Зооград

Ник Никсон

В Зоограде люди и осознанные животные живут вместе.Выпускница Академии, молодая амбициозная кенгуру поступает на службу в полицию, где ей совсем не рады. Вместе с опытным сыщиком, ненавидящим говорящих зверей, она берется за расследование рядового, на первый взгляд, убийства. Расследование приводит к шокирующим выводам, в которые никто не верит. Кенгуру решает выяснить правду любой ценой. Ей придется поставить на кон не только свою жизнь и карьеру, но и фундаментальные основы всего Зоограда.

Глава 3

За прошедшую ночь охотники не нашли следов убийцы, кошка как сквозь землю провалилась. Я обзвонила все питомники в Дергалово и ближайших районах, где разводили больших кошек. Никто не заявил о пропаже болванки.

Я пришла в морг. Судмедэксперт Юрий Адамович выглядел сильно уставшим.

— Я за отчетом.

Он молча вручил мне папку. Причиной смерти судмедэксперт указал критическую потерю крови и асфиксию.

— Это лев, — сказал он. — Судя по размеру клыков — взрослый. Вес около ста — ста двадцати килограммов.

— Лев…? Странно.

Львы одни из самых желанных болванок для подселения, на них огромная очередь. В питомниках их выращивают до года, максимум до полутора, чтобы снизить вероятность раннего развития деградации. Если болванка дожила до взрослого возраста, с ней должно быть что-то не так по здоровью, либо ее не существует вовсе.

— Я отправил шерсть на секвенирование, — сказал судмедэксперт. — Сравню ДНК с базами питомников, может что-то удастся найти. Хотя у них там бардак, и далеко не всех болванок вносят, но попробовать стоит.

— Сравните параллельно с базой осознанных, — предложила я.

Во взгляде судмедэксперта испарилась усталость.

— Зачем?

— Нужно проверить все версии.

— Вы думаете, это сделал осознанный альтервид?

— Я допускаю.

— Игорь знает об этой версии?

— С ним я еще не обсуждала.

Юрий Адамович усмехнулся и посмотрел на меня как на выскочку.

— Просто так базы осознанных проверить нельзя.

— Почему?

— Они вне юрисдикции полиции и официально принадлежат Башням, значит, под защитой закона о частной жизни осознаных альтервидов. Между прочим, достижение ваших же правозащитников. Чтобы получить доступ к этим базам, нужно иметь судебный ордер. У тебя есть улики, подтверждающие, что убийца осознанный?

— Пока нет. Я над этим работаю.

— Тогда об ордере забудь.

— Я это так не оставлю.

— Послушай меня, — заговорил Юрий Адамович с выраженным желанием спасти меня. — Я участвовал в расследованиях убийств, совершенных осознанными. Там четко прослеживаются особенности в картине преступления. Не мне тебе рассказывать, что внутри альтервида живет человек и, хотя после подселения у него изменились инструменты, — Судмедэксперт продемонстрировал когти. — Он все равно думает и действует как человек. Это хорошо заметно по тому, как наносятся удары, как убийца пользуется зубами. Я тебя могу заверить, что у твоего убийцы нет и намека на сознание, — он снял простыню с трупа. — Это сделал дикий зверь.

Я несколько секунд смотрела на тело, представляя момент нападения льва на этого несчастного человека.

— Я получу ордер.

— Ты ступаешь на скользкую тропу, сержант. Будь осторожна.

Я понимала, что он имел в виду. Болванки львов могут позволить себе только бизнесмены и политики, биовиды известные и могущественные. Заявить публично, что жертву убил осознанный лев — значит обвинить кого-то из них в тяжком преступлении. Не имея достаточных улик, я могу накликать себе серьезные проблемы.

***

Волжанин не явился утром на работу, его телефон не отвечал. Я выяснила, где он живет и поехала к нему домой сама.

Новорожский район считался тихим и спокойным. На узких улочках, словно грибы, росли огороженные живыми изгородями пестро окрашенные домики, там жили обеспеченные семьи. Дом Волжанина выделялся на фоне остальных: краска на фасаде выцвела и облупилась, окна — замутненные, газон зарос травой по колено.

