннэ. Пока что буду являться тебе во снах, но надеюсь, что скоро всё изменится. Я стараюсь не показываться людям. У многих из них сознание несовершенно, а у тебя оно — чистый родник, незапятнанный грязью и жестокостью. Храни его бережно, не давай никому погубить злобой и бессердечием.

Он сделал паузу. Феникс взмахнул крыльями, прогнал с небес ару небольших туч, чтобы ярче засветило солнце. Старец продолжил:

— Да, увы, в мире настали тяжёлые, тёмные времена — зло захватывает его с помощью троллеорков. Раньше обычные тролли и орки жили мирно, редко конфликтовали с людьми, хотя эльфов они недолюбливали. Но тёмная магия заставила их пойти войной на все светлые расы мира Алеаннэ и создала жуткую помесь. Людям, эльфам и аэрам предстоит достойно преодолеть и перенести все трудности, чтобы в будущем жить в мире, благоденствии и процветании. Но нельзя, чтобы троллеорки уничтожили обитателей Алеаннэ. К сожалению, у меня меньше Сил, чем у их повелителя — духа, заточённого в чёрном камне. Но всем живущим пора бороться со злом и проявлять истинную храбрость: она способна одолеть любые невзгоды. Начни с себя, Сатий, и своим примером укажи путь другим. Ты справишься. Испытай себя, покажи бесстрашие и отвагу!

После этих слов феникс взлетел. Огонь охватил всё тело птицы, и она в одно мгновение сгинула в пламени вместе с духом-хранителем. Но Сатий хорошо помнил легенду и знал, что они возродятся. По созвучию имени он догадался, что Фенас и феникс — единое целое.

Сатий мгновенно перенёсся с вершины горы в лесную чащу. Он растерянно огляделся и увидел, что Фирри и Весельчака схватили тролли и тащат к огромному жертвенному валуну, покрытому кровью! Там стояли с изогнутыми кинжалами шаманы троллеорков. Они тянули заунывную песню-заклинание.

Мигом вспомнив слова старика об истинной храбрости, Сатий, полный решимости, бросился друзьям на выручку. Тролли опомниться не успели, а он подбежал ближе и, невзирая на то, что был в лёгкой одежде и без оружия, кинулся на них. Он пинал и толкал, чтобы добраться к связанным Фирри и Веслеру. Но троллеорки увидели, что дерзкий парень мешает обряду жертвоприношения, и обрушили мощь невидимого заклятья. Сатий почувствовал, что его прижимает к земле неподъёмный груз, и он не сделает ни шагу…

«Но я не сдамся — должен всегда бороться! Не зря Фенас сказал про истинную храбрость, она преодолеет всё!» — упрямо подумал он и собрал все физические и внутренние, духовные силы. Сатий рванулся из пут вражеского заклинания и побежал. Давление извне ослабло.

Мгновение — и парень возле Фирри и Веслера. Троллеорки накинули на Сатия новое заклинание, но он упрямо мотнул головой, скинул чары, что надавили на голову и мышцы — колдовство развеялось благодаря его решимости. Он подпрыгнул, пнул ближайшего тролля, затем второго и третьего. И благодаря отчаянной храбрости Сатий привёл врагов в замешательство: пока они поднимались и тянулись, чтобы схватить его, юноша успел интуитивно произнести заклинание — и, о чудо! — верёвки распутались.

Веслер и Фирри освободились, они оттолкнули и пнули троллей. Но шаманы не желали упускать добычу и вновь применили заклятье.

Земля под ногами Сатия покрылась льдом. Ещё мгновение — и он примёрзнет навечно. Привычный к холоду юноша рассмеялся и высоко подпрыгнул. Приземлился и ударил пятками по льду так, что превратил его в ручеек.

— Бежим! — крикнул Сатий, и все трое растолкали врагов и рванулись прочь от жертвенного камня. Троллеорки не восстановили магические Силы для нового заклятья — упустили последнюю возможность задержать бывших пленников.

— Благодарим тебя, Сатий, ты подлинный храбрец и герой! — произнёс Фирри на бегу и… превратился в Фенаса. Юный маг проснулся. Что это — сон, видение, неотличимое от реальности?

Невероятное чувство лёгкости наполнило его, и он почувствовал, что способен совершить подвиг. Он вспомнил слова Солнцепоклонного о том, что Эймел — маг, а значит, и Сатий — волшебник.

