Витька-"придурок" и другие рассказы

Ник Шумрок, 2018

В представленном вам тексте герой рассказов очень похож на автора, но не тождественен ему! Вот оценка Ал. Чеснокова (O`Санчеса): "Я не могу сказать, что стиль автора безупречен, но все эти рассказы отнюдь не графомания! Автор – реальный писатель, и его рассказы – настоящая русская словесность, в классическом духе. Традиционное повествование, без стремления к эпатажу. Автор пишет о том, что испытал и прочувствовал, и достоверность описываемого с лихвой перекрывает те или иные огрехи. Советую автору продолжать писать, как голова велит, в надежде, что написанное найдет своего читателя".

Витька — «придурок» и другие рассказы

«Обезьянка»

Когда я познакомился с Татьяной Васильевной, ей было уже далеко за семьдесят, но назвать ее «старушкой» язык у меня не поворачивается. Хотя прожитые годы оставили свой отпечаток на ее лице, она была молода душой! Небольшого росточка, сухонькая, слегка сутулая, она была похожа на маленькую обезьянку.

Я тогда только развелся с одной женой и поселился на служебной площади своей будущей. Татьяна Васильевна была ее соседкой по коммуналке. Она почему-то сразу стала называть меня по имени и отчеству, хотя жену мою звала только по имени.

— Александр Петрович! Вы слышали, что вчера Рейга̀н (она всегда произносила это имя с ударением на «а») сказал об СССР?

— Нет, Татьяна Васильевна, не слышал; я весь вечер Рахманинова слушал, — с умным видом отвечал я.

— Назвал нас «империей зла!» Так и до войны недалеко!

Войну она помнила, боялась, как и большинство людей того поколения. Однажды начала вспоминать, как их на барже везли через Ладогу «на Большую землю» поздней осенью 1941 года.

— Уже лед стоял! Караван был порядочный, впереди шел большой корабль, лед колол, по бокам небольшие военные корабли. И вдруг в небе загудели немецкие самолеты! Потом завыли сирены! Все в панике попадали на палубу. Сирены ревут, страх нагоняют. Самолеты стали пикировать, и вода «как иглами покрылась» от пуль и снарядов. Один снаряд попал в военный корабль. Тот накренился и начал медленно погружаться под лёд. Матросики попрыгали в воду, стали тонуть! Им бросали спасательные круги, да разве добросишь.

Так и застряло у меня в ушах это ее «матросики»! Я сейчас пишу это, и у меня слезы на глаза наворачиваются, а у нее тогда глаза были сухие, ни слезинки, только взгляд печальный, как у Богородицы. Видно, все слезы уже давно выплакала.

— Нас спасло то, что стало темнеть, самолеты улетели, а мы развернулись и пошли назад! Так и остались зимовать в Ленинграде!

Не осталось у меня почему-то в памяти ее воспоминаний о первой блокадной зиме, о голоде: наверное, просто не хотела вспоминать. Верующая была, но религиозности своей никогда не выпячивала. Бывало, в церковный праздник выйдет вечером на кухню:

— Была в Лавре! Как красиво церковный хор пел!

Гости у нее бывали редко, всего три человека. Первая и самая близкая подруга — Вера Васильевна, или Вера Вас, постоянная ее театральная спутница. С ней Татьяна Васильевна обсуждала все новости культурной жизни Ленинграда: где премьера, кто танцует главную партию, кто дирижирует в капелле? Правда, в последние годы жизни у Веры Вас появился друг, и она стала редко посещать нашу квартиру. Татьяна Васильевна, естественно, ревновала ее к нему.

Другой гостьей была Лилечка. Они вместе работали в академической библиотеке. Разница в возрасте не мешала им общаться. У Лилечки была дочь — школьница старших классов, а мужа не было.

Третьей была Аллочка, бывшая соседка, получившая квартиру здесь же на «Ваське», на «кораблях»¹⁵, как любила говорить моя жена. Аллочка родилась и выросла в этой квартире на глазах у Татьяны Васильевны. Приходила она к ней, чтобы пожаловаться на мужа, успокоить сердце и отвести душу.

Пирожки для гостей Татьяна Васильевна покупала только в «Метрополе», а торт брала в «Севере»! Веревочки от торта она не выбрасывала, а аккуратно сворачивала и клала в ящик кухонного стола. Однажды мне понадобилась веревка для страховки от падения с крыши, и я спросил Татьяну Васильевну, нет ли чего-нибудь подобного у нее в хозяйстве? Она с готовностью побежала на кухню и принесла мне целую коробку бечевок.

— Александр Петрович, эти вам не подойдут?

Святая простота! Если допустимо такое словосочетание — «пожилой ребенок», то оно точно о ней.

Иногда «наезжали» в гости племянницы из Иркутска — Зоя и Маша. Помоложе Татьяны Васильевны, но тоже уже женщины в возрасте, и бедная Татьяна Васильевна безропотно водила их по эрмитажам, русским музеям и разным пушкиным. Вечером придут домой, Маша за сердце держится, Зоя на стул падает, а Татьяна Васильевна — такая уставшая, печальным голоском:

— Пришли «лягушки-путешественницы!»

Она родилась в Иркутске, училась на филфаке университета, но в 1930 году с третьего курса была отчислена с формулировкой — «как идеологически чуждая»! Об этом я только в книжках читал, а тут справку самолично видел: так и написано.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

15

«Васька» — так жители Ленинграда–Петербурга сокращенно называют Васильевский остров.

«Корабли» — район новостроек в намывной западной части Васильевского острова.