Слепая надежда

Нидейла Нэльте, 2018

Вторая книга трилогии "СЛЕПОЙ СТРАЖ". Сын изменника и молодая императрица. Их чувствам нет места. Их разделяют долг и неизбежность. Тени сгущаются вокруг, уводя всё дальше в мир непознанных загадок и безграничной власти императора. Но сквозь тучи пробивается робкая надежда. Слепая надежда.

Глава четвёртая

Ноэлия

Пока Дарсаль вызывает сопровождающих, ухожу привести себя в порядок. А заодно и с мыслями собраться. Как же хочется его понять! По-моему, намного больше, чем собственного мужа.

Пени с Беллой заходят ко мне, Базир встречает у двери.

— Эр Юрай присоединится к нам в архивах, — передает. Киваю.

Во дворце странное затишье, и, по-моему, Слепых больше обычного. Нас сопровождают аж четверо. Бросаю взгляд на Дарсаля, тот чуть склоняет голову — мол, все в порядке. Ну, может, после вчерашнего происшествия охрану усилили.

Под архивы выделена почти половина одного из крыльев. Пока добираемся, встречаем совсем мало придворных. Как-то напряженно вокруг.

Квестор действительно догоняет нас у массивной арочной двери. В сапогах, плаще — похоже, только приехал. Я его откуда-то выдернула? Иногда мне все-таки нравится быть императрицей.

— Спасибо, что пришли, — улыбаюсь.

Юрай, может быть, немного старше Дарсаля. Высокий — хоть, как и все, до моего Стража не дотягивает, — темноволосый. Черты лица мелкие и подвижные, словно отражают внутреннюю суть и своеобразную пронырливость.

— В любое время к вашим услугам, эрлара, — кланяется, приложив руку к сердцу. Вот и славно. — Что вы хотели узнать?

Слуги отворяют тяжелые створки, проходим внутрь. Огромная анфилада залов, теряющихся где-то вдали, все уставлено стеллажами с книгами и темными трубочками — похоже, внутри них хранятся свитки. Надо же, какие раритеты.

— Всё, — отвечаю. — Как можно больше. Хочу знать законы своего государства.

— Ну… — Юрай как-то теряется, кашляет, берет себя в руки. — Это долгий процесс, госпожа. Может быть, вам лучше задавать вопросы?

— Давайте начнем с прав и обязанностей императрицы и ее приближенных.

— Мне казалось, вас этому обучали, моя госпожа?

— Валтия преподавала вольный пересказ, — отвечаю сухо. — А мне хотелось бы понимать, на чем я могу основываться.

— Основываться в чем?

— Во всем.

— Вы считаете, кто-нибудь способен поступить с вами не по закону? — спрашивает, в который раз напоминая, что нужно тщательно следить за языком. И за эмоциями. Хочется посмотреть на Беллу или Дарсаля, едва заставляю себя взглянуть прямо в глаза квестору:

— Я собираюсь помогать мужу после рождения ребенка. И получила на это его одобрение. Но отбирать время у императора на вопросы, которые в состоянии прояснить его подданные, мне кажется неправильным. Вы поможете, или я позову кого-нибудь другого?

— Конечно, — Юрай снова кланяется, улыбается. — Просто пытаюсь понять, что вам рассказывать в первую очередь, эрлара.

— Расскажите о моей охране и референте. И желательно покажите, где и что об этом написано.

Юрай уходит в один из залов, мы рассаживаемся вокруг массивного дубового стола. Сжимаю руки, а то кажется, они сейчас начнут дрожать. Пытаюсь настроиться. Все-таки чаще мне ужасно не нравится быть императрицей.

Дарсаль встает позади меня, остальные Слепые остались за дверью. Слуги приносят несколько масляных ламп и удаляются.

— Здесь нет каких-нибудь библиотекарей… архивариусов? — интересуюсь.

— Есть, эрлара, — отвечает эр Базир, — позвать?

— Пока не надо, — качаю головой.

Тихо, сквозь оконные витражи проникают разноцветные солнечные лучи, и в их свете видны летающие пылинки.

Гулкие шаги прерывают наше молчание. Эр Юрай появляется из галереи, приближается, кладет на стол несколько толстых томов.

— Вот, моя госпожа. Последнее переиздание.