Необычно яркое сновидение не выходило у него из головы. За окном щебетали птицы, ласково грело солнышко, и чудилось: мирная идиллия повсюду, и войны вовсе нет. Сатий поклялся: он не позволит погибнуть всему светлому и доброму, что есть в мире. А значит, не только во сне, но и наяву покажет отвагу и самоотверженность!

***

Яркое рассветное солнце мягко ласкало лучами, заглядывало в открытое окно и дарило приятное тепло. Сатий выглянул наружу, с упоением посмотрел на яблоневый сад неподалёку от башни Солнцепоклонного. Фирри и Веслер ещё спали. Юный маг чувствовал себя заряженным, бодрым и сильным. Он тихонько вышел из комнаты и спустился по лестнице вниз. У ворот башни дремал вчерашний строптивый придворный; другие слуги, похоже, ещё не проснулись.

Сатий вышел во двор и свернул к саду. Он глубоко и с удовольствием вдохнул чистый воздух. Юноша шёл по траве; холодная роса приятно щекотала ступни, приносила здоровье и радость, дарила неиссякаемую энергию. Всё вокруг пропитывала удивительная утренняя гармония. Птицы пели радостные рассветные песни, повсюду раздавались их неповторимые трели. Сатий шёл по саду в одних портах, и холодный осенний ветер обжигал мускулистое тело. Но он знал, что не заболеет (ни разу в жизни не простывал), а закалится и окрепнет.

Он увидел удобную ветку на яблоне, подпрыгнул, зацепился руками и подтянулся. Эймел приучил по утрам заниматься зарядкой и силовыми упражнениями. Сатий двадцать пять раз коснулся ветки подбородком, ловко спрыгнул на землю и побежал по тропинке. Он сделал пару кругов по саду, остановился и отдышался, с удовольствием вдохнул прохладный воздух.

Утренние пробежки даровали Сатию бодрость и свежесть на весь день. Он прогулялся по саду и вернулся в комнату. Юноша присел на краю кровати, вспомнил сон. «Вот бы так наяву! — думал он. — Тогда бы я спас друзей и весь мир. А если и другие храбрецы возьмут с меня пример, троллеоркам нас не остановить! Эх, мечты, мечты… Чем предаваться фантазиям, лучше стремиться к их достижению. Решено — буду самосовершенствоваться и развивать магический дар! Странно, что Эймел меня ничему не научил, ни об одном заклинании не рассказал. Видимо, у него имелись серьёзные причины».

Так Сатий усвоил первый урок Фенаса: если не бояться, отринуть страх, набраться храбрости, то получится свершить невозможное и помочь попавшим в беду.

***

Сатий дождался, когда проснутся друзья (удивительно: Весельчак встал вместе с Фирри — за пять дней пути он отвык от привычки ложиться поздно и дрыхнуть едва ли не до обеда). Сбросили утреннюю дрёму и слуги в башне. На улице закипела будничная жизнь: пожилой мужчина рубил дрова, напротив растапливалась баня, а с севера ветер доносил аппетитный запах пирогов.

— Пора позавтракать, — глотая слюнки, произнёс Весельчак.

Вскоре явился слуга и предложил гостям пройти в широкую столовую на первом этаже. Подобного пиршества им и не снилось: стол ломился от фруктов и овощей, мяса и сыров. Весельчак с удовольствием набросился на выставленную перед ним тарелку с жареной говядиной. Фирри и Сатий с детства привыкли к другой еде. Они лакомились печёными яблоками да тушёными клубнями.

После завтрака один из слуг предложил им перед аудиенцией помыться в… бане. Веслер удивился. Ему пояснили, что напротив главной башни Хостока располагается баня, куда с радостью ходит и Солнцепоклонный.

Трое путников обрадовались возможности смыть с себя дорожную грязь. Сатий и Фирри всегда с удовольствием парились в бане.

Слуга проводил их (вовсе не тот строптивый придворный, что встретил их вчера у ворот). Он взял одежду, чтобы постирать, пока они моются.

Веслер с довольным видом вошёл внутрь. Его кожа впитала горячий пар натопленной бани.