Синего форда на стоянке не было. Я запрыгнула на крыльцо дома, заглянула в окно: темно, ничего не рассмотреть. Возможно, Волжанин уехал по делам, решив никому не сообщать. Уже собираясь уходить, я заметила, что дверь слегка приоткрыта. В голове пронеслось множество мыслей — от ограбления до нелепой случайности. Ни одна из них не могла остановить мое любопытство.

Я открыла дверь и вошла. Внутри меня встретил такой букет ароматов, что я слегка растерялась: алкоголь, табак, пот, таматный сок, мышиный помет, острые приправы, пыль, затхлая мебель. Сразу вспомнились слова кабана-таксиста…

Внутри дома хозяйничали сумерки. Небольшой стол в гостиной был заставлен пустыми бутылками, в пепельнице скрючились, словно трупики червей, сигаретные окурки. Трудно представить, что это дом полицейского сыщика, а не притон для пьяниц и наркоманов.

На полке у камина рядом с пыльными, ни разу не горевшими подарочными свечами, лежала лицом вниз рамка для фотографий. Я подняла ее. Стекло было разбито, внутри семейный снимок: мужчина, женщина и девочка лет восьми, все трое сидят в обнимку на диване в этой самой гостиной. В молодом мужчине с трудом можно было узнать постаревшего не по годам и осунувшегося Игоря Волжанина.

Я заметила позади себя тёмный силуэт. Резко обернулась. Волжанин стоял в трусах и футболке, покачиваясь, один глаз был закрыт, волосы взъерошены, в руке — пистолет, направленный на меня.

— Кыш отсюда, псина. Здесь бесплатной жратвы нет.

— Это Ариадна. Игорь, опустите оружие.

— Кто?

— Младший сержант Флотов.

Волжанин титаническим усилием сумел открыть второй глаз. Пригляделся.

— Какого хрена ты тут делаешь?

— Дверь была открыта.

— И где ты увидела надпись, что можешь входить и шариться в моем доме?

— Вы не пришли на работу. Я подумала, что-то случилось…

Он закрыл глаза и дотронулся рукой до собственного лба, опустил пистолет, глубоко зевнул.

— Сколько времени? — он посмотрел на пустую руку, будто там были часы.

— Половина первого.

— Наверное, будильник не сработал.

— Собирайтесь, нам надо ехать.

— Куда?

— Убитого опознали. Я связалась с родственниками, они ждут нашего приезда.

Волжанин взял со стола пустую бутылку газировки, перевернул, разочарованно вздохнул, убедившись, что ничего не осталось.

— Ладно, дай мне двадцать минут… Или тридцать. Жди в машине.

— А где она?

— У дома стоит, конечно.

— Ее там нет.

Он нагнулся, чтобы посмотреть в окно. Прищурился.

— Наверное, у бара осталась. Как же я добрался…? Ладно, жди где хочешь, только не здесь.

Волжанин заметил стоявшую рамку с фотографией, его полусонное выражение лица изменилось на озлобленное. Подойдя к камину, он резко положил рамку. Зазвенели стеклянные осколки.

— Вали из моего дома!

Снаружи дул приятный прохладный ветерок, я закрыла глаза, наслаждаясь тем, как он ворошит шерсть. То, что животные, как и люди получают физическое удовольствие от таких простых вещей, стало однажды для меня большим открытием.

Волжанин вышел через полчаса. Он был гладко выбрит — на щеке остались порезы, — волосы зачесаны назад, от него несло одеколоном, призванным сбить запах перегара. Всеми силами он пытался выглядеть свежо, но его выдавали припухшие, совершенно потерянные глаза.

К дому подъехало такси.

— Едем за машиной? — предположила я.

— Заберу вечером, у меня там реванш по бильярду. Давай сразу к свидетелю.

— К родственникам жертвы, — поправила я.

— Я так и сказал.

Половину пути Волжанин молчал, уткнувшись в окно. Мне показалось, он спал с открытыми глазами. Сурок таксист вел машину аккуратно, изредка посвистывая через крохотный рот.

Я закрыла перегородку между водителем и пассажирами и обратилась к Волжанину:

— Я хотела с вами поговорить.

Напарник посмотрел на меня с такой мольбой в глазах, словно желая, чтобы я его пристрелила. Мне незнакомо чувство похмелья, но это явно болезненно.

