Bad angel. Сборник рассказов

Ника Черняева, 2020

Книга представляет собой сборник разножанровых рассказов. Автор вводит читателя в загадочный мир мистики, увлекает приключениями девушки-киллера и заставляет переживать и радоваться вместе с героями рассказов о любви. Книга написана молодым автором и рассчитана на широкий круг читателей, которых, безусловно, не оставит равнодушными. Содержит нецензурную брань.

Bad Angel

Алекс

— Люблю смотреть на закаты. Они намного значительнее восходов и почему-то всегда вселяют надежду. Это очень странно, день умирает, солнце катится за горизонт, и след его исчезает в сумеречном небе, а я умиротворённо наблюдаю эту красоту, думая о новом дне.

Новый день — новая жертва. Испугал я вас? Не надо меня бояться, я всего лишь начинающий журналист, и моя специфика — криминальные новости.

Мне 28, идеальный возраст для того, чтобы сидеть на хвосте у полиции и делать фотографии пострадавших, пока опергруппа не выгонит с места преступления. В моей профессии главное — быстро приехать и так же быстро свалить, ну и, соответственно, быстро передать отснятое. Поэтому я никогда не закрываю машину и никогда не надеваю верхнюю одежду. Зимой и летом я в свитере и джинсовой куртке. Быстро сфотографировал, сел и уехал. Так случилось и в тот самый вечер. Уехал, а через 5 минут заметил девушку, пригнувшуюся на заднем сиденье. Она заметила, что я её заметил.

— Не останавливайтесь, пожалуйста.

Губа разбита, лицо грязное, а может, это синяк, в темноте сложно рассмотреть. Очень молодая, лет двадцати, наверное. И красивая. В машине приторно пахнет земляникой. Духи или жвачка?

— Вам в больницу не надо?

— Нет, если можно, в аэропорт.

Проскакивает мысль: «Конечно, можно, я только для того здесь, чтобы начинающих шалав провожать в Шереметьево». Но, как дурак, перестраиваюсь и поворачиваю на шоссе Энтузиастов.

Девушка выходит у терминала С. Вижу её стройный силуэт и худые длинные ноги. Рваные колготки она сняла прямо в машине и выкинула в окно. Вряд ли в них есть смысл, хотя на улице зима.

Смотрю ей вслед и думаю, что мне её жаль. Кажется, она бежит от кого-то.

Домой приехал за полночь, долго ждал ДПС, меня протаранили сзади, когда я непроизвольно тормознул прямо на МКАДе. Мысль пронзила: «Как же она могла улететь без документов? Значит, заранее оставила сумку в камере хранения, значит, заранее готовилась, значит, она не жертва, она…»

***

До чего я люблю закаты… Солнце медленно тонет в океане, небо расцвечено небывало яркими красками, тихий прохладный ветерок освежает кожу. На столике бутылка пива, старая привычка заканчивать день этим напитком.

Она подходит сзади и обнимает меня своей тоненькой рукой, другая рука занята бокалом с ликёром. Это её любимый Bad Angel, приторно-розовый, земляничный. Это её запах.

— Как хорошо, что я тебя нашла…

Может быть, купить мольберт и краски — жизнь такая долгая, а закаты так прекрасны…

Вика

Солнце угасло. Воспоминанием о нём осталась лишь кровавая полоса на западе, но и она быстро сползала в океан. Сумрак окутывал кусты у входа в наше бунгало. Если посмотреть немного вдаль, видно, что внизу, у самой воды, начал собираться туман. Ночью он станет плотным, и в нём будет невозможно разглядеть затаившегося до поры врага. Но я верю, что увижу восход солнца, начало ещё одного нового дня моей новой жизни.

Когда-нибудь я напишу обо всём, что случилось, но сегодня только проматываю отрывки событий. Возможно, позже, когда мне удастся отпустить часть моей жизни, я стану другим человеком…

Я знала, что он приедет вслед за опергруппой, пропустить убийство криминального авторитета молодой и амбициозный журналист не мог. Его привычка держать дверь машины открытой была мною подсмотрена раньше. Несколько раз я встречала этого симпатичного парня и всегда оставалась незаметной.

