Потерянные судьбы

Ниджат Ибадов, 2020

Мы, словно кузнец, который день и ночь прилагая усилия создаёт свое безупречное творение, создаём свое будущее. Ранним утром или вечерним днем, вспоминая свое прошлое, нам приходится делать выбор… От которого зависим мы сами, наше грядущее и наше счастье. У жизни всегда свои планы на нас, но и мы её удивим своим упорствои и бесстрашыем перед её сложностями. … Когда старость на подходе и единственный, что ты можешь – это ворчать на молодое поколение, твой жизнь меняется в один момент и теперь ты словно, молодой папочка бегаешь по делам. … Когда не хватает духа рассказать, что твой выбор отличается от принятого всеми заранее. … Когда ты отдаёшь всего себя ради близкого, а он это не замечает. Ты попросту, Теряешь свою судьбу

Глава 1.

Теплый свет дома, который уже не так мил.

На чистом беззвездном небе, гордо возвышалась луна, освещая все что попадалось на ее долю клочка земли, посменно меняясь с солнцем.

В машине было достаточно тепло, так чтобы малыш не замерз, но и не достаточно чтобы можно было снять с него старые тряпки и наконец полностью полюбоваться внуком, который тихо спал, прижавшийся из-за холода к деду.

У Аделарда на лице была тревожность, потому что он забыл телефон дома и не мог поддерживать связь с близкими. В голове у него бесконечно крутился один вопрос: как рассказать все Нике, точнее, как все правильно преподнести ей, которая наверняка уже распереживалась и ждет с нетерпением их.

Таксист молодой парень лет 20 или даже 19 был прилично одет, черные джинсы «Armani» и темно-желтая куртка от неизвестного для Аделарда производителя отлично согревали его, не давая замерзнуть в суровую погоду.

Он увидел, что у пассажира что-то не так с настроением, не понимал то ли радость это, или вообще тревожность, ехать им нужно было еще минут 20, а в такой обстановке молодому и жизнерадостному парню было тяжело. Водитель хотел начать разговор дабы снять напряженную обстановку, вызванную молчанием, хотя обстановка была накаленная только для него, потому что как только в его машину садились пожилые люди, то сразу начинались дискуссии на разные темы: от погоды на улице до политической ситуации в стране и за ее пределами. Он просто не ожидал увидеть старика, который не хотел бы чём-нибудь поделиться с молодым обывателем жизни. А этот старик молчал, смотрел на ребенка, и иногда поднимал глаза, чтобы посмотреть где они едут.

Наконец он решился первым снять паузу молчания и задать вопрос: «Ваш внук?» — еще с усмешкой добавил он — «или ваш сын?»

«Да какой сын?! Это мой внук.» — улыбаясь ответил Аделард, но улыбку быстро сменило угрюмое лицо, с вздохом выдыхающее пар теплого воздуха.

«Далековато вы от города живете, целых 25 километров, а на работу успеваете?» — подшучивая, продолжал таксист

«Не работаю я уже, стар для бывшей работы, там нужны молодые и умные ребята, а таким как я быстро замену находят, вот на пенсии сижу, внуков воспитываю.»

«Хм, на пенсии сидеть тоже хорошо, отдыхаешь, целый день лежишь на диване, смотря телевизор и щелкая семечки, да и попивая пиво»

«Рано мне еще сидеть на диване, дела есть незаконченные.» — показывая свою готовность на решения трудных ситуации, ответил старик. Аделард хотел перевести разговор на другую тему и начал допрашивать больно разговорчивого таксиста:

«А ты сам чем занимаешь, кроме того, что людей возишь?»

«Я учусь на втором курсе экономического факультета и вечерами подрабатываю.» — с гордостью ответил молодой человек ожидая услышать похвалу, которая для него была чем-то не особо важным, но приятным.

«Молодец, это заслуживает уважения» — Аделард ответил с железным лицом, после чего замолчал и больше ничего не спрашивал.