— Давай попозже, Флотов.

Я все еще не могла поверить, что передо мной знаменитый сыщик, блестяще раскрывший убийство Грегора Лиховского. На уроках криминалистики мы изучали это дело, я была поражена профессиональной и тонкой работой Волжанина. Если бы мне тогда сказали, что мы будем напарниками, я бы не поверила своему счастью. И вот он сидит передо мной, человек, ум которого я боготворила, а я не чувствую ничего кроме отвращения и жалости. Как вышло, что из блестящего сыщика он превратился в озлобленного алкоголика?

— Как вы можете так, вы же полицейский сыщик! — не выдержала я. — Сыщик должен подавать другим биовидам пример.

Он усмехнулся.

— Поверь, я подавал вчера пример блестящей игры в бильярд. Но последние стопки были лишними, и я продул.

— Вы можете быть серьезным?

— То, что я делаю вне работы, тебя не касается, кенгуру.

— Теперь касается. Мы напарники.

Волжанин помолчал.

— И напарники должны доверять друг другу, быть откровенными? — спросил он провокационно.

— Да.

— Тогда расскажи, зачем ты это сделала?!

— Что? — не поняла я.

— Стала вот этим, — он обвел меня взглядом с лап до кончиков ушей.

В современном обществе спрашивать о причинах подселения — дурной тон. Времена, когда подселение было только способом продлить жизнь, давно канули в прошлое. Сейчас перенести сознание в болванку может любой человек старше восемнадцати, и даже ребенок — с согласия родителей. Кандидаты предварительно проходят общение с психиатром, тот убеждается, что они осознают все последствия, а именно: невозможность повернуть назад — тело после подселения утилизируется. Причина, почему человек принял такое решение у каждого своя, это личное интимное дело и ворошить его не имеет права никто.

— Я не буду отвечать.

— Хочу понять, что заставляет вас отказываться от нормальной жизни…

Волжанин открыл окно и закурил. Таксист выругался.

— Рули молча, крысеныш, — сказал напарник сурку и обратился ко мне. — Что так смотришь? Я тебе противен?

— Я не испытываю неприязни, как бы вам этого не хотелось.

— А ты знаешь, чего я хочу?

Я кивнула.

— Я с тобой еще не пил, — Волжанин выпустил дым в салон.

— Вы не хотите со мной работать только потому, что я кенгуру. Но внутри я такой же человек, как и вы.

Он усмехнулся.

— Это не очень заметно.

— Можете продолжать оскорблять меня, я за свою жизнь наслушалась этого сполна. Вам не удастся от меня избавиться!

Он ударил рукой по стеклу.

— Что ты уцепилась за меня? Неужели нельзя было пойти в другое место, где полно этих ваших?

— А почему вы пошли в полицию?

— Захотел.

— И я этого хочу.

Он вздохнул.

— Сколько тебе осталось?

— Пять — шесть лет.

По закону в случае повторного подселения мне придется заново учиться в Академии и проходить через те же тернии и унижения.

— Потрать их лучше на что-нибудь полезное. Заведи кенгуру мужа, воспитай пару кенгурят, проживи эти годы в удовольствие.

— А почему вы так не сделаете?

Он фыркнул и отвернулся к окну. Больше мы не заговорили.

***

Опрос родственников погибшего проводила я. Волжанин сидел рядом и откровенно скучал, лишь изредка вставляя уточняющие реплики.

Убитый Антон Лагно работал курьером в почтовой службе, в Дергалово он поехал доставить корреспонденцию нескольким получателям. Я нанесла его маршрут на карту, злосчастный переулок находился между двумя соседними адресами.

Похоже, жертва все-таки была случайной.

— У Антохи не было врагов, — сказал родной брат. — Он был тихим и замкнутым, совершенно неконфликтным.

Мужчина обнимал плачущую мать.

— У него были знакомые, друзья среди осознанных альтервидов?

— Нет. Он их боялся.

— Почему?

— В детстве Антоха забрался в вольер, где проводят, ну эти, платные охоты.

— Сафари.

Он кивнул.