Придвигает мне один из них, в красивом синем переплете, кажется, из кожи. Открываю, присматриваюсь. Непривычный, вычурный шрифт, немного затрудняющий чтение. И некоторые буквы в написании Айо и Йована отличаются, но не слишком существенно, думаю, со временем приспособлюсь.

Дарсаль

Эры Юрай и Базир приступают к курсу введения императрицы в законодательство. Прислушиваюсь в надежде узнать и для себя что-то полезное. Начинают традиционно: Император — верховная власть Айо, и его решение — закон. По-моему, императрице не очень нравится такое положение вещей, но аура, как обычно, быстро выравнивается — сложно разглядеть детали. Хочет спросить, вопросы клубятся красно-бурой массой, и, наконец, изливаются, сопровождаемые огоньками страха:

— А если… у императора не будет наследника?

— Власть передается исключительно по наследству.

— Вдруг я не смогу родить, или… ну всякое ведь случается? Вдруг будет пять девочек?

Сжимаю кулаки, даже представить невыносимо.

— Слепые не зря вас выбрали, — откликается Юрай. Четкое желание Ноэлии обернуться ко мне, но снова сдерживается.

— Я понимаю, все просчитано, — холод по ауре. — И надеюсь, так и будет. Мне просто хочется соотнести… теоретически.

Аура Базира задумчива, словно он вдруг и сам задался подобным вопросом. Юрай же определенно что-то знает.

— Эрлара, — откликается, — на этот вопрос вам смогут ответить только император или верховные. Никто из нас, к сожалению.

— Понятно. Давайте тогда сразу определимся в моих ограничениях.

— Вы здесь всего несколько дней, моя госпожа. И наверняка понимаете, что самые важные вопросы государства будут открываться вам по мере. Давайте я пока расскажу что-нибудь более обобщенное.

— Слушаю вас, — холодная синева в наклоне головы, обида. — Начните с принципов отбора императрицы, пожалуйста. Думаю, это я уже могу узнать?

— Вас выбирает тот, кого император назначил вашим личным Стражем.

— По набору необходимых параметров, я в курсе.

— Так вы все знаете, — улыбается Юрай. — Параметры передают верховные, и он отбирает лучшую девушку Йована.

Ноэлия хмыкает, но не комментирует. Почему-то ощущаю себя предателем. Не могу избавиться от липкого, неприятного чувства и желания отмыться. Я ведь все сделал верно! В голове звучат недавние слова Мирия.

Ноэлия

За следующие несколько часов узнаю, что книги из архивов выносить нельзя, но эр Юрай пришлет мне личный экземпляр, и даже с закладками на тех местах, которые мы сегодня рассматривали. А также, что все важные государственные вопросы решаются императором и верховным атаурваном. Иногда с советниками, иногда нет, временами — общие слеты графов и баронов. Императрица же может принимать участие в управлении исключительно после того, как родит Наследника и ему исполнится год, и то с дозволения обоих — повелителя с верховным. Вздыхаю, в отличие от эра Мирия, эр Рамар едва ли одобрит меня. Вспоминаю, как сдернул метку…

Зато все женщины двора, включая графинь и баронесс, находятся в моем полном, так сказать, ведении. Кроме тех, кто состоит на государственной службе (у нас таких вроде и нет) и личных служанок императора (подобной чести удостаиваются исключительно те, кто прошли кучу всяких проверок). Остальных могу тасовать, как пожелаю. Ну конечно, желательно обращая внимание на отношения императора с их мужьями. Не удаётся сдержать улыбку, очень надеюсь, что Шарассу ни в госслужащие, ни в личные служанки не определят!

Должность референта, оказывается, была введена одной из предыдущих императриц и даже внесена в реестры, хотя и не является обязательной. Единственное ограничение, она исключительно женская — мужчина ее занять не может. Зато у референта сразу же образовывается множество прав. Он, она точнее, является официальным представителем императрицы и может говорить от моего имени.

Задумываюсь, имеет ли смысл прямо сейчас давать такие полномочия Пени? С другой стороны, а кому? Хочется верить, что Пени не станет бить меня в спину. А Дарсаль, если что, прикроет.

