Слепая надежда

Нидейла Нэльте, 2018

Вторая книга трилогии "СЛЕПОЙ СТРАЖ". Сын изменника и молодая императрица. Их чувствам нет места. Их разделяют долг и неизбежность. Тени сгущаются вокруг, уводя всё дальше в мир непознанных загадок и безграничной власти императора. Но сквозь тучи пробивается робкая надежда. Слепая надежда.

Глава пятая

Дарсаль

Приближаюсь к комнатам верховного лекаря не без волнения. Никогда отсюда еще к нему не заходил. По коридору льются едва уловимые белые отблески, позволяя ориентироваться и верно находить путь. У двери немного медлю. Не по себе.

Вхожу, погружаясь в мягкую тишину. Как ему удается достичь такой? Почему-то спохватываюсь, правильно ли разместил метки. Не хотелось бы, чтобы верховный уличил в небрежности. А еще задумываюсь, может ли метка предупредить о моих умалчиваниях. Или они не относятся к недобрым намерениям, потому что исходят из желания защитить императрицу?

Какая-то здесь особая атмосфера, так и тянет пофилософствовать, покопаться в себе.

— Я тут, Дарсаль, стар я уже для таких утомительных дней.

Нащупываю белую ауру в одной из комнат, в кровати, направляюсь туда же. Эр полусидит в подушках, дыхание неровное, но омаа спокойный и чистый, как обычно.

— Доброй ночи, эр. Я мог бы подождать до утра.

— Новые метки нужно раздать как можно скорее. Пока они не работают в полную силу, императорский дворец остается без должной защиты. Садись.

Эр указывает лучом в кресло, опускаюсь на предложенное место.

— Вы считаете, это будет безопасно для императрицы? — лично меня сейчас больше всего волнует лишь одна.

— Ты же понимаешь, Дарсаль, образ ее ауры есть у многих. В метки идет не то количество, которое может нанести непоправимый вред. Ее аура быстро восстановится.

— Но вдруг… отклик? — не знаю, как это правильно назвать, но, кажется, начинаю понимать, что случилось на стадионе. Когда нарушается структура меток, тот, на ком они завязаны, получает своеобразный откат силы. Как натянутая тетива, разорвавшись, может ударить держащего ее. И это при том, что императорские метки не включают его ауру, лишь как-то замыкаются на нее!

— Отклик, — вздыхает Мирий. — Если шаматри смогут прорвать, то да, императрице придется нелегко. Однако у меня есть основания полагать, что этого не случится.

— Почему?

— Посмотри на ее ауру внимательно.

Да я изучил ее уже во всех деталях! Но смотрю еще раз, конечно, коль уж верховный приоткрывает небольшую щель во внешний мир. Чужие энергии и эмоции бурлят, желают ворваться сюда, заполнить пустоту, отвлекают от синего света.

— Узнаёшь?

— Что? — не понимаю.

— Узор. Обычно Слепые его почти не видят, но с твоим уровнем силы, думаю, ты должен замечать хоть иногда.

— Замечал, — соглашаюсь. — Что это?

— Думаю, то, благодаря чему императрица сможет избежать воздействия через ауру. По большому счету, даже защита ей не так уж и нужна. Хотя твой друг хороший мастер, безусловно.

Омаа вспыхивает, напоминая о двух запретных шариках, что лежат у меня в ящике. Стараюсь не показать.

— А вы как видите, эр? — спрашиваю.

— Мой уровень — пепел омаа, если тебе это что-то говорит.

— Ничего не говорит, эр.

— Правильно, лишь самым сильным дано достичь его, и знание открывается по мере раскрытия потенциала. В самой черной пустоте, когда все потеряно — тогда осеняет новое прозрение. Или смерть. Я вижу твой потенциал. Не упусти его.

— Не понимаю…

— И не поймешь, — успокаивает старик.

— А эр Рамар? Тоже… пепел?

— Близок. Но иногда ему мешают амбиции.

— Но он же… — ммм… «главнее» звучит как-то не очень. Но Мирий смеется:

— Власть бывает внешняя и внутренняя, Дарсаль. Когда-нибудь ты поймешь. А пока принимай решение.

— Эр, а у вас случаются откаты? — вопрос срывается быстрее, чем успеваю задуматься о собственной наглости.

— Пепел омаа не дает откатов. Откаты — удел огня. И постарайся не попадаться ментальщикам. Не нужно, чтобы они об этом прочитали.

Почему-то вспоминается Тера и мое намерение пообщаться с ней. И словно бы улыбка Мирия в ответ. Снова будто он понимает больше, чем говорит.

— Тебе нужно определиться в приоритетах, Дарсаль. Тебе предстоит очень непростой выбор, ты должен быть к нему готов.

— Если вы что-то знаете… — начинаю, почему бы не объяснить прямо? К чему эти иносказания, зачем напускать лишний туман?!