Синий «nissan» повернул на широкую улицу, которая находилась на левой стороне дороги. После поворота их сразу начали встречать фонари домов разного фасада. Одни были сделаны из красного кирпича, другие из белых каменных кубиков, вообще-то это единственное что можно было заметить во всепоглощающей темноте.

Аделард смотря на дорогу начал указывать пальцем на какой-то дом и сказал: «Вот напротив того бардового забора останови.»

Таксист сбавил скорость и молча подъехал к забору, построенный из кирпичей и покрашенный в бардовый цвет, который сочетался с цветом двухэтажного дома.

Аделард заплатил чуть больше, чем надо и аккуратно вышел на улицу, закрыв дверь машины, предварительно попрощавшись с молодым пареньком с добрыми глазами и постоянной улыбкой.

***

Из куртки пальто сразу достал связку ключей, самый большой их них, с коричневой пластинкой открывал или закрывал замок, установленный на двери забора.

Аделард тихо засунул ключ в дверную скважину и начал аккуратно поворачивать его в правую сторону, после двух полных оборотов дверь отварилась, и его встретил громкий и звонкий лай собаки, которая была непременно рада вернувшемуся хозяину.

«А ну тихо! Кому сказал!» — Аделард ругаясь пытался остановить собачьи любезности, но у него получалось плохо. — «ну, дружок я тоже рад тебя видеть, но сейчас надо спать и не шуметь». — сказал он, подойдя к будке и держа в левой руке ребенка, а правой умудряясь гладить собаку, которая даже не понимая языка, сумела определить, что от него требуется.

На лай собаки, сразу же в доме загорелись все лампочки освещающие первый этаж, а за ними загорелись освещающие двор и улицу, обычно так делают, когда в дом пытаются заглянуть «незваные гости».

Аделард дальше пошел по белым плиткам, отражавшие ночью свет, поставил эти плитки Аким, чтобы отец в темноте не споткнулся и не упал.

Его начали встречать две большие деревянные колонны, держащие маленькую часть крыши. Дойдя уже до ступенек, Аделард замедлил шаг и начал медленно подниматься. Его туфли стуча по ступенькам, создавали глухой звук в добавок к скрипу от пола. И вот через несколько секунд он стоял перед дверью своего дома, держа в руке внука и стуча с надеждой на то, что его поймут, потому что если твои поступки дома не поймут, то нигде не поймут.

***

Молодая женщина, тридцати шести лет, должна была просидеть с Никой до утра, но в итоге провела целые сутки у Аделарда дома, ожидая, когда сосед придет со своей невестой и ребенком.

Открыв дверь с удивленным лицом, не понимая, что происходит, она пыталась сформулировать правильный вопрос, но так и не смогла, и начала штурмовать бесчисленным количеством вопросов:

«А вы где так долго были? А где Эля? С ней все в порядке? Она в больнице? Почему вы молчите?» — удивленно спрашивала женщина, пытаясь разобраться что случилось.

Аделард тихо вошел в дом, снял обувь и верхнюю одежду, вручил ребенка ей в руки и попросил, чтобы она уложила ребенка спать и спускалась вниз, в гостиную.

Та не задавая лишних вопросов, пытаясь отогнать прочь плохие мысли, сделала все что ей сказал старик, и спустилась вниз с детской комнаты в просторную гостиную с каменным камином, стоящим на против двух кресел, обшитых зеленной тканью, и маленького столика между ними.

В камине бруски дерева, тихо потрескивая горели и согревали жильцов этого дома. Илона села на свободное кресло, повернула чуток голову чтобы видеть и камин и Аделарда, которому есть что рассказать няньке и по совместительству подруге Эли.

Любопытство распирало Илону, она не дожидаясь, когда Аделард объяснит, что произошло, сама первая решила рассказать, что было пока он отсутствовал: «Ника уже давно спит, а Аким с раннего утра названивал и пытался узнать, что с Элей, как она и что с его сыном, а я не могла ответить, вы забыли телефон дома и всех нас очень сильно напугали. И молчанием своим еще сильнее пугаете.»

