Память пламени

Ник Перумов, 2012

Война за Эвиал и Мельин завершилась. Новые Боги Упорядоченного Хедин и Ракот удерживают в равновесии всю Вселенную. Клара Хюммель счастлива со Сфайратом. Но мирной жизни быстро наступает конец: в их мире появляется высший вампир Ан-Авагар, а граница с Неназываемым постепенно отодвигается к обитаемым мирам. Тем временем юный Матфей Исидорти делает первые шаги к могуществу…

Пролог

Хедин, Бог Равновесия

Я редко сижу на месте. Упорядоченное не знает покоя, а вместе с ним не знаю покоя и я сам. Подобно тому, как в тысячелетнем изгнании я жадно отыскивал новое знание, странствуя от полюса до полюса и в Хьёрварде, и в иных мирах, добираясь до логова Лунного Зверя, — так и сейчас Межреальность раскрывает предо мной свои тропы; но, увы, всё реже и реже я, Бог, могу странствовать по одной лишь собственной свободной воле.

И верно. Ведь мы с Ракотом всего лишь «пленники на невесть сколько тысячелетий, пока не появится некто, ещё более сильный или дерзкий, и не свергнет нас».

У меня вырвались эти слова, когда уже отгремела битва в Обетованном, пали Молодые Боги, и Дух Познания, явившийся нам подле источника Урд, великий Орлангур, провозгласил: «Вступайте во владение, о Новые Боги!»

Новые Боги. Новые. Боги. Слова эти накрепко засели у меня в голове на целые бездны времени. Боги. А Боги должны…

Кому должны? — спросил бы иной киник. И получил бы выспренний ответ, мол, должны самому Упорядоченному, раз уж «оно выбрало нас», должны всему множеству смертных, разумных и нет, расселившихся по множеству миров.

Потребовалась кровавая битва за Брандей, летающий остров, с корнями вырванный из плоти Хьёрварда и перенесённый его хозяевами, слугами Хаоса, в Межреальность, потребовалось потерять и вновь обрести Сигрлинн, мою Сигрлинн, чтобы понять одну простую вещь.

Бог должен лишь самому себе.

Парадокс?

Ничуть не бывало.

Большой соблазн умалить самоё себя, сказав: мол, мы лишь слуги Упорядоченного, воплощающие его волю, что-то вроде верховных жрецов. Всегда хочется переложить груз на чужие плечи, прикрыться ещё чьим-то именем, спрятаться за бронёй непреложных законов, клятв, присяг и долгов.

Но Бог потому и Бог, что присягает не он, а присягают ему. И нам, паре бывших Истинных Магов, инструменту, созданному Упорядоченным — или Творцом, — предстояло самим сделаться теми, кому присягнут. Боги не могут существовать одни. Закон Равновесия, что проявлял себя всё сильнее с каждой эпохой, ничего не запрещал и ничего не прощал. Сила Бога не может растрачиваться на так называемые мелочи.

Научи другого, а не сделай сам. Научи тех, кому вставать на пути разрушения, распада и Хаоса. Не говори о добре и зле, веди речь о сохранении сущего, а с добром и злом разумные разберутся сами.

Так появились мои подмастерья. Сами они называют себя моими учениками. Ученик же у меня только один — Хаген, последний из всех и формально давно Учеником быть переставший, но, пока бьётся его сердце, никого иного назвать Учеником я не в силах.

Однако задолго до того, как мы с Ракотом впервые сошлись лицом к лицу со Спасителем, до того, как вернулась Сигрлинн, пока ещё летел, рассекая простор Межреальности, мой тайный замок, погубленный Дальними^[1], — мне довелось-таки постранствовать, как в былые времена.

…Выдалось затишье. Редкое, почти небывалое дело в позднейшем. Мы с Ракотом отбили козлоногих слуг Неназываемого; огляделись вокруг и — о чудо! Ничто не горело, нигде не рушились миры, и даже Спаситель куда-то скрылся, во всяком случае, в ближайших к Обетованному областях его не было, не появлялся Он и возле ключевых миров, миров, особенно важных для вечного сотворения всё новых и новых объёмов пустоты, нагого пространства, с незапамятных времён скармливаемого нами Неназываемому.