Его полномочия тоже интересные. Он, как выяснилось, отчитывается непосредственно перед верховным, не считая императора, конечно. А командир, так и вовсе не имеет над ним особой власти — кроме как в походе или на тренировке. Строго говоря, Дарсаль и Ивен равны, только Ивен может действовать от имени императора. Который тут всецелая и безраздельная власть. А Лийту мой Страж, по большому счету, волен даже приказывать. Во всем, что касается моей охраны и спокойствия — его вообще должны слушаться безоговорочно. И, что мне особенно нравится, сменить его лишь в моей или Иллариандра компетенции. Куда же без него. Эр Рамар таких полномочий не имеет — правда, он способен в чем-нибудь Дарсаля обвинить. Но это все-таки скорее форсмажор. А во время беременности личный Страж и вовсе отходит под мое непосредственное начальство. Заменить его либо наказать имею право только я. Почему-то не удивлена, что никто об этом не сообщил!

— Пока императрица беременна, весь дворец передвигается на цыпочках, — шутит эр Базир. Ох, кажется, я бы хоть всю жизнь беременной проходила. Только ведь природой отмерено точное время, а потом придется пожинать плоды.

Положенную мне охрану назначают командиры, однако я могу вносить пожелания. Отряд включает до пятидесяти человек, двадцать из которых — Слепые. Это не считая личного Стража. И самое интересное — существует какая-то особая присяга, которую они все могут мне принести. Правда, об этом упоминается вскользь: как она проходит и что дает, я не поняла, а спрашивать напрямую не рискнула. Нужно будет поискать специальную литературу.

В общем, мы с Дарсалем чуть ли не главные после императора, во всяком случае внешне выглядит так. Если копнуть глубже — есть множество нюансов, в которых без юриста бес ногу сломит. При попытке разобраться, какие у меня взаимоотношения с многочисленными советниками и адъютантами, я ощутила, что случился передоз информации и она просто перестала усваиваться. То есть теоретически каждый из них должен служить мне так же, как и императору, если это не противоречит интересам империи. Но практически стоит сноска на судебный процесс над одной из императриц несколько сотен лет назад, который вел глава судейской гильдии. Не понимаю, каким образом это все совмещается. По логике, судить мог бы как минимум атаурван?

Когда уставшие и надышавшиеся пылью мы выходим из архивного крыла, за окнами уже темнеет.

— Как мне представить референта? — спрашиваю эра Базира.

— Вы передаете свое волеизъявление, а я…

— Письменно или устно? — уточняю.

— Мне не сложно все оформить, — уверяет эр. — Потом я его визирую, подписывают еще несколько ответственных и, если император ничего не имеет против, референт оглашается в присутствии уполномоченных.

— Сколько времени это займет? — интересуюсь. Надо бы выяснить, кто именно подписывает, но у меня уже нет сил. Вот если кто не подпишет, тогда и буду выяснять. А пока… хочу на воздух!

— Кого бы вы предпочли видеть референтом? — уточняет Базир.

— Пени, конечно! — недоумеваю. Улыбается, по-моему, так и подумал. Тоже улыбаюсь.

— Сегодня, максимум завтра все подготовлю, эрлара.

— Тогда жду, что завтра в первой половине дня вы меня позовете на оглашение, — радуюсь. — Надеюсь, на свадьбе Хельты я уже буду при референте.

— Непременно, моя госпожа, — легко кланяется Базир.

«Я правильно делаю?» — не удерживаюсь, посылаю Дарсалю мысль. Потом повернуть назад будет не так-то просто.

«Думаю, шри Пенелия станет хорошим референтом, аура показывает, она склонна к рациональному анализу больше, чем к порывистым поступкам, а также легко усваивает и структурирует информацию», — отвечает тот. Хочу засмеяться, еще немного, и привыкну к постоянной ментальной поддержке, удобно, оказывается!

Но тут доносится какой-то отголосок не то его мысли, не то эмоции: — «Она…» и ощутимая симпатия. Не могу понять, то ли Дарсаль имеет в виду симпатию ее ко мне, то ли свою к ней, то ли вообще не собирался ничего передавать, я уловила то, что не должна была! Однако поскорее прошу Пени с Базиром провести шри Беллу — герцогиня явно устала больше всех. Никогда не приходилось подрабатывать свахой, но Дарсаля не отдам даже Пени!

Дарсаль

И снова порыв не то ревности, не то собственнических инстинктов, прерывает мои попытки подобрать слова, чтобы передать отношение к ней Пенелии. Аура замыкается, опять становясь ровной.