— Прямо на его глазах медведь, вроде какой-то министр, задрал оленя. Это сильно на Антоху повлияло. Он долго на улицу не выходил. Как-то раз я взял его с собой в кинотеатр. Рядом с нами села гиена, Антоха так закричал, всех перепугал. Пришлось его уводить. Скажите, а это правда, что его лев убил?

— Откуда вы знаете?

— Так по новостям сказали.

Вороны все разнюхали.

— Экспертизы еще незавершены. Мы вас оповестим, когда будет больше информации.

— Мой брат в своей жизни никому ничего плохого не сделал. Он такого не заслужил. Я надеюсь, убийцу найдут и пристрелят.

— Так и будет, — сказал Волжанин.

Я вышла на улицу с тяжелым камнем на сердце. Не думала, что говорить с убитыми горем биовидами, потерявшими близкого, настолько трудно и изматывающе. Напарник заметил мою реакцию.

— Все через это проходят, — сказал он понимающе. — Привыкнешь.

Волжанин достал пачку сигарет, протянул мне из вежливости.

— Меня это убьет.

Он покивал и закурил.

— В питомниках заявили, что у них не пропадали львы, — сказала я.

— Еще бы они сказали иначе. За такое им грозит уголовка. Они наверняка уже всю документацию подчистили. Ничего, мы их вздрючим, как только охотники сделают свое дело.

Мы помолчали.

— Я думаю, что лев может быть осознанным.

Волжанин перевел на меня удивленный взгляд, изо рта у него торчала дымящаяся сигарета.

— Это многое бы объяснило, — сказала я на опережение.

— Например?

— Прошло уже больше суток, а его до сих пор не нашли. Будь он осознанным, не допускал бы ошибок болванки.

— Этого недостаточно. Что еще?

Он готов был слушать, меня это вдохновило.

— Я думала о показаниях свидетельницы — о том, что она слышала ночью с улицы.

— Как кто-то с собакой гулял, — поправил он.

— Я проверила весь переулок. Свежих следов собачей мочи и кала нет.

— Из любопытства спрошу: как ты проверяла?

— Нюхала.

— А-аа. Надеюсь, ты оформила акт запахов.

— Свидетельница сказала, что слышала мужской голос, и как кто-то скулил. Когда альтервиды используют речевой модуль в обыденной ситуации, мы контролируем «голос тела», но если ситуация нервозная, контроль теряется.

— Это поэтому ты сейчас на меня рычишь?

— А я рычала?

Он кивнул.

— Я думаю, что голос и скулеж, могли принадлежать одному осознанному альтервиду. Нашему убийце. По какой-то причине он оказался в переулке в ту ночь, и он явно был не в себе. Утром Лагно проходил мимо, увидел льва, громко закричал, чем вызвал у льва испуг и агрессию…

— Если лев осознанный, он должен был понимать, что парень весом в пятьдесят килограммов не опасен. Зачем превращать его в кровавое месиво?

Я глубоко вздохнула.

— Слишком много дыр в твоей версии.

— Есть только один способ ее проверить. Сравнить ДНК нашего льва с базой данных осознанных.

— К Адамычу уже обращалась?

Я кивнула.

— Он сказал, без судебного ордера доступ к базе Башен не получить. Так неправильно.

— Вы же сами за это боролись. Вот и пожинайте плоды своего равноправия.

— Хмелецкий может помочь?

Он покачал головой.

— Для ордера нужны железобетонные улики, у тебя их нет. Пока всё, что я вижу, указывает на болванку, — он помолчал и добавил. — Но твоя версия имеет право на жизнь.

Мне позвонил муравьед Валера.

— Я проверил все полицейские сводки за последние две недели. Никто не обращался о пропаже родственников-львов. В Зоограде проживает сто восемнадцать осознанных особей, из них в центре — сто шесть, остальные разбросаны по районам. В Дергалово львов вообще нет. К сожалению, это все, что я могу. Чтобы получить информацию о передвижениях каждого, мне нужен…

— Судебный ордер. Я знаю.

— Что будешь делать?

— Что-нибудь придумаю.

Я закончила разговор.

— Что сказал муравьед? — спросил Волжанин.

— Спрашивал, когда вы ему долг отдадите.

— Я ему ничего не должен.

— А как же пять тысяч, которые вы занимали у него?

— Так я у Валерки занимал, а тот помер.