Последнее слово прокурора

Ник Ниловс, 2021

В своей юмореске "С кем быть" Михаил Жванецкий говорил: "… Из писателей надо выбирать весёлых, из весёлых-талантливых, из талантливых-умных, из умных-кратких…" Эти слова нашего великого классика лучше всего характеризуют и эту книгу и её автора. К сказанному можно только добавить, что средства вырученные от реализации этой книги будут направлены в детский благотворительный фонд "Подари жизнь"

Прокурорская проза и… немного поэзии

Я старых Дел листаю пожелтевшие страницы…

Маг и кудесник

О необычных способностях своей личности рассказал мне на допросе обвиняемый Вазгенян. Оказывается, он и не думал воровать скот со двора своей соседки Сидоровой, а просто пришёл к ней в гости. Когда же не застав соседку дома, он направился к выходу из её двора, свершилось чудо: овцы и бараны до того спокойно стоявшие в стойлах у Сидоровой, последовали за Вазгеняном, очевидно, увидев в нём своего нового вожака. Чудеса прекратились во дворе у Вазгеняна, где сотрудники милиции запротоколировали это необычное явление. А заинтересовавшись личностью Вазгеняна, они установили, что три года назад к его рукам таким же магическим образом уже прилипал чужой кошелёк с деньгами. Тогда непризнанный маг и кудесник получил за свои фокусы два года лишения свободы. Надеемся, что и в новом судебном заседании старые способности Вазгеняна будут оценены по заслугам.

Честный вор

Тяжело быть честным вором — обманывают его на каждом шагу. Вот так, из-за своей простоты, которая, как известно, хуже воровства попался на удочку скупщиков краденного честный вор и отец семейства — Степанишин Степан. Ну, как, скажите ему теперь воспитывать своих детей, на каких идеалах, если кругом не только честные воры, но и хитрые жулики?

Вздумал, например, Степанишин научить своих ещё несовершеннолетних детей древнему ремеслу — как за одну ночь стать богатыми. Пошёл он с ними на дело. Пришли они тёмной ночью к сараю, где находились чужие овцы. Фортовыми оказались сыновья у Степанишина: без труда увели всех овец из чужого подворья. Но после этого, Фортуна вдруг повернулась к ним задом и те, кто обещал купить у них овец по нескольку сотен за голову, теперь давали только по бутылке водки. Да ещё и смеялись над Степанишиным в присутствии его таких способных детей: не хотите, мол, можете гнать всех овец назад. Вот и пришлось Степанишину брать за стадо овец водкой. Очевидно, для того, чтобы обучить своих детей другому нехитрому делу — пьянству.

Однако, и этим планам Степанишина не суждено было сбыться, так как помешали им сотрудники милиции. Они надеются, что способные дети Степанишина смогут постичь ещё одну простую истину, которой так почему-то не научил их отец — на чужом несчастье счастья не построишь.

Что же касается отца семейства — Степанишина, то его ожидает заслуженный отдых от трудов неправедных. Правда, уже в местах столь отдаленных.

Землекопы и копы

Тяжёл труд землекопа, но ещё тяжелее ворам, которые решили выкопать трубы оросительной системы. Во-первых, трубы лежат не просто в земле, а просто в грязи. Во-вторых, лежат они глубоко… Даже после того как вор выкопает трубу, надо ещё отпилить от неё такие куски, чтобы они, во-первых, были тяжёлыми, а во-вторых, их можно было поднять. Но даже когда найдёшь транспорт для перевозки труб и приедешь за ними, может оказаться так, что их уже кто-то утащил. Именно с какими трудностями столкнулись наши землекопы — Ломакин и Совков. Но не таковы наши воры, чтобы их можно было остановить на пол пути, поэтому решили они проследить путь, по которому «ушли» выкопанные ими трубы. Тем более, сделать это казалось проще, чем снова копаться в грязи, ведь их трубы утянули волоком с помощью трактора. Так, по следам волочения они пришли на территорию тракторной бригады, где как раз в это время бригадир мелиораторов Трубников гадал, кто это хотел похитить их трубы. Придя по «горячим следам» на территорию бригады, Ломакин и Совков сразу набросились на бригадира. Мол, не на тех ты нарвался, милый друг, чтобы поживиться на готовеньком. Мы, мол старались, трудились… Не стал оправдываться перед ворами Трубников, а просто позвонил в отделение милиции — «копам», ведь это их работа «копаться» с разными землекопами.

Теперь пытаются оправдаться Ломакин и Совков. Оправдываются они, потому, что не только не имели денег на покупку спиртного, но также — ни стыда, ни совести. Очевидно, поэтому они даже не могли себе представить, что кто-то возьмёт вырытые ими трубы не для того, чтобы похитить их, а для того, чтобы сберечь от расхитителей. Именно поэтому они и оказались, в конце концов, на скамье подсудимых, где должны получить сполна за все свои труды не праведные.

Прялочки

Новый вид молодецких забав придумали себе несколько подростков нашего района. Кроме того, что игра эта очень занимательна, она может принести пользу не только вашему здоровью, но и материальному положению — примерно так считали первооткрыватели этой игры. Кстати, число участников игры не ограничено, не ограничено также место развлечения и его предмет. Новая игра соединила в себе элементы таких популярных забав как Прятки и Салочки. Изобретатели так и назвали свою игру — «Прялочки», заимствовав для названия первый слог из одной игры и последний — из другой, ведь новая игра начинается как Прятки, а заканчивается, как Салочки. Суть новшества сводится к следующему: желающие «развлечься» незаметно проникают на любой хозяйственный объект или личное подворье, откуда пытаются также незаметно унести как можно больше материальных ценностей. При этом охранник объекта, хозяин домовладения или любой другой гражданин, не являющийся членом преступной группы, то бишь «команды», не должен знать об истинных намерениях играющих. Однако, если по какой-либо причине играющие «засвечиваются» с похищенным перед посторонним, то игра не заканчивается, а приобретает ещё больший азарт, переходя в новую свою фазу — Салочки. Не будучи посвященными в правила игры и истинные намерения играющих, граждане искренне считают, что они подверглись ограблению и пытаются поймать грабителей. Но в этом как раз и заключается суть игры — не скрываться, а пользуясь своим численным превосходством, продолжать уже открыто уносить чужое добро. Всё было бы хорошо для игроков да вот только нервы у непосвященных граждан часто не выдерживают и они вместо того, чтобы бегать за игроками — любителями, прибегают к помощи профессионалов в этом деле. Сами понимаете, что профессионалами в этом деле являются работники милиции и в соревновании профессионалов с любителями всегда побеждают профессионалы. Именно они определяют на сколько правила новой игры подходят к старым статьям Уголовного Кодекса.

В заключении хочется пожелать желающим развлечься — не играть больше в Прялочки, если они не хотят попасть в заключение. Ведь, как говорится, сколько верёвочке ни виться, а конец будет всё равно, сколько ни пряди этот конец даже с помощью Прялочки.

Праздник смеха

В течении последних четырёх лет я работаю в колхозе. Среди прочей ерунды в мои обязанности входит очистка помещений колхозной фермы от навоза. В последний месяц это стало главным в моей работе, так как у нас сломался транспортёр для уборки навоза. После поломки транспортёра, навоз из помещения фермы мы выбрасываем лопатами через дверные, оконные и другие естественные проёмы здания. Когда мы выбрасываем навоз через окна, то предварительно из оконных проёмов нам приходится снимать оконные рамы.