Пока ожидаем припозднившийся обед, Ноэлия закрывается в ванне. Пытаюсь понять, что она там делает… Бесов Раум, девочка, омаа срывается с ладоней! И ведь не зажмуришься, бесполезно. Похоже, проверяет беременность. Да я с первых же минут увидел бы. Ну, может, часов, по-разному бывает. Не нужны тебе эти химические гранулы. Да и желания поскорее забеременеть, не скрыть. Думает, так ей будет проще и надежнее. Может, и будет… надеюсь. Прикрываю на всякий случай происходящее, никому пока знать не обязательно, что ее тревожит.

Ноэлия воодушевилась, действительно, наши права и возможности выглядят столь привлекательно. Но все больше накрывает ощущением какой-то грандиозной бутафории. Фактически, во власти императора сделать уполномоченным кого угодно и на что угодно. И никакое знание законов не поможет.

Не хочу портить Ноэлии настроение. Пусть ощущает себя под защитой. Да и мне полезно было выяснить, что мое слово весомее слова командира, а в случае неувязок с Ивеном могу обращаться напрямую к Рамару. Правда, сомневаюсь, что он пойдет наперекор воле императорского Стража. Но атаурван все-таки представитель Астара, если кто и может быть сдерживающей силой для императора, то только он.

Служанки привозят столик с яствами, вкусные запахи проникают в ноздри, остро напоминая о голоде.

— Вам отдельно? — спрашивает Кэти, явное кокетство и в голосе, и в ауре.

— Нет! — выходит из комнат Ноэлия. — Дальше мы сами, отдыхайте, девочки.

Кэти с Ирмой переглядываются, четкое движение, сдобренное некоторым недоумением. Однако не спорят, спешат поклониться и оставить императрицу.

— Дарсаль… ты не хочешь больше со мной обедать? — спрашивает вдруг. Ничего не понимаю.

— Как я могу не хотеть, моя госпожа?

— Ответь честно! — вспыливает.

— Мне показалось… это с вашей стороны изменились предпочтения.

— Ничего не изменилось, — шепчет. — Я скучаю по нашим вечерам.

Сдерживаю рвущийся омаа. Вечера никогда уже не будут нашими. Знала бы ты, как я по ним скучаю! Если бы только мог… все сделал бы не так!

По ауре ползет пятно задушенной обиды. Бесов Раум, нельзя молчать!

— Я тоже, — отвечаю.

Легкая несмелая улыбка. Императрица начинает составлять блюда на стол. Встаю помочь. Машинально ищу, где повелитель — омаа Стражей и Ивена по-прежнему в подвалах.

— Дарсаль, за что можно судить императрицу? — спрашивает вдруг Ноэлия, делая приглашающий жест к столу. Теряюсь. Действительно. — За измену?

— Вероятно, — соглашаюсь.

— А императора? — бурчит.

А императора нет. Молчу. Ноэлия правильно понимает, вздыхает.

— Измена бывает разной, — говорю. Хочу успокоить, но не уверен, удается ли. — Возможно, попытки переворота. Посягательство на жизнь. Всякое ведь случается. Ты же понимаешь, что кому-то из императриц могло не понравиться собственное положение?

Четкий испуганный взгляд. Надеюсь, тебе оно все же нравится. Невзирая на сложности и явственный дискомфорт.

Молчим, отдавая должное дворцовой кухне.

— Хочу прогуляться, — вздыхает Ноэлия, заканчивая трапезу.

Император просил, чтобы поменьше передвигалась… но ведь объяснять не разрешил. А у нее прямо аура за окна рвется. Я бы и сам воздухом подышал, даже таким мокрым и холодным, как сейчас. Солнце спряталось еще в обед, уступив место затяжному осеннему дождю.

— Здесь ведь ограничений нет?

— Для вас нет, моя госпожа.

Ноэлия радостно подхватывается, спешит надеть куртку, взять зонт. Тоже накидываю свою.

— Покажи какой-нибудь новый путь, которым еще не ходили, — просит. — А то я тут по-прежнему не ориентируюсь.

Киваю. Слепые следуют за нами на некотором отдалении, передаю, чтобы по возможности не показывались. Императрицу их количество и так насторожило.

— Кто это? — останавливается вдруг на одной из лестниц, пытаюсь сообразить, о ком она. Вокруг никого, во всяком случае, в пределах видимости зрячих.