Нам не сиделось в тайных крепостях. Ракот, как обычно, лихо присвистнул, закинул на плечо исполинский двуручный меч и в излюбленном облике синеглазого и черноволосого силача-варвара направился на очередную битву с очередным злобным колдуном; я же просто покинул замок, шагая куда ноги несут и куда глаза глядят.

Глаза глядели в дальние области, к самым рубежам Сущего и Хаоса; наверное, меня вела давняя вина, ведь когда-то, ещё до падения Ямерта и его родни, мне довелось почерпнуть сил у того поистине безбрежного океана, что омывает крошечный по сравнению с ним островок Упорядоченного.

…Здесь кончаются ровные и торные дороги Межреальности; разумеется, торные лишь для меня да ещё Ракота. Здесь нет устроенной тверди, здесь нет привычных нам миров со звёздами и светилами, с морями, горами и континентами. Здесь реальность кипит и плавится, здесь причудливо извивается сама Река Времени, и драконы, резвящиеся в её водах, становятся хищными, дикими и опасными. Сюда добирался когда-то, отыскивая союзников, Ракот, готовясь штурмовать само Обетованное, — в ту пору он звался ещё и Ракотом Восставшим, Повелителем Тьмы. Никого не нашёл и навсегда покинул эти негостеприимные места.

…Прошли эоны, и сюда вновь наведался уже я сам. Одна из привилегий Нового Бога, Бога Равновесия, — сквозь Межреальность ты пробираешься куда быстрее, нежели в ипостаси Истинного Мага.

Остались позади обитаемые области, «упорядоченное Упорядоченного». Ветры магии возле границ сущего особенно сильны, и я понимал, почему именно тут, близко к границам, Ракот выбрал место для своей тёмной цитадели, в Нижних мирах, мирах, наиболее близких к Хаосу.

…Здесь могли подниматься исполинские башни, недобро глядящие окрест тысячами узких бойниц. Мириады зорких глаз могли неусыпно озирать окрестности, готовые поднять тревогу. Здесь на тысячи лиг могли тянуться зубчатые стены, возвышающиеся настолько высоко, что задери голову — никакого взора не хватит углядеть верхний край и боевые парапеты. Щели бездонных рвовпропастей рассекали подступы ко главным воротам и надвратным башням, и там, на страшной глубине, полыхали неугасимые костры. Отражение Больших Костров Ракота, разводимых перед его троном… Я помню всё это, я побывал на развалинах твердыни моего названого брата — но сейчас представил это всё здесь с особенной чёткостью и яркостью. Я ведь тоже мог отправиться по той же дорожке. Познавший Тьму разве может не последовать за её же Повелителем?

Я не последовал. Тогда я спас себя, как оказалось — и Ракота, хоть и далеко не сразу.

Но что случилось бы, выступи мы тогда вместе? Повелитель Тьмы и Познавший Её же?

И именно в тот миг, паря над кипящей огнями бездной, над колоссальным провалом в ткани Бытия, я впервые задумался, а что могло случиться, если б мы тогда объединились и победили. Тогда, без «воли Упорядоченного», без Великого Орлангура, так или иначе, но оказавшегося на нашей стороне? Что если бы мы взяли верх? И армии двух крепостей, двух твердынь, с двух сторон обрушившись на Обетованное, ворвались бы в цитадель Ямерта?

…Долгие столетия моего изгнания я не допускал никаких подобных мыслей. Приказал себе не думать и запретил думать. Я добывал знания, набирался горького опыта, зарабатывая шрамы с ожогами — как видимые, так и нет, я составлял план своей собственной войны, а чтобы было легче — заставил самого себя накрепко поверить, что, даже выступи я в союзе с Ракотом, нас ждало бы неминуемое поражение, и тогда, развоплощённых, со Дна Миров нас не выручил бы уже никто.

Нет, оспорил я себя — янынешний, паря над великой бездной.

Сигрлинн. Уничтожив мою Ночную Империю, она уверила весь Совет Поколения, не исключая и самого́ проницательного Мерлина. А через них — и Ямерта с компанией. Смирилась бы она с нашей карой? Сочла бы её справедливой? Или тоже затаилась бы, составляя хитроумные планы, пока б не выступила в свою очередь? И тогда бы она, не мы, услыхала слова восьмизрачкового дракона: «Вступай во владение, о Новая Богиня!» Хотя нет, мы бы, скорее всего, тоже удостоились титула, подобно тому, как стал Новым Богом освобождённый мною Ракот.