Первого апреля, находясь на работе, я вместе со вторым скотником Колокольцевым выполнял свои обязанности по уборке фермы. К 17 часам моего четырёхлетнего безупречного труда, это занятие мне порядком надоело и так как первое апреля был международным днём смеха, то я предложил Колокольцеву немного развлечься и разыграть сторожа нашей фермы — Куцика, который всё время меня недолюбливал, за то, что я иногда позволял себе без его разрешения выносить с фермы комбикорм. Хочу сразу пояснить, что такие случаи действительно имели место, но бывало это лишь тогда, когда моя работа становилась мне совсем невмоготу и тогда я вынужденно сокращал рацион рогатых тварей, чтобы они хоть немного меньше гадили, а я хоть немного больше имел времени для отдыха.

В общем, мы решили в этот международный день смеха немного подшутить и над нашим сторожем, чтобы посмотреть, как он отреагирует на нашу шутку, ведь даже убирая навоз, мы имеем право на праздник души. Именно поэтому мы взяли оконную раму с фермы и понесли её по территории скотного двора, но Куцик никак не отреагировал на нашу шутку. Рама была довольно тяжёлой, поэтому нам стало обидно, что мы без толку таскаем её туда-сюда. Тогда мы решили продолжить нашу шутку с рамой за территорией фермы. Только когда мы оказались вне фермы, тугодум Куцик начал что-то соображать, догнал нас и стал ругать за то, что мы, будто бы, хотели украсть нашу загаженную раму с его гадской фермы. Можно было бы сказать, что шутка удалась, но вот праздник не получился, потому что, как только мы ни пытались объяснить Куцику, что это первоапрельская шутка, он в силу своих умственных способностей, никак не мог её понять.

Гражданин прокурор, очень надеемся, что Ваш интеллект выше, чем у сторожа Куцика и Вы поймёте, что первого апреля мы только шутили.

Шутка

В жизни всегда есть место шутке, даже на скамье подсудимых. Только своим большим чувством юмора пыталась объяснить в суде кражу вещей у соседки по комнате в общежитии её подруга — Маша Простудина.

–Какая же это кража, — удивлялась она, непонимающим шуток работникам милиции. — Да, я взяла Наташкины вещи, но не для того, чтобы украсть их, а только для того, чтобы подшутить над ней. Мол, пока ты ездила домой, нас здесь обокрали. Только для большей убедительности, я вместе с Наташкиными вещами припрятала и свои. Разве я виновата, что моя шутка её не обрадовала? Разве моя вина, что у Наташки после пропажи части вещей пропало всё чувство юмора и она сразу подумала, что её точно обворовали. Не призналась же я ей в своём розыгрыше потому что надеялась, что она и сама догадается обо всём. Именно поэтому, когда Наташка пригрозила мне, что заявит в милицию о краже я тоже восприняла её слова просто как шутку. А то, что в милиции я сначала говорила, что мол, не знаю где вещи — так это тоже была шутка. Но как только я убедилась, что в милиции шутить не любят, я сразу во всём призналась. Призналась, что взяла вещи, но не потому, что хотела пошутить, ведь в милиции таких шуток не понимают, а потому, что хотела сохранить наши вещи от настоящих воров. Но в милиции и тут меня не поняли. «Как это, — говорят, — ты взяла вещи на сохранение, если «охраняла» их и от хозяйки?» Замучалась я с этими непонятливыми милиционерами, не верят они ни одному моему слову и не понимают никаких шуток. Вбили себе в голову, будто я воровка.

«Если уж так хотите, судите меня за мои шутки, только и приговор пусть будет шуточный, — просила Маша Простудина сквозь слёзы своих судей в последнем слове. — Я больше так не буду!

Были ли её последние слова шуткой покажет время.

Вор-спасатель

Тучков пришёл на вокзал, как он сам сказал, от нечего делать. Но сразу же задался вопросом — а что здесь делает вон та тёмно-синяя сумка? На самом крайнем подоконнике. В углу. Этот вопрос сразу же заставил серьёзно задуматься Тучкова. Он думал о нём, когда смотрел расписание движения поездов, он думал о ней, когда проводил взглядом целых четыре поезда и уж совсем этот вопрос стал ребром, когда Тучкову нужно было уже покидать помещение вокзала. В какой-то момент в голове у Тучкова мелькнуло предположение: «Может быть эта сумка принадлежит кому-то из граждан, также находящихся на вокзале? Ну, бывает же такое!» Но он сразу прогнал эту мысль прочь. «Нет, нет и нет! Быть этого не может. Сумка лежит здесь целый час. Нет, она лежит здесь целый день. Может быть даже с ночи. Да, нет же, она лежит здесь целую вечность!» — понял Тучков. Сумка казалась ему старой, поношенной и так жалко было смотреть на неё безучастно. «Несчастная, я унесу тебя из этого душного и тесного мирка. Со мной ты увидишь свет. Только я смогу по достоинству оценить твоё внутреннее содержание», — думал Тучков, вожделенно глядя на сумку. «Наверное, там лежит что-то съедобное, а я с утра ничего не ел», — прервал он полёт своих высоких мыслей и опустившись на грешную землю, сделал шаг на встречу сумке и своей судьбе…

–У меня и в мыслях не было, что я совершаю кражу! — объяснял он потом на следствии.

Ну, конечно же! Какие могут быть сомнения! Он всего лишь спасал сумку из небытия.

Неудачное превращение

Кондрат чувствовал себя настоящим сторожем только находясь на посту с собакой. Нет, в эти часы Кондрат чувствовал себя не сторожем на посту, а пограничником в дозоре. И всё из-за собаки! Только её надрывный вой по ночам мог поднять его с кушетки, чтобы сделать обход объекта, только вместе с ней он не боялся ночью никаких воров, а днём — никаких начальников. Только рядом с собакой он чувствовал себя человеком.

Но так было только пока у него была сторожевая собака. А кто он теперь? Сторож без собаки! Ноль без палочки! Какой начальник будет его теперь уважать? Какой вор его теперь испугается? Даже если Кондрат зарычит. Кстати о ворах, в извилине у Кондрата вдруг возникла мысль: « А что если из сторожа превратиться в вора, чтобы, украв пару-тройку вверенных ему овец, обменять их на сторожевую собаку и как Феникс возродиться снова уже в качестве настоящего сторожа?» Однако этим надеждам не суждено было сбыться, так как процессу превращений помешали работники милиции, которые застали Кондрата в его воровском обличии. Они же препроводили Кондрата под надзор так любимых им сторожевых собак, но теперь уже за колючую проволоку.

