Друг в черном плаще

Марина Ниири

23-летний Глен Холиок, сын известного психиатра, по воле случая оказывается оторванным от своих привилегированных новоанглийских корней. Забросив военное училище, юноша скрывается от приличного общества в подвале разрушенного дома, балуясь лёгкими наркотиками и создавая видео игры для обиженных на жизнь. В глазах виртуальных поклонников он благородный разбойник, народный мститель, "Друг в чёрном плаще". Когда его не в меру гуманный, бескорыстный отец умирает не совсем естественной смертью, юноша вырывается из своего подземелья на свет под чужим именем, с целью свершить правосудие. Сможет ли он, привыкший жить в мире электронных фантазий, выйти победителем из битвы с живыми монстрами? Удастся ли ему переманить на свою сторону подругу детства, в жилах которой течёт кровь её деспотичных родителей?

2

Кадровичка Мелани Спицер металась по этажам, сзывая «крепостных» в зал заседаний в конце рабочего дня.

Заняв кабинет бывшего коллеги, которого лично выпроводил всего четверть часа назад, Киран пытался собраться с мыслями для предстоящей воспитательной беседы со своими новыми подчинёнными.

Старая кофеварка сердито булькала и плевалась горячими брызгами. Нечто подобное происходило в сердце Кирана. Оно также было наполнено горьким чёрным кипятком.

«Однако Холиок — сентиментальная тряпка. Да, он мне друг и всё прочее, но это не меняет того, что он тряпка. Тоже мне, «крепостных» он жалел! Какого чёрта? Их образование оплачено. Им остаётся отработать. Кто за меня платил? Я на стройке вкалывал под палящим солнцем, а по выходным смешивал коктейли в баре. Мои родители приплыли из Ирландии в корыте, считай. Я первый из Хейзов поступил в университет. Холиоку этого не понять. Он же у нас старинный дворянин. И вообще, жалость — губительное чувство. Превращает вполне адекватных людей в инвалидов. Дешёвая, поверхностная замена истинного сострадания. Вот так вот по своей милости он двадцать человек чуть дипломов не лишил. А эти дураки его оплакивают, будто мученика».

Первым делом Кирану было необходимо выделить себе любимца. У каждого начальника-тирана должен быть свой любимец, по совместительству приказчик, который бы щёлкал кнутом. Киран бегло просмотрел список «крепостных». Судя по фамилиям, там были в основном англосаксы, евреи и русские. Беккетт, Линч, Дашвуд, Голдман, Харитонов… Далее Перельман, Босворт, Миллер, Смит, Воробейчик… Чёрт подери, ни одной ирландской фамилии! Эрин МакДугл была не в счёт. Её предки вышли из шотландской общины Ольстера, и она уже давно не являлась одной из «крепостных», честно отслужив свою барщину десять лет назад. У Кирана было подозрение, что она не задержится в клинике надолго после ухода Холиока. Всем было известно, как трепетно она была привязана к бывшему начальнику. От неё можно было ожидать столь экстравагантных жестов солидарности. С её стажем и квалификацией она без труда смогла бы устроиться где угодно. В «Попутном ветре» её ничего особо не держало. Нет, Эрин нельзя было доверять, хоть по этнической принадлежности она была Кирану ближе всех.

— Bас ждут, — цыкнула кадровичка, заглянув к нему в кабинет. — Постарайтесь побыстрее закруглиться. Тут по радио снег обещают.

— Вы свободны, — ответил Киран, даже не взглянув на неё. — Ваше дело — собрать народ. Я сам решу, когда их разогнать по домам.

Перед тем как оповестить практикантов о своём присутствии, Киран некоторое время постоял в коридоре у входа в зал заседаний, прислушиваясь к звукам, которые оттуда раздавались. Сквозь шёпот, вздохи, шмыганье носом он отчётливо слышал злобный мужской голос: «Всё это бюрократическая бредятина. Пусть только попробует. Кем он себя возомнил?»

Подслушивать дальше не было смысла. Киран имел общее представление о моральном состоянии коллектива. Как только он вошёл в зал, шум тут же прекратился.

Смочив губы остывшим кофе, Киран обратился к группе:

— Итак, как вам уже известно, доктор Холиок не в силах продолжать рабочую деятельность по медицинским показаниям. Он шлёт вам свои наилучшие пожелания и настоятельно просит не беспокоить его звонками и вопросами о состоянии его здоровья. Надeюсь, вы отнесётесь к его просьбе с уважением. Его место займу я. Так что можете вздохнуть с облегчением. Программу не отменили. Как вы, наверняка, догадываетесь, мой стиль управления отличается от того, к которому вы привыкли. Я прекрасно понимаю, что под руководством докторa Холиока было легко забыть, зачем мы вообще сюда приходим каждый день. Вынужден вам об этом напомнить.