Старик, понимая, что от него ждут внятного ответа с хорошими новостями, но таких новостей у Аделарда было мало, доставая пачку сигарет «Marlboro» начал рассказывать, что произошло: «После родов Эля погибла, оставив нам в память о себе лишь своего сына и дочку» — ели сдерживая свои слезы перед Илоной, зажег сигарету и начал медленно курить, глядя на то, как догорают одни бруски дерева, чтобы зажглись другие.

Илона, не скрывая печали, пыталась смотреть Аделарду прямо в глаза, но он постоянно смотрел на камин. Она до конца пыталась думать, что это какая-то глупая шутка и вот-вот Эля выскочит из дверного проема или из какого-нибудь угла, закричит и напугает её до мурашек. Но такого не будет. На карих глазах появились капельки слез, выходящие прямиком из глубины души, которые дойдя до глазных яблок материализуются в соленный раствор воды и протекают на щеках, а потом их просто протирают или они сами высыхают.

Аделард тяжело вздыхая, не отводя глаз от камина, докурил сигарету и бросил её в огонь, доставая из внутреннего кармана пиджака красный платочек, на котором были изображены множество маленьких разноцветных символов бута. Он протянул расплакавшейся женщине платок, у которой уже на лице было не несколько капель, а целый ручей слез. В этот момент их взгляды пересеклись, Илона воспринимающая молчание Аделарда, как равнодушие поняла, что ему намного тяжелее чем ей, но он не в праве показывать это.

***

Аделард лежал на кровати и смотрел в потолок, не имея ни малейшего желания вставать и идти куда-то, он был душевно опустошен. Вставая чувствовал боль, которая пронизывала его тело от пальцев ног до самой макушки и самое страшное было то, что эта боль со временем никуда не уйдет, она лишь станет менее ощутимой потому, что он к ней привыкнет и будет с ней жить.

Его разбудили яркие солнечные лучи, которые прорезали себе путь через миллионы километров космического пространства. Еще немного полежав Аделард встал и подошел к двери от просторного балкона, открыл ее, дабы проветрить комнату и впустить запах зимней свежести себе в спальню. На часах было уже 8.15, Ника уже проснулась и сейчас находится на уроке, а Илона провела еще одну ночь вместе с ними, на утро собрав свои вещи, пошла на работу, по крайней мере так они ночью решили. Начались рабочие дни недели.

У старика на уме было одно: позвонить Илоне и еще раз её поблагодарить. Буквально через пять минут, он уже произносил слова благодарности и спускался вниз, но прежде чем это сделать зашел в детскую комнату, в которой царила атмосфера радости и счастья. На оконных наличниках были развешаны гирлянды, напротив двух кроватей, на одной из которых тихо спал малыш, стояла елка миниатюрных для дерева размеров. Она была ненастоящая, потому что Эля постоянно беспокоилась, так как Ника могла уронить ее случайным образом.

Аделард вспоминая, как вместе с ней привез эту подделку, развешивал на ней игрушки, невольно начал грустить. Он подошел к детской кроватке, в которой тихо спал малыш, на его удивление он спал очень долго, но главное, что тихо спал, никому не мешая.

После звонка с Илоной, Аделард незамедлительно начал звонить Акиму, который через день другой должен приехать обратно. Ему пришлось долго висеть на трубе, чтобы дозвониться до военного лагеря, но его старания были оправданы и трубку взял какой-то важный человек, который назначил время для разговора отца с сыном, ровно десять минут.

Через две минуты к телефону подошел Аким, с огромной улыбкой на лице, и незамедлительно начал говорить: «Здорова, пап. Как у вас дела, у меня даже не спрашивай, как дела, все хорошо, что с Элей? Что с моим сыночком? Я скоро приеду обратно»

«Аким, сынок, Эля погибла после родов, родив тебе здорового сына, я очень сожалею.» — разговаривая по телефону, в голове он начал проклинать всех врачей, рабочий персонал больницы, соседей и в конце концов себя, просто за то, что родился на этот свет, и теперь стоит и говорит своему сыну о смерти его жены.