Свадебный подарок

Что делает молодой человек если он влюблён? Естественно, ищет встречи с любимой! Но, что ищет наш влюбленный герой? И куда это он пошёл на ночь глядя? Вы думаете — на свидание? Тогда последуем мысленно за ним, а по пути и познакомимся с нашим героем. Вы спросите, как зовут его? Как и всех — по имени. Не будем стеснять нашего героя и оставим в покое его фамилию. Скажем только, что это приятный во всех отношениях молодой человек. Высокий, с мужественным лицом, он сразу вызывает симпатию у окружающих. Вот только одет сегодня он как-то не так. В таком виде на свидания не ходят. На нём промасленная роба, на голове — вязанная шапочка, на ногах — тапочки, а в руках — мешок. И куда это мы зашли вслед за нашим героем? Мне конечно не страшно, но жутковато. Чтобы ходить здесь ночью надо действительно быть героем. Где-то далеко тускло светит фонарь, где-то рядом громко лают собаки, а на душе противно скребут кошки. Единственная достопримечательность этих мест — это товарные вагоны. Я ещё понимаю, что можно назначить свидание на вокзале. Но чтобы на грузовом дворе? Я ещё понимаю, что можно прийти на свидание в свитере. Но, чтобы в робе? Давайте подойдем по ближе к нашему герою и узнаем, зачем всё-таки он пришёл сюда в таком виде? И что это он там делает, присев у вагона? Ах вот оно что — он снимает крепительные крышки с колесных букс вагонов. Да, что он с ума сошёл что ли? Так поступали во время войны только диверсанты, чтобы пустить под откос вражеский эшелон. Неужели наш влюбленный герой — диверсант? Ты смотри как ловко орудует он гаечным ключом! Снял одну крышку, другую… Всё сложил в свой мешок. Куда только смотрим милиция? А вот и она! Оказывается, милиционеры тоже подсматривали за нашим героем. Только не мысленно, как мы, а совершенно реально. Такое часто встречается не только в детективных повестях, но и в обычной жизни. Только теперь выяснилось, что наш герой хотел сдать алюминиевые крышки на металлолом, чтобы на вырученные деньги купить свадебный подарок для своей любимой. А ведь он мог подарить ей свою большую и чистую любовь, он мог бы подарить ей всё золото солнца и всё серебро звёзд… Но у него не было ни денег, ни фантазии, и он выбрал… промасленные алюминиевые крышки.

Однако, я рассказал Вам эту печальную историю любви не для того, чтобы лишний раз осудить её героя. С него хватит и одной судимости. Рассказал я эту историю для того, чтобы напомнить молодым людям, начинающим жизнь, о том, что самые большие ценности в жизни — это любовь и свобода, а не грязные вагонные крышки. Пусть даже и алюминиевые.

«Жалко парня!» — скажет кто-то. Но как бы ему ни пришлось жалеть своих родных и близких, которые в другой раз могли поехать в испорченном вагоне. Кто-то скажет: «У несчастного совсем не было денег!» «У несчастного совсем нет ума!» — скажем мы. Ведь он не подумал сколько денег он может пустить «под откос», если испорченные им вагоны двинутся в путь.

Нет слов — в тяжёлые времена мы живём. Но не надо тратить свои слова в защиту тех, кто пытается решить свои, пусть даже и не маленькие проблемы, создавая большие проблемы другим! Нельзя делать свои «копейки» из миллионов государственных средств и сотен человеческих жизней!

Хапуга

Ко мне на приём пришел солидный гражданин и с обиженным видом заявил с порога:

— Прошу Вас, верните мне мою честь!

— А как Вы её потеряли?

— У меня её просто украли!

— Кто же?

— Да, завуч нашей школы — Иван Иванович Грамматиков!

— Не могу поверить. Я знаю Ивана Ивановича, он высокообразованный человек: преподаёт язык и литературу и ни на что плохое не способен.

— Но у меня есть свидетели, целых тридцать человек: все его ученики!

— Иван Иванович педагог, интеллигент, а не какой-нибудь там хулиган. Он бы не стал в присутствии детей оскорблять честного человека. Исключено.

— Уверяю Вас, его же ученики всё и подтвердят!

— Дети? Так они всё видели?

— Они всё слышали!

— Какой конфуз!

— Какой позор!

— И чем же я Вам могу помочь?

— Верните мне мою честь!

— Как Вы это себе представляете?

— Справедливость требует возмездия! Накажите его!

— Вы просите привлечь его к уголовной ответственности?

— Да!

— Это оскорбление произошло без какой бы то ни было Вашей вины?

— Конечно!

— Как же это могло случиться?

— А вот как: во время урока кто-то из учеников спросил Ивана Ивановича — кто такой «хапуга»? И он назвал в качестве примера моё имя. Говорит: «Пришёл я на днях к нашему начальнику гаража Петру Петровичу Моторному (ко мне, то есть) просить машину, чтобы привезти уголь для школы из райцентра, а Пётр Петрович (то есть я), будто бы, затребовал у него за это кругленькую сумму. Вот он (то есть я) и есть настоящий хапуга». Так опозорить моё имя! Что он не мог кого-то другого для примера представить? Что я только один школе не помогаю? Я ему этого никогда не прощу! По селу пройти стыдно: все школьники пальцем в меня тычут и кричат: «Хапуга! Хапуга!» Это клевета! Это оскорбление! Я требую наказания!

— Извините, но Вам надо обратиться в суд. По делам о клевете и оскорблении досудебное следствие не проводится и поэтому Вам достаточно обратиться с соответствующим заявлением непосредственно в наш районный суд.

— И этого будет достаточно, чтобы осудить Грамматикова?

— Не совсем. Если он докажет, что его пример был верным, то может быть и всё на оборот, причём с гораздо худшими для Вас последствиями.

— Спасибо. Я подумаю. — сказал Моторный и вышел.

Было видно, что обиду на его лице сменил страх и в суд он конечно же не пойдет.

Предусмотрительный насильник

В мой кабинет робко постучались, после чего из-за двери показалась сначала нога, голова, а затем и другие члены, как в последствии оказалось, мужчины. Да, это был мужчина. Мужчина с невыразительной внешностью, среднего роста и возраста. Не смотря на моё приглашение присесть, он, на всякий случай, решил остаться стоять по ближе к двери, после чего нерешительно начал:

— Великодушно прошу меня извинить. Я ни за что не пришёл бы к Вам, ни за что не побеспокоил бы, но…

Здесь он снова замялся и, и переступая, с ноги на ногу, не находил, что сказать дальше.

— Я не знаю, как и сказать, — наконец признался он.

— Скажите, как есть, — посоветовал я.

— В общем… Вчера… Вечером… Я был с одной женщиной, — наконец сказал он и снова запнулся.

— Ну и что в этом плохого? — не понял я.

— Да? Но я был с ней, как мужчина, — признался он после продолжительной паузы.

— Я рад за Вас, — подбодрил я своего нерешительного посетителя, однако, ещё не понимая, к чему он клонит.

Мои последние слова задели его за живое. Он моментально поменялся в цвете: мертвенная бледность его лица, очевидно происходившая от робости, сменилась на нездоровый румянец, происходивший очевидно от стыда.

— И совсем здесь нет ничего радостного, — печально произнёс он и уже с глупым выражением лица добавил: — Дело в том, товарищ прокурор, что я, наверное, изнасиловал ту женщину… ну, с которой был, как мужчина.

— Здесь я Вам не товарищ, гражданин, — сразу же дистанцировался я от потенциального обвиняемого.

— Желаете написать явку с повинной? — теперь уже официальным тоном спросил я мужчину.