— Не знаю, — вздыхает Мирий. — Только ощущаю.

— У меня еще один вопрос, эр. Змея Ивена…

— Связана с его откатами, — соглашается Мирий. — И с защитой императора.

— То есть ее укус…

–… смерть для того, кто приблизится к императору.

— А мне… чего ждать? — едва ли чего хорошего. И странный след от зубов, что видела Лия…

— Ты наверняка уже испытал на себе действие этого яда, — Мирий устало откидывается на подушки, вижу ясно, почти как глазами. Это я спокойно могу обойтись без сна, но в его возрасте и уровень силы, пожалуй, не поможет. Нужно было отложить до утра.

Вспоминаю «Строй», неожиданный удар — значит, вот как яд действует? Ослабляет в необходимый момент?

— И… что я могу сделать?

— Найти то, что сильнее, — пожимает плечами старик.

Моя Тень, выходит, не сильнее? Знать бы, где искать. И как.

— Готов принять решение? — отрывает от раздумий верховный.

— Мы не можем просчитать, как изменится ее аура во время беременности. Я не хотел бы нести ответственность за такое решение.

— Ответственность все равно на тебе.

— Значит, я против. Возможно, попросил бы отсрочки принятия этой метки. Хотя бы до еще одного проявления реакции шаматри.

— Твое право, — соглашается эр.

Поднимаюсь, прощаюсь. Пусть лучше это будет прямой приказ императора, которого невозможно ослушаться, вместе с очередным выговором за своеволие, чем моя ответственность.

По-моему, Мирий улыбается.

Ноэлия

Кажется, будто едва успела прилечь, как кто-то прикасается к плечу.

— Спать хочу, — отмахиваюсь.

Ладонь ведет по руке, гладит кожу, забирается под сорочку, навевая воспоминания о ночи, проведенной в омаа. Улыбаюсь сквозь сон.

— Дарсаль? — спрашиваю.

— Хм, вижу, меня здесь не особенно ждут, — звучит совсем иной голос, отдавая металлическими нотками, заставляет резко проснуться, раскрыть глаза и едва не подскочить в кровати.

— Иллариандр? — бормочу, чуть не спрашиваю, что он тут делает. Впрочем, бросаю взгляд в окно — день уже в разгаре, даже солнце изволило выглянуть из-за осенних туч.

— Расстроена?

— Ну что ты. Просто… читала долго, — ох, голос какой охрипший с непривычки!

Иллариандр наклоняется, а я только и могу думать о возвращении в свой чудесный сон. Ну и слабо о том, что, может, нужно зубы почистить?

Иллариандр целует в щеку, вызывая неожиданное глухое раздражение. Хоть бы никто из Слепых не увидел!

— Ты в брюках очень соблазнительна, — шепчет вроде даже заигрывающе.

— Я так спать хочу, — вяло протестую. — Не думала, что ты с утра придешь. Может… позже?

— Могла бы и подумать! Раз вчера не получилось, а сегодня вечером свадьба Хармаса.

— Мог бы и предупредить.

— Ноэлия, — не припомню, чтобы муж со мной таким тоном разговаривал. Холодный, чужой, пугающий. — Ты должна меня ждать всегда. Если ночные чтения мешают, значит, не читай. Забеременеть — твоя главная задача. Не выучить законы. Не перебить своему Стражу ночной поход по шлюхам. Не вникнуть в обязанности моих придворных. Не ввести новую моду.

— А что я могу для себя? — не выдерживаю. Я ведь императрица, а не инкубатор, как выразилась Алма!

— О своих желаниях ты должна думать во вторую очередь. А в первую — о том, когда я к тебе приду и чем сможешь меня порадовать. И всегда быть готовой к этому.

— Но… — начинаю, так и тянет сказать, что не хочу я его ничем радовать! Да не решаюсь, бросаю взгляд на дверь, почему-то надеясь, что появится Дарсаль, оттащит от меня императора… Не появится, конечно. Наверное, я все еще во власти ночных фантазий.

— А если ничем не можешь, — ледяной голос, стальной взгляд, забиться бы куда-нибудь, чтобы не видеть. Давно мне не бывало так страшно. Нависает надо мной, пугая до одури. — Значит, просто ложишься в кровать, раздвигаешь ноги и ждешь.

Задыхаюсь от смущения и возмущения, Иллариандр отбрасывает одеяло. Почти машинально упираюсь руками в его грудь.

— Ты поняла меня? — голос заставляет вздрогнуть, вспомнить, что здесь я в его власти и защиты ждать неоткуда. Даже Дарсаль ничего не сможет против повеления императора.

— Можно… я хотя бы умоюсь? — прошу.