Сатий и Фирри подошли к шайкам с прохладной водой и со смехом окатили друг друга. Закалённые, они ничуть не боялись простыть: знали, что хорошая баня укрепляет здоровье. Зимними вечерами Сатий удивлял жителей деревни: выбегал после парилки и нырял в сугробы, а иногда добирался до пруда, где Эймел сделал прорубь, и с задорной улыбкой окунался в ледяную воду. Фирри лишь однажды повторил его подвиг, но, видимо, переусердствовал, и пару дней страдал насморком. Весельчак никогда на такое не решался, зато любил хорошо поработать берёзовым веником. Он сначала похлестал себя, а затем принялся слегка прохаживаться по спинам юношей.

— Чего за щекотка? — со смехом спросил Сатий. — Себя бьёшь не жалея, а нас ласково гладишь, словно девиц? Смотри и учись!

Он схватил другой веник и с задором вовсю прошёлся Весельчаку по спине, но не чтобы поранить, а массируя всё тело, доставляя ни с чем не сравнимое удовольствие. Затем Сатий лёг на нижнюю полку, и Веслер показал всё умение, от души поработал веником. Пришла очередь Фирри. Он заявил, что вытерпит, если над ним поработают оба. В ответ Сатий звонко рассмеялся и произнёс:

— Ну смотри, ты сам напросился!

…Распаренные, чистые и счастливые, с ощущением невероятного подъёма духа, все трое через пару коло⁸ переоделись в чистые вещи, найденные слугами по их размеру Веслер, Сатий и Фирри совершили шесть заходов в парилку, и каждый раз выбегали наружу, ныряли в пруд с прохладной водой, выкопанный во дворе. Они ничуть не стеснялись своей наготы, да и впечатлительных девиц неподалёку не наблюдалось — только привычные ко всему придворные и слуги: они не раз видели Солнцепоклонного без одежды.

Выданные бархатные и шёлковые наряды путники сочли чересчур роскошными. Веслер и Фирри надели их без споров со слугами. Сатий отказался от предложенной ему пары обуви и натянул лёгкие штаны и рубаху.

— Зачем мне шёлковый свитер, и без него после бани жарко? — спросил он у настойчивого придворного. — Обувь не признаю, ноги и я сам привыкли к свободе.

Слуги успокоились тем, что хотя бы двое из трёх путников выглядят, с их точки зрения, прилично, и пропустили в зал к Солнцепоклонному. Владыка стоял у окна и задумчиво глядел на море.

— Помылись? — заботливо спросил он. — Здорово, а то мои слуги не успокаивались, что вы грязными вошли в зал, а потом легли спать. Я свободен от условностей и предрассудков. Люблю и в бане попариться, и умываюсь часто. Но главное для человека — чистота души, а не тела. Ладно, не время философствовать. Идёт война. Ваши вести встревожили меня. Я вчера вечером отправил строителей на заградительную стену, чтобы они возвели новые укрепления в восточных лесах, но дотянуть её до гор Обретения Счастья — дело не одного дня и месяца. Мы готовы к появлению врагов повсюду. Во всех городах и деревнях создано народное ополчение из женщин, подростков и ветеранов. Увы, многие гибнут на стене и не возвращаются к родному очагу.

— Я пошёл бы сражаться, — с дрожью в голосе произнёс Веслер. — Но мне лучше позаботиться о юношах. Эймелу эльф-вещун Айин предсказал, что его сын прекратит войну.

— Правда? — с иронией спросил Солнцепоклонный. — Поговорю с Айином, если встречусь. Но есть заботы поважнее. Скажу откровенно — на заградительной стене не война, а суровая бойня. Вы все — неподготовленные бойцы, хотя смелости Сатию не занимать. Юноши неопытны и молоды, есть риск, что оба погибнут в первом бою. Лучше отправить вас в относительно безопасное место — в Гавань Ветров, где обучитесь у ветеранов и, возможно, у эльфов.

— Здорово! — восхищённо сказал Фирри. — Значит, мы поплывём по морю?

Веслер шикнул на него — мол, не перебивай владыку.

— Да. Веслер вправе выбрать в Гавани Ветров любую из школ боевых искусств, чтобы вы прошли обучение. Увы, врагов голыми руками не возьмёшь. Я отдаю должное Эймелу: он научил юношей храбрости. Опытные ветераны, старые, чтобы сражаться на заградительной стене, дадут вам новые знания и подготовят к битвам.