Сделав контрольный выстрел: «Папа, я всё же буду по тебе скучать», я поднялась этажом выше. Дверь на чердак была открыта ещё утром, пожарная лестница проверена. Путь к отступлению готов. Оставалось только сесть в его машину. Зная такой тип молодых мужчин, попасть в аэропорт было несложно.

В ячейке камеры хранения лежали документы, деньги и одежда. То, что мне было нужно, и за что я заплатила сполна почти десятью годами жизни, можно было пронести в кулаке, никто внимания не обратит. Всего лишь маленькая ничтожная вещь, которую можно нечаянно потерять, выкинуть или сломать, но в ней моё будущее.

Когда мне было восемь, мой дед, отсидев одиннадцатилетний срок, вернулся домой. Несколько дней он провёл со мной и бабушкой, но такие люди живут по своим законам. В один из вечеров он ушёл и уже не вернулся. Я не сожалела о человеке, которого не знала, но бабушка стала таять на глазах. Через четыре месяца она умерла. Родителей в живых уже не было, поэтому я оказалась в детском доме.

Я пробыла там недолго. Мечтая, что меня удочерит нормальная семья, я сделала бы всё, стараясь стать им родной. В своих фантазиях представляла папу, маму и, может быть, сестёр или братьев. Всё случилось именно так, лишь немного иначе. Я бегом бежала в комнату, отведённую для встреч с потенциальными усыновителями, когда заведующая сказала, что ко мне пришли. Я очень спешила, представляя, что моя будущая мама увидит ещё какую-нибудь девочку, а та окажется симпатичнее и умнее меня.

Но в кресле сидел немолодой мужчина, подтянутый и сухой. Одет он был в хороший костюм и идеально причёсан. В своей жизни я не сталкивалась с людьми такого типа, он был не похож на отцов моих школьных подруг или на мужчин, живущих по соседству. Я спиной почувствовала опасность, она витала в воздухе. Помню, как меня спрашивали, согласна ли я на удочерение этим прекрасным человеком, помню, как заведующая заискивающе смотрела на Евгения Михайловича — так звали моего будущего отца. Ком в горле мешал говорить, но моё несогласие ничего бы не значило.

Документы оформили быстро. Формальностей и проверок будущих родителей, естественно, не было.

Ранним утром, в день отъезда в новую семью, мне принесли красивое платье. Это был первый подарок отца. Розовое, с пышной юбкой, отделанное какими-то ленточками и бантиками, оно совсем не подходило к моим коротко стриженным волосам и ужасной худобе. В новом платье, белых колготках и бордовых лаковых туфельках я вышла завтракать, чувствуя себя принцессой. Дети за столами завистливо косились и перешёптывались. Им казалось, что это и есть счастливый билет в будущее.

Когда ребенок уезжает в новую семью, в детском доме устраивают проводы. Я шла по коридору к выходу, где меня ждал отец. За его спиной маячил огромный амбал, на вид немного симпатичнее орангутанга. Отец улыбался, орангутанг тоже выдавливал из себя гримасу, похожую на улыбку. Воспитатели, нянечки, дети желали удачи, хорошей учёбы и слушаться новых родителей.

Евгений Михайлович протянул мне руку, она оказалась сухой и сильной. Мы вышли на крыльцо, почему-то захотелось плакать. Было тревожно.

Уже сидя в машине с отцом и смотря в окно на проплывающие дома и деревья, я думала, что не дам себя в обиду. Хотя бы тогда, когда вырасту.

***

Моим отцом стал криминальный авторитет, который был многим обязан деду. Именно из-за этого человека я осталась круглой сиротой. Таким образом, по каким-то своим моральным принципам, Евгений Михайлович решил отдать деду долг.

Первые годы моя жизнь была похожа на жизнь обычного ребенка. В семье Арсена — так братва называла Евгения Михайловича — ко мне относились хорошо. Жена Арсена, приятная, но равнодушная женщина, не обращала на меня особого внимания, так же, как и на своих родных сыновей.