Киран не был удивлён реакцией практикантов, а точнее, отсутствием таковой. Они проглотили первую часть его монолога в гробовом молчании. Успешно растопив первый слой льда, Киран перешёл к самому неприятному.

— Как выяснилось, многие из вас злоупотребляли его добротой и ослабленным состоянием. Мне известно, что один из вас, чьё имя я не произнесу вслух, залез в административную казну, чтобы оплатить увеселительную поездку в Филадельфию под предлогом семинара. Неужели вы считали, что поблажки, которые давал вам бывший начальник, вы будете получать бесконечно? Все присутствующие здесь причастны к этому скандалу, включая меня самого. К счастью, отдел социальной службы и здравоохранения готов нам дать нам шанс исправить ошибку. Скажите спасибо адвокату Шапиро, продемонстрировавшему безупречный профессионализм. Однако, чтобы компенсировать нанесённый ущерб, придётся пойти на некоторые жертвы. Отдел здравоохранения внедрил исправительные санкции. Каждому из вас придётся отработать дополнительные шесть месяцев без стипендии. Я осознаю, что это нарушит ваши планы на лето, но я понятия не имею, чем вы занимались последние полгода, а совесть не позволяет мне выпустить недоучек. Вам наверняка хочется получить сертификаты?

— Но это ни в какие ворота не лезет! — выкрикнул Арчибальд Смит, белобрысый великан. — Феодализм какой-то. Может, нам ещё по почке заложить на чёрном рынке?

Киран удовлетворённо улыбнулся. Именно такую реакцию он ожидал от этого холопа, у которого рыльце было в пушку, как ни у кого другого. Это Арчи продул около тысячи долларов в Филадельфии. Парень изъявил желание посетить семинар о побочных эффектах риталина, и Холиок без задней мысли дал ему добро. Киран сам звонил организатору семинара, который подтвердил, что имени Арчи не было в списке посетителей.

— Я понимаю, — сказал Киран, — что работа в сфере медобслуживания не для каждого. И вам ещё не поздно переосмыслить карьерный выбор. Вы всегда сможете жарить гамбургеры или складывать свитера в магазине. Это от вас никуда не уйдёт. Если вы уже устали от больничной атмосферы, если вас потянуло в мир, я вам советую поговорить с госпожой Спицер в отделе кадров. Мы никого насильно не держим, — лениво блуждающий взгляд Кирана остановился на щекастой девушке в среднем ряду. — Bоробейчик, вас что-то не устраивает?

— Всё устраивает, доктор Хейз.

— Рад слышать. Честно говоря, я забыл, что у вас русских всегда такое выражение лица, будто за щекой квашеный помидор. Однако я вам советую поработать над мимикой. Тут вам не матушка-Сибирь. В Америке принято иногда улыбаться, особенно если пациент вам платит триста долларов в час.

— Принято к сведению.

Лиззи приехала в Америку в возрасте пятнадцати лет, и пионерские линейки были свежи в её памяти. Невзирая на кислое выражение лица, её голос был бодр. Кирану было её немного жаль. Из всех провинившихся практикантов она была самой добросовестной. Kак раз oна не злоупотребляла добротой Холиока, быть может, потому что была влюблена в него.

* * *

— Браво, босс! — ахнул адвокат Шапиро после совещания. — Вы были великолепны. Нет, серьёзно, y меня аж мурашки побежали по коже от вашей речи.

Киран лишь махнул рукой.

— Да ладно…

Они сидели в пустом зале у разорванного пакета с кренделями в шоколаде. На более существенный ужин в тот вечер им не приходилось надеяться. За окном падал снег. Рваться домой не было смысла. Дороги были забиты.

— Нет, нет, этих оболтусов надо были приструнить. Не сомневаюсь, в ваших руках они будут как шёлковые, — смазав начальника лестью, Шапиро перешёл к делу. — Простите, я не подслушивал нарочно, но вы… Вы действительно собираетесь выкупить имение Холиока?

— Мне всегда нравился его участок. Что тут такого? Там такой живописный ручей, — Киран мечтательно подпёр кулаком подбородок. — Можно пруд выкопать и запустить лебедей. Или устроить рыбную ферму и разводить лосося. В этом есть что-то от дзен.

Шапиро прищурился недоверчиво.

— И вы действительно готовы принять у себя его сына, предоставить ему угол?

— Ну, должен же я был что-то утешительное сказать ему на прощание. Пускай умирает с надеждой в сердце. А что я буду делать после смерти Холиока, это уже его не касается.

Шапиро уже начал ёрзать и вилять хвостом, точно пёс в предвкушении кормёжки.