Но насколько б всё тогда обернулось по-иному! И Сигрлинн не оказалась бы в плену у брандейцев, и ей не пришлось бы вести долгую и отчаянную двойную игру, будучи частью Западной Тьмы Эвиала! И, наверно, не был бы призван Неназываемый…

Я поймал себя на том, что ни на миг не усомнился ни в самой Сигрлинн, в том, что она и впрямь пришла бы к нам на помощь, ни в том, что ей удалось бы одержать верх в противоборстве с Молодыми Богами. Вместо коричневокрылого сокола над Упорядоченным пронёсся бы феникс, сотканный из чистого пламени. Стало бы от этого лучше? Или хуже? Или всё осталось бы так же?

Но Сигрлинн тогда, в те времена, ещё не было с нами. Здесь смешиваются мои воспоминания с нынешними мыслями. Нынешними — когда уже отгремела битва за Эвиал, слились два мира и Ракот заполучил Ученика, впервые за невесть какую бездну времени. Нынешними — когда вернулась Сигрлинн.

Тогда ничего из помянутого выше ещё не случилось, и саму Сигрлинн я считал потерянной навсегда. И, наверное, оттого затопившие меня горечь пополам с болью я помню посейчас и едва ли когда-то забуду.

И вот былая твердыня Ракота позади, а подо мною раскинулась граница. Я приблизился к самому краю Сущего. Кипящее пространство внизу очень походило на опоясавшие логово Неназываемого огненные вервия, колоссальные, необозримые океаны новосотворённой пустоты, что ежесекундно гибли в ненасытной утробе вечного чудовища.

И, наверное, именно тогда я впервые подумал — а что если в один прекрасный день Источники магии иссякнут? Что если и Урд, и источник Мимира, и даже неистовый Кипящий Котёл пересохнут, покажут дно? Нет, невозможно, немыслимо, тотчас оборвал я себя; магия, её потоки и ветры даруют жизнь всему в Упорядоченном, они не могут ни утихнуть, ни исчезнуть. Они вечны и постоянны. То, что остановит их, прекратит и существование всего живого в обитаемой Ойкумене.

…Я отогнал недобрые помыслы. Забота Бога — беспокоиться обо всём, даже о невообразимом. Буйство стихии, ярость материи, не знавшей властных рук Древних Богов, завораживали; быть может, именно тогда я стал чуть лучше понимать поклонявшихся Хаосу: не всех их манили лишь обещаемые им сила, власть, могущество или богатство. Кто-то следовал и просто за необузданной красотой, хотя таких, конечно же, было ничтожное меньшинство.

Исполинский протуберанец, золотисто-оранжевый, весь из холодного пламени, выметнулся на тысячи лиг у меня под ногами, словно язык жадного и вечно голодного чудовища облизывал всё вокруг в поисках добычи. Насколько мог окинуть глаз — и простой, и божественный, — простирались океаны неоформленной, невоплощённой материи. Магия водопадом обрушивалась на складки Сущего, заставляя грубую тварную плоть Упорядоченного светиться и пылать, не рождая жара, многоцветным ледяным огнём.

Заворожённый, я стоял — хотя правильнее будет сказать «висел», — не в силах оторвать взгляд от первозданного буйства стихии. Казалось, лишь мгновения протекли с того момента, как Творец развёл незримые ладони, и во всём Упорядоченном до сих пор бушует изначальный огненный шторм, где в безумии пламени гибнут остатки Хаоса, и рождается новое, новая ткань бытия, что впоследствии сделается мирами и Межреальностью.

Упорядоченное не застыло, оно не неизменно. Есть в нём до сих пор кипящие первозданной силой и нерастраченною мощью области, где первобытная магия бьётся в стены незримой клетки, готовая излиться в Хаос, отбросить его ещё дальше от обитаемых пределов.

Наверное, в тот самый момент я воочию представил себе, как скопленная Упорядоченным сила прорывается в безбрежный Хаос, сметает возведённые преграды, преображая первозданную ткань сущего, сотворяя на её месте… что?