После школы я была предоставлена сама себе. Но проводить время в своей комнате мне не нравилось. Наверное, я была злой девочкой. Домработниц шокировали мои игры с подаренными родителями куклами. Все куклы рано или поздно проходили через отрывание головы и попадали в мусорное ведро. Когда Лора, моя мама, тихонько говорила об этом отцу, он только пожимал плечами: «Это ребенок. Купи новую».

«Но это так странно для девочки. Совсем не играть в нормальные игры», — опять спокойно возражала Лора.

«Забудь. Лучше смотри за сыновьями. Они не играют в нормальные игры».

Близнецы были старше меня на два года, характер у мальчишек был материнский — спокойный и невозмутимый. Арсен пытался расшевелить ребят, но из этого ничего не выходило. Они ненавидели всё, что касалось физических действий, весь их день после школы проходил за компьютером. Если я рвалась из дома на улицу, где на огромных угодьях, огороженных трёхметровым забором, было столько возможностей для фантазий, беготни, пряток, то ребята почти не выходили из дома.

Иногда я, представляя себя шпионом, подслушивала и подглядывала за охранниками отца, которые слонялись по участку, ничего не делая. Иногда играла с собаками, иногда рисовала мелом на брусчатке. После художественного сеанса, когда я уходила домой, охранник тщательно смывал мои художества. Я ничего не имела против. Завтра будет новый день, и я заново нарисую свою историю. Так намного лучше, чем исправлять или дорисовывать вчерашние картинки. Это моя главная черта. Легче убить, чем исправить.

Арсен всё больше разочаровывался в наследниках своего криминального бизнеса, и тут его внимание привлекла я.

В семье моих новых родителей я жила уже четыре года. Худая, высокая и очень веснушчатая девочка беспрекословно выполняла всё, что от неё требовали, потому что ей это нравилось.

В моём расписании появились силовые упражнения, плаванье, бег, потом стрельба. В загородном доме был оборудован тир, где частенько пристреливались гости Арсена. Первые дни я стреляла из пневматического оружия, видя успехи, мне выдали старый «Макаров» с затёртыми номерами. Стоило только догадываться о его истории. Теперь уже много лет моё любимое оружие — «Беретта 92» с глушителем. Это пистолет пока ни разу меня не подвёл. Это одна из заповедей моего отца. Пистолет как друг. Можно иметь разных партнёров, но доверять только одному. Тому, кого знаешь лучше других.

Жизнь менялась с удивительной быстротой. Но я всё ещё была ребёнком, не способным постоять за себя. Всё изменилось, когда в моей жизни появился дядя Миша. Это был реальный дядя Миша, майор в отставке, ставший начальником охраны моего отца. Не знаю, как он оказался в криминальном мире, до сих пор мне кажется, что это была не его «война». Дядя Миша стал моим инструктором по боевому самбо. Заниматься со мной он не хотел, но Арсен, естественно, не принимал отказов.

Выбитые пальцы, ушибы грудины, разорванные связки и пара сотрясений мозга — далеко не все мои потери, но чем больше было внешних увечий, тем сильнее внутренне я становилась. Мои захваты были цепкими, удары точными, а взгляд на мир и на себя терпел полную перестройку. Только постоянно идя к новой цели, я могла свободно дышать. Всего лишь маленький винтик, но без меня конструкция не будет надёжной, и я отвечаю за каждый свой поступок.

Боль… Она уже ничего не значила. Физическая боль проходит, надо научиться терпеть. И я терпела. Я была очень старательна. Это моя врождённая черта — всё делать максимально хорошо, и подкреплённая трепетом перед отцом, она быстро сделала из меня «отличницу» боевой подготовки. Казалось, видя мои успехи, отец должен был относиться ко мне как к дочери, ведь я старалась именно для него. Но всё менялось в обратную сторону, поблажек и скидок на возраст больше не было. Раньше я слышала, как он общается со своими «бойцами», — теперь я становилась одним из них.

Пришло время отрабатывать вложенные в меня ресурсы. Помню первое задание. Надо пройти рядом с жертвой, мужчиной, который выходил из припаркованной машины.

Выстрелить почти в упор, выкинуть пистолет и уйти быстрым шагом оказалось легче, чем я думала.