Четкий взгляд на стену, пытаюсь опознать с помощью омаа. Картина, что ли?

«Портрет императрицы Ливии», — передает Альбер, больше времени проведший во дворце, чем я. Повторяю вслух.

— Странно, — бормочет Ли. — Не похожа, неужели так изменилась?

Присматриваюсь. Зная, что именно искать, определить легче. От портрета исходит едва уловимое свечение, какое бывает у вещей, несущих частичку души своего творца. Приближаюсь, прикасаюсь рукой к полотну. Образ женщины проявляется немного четче — немолодая, уставшая, если я правильно определяю переданные эмоции. К сожалению, это не картина омаа, точнее сказать не могу.

Ноэлия

Разглядываю покойную свекровь, я ведь сразу догадалась, кто это в таком наряде и короне, только не узнала. Как же сильно надо болеть, чтобы за каких-то пятнадцать-двадцать лет стать совершенно не похожей на ту улыбчивую девочку с ямочками, как у моего мужа!

А ведь Ливия и на портрете улыбается, только от ямочек не осталось и следа!

Дарсаль бросает на меня взгляд, острое ощущение опасности подстегивает, заставляет переключиться от тревожных, пробирающихся в сознание мыслей.

— Интересно посмотреть на мать мужа, — улыбаюсь. — Жаль, что мне не довелось с ней познакомиться. Идем.

Показалось, за нами шли Слепые, но в парке их совсем не видно. Впрочем, помню, как умеют прятаться. Только от кого меня тут защищать?!

Дарсаль раскрывает надо мной зонт, с удовольствием беру его под руку, убеждаю, что вместе поместимся. Какой смысл мочить и охлаждать Стража, когда так приятно прогуляться… на время притворившись, будто нет никакого императора. Только темный парк, падающие листья и пропитавшая все насквозь дождевая вода.

Гуляем долго, наверное, часа два. Парк большой, а я здесь еще ни разу не бывала, каждая дорожка кажется заманчивой и возвращаться домой совсем не хочется. Потому что там придется снова встречать мужа и пытаться убедить в том, что мне с ним хорошо. А хорошо мне здесь и сейчас, медленно брести под дождем, говорить о чем-то, когда слова сами собой находятся и текут, или молчать, когда заканчиваются, и ощущать, что абсолютно не важно, говорим мы или нет.

— Где Иллариандр? — все же не выдерживаю, спрашиваю во время очередного затянувшегося молчания. Хочется быть готовой к его визиту заранее.

Дарсаль приглядывается словно сразу во все стороны.

— Пока еще внизу, моя госпожа.

— Внизу? А что он там делает?

— Точно не знаю, моя госпожа. Занимается проблемами охраны.

Дарсаль

Определенная мыслительная работа, некоторое недоумение.

— Это там, где нижние ворота Эфира? — выдает вдруг. Теряюсь. Наверное, не нужно было говорить, где. Когда успел обзавестись привычкой максимально точно отвечать на ее вопросы?

— Не знаю, — отвечаю. Не интересовался этими воротами, легенда и легенда. А Ноэлию рассказ императора, похоже, впечатлил.

Ивен замечает мой омаа, прикасается.

«Скажи, сегодня повелителя не будет», — ментальная речь короткая, отрывистая. Отвечаю согласием, максимально скрывая эмоции. Может быть, хоть один вечер все-таки достанется нам?

— Ивен передал, чтобы вы не ждали сегодня императора.

— Почему? — вопрос ставит в тупик. Во всех смыслах.

— Не знаю, моя госпожа. Не объяснил.

— Его точно не будет?

— Думаю, да. Едва ли Ивен стал бы передавать неточную информацию.

Аура Ноэлии вдруг почти взрывается желто-красным ураганом глубокой, неимоверно яркой радости. Ощущаю свет улыбки, отражающийся по всей ее энергии. Наверное, тоже улыбаюсь в ответ, тут же пугаюсь, потому что этого, да еще и здесь, не скрыть не спрятать.

Отчетливый взгляд в глаза, похоже, Ноэлию тоже пугает мой вид. Радость тут же утихает, уступая место боязни, а затем обычному синему свету. Надеюсь, никто не соотнесет причины.

Ноэлия

Ну и взгляд у Дарсаля, сразу становится страшно. Как донесут императору, насколько жажду видеть его по ночам…

— Идем домой, я замерзла, — шепчу.