Солнцепоклонный прозвонил в колокольчик — призвал придворных. Он велел найти подходящий корабль в Гавань Ветров и обеспечить путникам три удобных каюты. Вчерашний служка растерял всю спесь и убежал выполнять поручение, а остальные проводили странников в просторную комнату. Примерно через коло придворный вернулся и принёс неутешительные новости:

— Ближайший корабль в Гавань отходит завтра утром. Придётся вам задержаться у нас.

Сатий удивился, но ни о чём не спросил. Он подумал: «Странно, в столице сотни кораблей, неужели ни один не отплывает в Гавань Ветров сегодня?»

Путники постарались не расстраиваться, а с пользой провести остаток дня. Они пообедали, нашли себе другого слугу и попросили его стать провожатым по городу, чтобы осмотреть парки, фонтаны, памятники и достопримечательности.

Хосток поражал изяществом и стремлением сохранить гармонию с природой. Повсюду — сады, парки, скверы и зелёные закутки. Большой интерес у Сатия вызвал заповедник экзотических деревьев в южной части города. Непривычные северянам пальмы и кипарисы хорошо прижились в столице, но зимой за ними требовался особый уход.

Архитектура Хостока впечатляла: любой аристократический род выделялся по-особому. Замки, дома и башни украшали затейливой резьбой, расписными узорами; повсюду на стенах виднелись барельефы и гобелены. Нередко на них изображали эльфов и прекрасные корабли — жители Хостока дружили с бессмертным народом и делали для них приятное.

В одном из парков в центре города произошла удивительная встреча. Её Сатий запомнил на всю жизнь. Он издалека заметил странную девушку в лёгком платьице. Незнакомка гуляла под высоченными елями. Путники подошли ближе и восхищённо замерли: перед ними предстала эльфийка удивительной красоты.

Заострённые уши ничуть не портили её утончённого и добродушного лица со светло-зелёными глазами и точёным носиком. Девушка улыбнулась, обнажила жемчужные зубы без клыков. Она шла босиком. Юноша заметил, что пальцев у неё по семь, что позволяло эльфийке легко передвигаться. Она слегка пружинила и не опускала пятку. Утончённые четырёхпалые руки теребили венок из пожухлых осенних трав. Благодаря улыбке девушки создавалось ощущение: былинки оживают и не вянут.

— Прекрасная Лиэналь, глава гильдии целительниц, — сказал слуга и поклонился.

Трое странников поспешили почтительно согнуть спины. Проводник представил эльфийке спутников и сказал:

— Её друзья и подруги сейчас на заградительной стене, лечат раны воинов, но она не выносит жестокости, и потому остаётся в столице, чтобы собирать целебные травы и обновлять Силу для заклятий гильдии. Парки Хостока славятся тем, что превосходят эльфийские леса по числу выращиваемых полезных трав.

Лиэналь улыбнулась путникам. Она почувствовала родственную душу и произнесла:

— Приветствую, Сатий. В тебе — гармония, она царит в мире повсюду. Родись ты эльфом, стал бы искусным целителем. У нас в гильдии есть люди, хотя их искусство уступает нашему. Пойдёшь ко мне в ученики?

«Нет», — прозвучал в голове у Сатия настойчивый голос отца. Он вздрогнул: почудилось, что Эймел незримо стоит рядом.

— Благодарю вас, Лиэналь, за почётное предложение вступить в гильдию, но, похоже, меня ждёт иная судьба, — сказал Сатий и поклонился.

— Что знает неопытный юноша о будущей жизни? Впереди у тебя битвы и сражения: идёт война. А вдруг погибнешь в бою? Я предлагаю мирную жизнь, но ты принесёшь другим немалую пользу.

— Не думаю, что мне суждено скоро умереть, — возразил Сатий и помотал головой. — Да и не стану я отсиживаться в столице. Не по мне знать, что другие умирают на заградительной стене.

Лиэналь кротко улыбнулась. Юноша догадался, что слова задели эльфийку. Целительница мягко провела рукой по ветке кустарника и сказала:

— А я не отсиживаюсь. В столице немало источников целительной Силы. Я каждый день перенаправляю её участникам гильдии, помогаю тем, кто лечит раненых воинов на заградительной стене. Если прекращу — они истощат Силы, а восполнить их на севере негде. Подумай о моём предложении.

— Благодарю, но нет, — твёрдо отказался Сатий.

— Выбор за тобой. Думаю, мы ещё встретимся, — сказала эльфийка на прощание.