— Потом умоешься. И смазывать я больше не буду, — достает из кармана коробочку, бросает на мой живот. — Хочешь — сама смазывай, это ты вечно сухая, как пустыня вокруг Астара.

— Иллариандр… что с тобой? — ощущаю, как на глаза набегают слезы. До сих пор он всегда был… ну не нежен и заботлив, но по крайней мере, не груб.

— Сначала ты сияешь от счастья, что я не приду, потом пытаешься отмахнуться от главного долга. Я должен радоваться?

Боже мой, он знает! Хочу оправдаться, сказать, что просто не успела проснуться, или даже извиниться, потому что снова с головой накрывает страх — а что будет за это Дарсалю? А вдруг его отберут, а вдруг нам запретят хотя бы читать вместе? А потом в памяти проявляются слова Иллариандра… о чем это он, какой ночной поход?!

Сердце сжимается, глаза все сильнее щиплет слезами. Закусываю губу. Муж скидывает не то халат, не то какой-то особый придворный плащ, под ним ничего. Подготовился, твою бестию!

Беру дрожащими руками коробочку, крышка никак не хочет открываться, обламываю ногти. Иллариандр вздыхает, закатывает глаза. Открывает. Она откручивается, оказывается. Стараюсь не расплакаться. Знаю, что без мази мне же хуже будет. Уговариваю, что это приятно, а вовсе не отвратительно. Себя не обману, но, может, хоть Слепых? До сих пор же получалось… каким-то непонятным образом.

Хочу, чтобы все закончилось поскорее. Иллариандр тоже спешит, хоть в этом мы с ним солидарны!

Едва муж завершает свои «обязанности» несколькими толчками, отворяется дверь. Вздрагиваю, на пороге Дарсаль с Ивеном. Император не торопится отстраняться, а мне так и хочется оттолкнуть его, спрятаться.

— Пусть они выйдут, — шепчу. Не могу я так! Даже зная, что теоретически им нас не видно.

— Я стараюсь прислушиваться к твоим пожеланиям, — Иллариандр поднимается, натягивает свой непонятный балахон. Пытаюсь высмотреть одеяло, но оно где-то на полу, нужно еще мужа обойти. — Но имей в виду, если захочу — хоть всех советников созову. Будут наблюдать и выяснять, почему ты никак не забеременеешь.

— Так всего… три дня прошло! — недоумеваю, даже нас у мадам Джанс на эту тему просвещали.

— Сейчас самые благоприятные дни. Так что будь добра сосредоточиться на главном и не забивать голову лишним.

Дарсаль

Омаа Ивена с отблесками ауры императора замечаю только у дверей. Отключился, пока Ноэлия спит. Вскакиваю, моментально одеваюсь — движения отработаны до автоматизма, и все равно странное желание все оправить. Наверное, так действуют слова Лии об одежде. Оценила, надо же. Знать бы еще самому, как выгляжу.

Выхожу в гостиную императрицы, как раз когда повелитель со своим Стражем появляются. Здороваюсь. По омаа Ивена легкая ухмылка, император молчит, только окидывает слишком ощутимым взглядом. Наверное, передали уже мое решение. Никогда не думал, что придется противостоять повелителю, даже мысль представлялась кощунственной. Кому лучше знать, как не ему?

Император ничего не говорит, вижу лишь линию движения в сторону спальни.

— Разбудить?.. — начинаю, но Иллариандр резко качает головой:

— Я сам.

— Идем, — кивает на мои комнаты Ивен.

«Ли, — зову ментально, направляясь вслед за ним к себе. — Император пришел…»

Пытаюсь настроиться на мысли императрицы, почти вижу светлый, легкий сон. Но она непривычна к такому воздействию, не понимает, что обращаюсь в реальности — похоже, мозг вплетает мой образ в сновидение.

— Дарсаль? — доносится через омаа. Явственное негодование повелителя, страх Ноэлии. Сжимаю зубы.

— Так что там с метками? — отрывает от происходящего в императорской спальне Ивен. Приближается к столу, берет в руки книгу — искры разлетаются в омаа. Небрежно отбрасывает обратно — неужели не замечает исходящего света? Или ему попросту фиолетово?

Отхожу к камину, опираюсь, отворачиваюсь. Бесполезно, конечно, Ивену меня видно не хуже, чем мне его. Но близость огня поддерживает. Где-то глубоко, там, куда доходишь в моменты самых тяжелых откатов, начинает шевелиться Тень. Странно, обычно она не напоминает о себе, разве что на сложных тренировках.

Змея Ивена приподнимает голову, смотрит пристально. Я найду на тебя управу, тварь.

— Прошу отсрочки принятия решения, — заставляю себя ответить.

Хотя голос Ивена и все происходящее здесь размывается, словно находится где-то далеко. А каждое слово императора, каждое его действие, ужас и неприязнь Ноэлии пульсируют в венах, прорывая защиту. Ненавижу себя и собственную беспомощность. Это я привез ее сюда! Скрепил их союз!