Аким услышав эти слова замер и не мог вымолвить ни слова, он не мог понять смысл услышанных им слов, он не мог поверить, что человек с которым он провел всю свою жизнь, человек, который в суровые дни согревал теплее, чем самый толстый плед (и это не о зиме и не о холоде), просто взял и умер. Он в душе отрицал ее смерть.

«А?…Что?…Чего?…Пап ты сейчас шутишь?» — слабым и тихом голосом сказал Аким.

«Нет, я бы….Очень хотел, чтобы эта была глупая штука, но…Прости меня сынок я не смог сдержать слово, я не защитил твою…свою семью.»

«Что за неудачные доктора? Я их найду и вырву им глотки!!!» — со злостью и ненавистью ко всем медицинским работникам проорал фразу Аким.

«Сынок, как раз врач, то не виноват, благодаря ему сейчас твой сын лежит и спит в теплой кроватке, а не в детском доме.» — постепенно повышая свой голос, ответил старик, удивленный, что его сын разговаривает с ним на таких повышенных тонах.

Простояла пауза в длительности не больше минуты, но для Аделарда это время длилось безумно долго и казалось, что будет продолжаться бесконечно.

«Охх, пап…» — шмыгая носом продолжал Аким. — я бы сейчас все деньги, всю карьеру, да все что у меня есть отдал бы, лишь она была жива.

«Знаешь, когда умерла твоя мама, я так же как ты, чувствовал пустоту, чувствовал то, что как будто у меня что-то отняли, вырвали из души…Как будто этот мир забрал у меня то, что принадлежит мне, но проблема в том, что тут мы не собственники, здесь нет ничего нашего, мы только можем наслаждаться временными дарами судьбы, а у тебя их целых два — это твои дети.»

На заднем плане, Аделард услышал прокуренный голос мужчины, сообщающий, что их разговору осталось меньше минуты. Аким услышав это, сказал только: «Спасибо, пап…За все, что ты сделал и делаешь. Я тебе все детство говорил «я тебе люблю» и теперь скажу я тебя люблю и присмотри за детьми, пока меня нет. Только сына назови в честь Эли — Элан.» — голос в телефоне стал тише, а потом вовсе затих и пошла череда гудков, сообщающий о том, что абонент скинул.

На весь этот шум, резко отреагировал Элан, новый член семьи, судя по всему он был голоден и хотел ласки в перемешке с вниманием и любовью, которой детям надо давать в полном объеме.

***

Аделард, купивший микстуру для Элана еще вчера, поднимался на верхний этаж вместе с завтраком малыша, дабы накормить его и успокоить.

Старик зашел в комнату, поставил стеклянную баночку на комод, стоявший рядом с пластиковой елкой, заглянул в маленькую кроватку, оттуда доносившийся крик резко затих. Малыш, будто радуясь тому, что его заметили перестал плакать и начал детально изучать своего деда, Аделард в свою очередь растил и воспитывал не первого ребенка и умел грамотно обращаться с детьми, словно многодетная мама. В молодости ему предстояло видеть, как растут его племянники и участвовать в этом процессе, потом растить Акима, далее детей племянников, а теперь сына Акима, был какой-то нескончаемый цикл детей в его жизни, которых он безумно любил.

Аделард взял ребенка в руки, тот почувствовав родную душу, даже не стал сопротивляться и не мог отвести глаза от лица старика, которое было идеально гладкое после бритья. Аделард потянулся за бутылочкой с бледно-желтым раствором, в одно движение снял колпачок, преподнёс микстуру к губе Элана, тот жадно хватаясь за бутыль двумя руками, начал выпивать большими глотками теплую жидкость, идентичную по составу материнскому молоку. Увидев это Аделард начал невольно улыбаться, вспоминая как он кормил своего сына, который почему-то после рождения, отказался от молока матери и пил смеси и молоко только с бутылочки, которая осталась до сих пор и валяется где-то в чердаке, в большом ящике с надписью: «Аким и его детство».