Отойдя метров на сто, я почувствовала невероятную эйфорию, радость и бесшабашную уверенность в себе. Воздух был необычно свеж, кислород переполнял легкие и взрывал мозг. Адреналин, мощный прилив, не было сожаления и страха. Я справилась с миссией. Я полезна семье и отцу. Именно в тот день я впервые попробовала Bad Angel. Розовая бутылка открыта, аромат земляники стоит в комнате. Безо льда и сока, только приторная сладость ликёра. Мне 15 лет, и вся жизнь в моих руках.

Первый пробный акт оказался театральной постановкой. Примерно через час, когда я успокоилась, в мою комнату вошёл Арсен.

— Девочка, ты умница. Я горжусь тобой! — в его хриплом голосе слышалась такая отеческая теплота.

И много позже, достаточно было меня похвалить, я уже готова жертвовать собой ради трёх слов: «Девочка, горжусь тобой!»

Но в этот первый раз всё пошло иначе. Арсен прищурился, этот прищур был его улыбкой, по-другому он не умел.

— А теперь фокус! Хочу, чтобы с этого момента между нами было всё честно. Поэтому сейчас я тебя познакомлю с Тимофеем Иванычем.

В дверь вошла моя сегодняшняя жертва. Тот самый мужик, которого я застрелила, он был совершенно жив и здоров. Что я испытала, невозможно описать. Всю гамму чувств.

— Ну что, малявка, — мужик обратился ко мне, — думала, грохнула дяденьку?

Я не могла ничего выдавить. Стояла и молчала.

— Тимоха, ты ещё небо закоптишь! — Арсен повернулся ко мне. — Вот это была проверка. Если бы не выстрелила, я не стал бы сердиться, но сильно разочаровался. И грош цена была бы моему чутью. Но ты выстрелила, значит, я прав, что считал тебя дочерью. Не ошибся.

Он обнял меня так, как никто ни разу в жизни. В этот момент моя голова кружилась от переполнявшей меня любви к отцу или от ликёра. Сложно понять.

Я не всегда бралась за пистолет, иногда требовалось просто подсыпать что-то в баре, потом заботу о клиенте брали на себя уже другие люди. Меня не интересовало, что происходило дальше. Я научилась отфильтровывать информацию почти сразу, по-другому было нельзя, можно сойти с ума.

В 18 лет у меня появилась своя квартира. Это был не подарок, просто Арсен теперь не хотел, чтобы я близко находилась к его настоящей семье. Что касается любовных переживаний молодых девушек, у меня их не было. Появилась квартира, появились молодые люди, и каждого я оценивала, видя насквозь. Ни один не выдерживал больше месяца, и я за них не держалась, смотря на секс как на возможность провести ночь не одной. Быть согретой и хотя бы на несколько часов поверить в искренность чувств.

***

Прошло 10 лет моей работы на семью. Без кавычек, ведь Арсен — мой законный отец. Я всё так же пью земляничный ликёр. После каждой «акции» улетаю на две-три недели отдыхать. Но возвращаюсь. Я получаю деньги, и это деньги на мои карманные расходы, так называет их мой отец со времён первых заданий. Меня не интересует шопинг в Милане, ночные клубы Ниццы, драгоценные побрякушки Арабских Эмиратов. Я не живу в дорогих отелях, у меня скромная машина, а в моей квартире ничего не изменилось за последние 7 лет. Но недавно я поняла: если не позабочусь о себе, моя жизнь будет недолгой. Мне нужна полная свобода и независимость, а это могут дать только большие деньги и отсутствие прошлого.

Рано или поздно киллер сам становится жертвой. Причин может быть много: боязнь, что я сдам заказчика, не справлюсь с поручением, меня опознают или задержит полиция. Любой из этих пунктов может стать моим приговором.

С каждой проведённой мной акцией Арсен всё меньше мне доверял. Это было странно. Если бы я не справилась хоть раз! Но я делала всё идеально. Всегда собранно и хладнокровно.

— Сколько живёт киллер? — однажды я задала этот вопрос Арсену.

— Иногда требуется залечь на дно и выждать время. Ещё пара акций, моя девочка, и уйдёшь в отпуск. Не волнуйся ни о чём. Мы контролируем ситуацию.