После моего вопроса он инстинктивно дёрнулся к двери, которая находилась рядом, но сдержав себя, сказал подавленным голосом.

— Желаю сделать заявление.

— Слушаю Вас.

— Я никого не насиловал. Поймите, гражданин-товарищ прокурор. Поверьте мне, это была любовь. Во всяком случае, с моей стороны. Я ведь только хотел ей сделать хорошо…

— Я всё-таки не пойму, зачем Вы пришли сюда? Прервал я его рассуждения о любви.

— Пришёл в надежде, что Вы меня поймёте. Пришёл, потому что меня не поняла она. Не поняла, что это была с моей стороны любовь, — и ещё немного помолчав, добавил, — Пришёл, потому что она сказала, будто бы я её изнасиловал… Потому что она сказала, что никогда мне этого не простит… Вы знаете, вчера придя домой, я всю ночь не спал. Места себе не находил. Неужели, — думал я, — неужели моё место теперь в тюрьме? Товарищ, извините, гражданин-товарищ прокурор, скажите, что мне теперь делать? Скажите, что меня теперь ждёт?

— Гражданин, что Вы хотите, чтобы я Вам сказал? Прокурор может говорить с подозреваемым только языком закона.

— Ну, тогда хотя бы прочитайте по закону, сколько мне дадут, — не унимался он.

— Боюсь, что это Вас мало утешит, — сказал я, но после некоторых раздумий, взяв Уголовно-процессуальный Кодекс, прочитал его вслух. — «Дела об изнасилованиях без отягчающих обстоятельств возбуждаются не иначе, как по жалобе потерпевшей.»

— Не понял. Что это значит? — спросил он.

— Это значит, что пока на Вас не напишет заявление женщина, которой Вы «хотели сделать хорошо», Вы мне не интересны и я от Вас ни каких заявлений не приму.

— А когда она напишет, сколько мне дадут?

— Об этом мы с Вами поговорим позже, — строго сказал я, захлопнув Кодекс и давая понять посетителю, что наш разговор окончен.

— Нет! Пожалуйста! Я больше не вынесу неизвестности…

— Вы свободны, — ещё строже сказал я и добавил. — Пока!

— Пока?! — то ли переспросив, то ли попрощавшись со мной, промямлил незнакомец и ещё нерешительнее, чем вошёл, вышел из моего кабинета.

Честное слово, если бы он не вышел, я бы, наверное, вышел из себя — до того мне надоел, если можно так выразиться, этот мужчина.

Юля

Юля — девушка без определенного места жительства, без рода, без племени: весь мир для неё — дом, все люди — братья, все мужчины — мужья. В поисках счастья, острых ощущений и чего бог пошлёт бродит Юля по городам и сёлам страны. К нам в район она приехала неделю назад, когда её подруга написала: «Юля, приезжай, когда захочешь!» Вот Юля и захотела. В пути желание стало увеличиваться, поэтому, когда местный повеса Ваня Богатырёв предложил ей отдохнуть с дороги — её не пришлось долго уговаривать. И уснула Юля «богатырским» сном, поэтому всё, что делал с ней Ваня не может вспомнить. Помнит только, что, когда она пришла в себя, предложил он ей поехать на природу. И сказал он ей: «Там будут мои друзья — Витя и Митя, Коля и Толя, Сергей и Матвей. Там будет солнце, воздух и вода, деревья и кусты… и главное, Юля, там должна быть ты!»

Согласилась! Как было отказаться девушке от такого заманчивого предложения. Когда выпили три литра самогона, началось. «Ой, было, девки, было, но такого ещё не было», — вспоминала потом Юля. «Повезло, — думали Витя и Митя, Коля и Толя, Сергей и Матвей. — Солнце, воздух и вода, деревья и кусты, и главное Юля — всё под рукой!» Но сначала им вовсе не повезло. Потому, что, когда Юля освободилась от их ненавязчивой любви, то с криками о помощи побежала она в ближайшее село. Разрывая на себе одежды и посыпая волосы пеплом от сгоревшей в пламени страсти любви, кричала она всем об украденной чести.

«Я им этого никогда не прощу, — заявила она оперативно-следственной группе, — во всяком случае до среды!» «На что же ты рассчитывала, когда шла пьянствовать одна с шестью мужиками?» — увещевал её старый прокурор. «Я рассчитывала на их честь, — гордо заявила Юля, — но её у них не оказалось, и они украли мою!»

Всё стало на свои места, когда ровно через три дня, как и обещала Юля, она снова появилась в моём кабинете. Следом за ней улыбающиеся и довольные показались Витя и Митя, Коля и Толя, Сергей и Матвей. «А вы — то чему радуетесь?» — спросил я у них. «Так простила же!», — счастливо сказали они. Я понял, что именно теперь они по-настоящему счастливы, а не тогда, когда были с Юлей!

Дело принципа или принципиальное дело

Не пойму я этих милиционеров: то им не нравится, когда их не уважаешь, а то не нравится, когда их уважаешь. Особенно привередливы в этом отношении работники автоинспекции.

Вот был у меня один случай: ехал я как-то по центральной улице нашего города, где знаков больше, чем машин и, может быть, нарушил какой-то там знак. Тут же остановил меня милиционер. Не знаю, где он там прятался, но рядом со знаком никого видно не было. Наверное, за знак хитрец спрятался. В общем, остановил он меня и вежливо так говорит: «Сержант Свистков. Нарушаем!» Я непонимающе спросил: «Что?», а он мне: «Сами понимаете». Я опять не понял: «Что?» — спрашиваю его снова. Он уже более определённо отвечает: «Ну, хотя бы что-нибудь», — и делает мне какие-то знаки, потирая большой и указательные пальцы. Я такого знака, честно говоря, на дороге нигде не видел, поэтому уже совсем перестал что-либо понимать и снова, не выходя из автомобиля, машинально спрашиваю: «Что?» Тут видимо его нервы не выдержали, и он как заорёт во всё горло: «Что? Что? Червонец! Идиот!» После этого не выдержал я и машинально ему этот червонец сунул. Вообще-то я не идиот, а из порядочной семьи, у меня даже дядя прокурор. Всё это я ему напоследок и высказал, чтобы он обо мне слишком плохо не думал. Сказал я ему это всё и поехал себе дальше.

Вот, говорят, что милиционеры у нас часто «не догоняют», ну, то есть, долго соображают. Так ведь враки всё это! Ничего подобного! Уже на следующем перекрёстке догнал меня этот милиционер. Пешком догнал, то есть, конечно, не пешком, но своими ногами. Я, конечно, старался больше правила не нарушать, но это совершенно не умаляет его скоростных качеств. Догнал он меня, значит, и просит так уважительно забрать назад свой червонец. Мол, ошибочка вышла. Перед машиной стал: ехать дальше не даёт. Но я тоже упёртый, говорю: «Не возьму и всё!» А он прямо умоляет: «Забери! Забери! Что тебе жалко что ли!» Обещает никогда ни у кого больше не брать ни каких денег, лишь бы я забрал свои деньги назад. Но он — на принцип и я — на принцип: не беру — и всё! Долго мы ещё припирались, пока мне всё-таки, ни удалось скрыться с места нашего спора. Ударил я по газам — и был таков. Но не таков был мой сержант, успел-таки он червонец оставить в заднем бампере моей машины.

