Город моего сердца

Ника Черменская

Психологический роман о возвращении к себе, поиске своего места в жизни и предназначения. Эта книга похожа на метафорические карты. В ней каждый найдет ответ на свой вопрос: с чего начать изменения в жизни, или как наконец отпустить человека?Переводчица Амалия в один день решает бросить все и переехать в другую страну. В город, который она увидела на той самой метафорической карте. И с этого начинается ее новая жизнь – новое место, интересы, люди… Но почему все кажется настолько знакомым?

Глава 7

Марк предложил немного прогуляться по городу, и я согласилась. Глупо ждать двадцать минут, чтобы в итоге разойтись за две. Уже некоторое время мы идем молча, каждый думая о своем.

— Извини, что не предупредил насчет Сибилл. Не думал, что она зацепится за новенькую, — продолжает идти, но смотрит на меня.

— Все нормально. Это я слишком эмоционально все восприняла, — отмахиваюсь. И тут понимаю, что, по сути, ничего серьезного не произошло. А такой всплеск эмоций мне даже понравился. — Вообще-то, было здорово.

— Ну рад, если так, — убирает руки в карманы и кивает головой вправо, предлагая свернуть. — Только выглядела ты не очень счастливо.

— А как?

— Стеклянная какая-то. Как будто в шоке.

— Я и была в шоке. А с тобой она делала что-то подобное?

— И да, и нет. Они читала, но как другим сегодня — то, что уже было написано.

— На что это похоже?

— Как гипноз. Точно не знаю, но описывают что-то похожее. Как будто в трансе, и чувствуешь и видишь то, о чем она говорит. Но все равно жутковато.

— Вы с ней друзья? — вспомнила, как перед уходом она обнимала его. Да и Люси тоже.

— Да, знакомы больше года. Она пришла к нам в кафе, пару раз пообедала, а потом попросила администратора. Думал, что-то с едой напутали. А она сказала, что поэт, ей нравится это кафе и нужна площадка для выступлений. Мы тогда ничего подобного не делали, но решили попробовать. Она и знакомых музыкантов начала к нам приводить. Потом начали и из соседних городов приезжать, местные гастролеры. У них что-то вроде творческого сообщества. Выступают за донаты, но у нас большинство — люди взрослые, и активности такие любят и поддерживают. Так что все довольны.

— Тебе здесь нравится?

Некоторое время Марк молчит. Думаю, он уже и не ответит, когда слышу:

— Сейчас да. Нужно было время, чтобы это понять.

— А сначала?

— Чувствовал себя чужим. Когда родители сказали, думал, это классное приключение. Не понимал, что это насовсем. Когда приехал, здесь все было по-другому — и язык, и жизнь. И кафе наше совсем не похоже на те, в которых я подрабатывал раньше. Все какое-то маленькое и спокойное. Надеялся после школы сбежать обратно в Калифорнию, поступить в колледж на что-нибудь, связанное с ай-ти, основать стартап ко второму курсу. А в итоге — менеджмент в сфере ресторанного бизнеса. Но сейчас понимаю, что здесь здорово. По-другому, но здорово. Пару лет назад слетал в Калифорнию, на свадьбу к другу детства. А там все чужое. Видимо, я уже всей головой местный.

Мы сворачиваем на мою улицу, когда он заканчивает рассказ. Не хочется расходиться. Мне так давно не хватает того, с кем можно говорить о том, что происходит. Кто все понимает. Видимо, сказывается плохое освещение — спотыкаюсь, он быстро подставляет руки. Восстанавливаю равновесие.

— Спасибо.

— Повезло, у меня реакция хорошая. В детстве играл в бейсбол. А ты?

Опускаю голову и смотрю под ноги. Главное, чтобы не на него. И вдруг внутри поднимается знакомый жар. Горит в груди, шея, уши, лицо. Становится тяжело дышать. Не могу молчать. Не хочу. Не сейчас:

— Я почти ничего не помню. Помню лошадей. Бадминтон. Кукол и комнату, целиком заваленную цветными лоскутками. Потом как подростком шила себе платье. Как плавала, тоже помню. Не в бассейне, а в открытой воде. Мне кажется, что в море. Но там, где я выросла, нет моря. Может, в детстве речка казалась такой огромной.

— Все может быть. А почему не помнишь? Если хочешь об этом говорить, конечно.

— Пять лет назад попала в автомобильную аварию. Сотрясение мозга, плюс посттравматическое стрессовое расстройство.