— До нового проявления… — с трудом возвращаюсь к разговору. «Не перебить своему Стражу ночной поход…» Голос хрипнет, омаа ударяет в виски. Устанавливаю щит. Но, кажется, Ноэлии безразлично. Гораздо больше ее сейчас тревожит гнев мужа. Резкие прикосновения. Он, конечно, повелитель. Но ведь и она не служанка, чтобы требовать такое и так!

Делаю то единственное, что могу — закрываю ее ауру. Не хочу, чтобы это видел кто бы то ни было.

— Что творишь? — шипит Ивен.

— Мое право, — отзываюсь. — Нравится наблюдать?

— И не такое наблюдал, — фыркает.

Едва удерживаю собственную руку от попытки двинуть в бесстыжую морду. Знать не хочу, что он там наблюдал.

— Смотрю, осмелел в своих правах, — продолжает.

— Не все ж тебе наглеть в своих.

— Эти метки нужны императору. Не понимаешь?

— Они не нужны императрице. Я предпочел бы подождать до нового проявления шаматри или до беременности, когда можно будет точнее спрогнозировать перемены в ауре.

— Приказ повелителя. Сделаешь метки для самых близких — отряда императора и отряда императрицы.

— Сам делай.

— Твоя обязанность.

— У императрицы нет отряда. Еще.

— Тогда император назначит.

Смотрю на него и словно впервые вижу. Всегда казалось, личный Страж императора — какая-то невероятная высота, вызывающая едва ли не трепет с поклонением. Но сейчас… его как будто все это забавляет, доставляет странное, почти садистское удовольствие. Не могу понять. И, наверное, простить тоже. Хотя мне и не положены такие эмоции.

Молчим. Держу свой щит и ауру Ноэлии. Ивен пытается пробраться, не пускаю. Но он не оставляет попыток — скорее развлекаясь, чем действительно собираясь смотреть. Захотел бы — пришлось бы мне снимать защиту. В этих вопросах приоритет у него.

А у меня приоритет все видеть. Не верится, что раньше я воспринимал его за везение.

«Сюда!» — никогда еще внутренний голос императора не казался таким… неприятным. Едва не переспрашиваю, и мне? Конечно, и мне. Приказ повелителя однозначен. Не хочу. Не могу. Но иду, куда же денусь.

Лия сжалась на кровати сбившимся комком смятой ауры. Темные потеки. Убил бы любого, кто к ней прикоснется. Но не повелителя. Конечно.

Обнять бы и успокоить. Да снова выгонит. А после слов мужа о шлюхах, еще и с отвращением.

Он продолжает говорить — метко, безжалостно, достигая цели. Уверенность в силе императора впервые предстает совсем иной стороной. Может. И советников созвать, и… да что угодно. Только гордости за повелителя совсем не возникает. Даже если он просто «воспитывает» жену, намереваясь указать ей место. Самое отвратительное, что мне ее и обнадежить нечем.

— Когда от тебя ждать метки, Дарсаль? — Иллариандр недоволен.

— Сколько у меня времени?

— Нисколько.

«Эр Мирий! — обращаюсь, решившись. Может, и зря. Но надо хотя бы попытаться. — Сколько у меня времени?»

«По закону — три дня, — почти сразу откликается старик. Надеюсь, я его не разбудил. — Или доказать свою правоту, или исполнить волю императора. Или предложить альтернативу. Если не случится ничего, что заставило бы ускорить решение».

— У меня есть три дня, — отвечаю.

Долетает гнев Иллариандра — но то ли понял, с кем я советовался, то ли Мирий транслировал сразу всем. Несколько минут тишины, точнее, ментальных переговоров. Без меня. Ни слова не произнеся, повелитель разворачивается и уходит вместе со своим приспешником.

Не знаю, что делать, сгораю в омаа. Стою как истукан. Пусть уже прогоняет, что ли. Сам я уйти не смогу. И приблизиться не смогу.

Ноэлия подхватывается, надевает, похоже, теплый пеньюар — резкое, разлетающееся движение. Ощущаю ее слезы — но внутренние. Не знаю, видно ли их зрячим.

— Дарсаль… — произносит срывающимся, хриплым голосом, который полночи читал мне что-то яркое и… нежное.

— Да, моя госпожа, — отзываюсь. Сжимаю кулаки. Ноэлия делает несколько шагов, явно желая уйти, но вдруг бросается ко мне. Не успев сообразить прижимаю к себе, прикасаюсь губами к волосам, остервенело срываю черную мерзость с синей ауры. Выжечь до капли! Ноэлия плачет — хотя нет, это ее аура захлебывается рыданиями, а сама она стоит, просто уткнувшись в мою грудь. И молчит.