Искал потом мой дядя этого сержанта, наверное, для того, чтобы самому отдать червонец, да только так и не нашёл. Наверное, он уже сам из органов уволился! А может быть, в нашей автоинспекции вообще таких никогда и не было?

Служебные метаморфозы

В то утро светило яркое ласковое солнце. Иван Иванович проснулся в хорошем настроении. Всю ночь ему снились высокие награды и большие звёзды. Он быстро умылся, оделся, позавтракал и направился на работу: проверять как работают его подчинённые.

— Здравствуйте, товарищи! — поприветствовал Иван Иванович присутствующих, зайдя в кабинет одного из начальников подчинённых ему отделений.

— Здравия желаем, товарищ генерал! — гаркнули разом все присутствующие там.

— Чем занимаетеcь, вот Вы, товарищ капитан? — и генерал указал пальцем на одного из присутствующих — капитана Петрова.

— Прибыл из линейного пункта милиции в городской отдел для обмена оперативной информацией! — бодро отрапортовал капитан, не зная, что ещё сказать.

— Сколько лет в органах? — снова спросил у него генерал.

— Шестнадцать! — отвечал Петров.

— И до сих пор капитан? — удивился генерал. — Присвоить ему очередное звание майора! — дал он команду одному из сопровождавших его должностных лиц. И вышел.

Вот так капитан Петров в один миг стал майором.

В другой раз Ивана Ивановича всю ночь мучали кошмары. Всю ночь во сне он простоял на ковре у министра. Утро выдалось на редкость пасмурным, а настроение было ещё хуже. Иван Иванович быстро умылся, оделся, позавтракал и направился на работу: проверять как работают его подчинённые.

— Здравствуйте, товарищи! — поприветствовал Иван Иванович присутствующих, зайдя в кабинет одного из начальников, подчинённых ему отделений.

— Здравия желаем, товарищ генерал! — гаркнули разом все присутствующие.

— Чем занимаетесь вот Вы, товарищ капитан? — и генерал указал пальцем на одного из присутствующих — капитана Сидорова.

— Прибыл из линейного пункта милиции в городской отдел для обмена оперативной информацией — бодро отрапортовал капитан, не зная, что ещё сказать.

— Сколько лет в органах? — спросил генерал.

— Шестнадцать! — отвечал Сидоров.

— И до сих пор капитан? — удивился генерал и добавил в сердцах. — Бездельник. Уволить его из органов! — дал он команду одному из сопровождавших его должностных лиц. И вышел.

Вот так капитан Сидоров в один миг был уволен из органов.

Почему, спросите Вы, генерал поступил по-разному с Петровым и Сидоровым?

Нет, не из-за плохого сна и даже не из-за плохой погоды!

Скорее всего, он встал не с той ноги! Известно ведь, с какой ноги встанет начальник, так он и будет обходиться со своими подчинёнными.

Полицейская академия

или

Милицейский ликбез

-Товарищи офицеры, сержанты и прапорщики с большими звёздами в глазах, наше сегодняшнее занятие по ликвидации юридической безграмотности в наших рядах, то есть ЛИКБЕЗ, посвящено, так сказать, работе над ошибками. Ведь повторение — это мать чего?

— Учения!

— Вот именно, мать — его! Я имею в виду, учения! Я конечно понимаю, что работник милиции может не быть учёным, но ведь он не должен быть и неучем, а потому должен уметь хотя бы читать. Не считать, а читать, сержант Петров. Считать деньги во время получки Вы все хорошо умеете. Кто сказал, что не только во время получки? Узнаю — отберу! Погоны, конечно. Так вот, если бы Вы действительно умели читать, а не только считать, то Вы бы тогда узнали, что пишут о нас в своих жалобах граждане. Вот, например, жалоба гражданки Кушнир на имя министра внутренних дел: «Здравствуйте, товарищ министр!» — пишет она. Кто сказал: «Здравствуйте?» Нет, не я. Я имею в виду, кто поздоровался с Кушнир вместо министра? Узнаю — Вам не поздоровится! Перейду от приветствий сразу к пятому листу жалобы, где в двух словах дана принципиальная оценка всей нашей работе. Сержант Петров, каким местом Вы сидите к сцене, то есть к трибуне? Попрошу не забывать, где Вы сидите и главное — с кем! Так вот, гражданка Кушнир характеризует всю нашу работу следующими словами: «Милиции у нас в районе много, а толку мало!» Честно сказать, здесь она, смотрела, как в воду и в наши скромные показатели работы — тоже. «То у них машины нет, то бензина, а то — вообще никого нет в отделе», — продолжает Кушнир. И здесь она также не далека от истины. Вы же окончательно обленились! Вы же совсем ничего не делаете! Вы же на работе только валяете, гм, друг друга! Дело в том, что у нас половина сотрудников районного отдела похожа на «недоделов», которых ничем не заставишь как следует работать, а другая половина — на «переделов», у которых иногда зашкаливает планка на работе. Именно о таком горе-работнике пишет в своей жалобе гражданин Гирин: «Прошу принять меры к инспектору Краюхину, который угрожал пистолетом моей собаке». Вам, что Краюхин пистолетом угрожать больше некому кроме собаки? А вот, что пишет в своей жалобе гражданка Попова: «Наш праздник закончился, когда к нам ворвались милиционеры!» Почему она так написала? Подумайте! Кто сказал: «Потому, что мы — не клоуны!» Цирк мне тут устроили в актовом зале! Если кто такой весёлый — выходи на трибуну и попробуй рассмешить меня! Но вы ведь умеете смешить людей только показателями своей работы! Шкура лопается после того, как с показателями Вашей работы побываешь у начальства на ковре. Кто спросил: «В каком месте лопается шкура?» Не бойтесь — не в том месте, которым Вы обычно думаете, когда на нём сидите. Кстати, о культуре общения! Какого органа внутренних дел, извините меня, Вы материтесь в органах внутренних дел? Особенно характерно это для работников нашей дежурной части. Товарищи дежурные, ещё раз Вам всем напоминаю, о том, что, когда Вы посылаете заявителей на три буквы, то всегда надо разъяснять им, где именно находится суд, чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений в том, что три Ваших буквы — это «суд» и больше ничего другого. Вот поменяем Вас на автоответчик, тогда будете знать, что такое настоящая культура речи! Или, может быть, Вам просто не хватает начальника, у которого не хватает в голове? Радует только, что в этом квартале на сотрудников нашего отдела поступило всё-таки меньше жалоб, чем в предыдущий, значит Вы стали больше работать головой, а не кулаками! Или же, не работаете не тем, не другим!

Теперь об оперативно-следственной работе. Вот, говорят, что нет предела у человеческого ума. К сожалению, на примере работы некоторых наших сотрудников можно сказать, что нет предела и человеческой глупости. Примеры начнём с осмотра места происшествия. Вот как мы изымаем вещественные доказательства на месте происшествия: «Я нашёл нож с кровью!» — кричит участковый инспектор Иванов и хватает нож с земли. «А ну-ка, ну-ка, дай глянуть!» — выхватывает у него нож оперуполномоченный Сидоренко. «Дай и мне посмотреть!» — перехватывает его водитель Савкин. «И мне!» «И мне!» — словно эхо раздаются крики со всех сторон. «Кто ещё не лапал нож? — спрашивает, наконец, следователь Масакин, — а то мне его надо опечатывать и направлять на дактилоскопическую экспертизу для определения отпечатков пальцев убийцы!»