Дальнейшее путешествие по городу прошло без особых приключений. Странники полюбовались аллеей фонтанов, памятниками великим магам прошлого (во многих из них Сатий с удивлением узнал черты Эймела и собственные), изящными мостами через широкую реку Лайну, и вернулись в башню. После ужина они вернулись в отведённую комнату и уснули.

***

Сатий стоял на вершине холма, откуда открывался незабываемый вид на Хосток. Он смотрел на столицу и не заметил, что с севера прилетел феникс. Пламенная птица мягко приземлилась рядом. Фенас спешился. Старец привлёк внимание Сатия и сказал:

— Мирная жизнь прекрасна, но война разрушает всё, что с великим трудом построено за бесчисленные Алеаннэ Фаррэ, — произнёс Фенас. — Увы, не все понимают, что троллеорки — главная угроза для людей, эльфов и аэров. К сожалению, для столичных аристократов на первое место вышли деньги, почёт и слава. Они забыли о куда более важном — добре, милосердии, сострадании, сочувствии, бескорыстии, готовности помогать другим и о любви. Всеми этими качествами должен обладать тот, кто спасёт мир и прекратит войну. Одной храбрости недостаточно. Сатий, готов ли ты к новому испытанию?

— Конечно, — ответил юный маг и ощутил небывалый душевный подъём: он радовался, что его взял в ученики дух-хранитель мира Алеаннэ.

— Тогда полетели!

Фенас жестом пригласил его сесть верхом на феникса. Сатий ничуть не испугался что обожжётся. Он ловко залез на спину огненной птицы. Старец тронул крыло и исчез, слился с фениксом в единое целое. У юноши захватило дух: птица взлетела ввысь в стремлении достичь облаков.

Сатий держался крепко и не боялся упасть. Он кожей ощущал порывы прохладного ветра, а душой — восторг удивительного полёта над столицей. Сверху все дома и парки выглядели крохотными. Почудилось, что все мнимые беды и заботы ничтожны по сравнению с могуществом феникса. Но жизненная и духовная Сила волшебной птицы ощущалась хрупкой. Сатий сообразил, в чём дело: уверенный в постоянном возрождении и обновлении феникс слабеет из-за жестокой войны и вражеской магии.

Птица мысленно заговорила с ним голосом старца:

— Великая Сила заточена в чёрном камне. Она угрожает всему миру. Мне, духу-хранителю, в одиночку с ней не справиться. Но у всех появилась надежда. Сатий, я уверен: ты найдёшь способ избавить мир от запечатанного в камне зла. Тебе предстоит многому научиться у меня, у эльфов и аэров. А пока — пришло время для очередного испытания.

Феникс резко полетел вниз. Пикирование вызвало у Сатия не страх, а восторг — он наслаждался скоростью. Город приближался, улицы и дома становились крупнее и чётче.

Птица приземлилась в портовой части города, куда трое путников не ходили — провожатый не повёл их неспроста: в квартале располагались не только корабельные и рыбацкие мастерские, но и лачуги бедняков.

Сатий слез с птицы. Феникс улетел ввысь. Мысленно парень чувствовал незримое присутствие Фенаса.

Юноша осмотрелся и понял, что в великолепной столице есть место нищете. Ему встречались старики, женщины и дети в обносках или без одежды. У полуразвалившегося дома сидел на крыльце безногий мужчина и просил милостыню.

— Что с вами случилось? — участливо спросил Сатий.

— Я сражался на заградительной стене. В бою троллеорки отрубили мне обе ноги. Я истекал кровью. Меня подхватили бойцы и принесли в палатку целителей. Но их искусство не вернёт ноги, — с горечью в голосе ответил мужчина. — Остаток жалованья я потратил на то, чтобы заплатить за проезд домой, в столицу, и купить кресло-каталку. Вернулся в Хосток и побираюсь.

— Разве Солнцепоклонный не помог вам деньгами? — удивился Сатий.

— Он бы, может, и расщедрился, но я не попал к нему на приём. Строптивые придворные считают, что ему негоже общаться с нищим калекой. Владыка, похоже, и не знает о моём несчастье.

— Я замолвлю словечко, — пообещал Сатий. — Как вас зовут?

— Мелван, — ответил безногий. — Но мне надо на что-то жить. Не найдётся ли у столь чуткого юноши немного денег?