Но после двух дел было ещё третье. Прошёл почти год с обещания об отпуске.

Если не доверяют тебе, будь начеку. Я больше не доверяла отцу. Так же, как и он мне.

Уехать и исчезнуть навсегда, но без денег это сделать невозможно. Просто так меня не отпустят. Я видела, что происходит с теми, кто хотел выйти из банды. Иллюзий насчёт себя у меня не было.

Мне нужны деньги Арсена. Но по доброй воле он с ними не расстанется, а я получу пулю в лоб.

Решение пришло неожиданно легко. Один из сыновей моего приемного отца увяз в азартных играх. Делая ставки через интернет, он пользовался обычной кредиткой, пока игры были дозволенными. Но скоро его ум, требовавший постоянно чего-то нового и опасного, стал искать более страшные развлечения. Гены — это наследство, которое не скроешь, а его психика и характер были отцовскими.

Скоро он стал пользователем сети darknet, игры стали страшны в своей реальности, а ставки огромны.

Мои отношения с братьями были нормальными, в их глазах я не являлась сестрой, но не была и прислугой. Уважение отца давало мне моральный перевес.

Итак, начался сезон больших игр. Игроки были объявлены. Это были бегуны, загонщики и охотники. Требовалось сделать верные ставки и сорвать большой куш. Самое страшное, что живым в игре мог остаться только загонщик или охотник. А на бегунов ставки делали, лишь угадывая очерёдность их смерти.

Требовалась оценка игрока, и Роман, мой брат, обратился ко мне. Тогда я и узнала огромную сумму ставки.

Мы долго изучали бегунов, загонщиков и охотников. Через десять дней почти никого из них не останется в живых. Они умрут прямо на экране, многие мучительно.

Я убедила Романа в удаче. Но столько средств у брата не оказалось, деньги были в аппаратном кошельке Арсена.

Аппаратный кошелёк — это устройство для хранения электронных денег, которые очень удобно иметь для оплаты полулегальных услуг или покупок. Имя плательщика остаётся неизвестным. Кошелёк Арсена имел две степени защиты, ПИН-код и мнемоническую фразу.

Если завладеть кошельком было возможно, а ПИН можно было подобрать, то с фразой было хуже. 24 неизвестных нам слова, последовательность которых написана на бумажке и где-то хранится. Сейф отпадает. Но нельзя быть уверенной.

В сейфе Арсен держал сам электронный кошелёк. Глупо было бы спрятать рядом код.

Узнать, где отец хранит мнемонический код, можно одним способом — увидеть. Решение пришло быстро. Роман должен поставить микрокамеру в кабинете Арсена. Если повезёт, мы узнаем код, а возможно, и ПИН.

Я купила три камеры и отдала Роману, который смог расставить их в кабинете.

Теперь надо вынудить Арсена воспользоваться кошельком. Но как? Он очень редко использовал электронные деньги.

Дни летели, но решение не приходило, все варианты казались недостаточно беспроигрышными.

Часто среди ночи я просыпалась в странной тоске, чувство безысходности давило как бетонная плита. Страх вылезал наружу. Мне было понятно, что больше так жить не смогу. Скорлупа стала мала, и через её створки пробивалась новая личность, женщина, которая хочет иметь дом, семью. Много лет меня настоящую уничтожали, учили только убивать. Я совершенствовалась, отточила мастерство, но поняла, что это не я. Либо убью я, либо убьют меня. Последний раз.

Сидеть в квартире и ждать чего-то было тревожно. Я одевалась и шла в людное место, чтобы не быть одной.

В один из вечеров мне захотелось пробежаться. Бежала легко, пока усталость и апатия вдруг не накрыли с головой. Спустилась в метро.

На платформе было пустынно. Только двое молодых парней тихо разговаривали, и я невольно прислушалась.

— Даже не сомневайся. Поднимем бабла и будем весь отпуск мутить в Еги или Турции. Только надо купить сейчас. В конце недели точно подорожает. Кто ввалит — сорвёт куш. А кто ступил, тот лох. Биткоин сливали за «так», кто знал, тот сейчас миллионер. Криптовалют много, но за эту я отвечаю.