Накормив малыша и переодев его в детскую одежду, купленную заранее, Аделард уложил его обратно в кровать, а тот снова уснул, в принципе это были его единственные полномочия. Эля приобрела всю принадлежность для ухода за детьми еще того, как легла в больницу, поэтому Аделарду было легко.

Он вышел из комнаты, оставив дверь открытой, чтобы услышать в случае чего плачь ребенка, а сам спустился на первый этаж и завернул в кухню, объединённую с гостиной. В центре гостиной стоял громоздкий стол, существовавший еще со времен покупки этого дома. На столе всегда были три керамических блюдца с одинаковыми узорами и в каждой из них были какие-то продукты, в первой сухофрукты, во второй конфеты и шоколадки, в третьей свежие фрукты.

На против этого стола была кухня со всеми принадлежностями начиная от вилок и заканчивая двух дверным холодильником, в котором всегда была еда и разные вкусности. Фартук в кухне был сделан в сочетании с цветом камина, мутно-белого цвета. Все шкафчики были сделаны из темного дубового дерева, из того же что и стол.

Аделард из нижнего шкафа достал оранжевую кастрюлю из чугуна, налил в нее воды и поставил на газовую плиту. Все соседи использовали уже электрическую, а Аделард не мог отказаться от газовой потому, что еда, приготовленная на ней для него, казалось намного вкуснее.

До прихода внучки, Ники оставалось несколько часов, и он должен был сварганить что-то к обеду, еще и сообщить ей печальную новость. Для него это было самое тяжелое. Но деваться было некуда. Через несколько часов возни на кухне блюдо было готово, а к нему прилагался еще и салат.

В это время Ника, открыв дверь дома ключом, унюхав запах еды, а точнее плова, который готовил исключительно дедушка, сняла ботинки и куртку, повесила ее в шкаф-купе и сломя голову забежала в гостиную, и побежала еще сильнее в крепкие объятия дедушки, который был сильно рад увидеть внучку.

Ника перевела дыхание и звонким голосом спросила: «Деда, а где вы были так долго?»

«Солнышко, мы в больнице были, там были некоторые неприятности.» — слабым голосом проронил Аделард. Обычно он всегда так разговаривал с детьми, тихим и местами серьёзным голосом, и довольно редко кричал, но этого все и боялись.

«Малыша я уже видела, спит, он так…похож на обезьянку.» — с улыбкой ответила девочка, не тая в словах злобу, а наоборот радость, тому что теперь она не одна.

Ника не останавливаясь продолжила: «А где мама? Она в своей комнате?»

Аделард вздыхая и понимая, что ему от прямого вопроса не отвертеться, решил рассказать правду: «Понимаешь, Ника, не буду таить правду, люди рождаются и умирают-это нормально, такова наша биологическая сущность, и к сожалению, твоя мама…не является исключением…она погибла после родов.» — у светлокожей девочки на лице появились капельки слез, которые быстро накопись на щеках, и были уже не каплями, а ручьями.

Шмыгая носом, девочка внимательно слушала, не перебивая, а Аделард продолжал: « Знаешь, люди чем-то похожи на рассказы, которые ты читаешь, человек — это сборник глав, в каждой из которых таится история с умозаключением, но всегда не хватает одной главы, финальной главы, в случае с твоей мамой — это должна была быть глава, в которой она вас воспитывает, но потом все равно нужна была бы глава, где она видит вашу свадьбу, потом детей и видишь количество этих глав нескончаемо потому, что люди жадные, а наш автор давно уже все сам решил и этому не помешать.!» — Ника лишь посмотрела в дедушкины грустные глаза, которые она никогда такими не видела и сильно его обняла.

Конец ознакомительного фрагмента.