— Браво, босс! Туше! Если вам нужен юрист, я к вашим услугам. Это дело надо провернуть как можно быстрее, пока Холиок не передумал.

Киран сам не знал, почему он так разоткровенничался с адвокатом. Липкий толстогубый еврей был ему крайне неприятен. Всякий раз после разговора с ним Кирану хотелось вымыть руки, желательно святой водой, и высушить их над открытым огнём. Увы, другого собеседника у него на тот момент не оказалось, а выплеснуть душевные помои ему было необходимо.

— Если Холиок-младший заявится в наши края…

— Что тогда, босс?

— Я его, конечно, не пристрелю, но полицию вызову. Tак, на всякий случай. Не знаю… Вполне возможно, что у него крыша встала на место за последние десять лет. Но когда мы последний раз виделись, у него глаза были, как у помешанного.

Адвокат походил на школьника, слушающего страшную сказку в темноте.

— Что же он такого вытворял?

— Он начал грабить соседей. Не то чтобы посреди бела дня взламывал замки и проникал в дома. Нет, сперва всё было незаметно. После смерти матери его все жалели и, как прежде, приглашали на дни рождения и всякие мальчишники с ночёвкой. А тем временем он прикарманивал всё, что плохо лежало. А вырученным добром делился с малоимущими одноклассниками.

Шапиро поперхнулся.

— Малоимущими… Это как? Кажется, у нас тут не Гарлем, слава богу, и не Западная Вирджиния.

Киран развёл руками.

— Ну, вот как хотите, так и понимайте. Я только знаю, что с дети обычных офисных работников, у которых дома на границе с Норуолком, вдруг ни с того ни с сего стали приносить в школу весьма дорогие безделушки. Ну, там швейцарские часы, брелки от Тиффани, золотые цепи. При этом он всегда трепетно относился к моей Марни. Помогал ей с домашними заданиями, учил играть на гитаре, всячески её опекал. Она тоже в нём души не чаяла. Мне это казалось немного странным. Откуда у подростка такая нежная привязанность к восьмилетней девочке? Я списал их близость на общее горе и старался слишком не вдумываться. Такое рыцарство, чёрт побери… совершенно нехарактерное для нашей эпохи. Меня аж передёргивало. Как позже понял, не зря.

Киран умолк и вылил остатки кофе в кружку. Адвокат Шапиро задыхался от негодования. Как? Неужели ему не доведётся услышать конец рассказа?

— Ну, босс, так нечестно. Ей-богу, нечестно. Вы будете держать меня в неведении? Я же ночью не усну, буду изводиться догадками.

На секунду адвокату показалось, что доктор Хейз вот-вот выплеснет содержимое кружки ему в лицо.

— Ну да, конечно! Прямо сейчас… поделюсь с вами самым сокровенным. Я уже и так вам рассказал слишком много.

Кирану нелегко было на эту тему не то что говорить, а даже думать. Вспоминая о случившемся, он терял самообладание, и ему потом стоило немалых усилий прийти в себя. Когда правда начала всплывать на поверхность и соседи стали догадываться, куда исчезали драгоценности, Глен устроил пожар в школьной раздевалке. Пришлось эвакуировать всё здание. По всему городу раздавались сирены. Журналисты сбежались. Даже мэр явился на место происшествия. Виновник переполоха исчез, а вместе с ним и Марни. Три дня Киран не знал, где дочь. В такие минуты даже самый набожный человек может потерять веру, а атеист — уверовать. А Киран был из той категории, про которую говорят: «Пока гром не грянет…» В конце концов детей нашли на обочине на границе с Род-Айлендом. Они спали в обнимку на заднем сиденье краденного автомобиля. Видно, у них кончился бензин. Этот малолетний бандюга даже детали побега толком не спланировал. У него хватило хитрости украсть машину, а прочие тонкости он не обдумал. Просто так сорвался в никуда и прихватил с собою соседскую девчонку. У Марни была температура под сорок. Рентген показал двустороннее воспаление лёгких. Каким-то образом он её убедил, что он — новый Робин Гуд. Нельзя было сказать, что он похитил её. Она убежала с ним по доброй воле. Социопаты бывают весьма убедительны.

— В целом, власти обошлись с ним мягко, — сказал Киран, — даже слишком мягко, на мой взгляд, после его выходки. Его напичкали риталином, побрили наголо и засунули в военное училище в Санкт-Петербурге благодаря отцовскому ходатайству.

— Ой, зачем так далеко? — изумился Шапиро, всё ещё разочарованный тем, что ему так и не довелось узнать все детали истории. — Нельзя было поближе? А то сразу за океан.