То, что я Вам в дальнейшем приведу в качестве примеров взято мною также не со страниц юмористических журналов. Это перлы, так сказать, наших зубров пера и дубинки. Цитирую участкового инспектора Иванова: «УИМ Нервомайского РО ГУ МВД ст. л-т милиции Иванов, рассмотрев м-лы проверки по факту причинения ЛТП БРЗ г-ну Пашкину И.О. установил, что 22.07. сего года в ДЧ Нервомайского РО поступило сообщение из ЦРБ о том, что в ХО поступил гр-н Пашкин И.О. с диагнозом ЗЧМТ, СГМ»… и т.д. и т.п. Ну, хорошо, что я знаю о том, что абревиатура УИМ — это участковый инспектор милиции, ЛТП БРЗ — это легкие телесные повреждения без расстройства здоровья, ХО ЦРБ — это хирургическое отделение центральной районной больницы, а ЗЧМТ и СГМ — это закрытая черепно-мозговая травма и сотрясение головного мозга. Но разве нормальный человек разберётся здесь хотя бы в чём-нибудь? Кстати, сам Иванов так и не разобрался, кто причинил ЗЧМТ и СГМ потерпевшему Пашкину, зато он довёл до совершенства свои шифровальные способности в следующем материале. Вот полюбуйтесь, что он пишет в материале №278: «22.08. сего года в Нервомайский РО поступило сообщение о краже из ПТО ООО СПП «СКАП» ТНВД от а-м КАМАЗ…» Здесь даже я ничего не могу понять. Наверное, участковый инспектор Иванов тоже не понял, что он сам написал, поэтому не знал, что именно было украдено и что ему надо искать. Сами понимаете, эта кража тоже осталась им не раскрытой. Нераскрытым осталось и другое происшествие, о котором инспектор Иванов написал следующее: «11 сентября сего года в ДЧ Нервомайского РО поступило сообщение от неизвестного лица о том, что неустановленное лицо путём срыва замка с ШРП похитило РНДК — 400 на сумму 200…» К сожалению, участковый инспектор Иванов не единственный «грамотей» в нашем райотделе. Глядя на таких сотрудников невольно вспоминаешь народную мудрость о том, что в милицию идут служить те, кто в детстве не хотел учиться, а когда вырос — не хочет работать. Сказанное в полной мере относится, в частности к инспектору уголовного розыска Петренко.

— Петренко!

— Га?

–Та не «Га», а «Шо!» Вы проанализировали состояние работы по раскрытию тяжких преступлений?

— Да!

— Неужели?

— В основном!

— Да. видел я Ваш анализ работы по раскрытию тяжких преступлений, но более тяжёлого зрелища ещё не видел. А вообще-то я только диву даюсь Вашему мужеству: как упорно Вы ничего не делаете, чтобы такое терпеть от начальства!

Продолжим нашу работу над Вашими ошибками. Послушайте только, что пишет в материале №218 по факту розыска без вести пропавшего гражданина Гулеватого наш участковый инспектор Крученых: «14 июня сего года в Нервомайский РО поступило заявление от Гулеватой Людмилы Александровны о том, что её брат — Гулеватый Евгений Александрович месяц назад выехал из села Ананасовка в областной центр и до настоящего времени не вернулся домой. В ходе проведённой по данному факту проверки установлено, что Гулеватый Е.А. действительно 10 мая сего года выехал с места жительства в областной центр, где односельчане неоднократно видели его около городского цирка. Таким образом, считаю, — не краснея пишет инспектор Крученых, — что Гулеватый неофициально работает в цирке и гастролирует с ним по всей стране.» Ну, прямо не Крученых, а Крученый: выкручиваться он уже научился, а вот работать ещё — нет.

— Я не кручусь, я уворачиваюсь.

–Так вот, всячески уворачиваясь от работы над раскрытием преступлений, товарищ Крученых, тем не менее, старается переложить ответственность за раскрытие преступлений с себя на всех подряд, в том числе и на самих заявителей. Вот, что он пишет в материалах проверки по заявлению о краже электропроводов и опор линий электропередач: «8 июля сего года в Нервомайсвий РО поступило заявление от председателя правления колхоза имени графа Льва Николаевича Толстого о хищении там опор линии электропередач и электрических проводов на участке от молочно-товарной фермы до зернового тока. В ходе проверки по данному заявлению установлено, что опоры и провода на указанном участке действительно отсутствуют. Однако, произошло это по вине самого заявителя, который халатно отнёсся к исполнению своих должностных обязанностей: не ограничил доступ к материальным ценностям со стороны посторонних лиц, не обеспечил надлежащую охрану, находящихся в его ведении материальных ценностей, а именно, столбов и проводов на указанном участке. Таким образом, столбы и провода мог похитить кто угодно, когда угодно и распорядиться ими как угодно». А вот другой его «шедевр» из материала №260: «Проверкой установлено, что 13 июля сего года, когда гражданин Сабуров А.А. на велосипеде проезжал мимо колбасного цеха районной заготовительной конторы в посёлке Нервомайском, то его укусила за ногу собака. Опросить собаку не представилось возможным, так как личность её осталась неустановленной.»

Не на много отстаёт от наших «передовиков» и инспектор Дудкин. Вот что он пишет в своём рапорте по факту кражи коровы у гражданина Шелухина: «20 июня сего года в дежурную часть Нервомайского РО поступило заявление от гражданина Шелухина Е.Ф. о том, что неизвестное лицо из сарая по месту его жительства в селе Лужевое похитило принадлежащую Шелухину корову. Сумма ущерба устанавливается.» Учитывая, что Дудкин вместо того, чтобы сразу заняться поисками коровы начал с установления суммы причиненного ущерба, неудивительно, что корова им до сих пор так и не найдена. Нежелание работать особенно ясно видно из рапорта Дудкина о пропаже коровы с фермы совхоза имени Второго Мая, где он, в частности, пишет: «Учитывая наличие высокого забора по периметру всей фермы, наличие круглосуточной сторожевой охраны на ней, считаю, что украсть корову с территории молочно-товарной фермы совхоза практически невозможно, а вот уйти оттуда она могла свободно.» Жалко, что инспектор Дудкин не смог прийти на это совещание, а то бы я его не пожалел.

Но есть в нашем коллективе и положительные сдвиги. В качестве примера можно назвать работу участкового инспектора Калюжного. Ранее он часто подвергался на наших совещаниях справедливой критике и надо сказать, что эта критика на него всё-таки подействовала. Так, на днях им была раскрыта серия дерзких крах металла с дождевальных установок в нашем районе. Надо ли Вам говорить о важности работы дождевальных машин для получения высоких урожаев в условиях нашего засушливого климата. Некоторые сотрудники важностью этой работы не прониклись до сих пор, а вот Калюжный — проникся и изобличил группу опасных расхитителей материальных ценностей.

–Товарищ Калюжный, расскажите, пожалуйста, как Вы раскрыли это преступление, поделитесь, так сказать, опытом со своими нерадивыми коллегами! Научите их, как надо работать!