Ведь именно так, замерев, думал я, растекались по Хаосу огненные волны первого мига творения. Им не было преград, и сами лорды Хаоса бежали — в ужасе, если только они способны испытывать ужас. Пылающая сила, огонь Творца, один-единственный ослепительный миг, когда Он создал Упорядоченное — и на эоны времени Хаос отступил. Отступил, проиграв битву, но в надежде выиграть войну, вернув утраченное обратно в своё бездонное лоно. Ни зачем, ни для чего, просто потому, что такова его природа. Таковы его повелители, которых никто и никогда не видел.

Так я стоял долго, заворожённый открывшимся. Упорядоченное всё ещё молодо, думал я. Оно способно изменяться, способно преображать не только себя, но и окрестный Хаос. Оно выстоит, выдержит — если только не окажется подточено гнилью изнутри.

А гниль испокон веку выжигали огнём. Первозданным.

«Повелитель Хедин».

Негромкий и спокойный голос, возникший в сознании, заставил срочно свивать в тугую глобулу вокруг себя вольные потоки магии. Никто не знал, что я здесь. Никто не мог подобраться ко мне незамеченным, а если смог — плохо моё дело.

Вокруг — никого, одно лишь буйство исходной стихии.

«Повелитель Хедин позволит приблизиться?»

Звучал язык моего Поколения, язык Истинных Магов, на котором говорили наши учителя и наставники.

«Кто вы?»

Я искал. Спирали силы стремительно разворачивались, пронзая видимое и невидимое, проникая в потайные складки Межреальности; Истинный Маг Хедин, наверное, никого бы не обнаружил, но Бог Равновесия Хедин — увидел.

Семь призрачных фигур, отдалённо напоминавших человеческие. Они существовали и здесь, и там, и в вещественном мире, и в пространстве духов; мне ещё никогда не попадалось ничего подобного.

«Мы просто живём здесь, — последовал ответ. — И очень, очень давно не видали в наших пределах никого, подобного тебе».

«Откуда вам известно моё имя?»

«Всё Упорядоченное знает тебя, о Новый Бог. Оно само назвало нам тебя».

«Кто вы?» — повторил я.

«Мы те, кто есть, — терпеливо ответили мне. — Немногие, кому ведомо о нашем существовании, зовут нас ангелами огня. У нас нет иных слов для самих себя. Мы обитаем здесь, в первозданном пламени. В месте, что хранит память о руках и разуме Творца. Мы помним первые мгновения мира. И, когда настанут его последние мгновения, мы примем его предсмертный вздох».

«Зачем? — резко спросил я. — Если исчезнет Упорядоченное, кому важны его “предсмертные вздохи”?»

«Тому, что придёт на смену», — последовал невозмутимый ответ.

«Что же может прийти на смену?»

«Мы не знаем. Но верим, что придёт, иначе всё существование лишено смысла, а Творец не мог не вкладывать смысл в наше бытие».

Про себя я подумал, что смысл в наше бытие мы вкладываем исключительно сами, но «вслух» ничего не «сказал».

«Мы здесь, чтобы поклониться тебе, повелитель Хедин».

«Поклониться? Зачем? Во-первых, вы впервые меня видите, а вовторых, поклонение чуждо и мне, и моему названому брату».

«Пламя несёт вести быстро. О случившемся мы узнаём почти сразу. Твои деяния поистине вызвали нашу признательность. Мы не кланяемся, унижая себя. Мы кланяемся, выказывая уважение».

«Я польщён».

«Есть многое в Упорядоченном, повелитель Хедин, что способно удивить даже тебя».

«Я никогда не претендовал на всезнание».

«Вот поэтому-то мы и решили представиться тебе».

«Благодарю. Но…»

«А теперь мы уйдём, повелитель Хедин».

«Постойте!»

«Мы встретимся, повелитель Хедин».

Одиночество. Мои собеседники растворились, ушли из реальности — словно их тут никогда и не было.

Кто они? Иные, не призраки и не духи, не существа из плоти и крови. Обитатели изначальной стихии, островка первичного Упорядоченного, быть может, самые древние его жители.

Я не успел расспросить их ни о чём — они ушли безмолвно, как и многие другие, почти всесильные в строго отмеренных им пределах. Создавшие свой «тихий» мирок — или пространство, но отгородившиеся от прочего, отказавшиеся от деяний в Упорядоченном, избравшие стезю «хранителей» не совсем понятно чего.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

См. роман «Война Мага. Конец Игры», часть 1.