Так тяжело сдерживаться, столько планов сразу откуда-то возникает! И один прямо сейчас и осуществлю. Если только… при мысли, что предмет моих планов имеет свои собственные, настроение сразу скачет вниз. Решаю тут же прояснить:

— Ты сегодня куда-нибудь собираешься?

Мерещится легкая заминка, почти расстраиваюсь, но тут же отвечает:

— Нет, моя госпожа, если не прикажете обратного.

— Нет, — улыбаюсь. — Наоборот. В общем, увидишь!

Ноги сами несут наверх, расходимся с Дарсалем переодеться в сухое. Меня ждет горячая ванна, купаюсь быстренько. Выбегаю, вытираюсь наскоро, накидываю мягкий теплый пеньюар. Где мое центральное отопление? Эти камины не дают столько тепла, стены у окон промерзают, а ведь еще даже не зима. Не хочу думать про длинные холодные ночи…

В дальних комнатах светильники не горят, беру с собой специальный переносной фонарь, иду вдоль книжных шкафов. На какие-то мгновения пугаюсь, что забыла, не найду! Но нет, вот она, та самая книга, которую некогда выбрал Дарсаль. Настало время сделать ему затянувшийся сюрприз.

Пуся встречает возмущенным мявом, вот бездельница Анга, неужели не покормила? Впрочем, мне самой приятнее этим заниматься, не хочу, чтобы малышка от меня отвыкла. Разглядываю с урчанием жующую квазикошку. А ведь она уже подросла вполне заметно. Дожидаюсь, пока поест, беру в одну руку книжку, в другую — Пусю, и почти вприпрыжку направляюсь к Дарсалю. Давно у меня не было такого замечательного настроения!

Служанки успели принести легкий ужин, приказываю накрыть у Дарсаля. Вроде никто не протестует. Хорошо всё-таки, что могу приходить сюда отдохнуть. И надеяться, что он не рассмотрит во мне ничего такого, о чем нужно обязательно донести императору. С трудом дожидаюсь, пока девочки уйдут, захожу сама, даже дверь закрываю плотнее.

Дарсаль смотрит, и как-то сразу понимаю — видит, что в руках. Пуся недовольна таким положением дел, спешит спрыгнуть и отступить к теплому камину. Там ложится, выставив нам пушистый хвост — словно всем своим видом демонстрирует: огонь приятнее омаа. Щурится, водит усами, покручивает в нашу сторону ушами.

Дарсаль улыбается, так легко. Протягиваю книгу:

— Вот. Давно хотела спросить… чем она тебя привлекла?

Страж открывает, разглядывает, свет омаа снова начинает казаться голубым. Пока он увлечен, усаживаюсь на диван, беру что-то со стола. Специально сказала накрыть здесь, а не у кресел, так хотелось сидеть рядом! Хоть эти крохи мне позволительны, правда?

— Вещи, которые сделаны с душой, всегда отражаются в омаа.

— Но… — удивляюсь. — Это же обычная печатная книга, таких несколько тысяч — ну, в зависимости от тиража. То есть… это не то, что вручную написано.

— То, что сделано вручную, всегда в той или иной степени отражается, — Дарсаль садится рядом, перелистывает с таким выражением… Ощущаю, как губы сами собой раскрываются улыбкой. Как же это чудесно, делать неожиданные и, похоже, приятные подарки! — Мне встречались картины, от которых за несколько метров бьет энергией, и с моим зрением можно разглядеть. Даже фотография такой картины передает мощь. А с книгами вообще особенная ситуация. Есть книги, в которых герои как живые, прикасаешься омаа и видишь целый мир, города, эмоции. Это такая редкость. Большинство из них серые, нечеткие, невыразительные. Как… ну вот ты правильно говоришь. Тираж.

Дарсаль вдруг протягивает книгу назад.

— Это подарок, — произношу. — Тебе. Я хотела сразу же подарить, но их упаковали… Интересно, как она слышалась бы в роботе? Ты тоже видел бы картины?

— Наверняка, — соглашается, снова начинает разглядывать. — Я не смогу ее прочитать. Только… почувствовать. Это единственное, что нам доступно. Робот — замечательное изобретение. Все, что не в состоянии добрать глаза, замещает слух. Мне тоже жаль, что он так мало проработал.