— Да, так.

–Ну же! Не молчите Павел Владимирович! Как Вы всё-таки, раскрыли кражу труб с дождевальных установок?

–Ну, просто воры сами пришли ко мне ночью продать украденные трубы, а я их задержал.

–Нет, Павел Владимирович, не просто пришли к Вам воры, а благодаря правильно запущенной Вами информации о том, что Ваша тёща скупает краденное. Нет, Вы не просто задержали их, а потому, что не спали! Но некоторые наши сотрудники продолжают спать даже на совещаниях. Проснитесь, следователь Масакин, и расскажите нам, как Вы внимательно читаете заключения экспертиз по делам, находящимся в Вашем производстве! Молчите? Тогда я зачитаю всем заключение психиатрической экспертизы по делу Щедрина: «Щедрин Евграф Михайлович поступил в областную психиатрическую больницу №1 вместе со следователем Масакиным, который самостоятельных жалоб не предъявляет, причины госпитализации не понимает. Из беседы с испытуемым установлено, что он страдает алкоголизмом в третьем поколении. Общается преимущественно с деликвентами и ментами. Ранее неоднократно имел приводы в милицию, а теперь проходит по краже. Систематически алкоголизируется. В беседе облегчён, особенно лёгкий у него стул. Речь дислаличная, с ротацизмом, с мембдацией. Запас знаний ниже даже, чем у следователя Масакина. Интеллект снижен до уровня лёгкой дебильности на фоне соц. пед. мед. и мент. запущенности. Эмоционально лабилен и умственно дебилен. Доброжелателен. Стремится произвести на окружающих хорошее впечатление, поэтому признаёт себя виновным во всех преступлениях, даже которые не совершал. Кожа чистая. Педикулёза — нет. Выводы: к жизни на свободе не приспособлен, но в условиях тюрьмы содержаться может». Масакин, очевидно, Ваших друзей-экспертов на написание этого литературно-психиатрического заключения подтолкнула фамилия Евграфа Михайловича Щедрина, напомнившая им знаменитого писателя Салтыкова Михаила Евграфовича, но Вы, то, Масакин, не писатель и должны были читать всё, что Вам подсовывают эксперты, прежде чем подшивать это в дело. Очевидно, от того, что Вы сами не читаете заключения экспертов, Вы и не можете разъяснить суть этих заключений и другим процессуальным лицам. Как иначе объяснить следующее заявление потерпевшей Патрикеевой: «Я не согласна с заключением судебно-медицинской экспертизы о том, что мне, якобы, причинены легкие телесные повреждения без расстройства здоровья, ведь мне было очень тяжело переносить все побои. Да и после побоев я сильно расстроилась, но тут почему-то написано без расстройства». А что у Вас с датами в постановлениях и протоколах? Вы не только делаете всё задними числами, Вы делаете всё, извините, через зад. И, наконец, что за заявления Вы приобщаете в дела? Например, от обвиняемого Бабкина: «Иметь защитника не желаю, так как уже имею следователя!» Какую пищу для размышления, спрашивается, Вы даёте этим заявлением суду? Ведь, с процессуальной точки зрения, защитник и следователь — не совместимы. Или другой пример — заявление от потерпевшей Дымовой: «От снятия побоев я отказываюсь, так как не хочу ни перед кем снимать платье!» Масакин, будете так и дальше расследовать дела, я сам сниму с Вас штаны и тогда Вы пойдёте снимать побои.

К сожалению, Масакин не единственный, кто не вчитывается в смысл написанного. Пользуясь тем, что здесь находятся и коллеги с линейного отделения на нашей станции, пройдусь, так сказать, и по их «шпалам». Вот, например, инспектор Кусков материале №142 пишет: «19 мая сего года из батарейного шкафа на перегоне Нермомайск-Нижнегрязьск неизвестными лицами было совершено хищение 7 аккумуляторов. Принятыми мерами розыска установить лицо, совершившее хищение балансиров с ручных стрелочных переводов, не представилось возможным.» Ну, причём тут, скажите мне, балансиры, если украли аккумуляторы? По материалу №152, где начальник дистанции пути просит установить неизвестное лицо, положившее щебень на рельсы, инспектор Кусков установил это лицо, а вернее, морду. Оказывается, это стадо коров переходило в неустановленном месте железнодорожное полотно и наложило на рельсы щебень. Коровы, Кусков, могли конечно, наложить на рельсы, но не щебень, а что-нибудь другое. Говорят, что наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд, как будто не видна, но служба инспектора Кускова не видна, как ни присматривайся.

В заключении хотелось бы отметить профессионализм, образованность и культуру работы инспектора Салуцкого по заявлению гражданина Австрии Бернарда Симона — их любителя наших мотоциклов или, как они там сами себя называют — «байкера». Он приехал сюда на нашем мотоцикле «Ковровец-175А». Кстати, наши профессионалы осматривали этот мотоцикл иностранного любителя: ни одной советской детали на нём они не нашли, но внешнее сходство с оригиналом — полное, да и все документы у него в полном порядке. Вот объяснение этого, с позволения сказать, байкера, которое Салуцкий записал со слов заявителя, правда, почему-то без переводчика. «27 июня сего года я приехал в Вашу страну для участия в международном фестивале любителей советских мотоциклов. 2 июля в шесть часов утра я выехал на мотоцикле обратно в Австрию. В девять часов я остановился на автозаправочной станции в Вашем районе, чтобы дозаправить свой мотоцикл, после чего не смог найти ни денег, ни документов, остававшихся на мотоцикле пока я заправлялся. В настоящее время я отправляюсь в Австрийское посольство для оформления дубликатов документов, утерянных по моей личной неосторожности на заправочной станции. Никаких претензий ни к кому по поводу пропажи денег, документов я не имею и иметь не буду, но больше никогда в Нервомайск ни за что не приеду.» В конце своего объяснения гер Бернард собственноручно написал: «Ich habe den text gelesen und vevstenden werde dev polizei wegen dev dokumente keinevlciproblem maclum. Her Bernard.» Прошу извинить Салуцкого за правописание, а меня — за произношение. Хотелось бы ещё надеяться на то, что Салуцкий действительно понимал Бернарда. На Ваше понимание и недопущение впредь подобных ошибок надеюсь и я!

Случай в квадрате №5

Время: уже не жарко, но ещё и не холодно. Деревья одели свои желтые наряды. Золотая осень… Но это не к месту.

Место: сегодня мы в Нижнегрязьськом районе и сегодня здесь всё начальство. Потому, что сюда сбежали двое дезертиров, завладевших автоматическим оружием. По имеющимся сведениям, они скрываются в зарослях камыша на берегу водохранилища. Работаем по горячим следам. В нашей группе, кроме меня, капитан и сержант с собакой. Наша задача — проверить квадрат № 5. На вертолёте наши действия будет координировать САМ.