— Сочувствую.

— Брось. Могло быть и хуже. Я жива, и главное — обошлось даже без амнезии как таковой. Просто как будто у воспоминаний отобрали детали и эмоции. Помню факты, какие-то размытые картинки, но не помню, что чувствовала. Зато теперь как сумасшедшая — пытаюсь запомнить каждую эмоцию, каждую деталь. Особенно, когда встречаюсь с кем-то или чем-то новым. То, что произошло после аварии, остается ярким. В каком-то смысле компенсирую стершееся прошлое.

— И какие впечатления от нашего города?

— Как будто попала в сказку, в книгу века девятнадцатого. Спокойно и светло на душе. Как когда держишь котенка на руках, только постоянно, — молчу пару минут, а затем смеюсь. — Первое время терялась, что все вокруг с фотоаппаратами, смартфонами и ноутбуками. А дома микроволновка и холодильник. Как будто время перепуталось.

— Интересно. На экскурсии еще не каталась?

— Каталась. А что?

— Жаль. Нужно выходить за пару километров до холма и подниматься пешком. Когда он вырастает перед тобой, впечатляет. Родители меня так водили. Потом мы сами сбегали туда с парнями.

— Нужно попробовать.

— Попробуй.

— А о людях тоже помнишь первое впечатление?

— Стараюсь не запоминать. Каждое знакомство означает, что в твоей жизни становится на расставание больше, а я их не люблю. Ну и обычно с самыми важными людьми как будто не сразу осознаешь, что это твой человек. Сначала не придаешь значения, проходишь мимо или даже разговариваешь, но с уверенностью, что вы больше никогда не встретитесь. А потом вы вновь встречаетесь через какое-то время и понимаете, что это судьба.

— Скучаешь по ним? — смотрю на него, не понимая, о чем речь. — Ну по друзьям, которые остались в России.

— А, это, — правда выставляет меня бессердечным человеком, но я ведь приехала сюда быть собой? Так значит, нужно говорить так, как есть. — Нет. Я благодарна за то, что у нас с ними было, но в какой-то момент будто между нами щелкнули ножницы. Вроде, ничего не произошло, но общаться дальше не было смысла. У них — своя жизнь. У меня — своя.

— А родители?

— Родители… Это сложно. Мы никогда не были близки, и не особо общаемся с тех пор, как я уехала учиться в Москву. У них бизнес, своя жизнь, друзья в провинции. Мы созваниваемся, но я не чувствую от них тепла. Так что мы все равно далеко — без разницы, здесь я, в другом городе России или в соседнем от них подъезде.

— Но вы общались после того, как ты…

— Да. Они приезжали и какое-то время жили со мной. Но я к ним не ездила, да они меня и не звали. Но я не в обиде. Помню, в детстве это были самые теплые и любящие люди в мире…

— Наверное, что-то произошло. Не могут люди так резко поменяться.

— Не знаю, — пожимаю плечами и останавливаюсь перед своим домом. — Может, просто выросла. В конце концов, так и должно быть. Однажды мы вырастаем, и родители отпускают нас из гнезда.

— Плохо себе это представляю, — смеется Марк. — Мои точно не поняли бы такого. Надеются, что передам их внукам сеть кофеен. Ну или одно легендарное кафе, — многозначительно смотрит на меня. От этого взгляда и серьезного тона становится смешно. Он раскрывает объятия, и я с радостью отвечаю на них.

— Адель! Не переживай, ты здесь быстро освоишься, — слышу, открывая дверь. Оборачиваюсь, машу рукой и тихонько кидаю «спасибо».

Снимаю одежду. Душ погорячее. Открываю окна и задергиваю шторы. Проверяю телефон — ничего срочного. Ставлю его на зарядку. Падаю на кровать, прямо поверх покрывала. Слишком много впечатлений за один день. Выбираюсь из дремы и устраиваюсь удобнее, накрываюсь одеялом.

Во сне снова вижу знакомый автомобиль. Сижу за рулем. Несусь мимо полей с лавандой и виноградников. Иногда в окно видны небольшие городки и развалины замков. По радио — песни Сибилл. В держателе — чашка кофе. И впервые за долгое время все происходит спокойно. Паркуюсь под балконом своей нынешней квартиры. Выхожу из машины. Такая легкость, как будто еще шаг — и взлечу. Понимаю: все, что происходит — правильно. Все будет хорошо. Я дома.