— Да не в Россию, а во Флориду. — Киран чуть не добавил: «Идиот». — Есть там такая Академия имени адмирала Фаррагута. Слыхали? Там администрация не особо переборчивая. Они кого угодно примут, лишь бы родители платили. Ну вот туда Глена и отправили, хотя я до сих пор считаю, что по-хорошему его надо было сплавить в колонию для малолетних преступников. Но как же? Он ведь не рядовой торговец наркотиками, а народный мститель голубых кровей. Однако, согласитесь, что военное училище — не самое безопасное место для парня с разболтанной психикой. Представьте себе: этого сумасброда научили стрелять! А что, если он на дурную голову возьмёт винтовку и пойдёт вершить правосудие?

— Ой-вей, — бормотал Шапиро.

— У меня был повод рассориться с Холиоком навсегда, но наша дружба взяла верх. Я прекрасно видел, как он страдал. Бедняга Дрю не виноват, что у него такой сын. Я знал, в какой среде рос Глен. Если он стал преступником, то отнюдь не потому, что его недолюбили в детстве. Отец его боготворил, быть может, даже слишком. У мальчишки не было повода бунтовать. Ему и так всё позволялось.

* * *

Когда Киран наконец добрался до дома по заледенелым дорогам, было уже около девяти вечера. Ему безумно хотелось залезть в сауну с бутылкой скотча и массажисткой Китти, но он понимал, что она в такую метель не поедет ни за какие деньги. Чтобы получить заряд душевного тепла, он пошёл к своим драгоценным доберманам. Псарня представляла собой утеплённый павильон, построенный по модели финского домика со всеми удобствами: горячая вода, мягкое освещение, небольшой бассейн, матрасы из натуральной ткани с таким же натуральным наполнителем, отполированные миски и игрушки для щенков.

Киран подумал, что было бы неплохо ещё в придачу ко всему установить скрытую камеру. У него было подозрение, что студент с ветеринарного факультета, которого он нанял ухаживать за доберманами, втихаря отсыпал себе дорогостоящий корм и таскал домой своим дворнягам. Этот парень был младшим братом Лизы Воробейчик. Его звали Виктор. Говорил он по-английски практически без акцента, но в его характере проскальзывали скверные восточно-европейские черты, которые так бесили Кирана, в частности хмурая прямолинейность. Борзый пацан слишком буквально принял постулат, что в Америке все равны и что он не был обязан улыбаться и заглядывать в глаза работодателю.

— Кажется, у Эльзы набухла десна, — сказал Киран, насильно разинув пасть пятимесячной суке.

Виктор дёрнул плечом.

— Подумаешь. У неё клыки режутся. Это совершенно нормально для её возраста.

— Изволь, я сам буду решать, что нормально на моей псарне. Посмотри, это же натуральный абсцесс. Ты ей не чистил зубы. Видишь налёт вдоль линии десны? Может, у тебя на родине в Сибире это явление в порядке вещей.

— Вообще-то я из Минска, — сурово поправил его Виктор.

— Какая разница?

— Разница огромная. Лично вам приятно, когда ирландцев путают с англичанами? Смотрите, доктор Хейз, если вас не устраивает качество моих услуг, я могу сюда больше вообще не приходить. У меня хватает дел помимо вашего собачьего Версаля.

Пацан совершенно не выглядел испуганным. Прополоскав руки в щенячьем бассейне, oн натянул рукaвицы. Ошарашенный столь беспрецедентной наглостью, Киран не сразу подобрал правильные слова.

— Да ты… да ты знаешь, кто я такой?

— Знаю. Вы неадекватный псих. Mоя мать работает нянькой у жены вице-президента компании «Пепсико». Наверняка вся их семья стоит у вас на учёте. Так вот, даже та оголтелая родительница не трясётся так над своими детьми, как вы над своими щенками. Вообще-то доберман — бойцовская порода. А вы с ними, как с персидскими котами. Массаж, маникюр…

— Да я тебя… растопчу! — вырвалось из груди Кирана. — Я всему миру расскажу, как по твоей халатности у моих породистых щенков, которые на выставках завоёвывают медали и за которых люди готовы отстегнуть две штуки, развился гингивит. Tебя из университета исключат за издевательство над животными. Ты потом работу не найдёшь. Будешь на стройке горбатиться, пока тебе на голову не упадёт кирпич.

Псарь невозмутимо надвинул шапку на глаза.

— Да хватит кипятиться попусту, доктор Хейз. Я же не со зла. Ещё не хватало, чтобы у вас инфаркт случился из-за такой фигни. А собак всё-таки не разнеживайте. Не на пользу им это. Кажется, у вас ещё и человеческий сын есть? Как бы он не вырос голубым.