Начинаем прочёсывание местности. Конец сентября. Это не июль и даже не август, а наш Нижнегрязьський район — это не Ялта и даже не Рио де Жанейро. Я почувствовал это сразу, как только очутился в воде. Идём вдоль берега, прячась в камышах. Не прошло и получаса как по рации на милицейской волне передают: «Квадрат №5, в районе водокачки двое подозрительных. Приказываю проверить!» Наш квадрат. По прямой до водокачки метров двести. Вокруг идти долго, а значит для нас другого пути нет. Идём напрямик двести метров по воде, по шею в воде. Нас трое, не считая собаки, которая у нас есть и лодки, которой у нас нет, поэтому собаку несёт на руках сержант. И вот мы у водокачки. Снова по колено в воде. Впереди сержант с собакой, сзади капитан, сверху — наш вертолёт и вдруг откуда-то сбоку голос: «Стой! Стрелять буду!» после чего мы все сразу залегли. Даже собака. Опять по шею в воде, потому что лежим. Неудобно. Холодно. Противно. Пробуем встать и сместиться назад. Но голос опять: «Стой! Стрелять буду!» Вот пристал. Нет, лучше полежать. Опять залегли. Нет. Лучше отступить. И снова: «Стой! Стрелять буду!» Предлагаю: «Товарищ капитан, давайте мы стрельнем!» Но капитан строг: «Ты, что с ума сошёл! У нас только пистолеты, а у них автоматы, они в укрытии, а мы на ровном месте. Приказываю жить!» Но, что это за жизнь по шею в воде под прицелом автоматов? Собачья жизнь! Кстати, вспомнилось про собаку. Предлагаю: «Сержант, посылай собаку вперёд, а мы пока отойдём назад». «Не пойдёт она без меня, не дурная и я не дурак идти с ней в перёд» — говорит сержант. Ничего не получается. Одна надежда на вертолёт. Докладываем по рации обстановку, просим помощи. Вертолёт уже прямо над нами. Может быть не зря. И вот уже раздаётся спасительная команда по рации: «Сотрудники милиции, встать!» Что они там с ума сошли — мелькнуло в голове, но инстинкт дисциплины уже сработал, и я стою. По колено в воде. Как хорошо стоять всего лишь по колено в воде. Наверное, так хорошо бывает только перед смертью. Рядом со мной стоят капитан, сержант и друг человека — наша собака. Я смотрю на них и горжусь ими! Гордитесь нами там на верху! Бойтесь нас там впереди! Но, что это мелькнуло впереди? Впереди, также по стойке смирно стоят двое, один из них в милицейской форме. Свои? Ура! И чёрт бы их побрал! Так это они нас заставляли лежать по шею в воде…

На разборе операции САМ сказал, обращаясь к нам: «Благодарю всех за то, что проявили выдержку… и друг друга не перестреляли!»

А дезертиров мы всё-таки поймали. В тот же день. А как же иначе, если в органах служат такие смелые, выносливые… и выдержанные ребята!

Поздний визит

Адвоката Перельмутра я знал хорошо, а Перельмутр хорошо знал своё дело. Именно поэтому с ним было приятно работать, именно поэтому между нами сложились деловые и уважительные отношения. Поэтому, когда однажды, в конце рабочего дня, Семён Аронович появился в моём кабинете я нисколько этому не удивился, впрочем, и нисколько не обрадовался. «Вас должно быть удивил мой неожиданный визит в столь позднее время, но я к Вам по одному важному делу», — начал Семён Аронович после краткого приветствия. «Я пришёл к Вам потому, что Вы прокурор и потому, что между нами уважительные отношения», — продолжал он. «Чем могу служить?» — поинтересовался я, так как знал, что Перельмутр просто так не ходит ни к кому. «Я к Вам пришел, не просто так, — подтвердил мои догадки Семен Аронович, — И поэтому, надеюсь, что вы меня выслушаете». «Я Вас слушаю». «Послушайте меня внимательно, — продолжал Семен Аронович после небольшого раздумья. — Я думаю, что я прав. Вы помните Бориса Давыдовича Бернштейна?» Вы должны его помнить, он работал начальником базы, в тогда еще, в нашем добром городе». Я никак не мог вспомнить Бориса Давыдовича. «Извините меня за бестактность, ведь Вы тогда работали простым следователем, а Борис Давидович работал только с первыми людьми. Он и сейчас не последний человек в Лос-Анджелесе. Но, как говориться, даже в Америке могут быть проблемы. Если бы он уехал в Израиль, у него бы таких проблем не было. А ведь я ему говорил…». «Я что-то не возьму в толк, как я Здесь могу помочь Борису Давыдовичу Там?» — прервал я рассуждения Семена Ароновича. «Очень! Очень! Неужели вы не понимаете, какие проблемы могут быть Там у человека Отсюда? Иммиграционные! Борис Давидович был моим старым знакомым. Он и сейчас не помолодел, — пошутил Семен Аронович, — поэтому я прошу Вас помочь ему», — закончил он серьезно. «Но как? Чем?» — не понимал я. «Начнем с вопроса: почему именно Вы? «Как» и «Чем» — Вы поймёте сами. Во-первых, потому что Вы прокурор, и во-вторых, Вы известны в нашем городе, как принципиальный борец с преступностью, поэтому, надеюсь, и в Америке Ваши действия могут быть восприняты с пониманием. Теперь понимаете?» — закончил Семен Аронович и внимательно посмотрел на меня. «Вижу, что нет. Может быть Вам это не понравится, но в Америку отсюда Вам ехать не стоит и тем более в Израиль. Однако ж я пришел к Вам вовсе не за тем, чтобы обидеть Вас. Поверьте, Борис Давидович не обижал и не обидит никого. Короче, Вы его очень обяжете, если возбудите Здесь в отношении него уголовное дело и тогда он станет беженцем, после чего у него Там не будет никаких проблем». «Но за что я возбужу в отношении него дело? По какому факту?» — развёл я руками. «Странно слышать это от прокурора, тем более от Вас, — развел руками Семен Аронович. — Разве Вы забыли — был бы человек, а статья найдётся. Что касается Бориса Давидовича, то он Вам может дать столько фактов против себя, что Вам не только хватит их для того, чтобы возбудить дело, но заочно поставить вопрос о его аресте». «Даже если Бориса Давидовича нужно было садить, я не буду делать этого теперь, потому что его нельзя будет судить!» — вспылил я. «А Вы попробуйте,» — успокаивал меня Семен Аронович. — Возбудите дело, поднимите шум, дайте материалы в прессу, пошлите поручение в Интерпол… Может быть у Вас и получится. Вы ведь ничего не теряете, а Борису Давыдовичу поможете». «Неужели он не боится этого дела?» — удивился я. «Он мечтает о нём! А что касается гарантий, то защищать его буду я. Думаю — мы оба будем довольны: вы завоюете себе Имя, а я заработаю ещё немного денег и уеду-таки умирать в Израиль». Не раздумывая ни минуты, я отказал Семену Ароновичу: «Вынужден Вас огорчить, ничем помочь не могу — Вы пришли слишком поздно. Вот если бы Борис Давыдович жил здесь, я б по-домашнему ему помог, а так — нет. Прошу на меня не обижаться». «Вы считаете, что обидели меня своим отказом? — обиделся Перельмутр. — Думаю я ещё найду возможность помочь Борису Давидовичу. Жалею Вас и желаю Вам! Следите за прессой!» — сказал он на прощание и вышел из кабинета. Я же остался один. Один со своими мыслями.

Конец ознакомительного фрагмента.