Второй парень молчал. Видимо, не был настроен настолько серьёзно.

Я приехала домой и, плеснув в стакан ликёр, легла в ванну.

Разговор ребят вдруг вспомнился, заставив задуматься. Что-то подсказывало — в жизни нет случайностей.

Тема была неизвестна и зыбка, но я пришла к выводу, что подорожать должна валюта из десяти самых продаваемых.

Рассуждения в интернете о биржевых играх меня не интересовали. Игры в руках дельцов. А мне нужны факты и привязка к реалиям. Но валют много, и сделать точный прогноз сложно. Любую фальшь Арсен почувствует безошибочно.

На следующий день зашла в ювелирку. Серебро — моя слабость. Недорогие, но штучные украшения. Я знаю место, где такое продаётся.

— Девушка, покупайте, не думайте, — продавец наблюдал, как я кручу в руках массивный серебряный браслет. — Я вот недавно услышал, что Россия почти прекратила добычу серебра. Так что всё подорожает. Берите, тем более что вам идёт.

Серебро… Что-то я читала прошлым вечером. Лайткоины — тип криптовалюты, привязанный к серебру.

Звенья цепи сошлись. Теперь подкинуть идею Роману, а Арсен уверен, что сын — компьютерный и финансовый гений. Роман подскажет отцу идею отличного заработка. Перевод хранящихся у Арсена электронных денег в лайткоины с целью получения дивидендов будет отличной идеей и предлогом воспользоваться кошельком.

Уже на следующий день, Арсен проглотил наживку и перевёл большую часть хранившейся валюты в лайткоины.

Вечером мы с Романом просматривали видеозапись с камер. Отец достал из бюро пистолет Макарова. Символ другой жизни Арсена, которая однажды закончилась, — наградной пистолет. Лёгким движением он сдвинул костную накладку на рукояти и вытащил тонкую бумажку. Вот и мнемонический код!

Момент ввода ПИН-кода виден не был.

Ствол положен на место, ноутбук закрыт. На лице нет эмоций. Как всегда в последнее время.

Этот пистолет я видела только несколько раз. Однажды мне, маленькой девочке, отец дал выстрелить из него в качестве поощрения. Когда-то в очень пафосном государственном месте он был награждён этим оружием за честную и опасную работу. Наверное, Арсен всё ещё помнил этот день и человека, которым он был тогда.

— Послушай, мы никогда не сможем воспользоваться деньгами. Ввод неверного ПИН 3 раза блокирует кошелёк не на минуты или дни, а на годы! — орал на меня Роман, он был разочарован. — Ты понимаешь, мне нужны эти деньги, думай, сука, как узнать грёбаный ПИН! Мы уже до хрена раз посмотрели говнофильм про сумасшедшего старика!

— Тогда просто достань мне кошелёк, я найду способ добраться до бабла. Мы сделаем ставку, — в душе я улыбалась.

— Хорошо. Если ничего не выйдет, я расскажу отцу про тебя. Ты же хотела его ограбить. Мне всё равно ничего не будет.

***

В серую и промозглую субботу я сидела за столом в съёмной квартире. Было холодно. Холодно у меня внутри. Ледяное спокойствие. Розовая бутылка Bad Angel почти пуста.

А ждала его…

Роман передал мне кошелёк, который даже в сейфе не лежал. Украсть его не составило труда. Мой недалёкий брат не подозревал о запланированном мной финале.

Позвонила отцу. Кошелёк у меня, и это единственное, что нас сейчас связывает. Попробуй забрать, если сможешь.

Я знала — придёт сам. Адрес продиктовала.

Войдя, он сразу ударил, рыча от ярости. Наконец, мне видно его истинное лицо. Просто позволила себя ударить, один раз. Всего один.

Я почувствовала всю холодную жестокость стены. Но поднялась. В этот момент я навсегда утратила чувство странной благодарности, которое, несмотря ни на что, иногда испытывала. Наверное, до этого момента я в глубине себя всё ещё оставалась ребёнком-сиротой, ищущим семью.

Он направил на меня тот самый пистолет, с подарочной гравировкой. На секунду заколебался. Эта секунда стала моментом перед смертью. Мне хватило мгновения, чтобы сделать захват ногами, свалить его на пол, перехватить ствол и выстрелить.