Сатий замялся: сказать нищему, что нет ни банкноты? Он не поверит: перед ним, хоть и босой, стоял отрок в лучших шёлковых одеждах.

Жители деревни Лесная Земляничка, отрезанные от внешнего мира, привыкли к взаимному обмену. Эймел рассказывал Сатию о деньгах, показал их. Парень вспомнил, что там изображены портреты великих магов. Весельчак взял в поход три десятки, но потратил: расплатился с теми хозяевами, кто дали стол и кров, но потребовали плату.

— Неужели вы не пожалеете несчастного воина? — жалобно спросил безногий.

Сердце Сатия сжималось: он желал помочь мужчине, помня наставления Фенаса о добре и милосердии.

— Дайте хоть мятую десятку. Я не прошу о деньгах, созданных магией. Они не портятся со временем, но ныне — большая редкость. Говорят, что все волшебники погибли, — грустным тоном сказал Мелван.

«Созданных магией? — удивился Сатий. — А что, если сотворить деньги? На них портреты великих магов… ах да, я их видел, когда осматривал памятники».

Сатий искренне и всей душой хотел помочь безногому. Он направил всю волю на то, чтобы создать деньги. Юноша мысленно представил, что четыре — нет, пусть лучше пять! — крупных банкноты лежат у него в кармане. И — о, чудо! — он потянулся левой рукой и нащупал пять сотенных.

— Возьмите, пожалуйста. — Он протянул Мелвану наколдованные деньги. Тот голосом Фенаса рассыпался в благодарностях… и Сатий проснулся.

«Всего лишь сон? Или нечто большее? Я всё ощущал реальным. Мелван — что, если человек с таким именем действительно нуждается в помощи? Пожалуй, стоит рассказать о нём Солнцепоклонному», — подумал Сатий. Он почувствовал прилив сил и невероятную бодрость. Но увиденное во сне не давало покоя и не оставляло равнодушным.

«Сумею ли я наяву создать деньги с помощью магии? Если владыка прав, и я принял дар Эймела, то получится!» — решил Сатий. Он воссоздал в памяти образ сотенных купюр с изображением Великого мага. Но сделать так, чтобы деньги возникли у него в руках, не получилось.

Усилием воли Сатий продолжал мысленно представлять изображение сотенных. Магия давалась непросто, в отличие от сна. Он сосредоточился… увы, ничего не получилось. От усилий он закряхтел, отчего разбудил Фирри.

— Ты чего? — удивился друг.

— Да так, приснилось кое-что, — сказал Сатий и махнул рукой. Он мысленно пообещал позже попробовать ещё раз.

— Ага, мне явился необычный сон. Представляешь — будто я феникс и лечу над всем миром. Огонь на крыльях не опаляет и не поджигает, а превращается в мягкие пушинки и опадает на землю. Люди счастливо смеются, купаются в тёплом пухе, подбрасывают его в воздух и веселятся. А главное — нет войны!

— Здорово! Удивительное совпадение — мне вторую ночь подряд снится феникс, а на нём летит мудрый старец и обучает меня храбрости, добру и милосердию, — признался Сатий.

— Значит, эти сны не простые, а вещие, — серьёзно заметил Фирри. — Интересно, что ему привиделось? — спросил он и показал на шумно храпящего Весельчака.

— Не знаю, но пора бы ему просыпаться. Сразу после завтрака зайдём к Солнцепоклонному, прежде чем отправимся в порт.

— Зачем? — удивился Фирри.

— Я думаю, кое-что увиденное мною во сне вполне реально и заинтересует его. Другой вопрос — мы Весельчака вообще разбудим или нет?

— Не знаю. Поливать водой явно не стоит — комнату затопим, но его не поднимем.

Сатий звонко расхохотался шутливому замечанию, и Фирри поддержал его смех. Весельчак прекратил храпеть, невнятно пробормотал пару слов и открыл глаза.

— Нет, что за хохот ни свет, ни заря? — грозно спросил пробудившийся, точно медведь из берлоги, Веслер.

Еле сдерживаясь, чтоб смех не перерос в истерический, Сатий шутливо ответил:

— А ты в окно погляди — вон тебе и свет, и заря!

— Ах вы проказники!

— Вряд ли ты захочешь бежать на корабль без завтрака, — заметил Фирри.

— Ладно, ладно, встаю, всё равно вы не угомонитесь, пока всех не перебудите, — поворчал для виду Веслер и поднялся с кровати.

Они умылись в соседней комнате и спустились в столовую. Там суетились слуги: расстилали скатерти и разносили блюда. Путники уселись у открытого окна. Веслер поморщился — рассветное солнце било ему прямо в глаза. Он попросил Сатия поменяться с ним местами, и юноша с радостью согласился — он с детства привык смотреть на светило и не щурился.

Весельчак увидел щедрое угощение — морепродукты, деликатесы, мясные блюда, фрукты и овощи, — и простил Фирри и Сатия, что разбудили его. Да, пора бы ему привыкнуть, что всё время встаёт рано!

Ближайшую половину коло Веслер сосредоточенно жевал, не в силах оторваться от вкуснейших блюд: ему понравились тушёная индейка под соусом из веселинки и голубики, морская капуста с луком и мелко нарезанным куриным мясом, копчёная мекша⁹ под маринадом из пряностей. Сатий и Фирри наслаждались фруктами и овощами: им запомнились жареные клубни со спаржевой фасолью и хрустящим луком.

Наконец, Весельчак с явной неохотой оторвался от стола. Он выглядел словно масляный довольный кот, поевший сочных и сытных пельменей.

Сатий настаивал на визите к Солнцепоклонному. Один из слуг отвёл их и заметил, что не стоит надолго отвлекать владыку — он готовился к военному совету с аристократами.

В главном зале башни расставляли столы и стулья для почётных гостей. Владыка встретил путников с радостной улыбкой.

— Зашли перед расставанием? Молодцы. А я думаю, как убедить твердолобых представителей знати усилить оборону и потратить немало средств. Они всегда возражают мне, хотя прекрасно понимают, что иначе их сомнут троллеорки. Эх, беда: жадность затмила им глаза, прежде широко открытые. Они экономят на всём, с их-то высокими доходами! К сожалению, не без оснований: после гибели магов никто не умеет создавать деньги с помощью волшебства. Напечатать их можно, но обычные банкноты недолговечны — быстро мнутся или рвутся. А магические купюры наоборот, долго не портятся. Но хватит, что я всё о своих заботах да хлопотах…

— Уважаемый Солнцепоклонный, — сказал Сатий и поклонился, — я о деньгах и пришёл поговорить, а точнее — о помощи безногому бывшему воину по имени Мелван, он ютится в кварталах бедняков. Он не раз приезжал на коляске к вам на приём, но его не пускали слуги. Помогите, чем сумеете.

— Упрямые придворные! — рассердился владыка. — Не раз говорил им пропускать ко мне всех, не глядеть на чин, богатство или на что угодно! Нет, кое-кто из них дождётся, что вместо мирной службы в столице отправятся на заградительную стену. Не знаю, выйдет ли с них толк — большинство и топор-то не знают, с какой стороны брать, кроме старого истопника. Я встречусь с Мелваном, помогу ему деньгами, и отправлю к Лиэналь — надеюсь, она его исцелит. Займусь этим после совета. Спасибо, что сообщили. Мне хотелось бы поговорить с вами подольше, но вижу, что на каретах прибывают аристократы. Да и вам пора на корабль. Прощайте, а лучше — до свидания.

— До свидания, — хором ответили все трое, поклонились и вышли из зала. За дверями их с нетерпением ждал тот самый строптивый служка, что пару дней назад не пускал путников в башню.

— Хотел бы я знать, откуда вы узнали про Мелвана? — ядовито осведомился он.

— Вас не касается. Лучше не подслушивайте. — Сатий пожал плечами и подумал: «Значит, Фенас показал не сон, а явь». — Вы посмели его не пускать к Солнцепоклонному.

— Но вам придётся это сделать, иначе останетесь без тёплого местечка, а то и вовсе отправитесь на войну, — строго добавил Веслер.

— Ладно, ладно, — услужливо сказал придворный и закивал. Парни догадались: он затаил обиду. — Хорошо, что вы отплываете сегодня. Надеюсь, мы с вами больше не встретимся. Поехали скорее в порт, а то корабль, того и гляди, отправится без столь ценных пассажиров, — с сарказмом закончил он.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

6

Ирий — в мире Алеаннэ, как и у древних славян — аналог рая.

7

Хранилище рукописей — так называется местная библиотека.

8

Коло — употребляется жителями мира Алеаннэ наравне со словом «час».

9

Местная разновидность красной рыбы.