Пока он хрипел на полу, захлебываясь собственной кровью, я спокойно рассматривала пистолет.

Теперь у меня в руках был ПИН, оставалось запомнить эти 4 цифры номера на рамке пистолета. Я не сомневалась, что смотрела именно на ПИН. Я всегда была догадливой девочкой. Путь к свободе открыт.

— Прощай, отец! Контрольный в лоб, как ты меня учил. Я твоя прилежная дочь.

Убрав бумажку и ещё раз проговорив про себя ПИН-код, я вышла из квартиры, поднялась на чердак и спустилась по пожарной лестнице.

Конечно, машина симпатичного журналиста была уже здесь. Ведь я сама позвонила в редакцию за 10 минут до прихода Арсена. Несколько полицейских машин уже стояли рядом с домом, но я опередила их.

***

Какой он милый, этот забавный мальчик. Сочувствие сквозило в каждом взгляде, который он бросал на меня, смотря в зеркало заднего вида.

В Шереметьево, зайдя в туалет, немного привела себя в порядок. По лицу расплылся синяк. Причесавшись и попив прямо из крана невкусную воду, вышла в зал. На глаза попался бутик «Этуаль». Хорошо, когда такой выбор пробников. Через 10 минут я была красоткой с вполне сносно замаскированным синяком.

Рейс объявлен. Следующая остановка Пальма-Де-Майорка.

Испания была выбрана мной не случайно. В этой стране очень легко купить и продать любую криптовалюту, а мой кошелёк был полон.

Алекс

Убийство Арсена, многолетнего главы ОПГ, было резонансным. Расследование будоражило умы всех москвичей, от домохозяек до депутатов. Дорога журналистам в следственный комитет, обычно заказанная, здесь была совершенно открыта. И я наслаждался…

Я читал про неё, много и жадно. Представляя жизнь этой странной девочки, изучая и фантазируя.

Она стала моим наваждением. Моей героиней. Моим Робин Гудом.

Про то, что именно я увёз её с места преступления, я молчал.

Она знала меня, следила за мной не один день. Я понимал, почему. Я был тот журналист, который, сам того не зная, писал о её «заказах». Звёзды сложились, новое созвездие называлось Виктория. Следственная группа суетилась, неуклюже затаптывая следы, а она со стороны наблюдала за всем, с ледяным спокойствием киллера высшей квалификации. Оценивала каждое своё дело, анализировала, училась.

Мои дни превратились в ад, мои ночи стали бессонным мытарством. Сказать, что я в неё влюбился, я не мог. Разве можно любить двадцатилетнюю девушку-киллера, которую видел всего однажды и которая могла с лёгкостью меня убить, желая убрать последнего свидетеля.

Усталость последних месяцев, тоска и депрессия поглотили меня полностью. Скоро отпуск, уехать хоть на 10 дней. Забыться на каком-нибудь пляже, напиться, уснуть и обгореть так, чтобы в следующую неделю уже не выходить из номера. Только беспробудно пить местные напитки, от которых жутко болит голова.

Рекламная рассылка, получаемая ежедневно на электронную почту, бессовестно звала меня в путешествие. Чаще всего всплывало окно с рекламой тура на Майорку. Через неделю я уже понимал, что лучшего места для отдыха в мире нет. Сомневаться не приходилось, реклама мешала работать, постоянно вопя о красотах острова. Приторно солнечные пляжи, голубизна неба, жёлтые домики и горшки с цветами, это ли не рай? Я взял отпуск.

***

В первый же вечер она села за мой столик в баре, не снимая огромной жёлтой шляпы. Пёстрый, девичий сарафан оставлял открытыми худенькие смуглые плечи. Я, наконец, смог рассмотреть её нежное и такое юное лицо. Тонкие черты, ровный, немного вздёрнутый нос, большие карие глаза и пухлые детские губы, на которых играла загадочная полуулыбка.

Проглотив солёный комок, стоявший в горле, я силился что-то сказать, но она меня опередила.

— Кажется, здесь делают неплохой клубничный мохито. Закажешь?