— Так ведь это совсем не проблема! — загораюсь. — Я же могу читать вслух! Тем более, наш шрифт, к вашим еще не привыкла, может, буду спотыкаться, но со временем научусь! Вот с этой и начнем! Да?

Опять теплый омаа, и улыбка на суровых губах — словно прикосновение моей дурацкой улыбки в пол-лица зажгло ответную.

Пока едим, с трудом заставляю себя не схватить книгу, не пробежаться глазами — так интересно, что же в ней такого, особенного!

Перевожу взгляд на Пусю — котенок, щурясь, смотрит на огонь, навевая странные ассоциации. Замираю, пытаюсь поймать. Словно промелькнувшее воспоминание из тех, забытых, далеких. Какая-то пещера? Какой-то костер?

Но чем больше пытаюсь проявить, тем дальше оно уходит.

— Все в порядке? — тут же реагирует Дарсаль.

— Показалось, будто что-то вспомнилось. Но не могу понять.

Копаюсь в памяти еще какое-то время, только ассоциация уже пропала, так и не оформившись.

Наконец, отставляю тарелку. Дарсаль доедает, а у меня уже руки чешутся. Беру книгу, листаю. Вроде бы самая обычная.

Начинаю читать и почти сразу проваливаюсь в другой мир.

Забываю, кто я и где, что сижу на диване рядом с прикрывшим глаза Стражем, и что сегодня нам просто повезло, но других вечеров может и не быть… Зато когда император уедет, буду хоть каждый день приходить! Эта мысль отдается где-то фоном, пока пересыхает горло с непривычки и я пытаюсь смочить его остывшим чаем. И снова окунаюсь в яркий, придуманный мир, который выстраивается, вырастает, приобретает почти материальные очертания.

Омаа окутывает нас теплым коконом, отделяя от остального мира. Ощущаю его везде, но этого почему-то мало, хочется больше, ближе, сильнее. Кажется, вижу в нем те картины, о которых говорил Дарсаль — призрачные, хрупкие, но будто бы живые.

И, наверное, впервые за долгое время почти отпускаю эмоции. Они все там, в чужой, придуманной жизни, и я наконец-то могу расслабиться, не боясь за то, как будет истолковано мое удовольствие.

Дарсаль

Голос льется, течет, заставляя почти забыть и об осторожности, и о постоянном контроле. Иногда я представлял, конечно, как она читает мне вслух. Но никогда не думал, что этим будет заниматься императрица. Казалось, всё где-то в тех видениях, которым не суждено сбыться.

Время идет, убегает, голос Ноэлии хрипнет. Наверное, нужно остановить, сказать, чтобы отдыхала. Но так не хочется. Когда еще мне выпадет кусочек счастья?

— Дарсаль, — не сразу понимаю, что это уже не чтение, обращение ко мне.

Открываю глаза, выныривая из сотканного омаа мира. Пытаюсь сообразить, что смутило Ноэлию. Наверное, то, что в книге как раз самый накал отношений.

— Мне просто интересно… а книжные эмоции видны так же, как и обычные?

— Почти, — соглашаюсь. — Иногда вообще не отличить. Как сейчас. Очень ярко отражаются, словно настоящие. Иногда бывают бледные. Или… не знаю, как объяснить. Неправильные. Как будто написано одно, но на самом деле этого нет. Тогда либо диссонанс, либо пустота. Все неживое и статичное. Такие книги скучны и мало что дают.

— Ты говори, я не буду такие читать, — смеется, вызывая в душе вспышку надежды, что это не единственный раз.

— Читай любые, — отвечаю тихо. Твой голос наполнит жизнью что угодно. Для меня.

— Дарсаль, — так же тихо спрашивает. — Когда-то ты говорил, чтобы отличить эмоции, их нужно испытать.

Киваю.

— А… страсть? Ее ты тоже испытывал? Ну… с девушками, — Ли смущается.

— Какая там страсть. Только контроль.

— А… Овиния? — задает вопрос, на который совсем не тянет отвечать. Но Лия ждет, и так хочется продлить наше неожиданное единение. Наверное, сегодня можно.

— Она вызывала много эмоций. Но все они… строились на ложной почве. Были лишь частью обучения.

— И любовь? — спрашивает едва слышно.

— И предательство, — отвечаю.

Лия молчит, по ауре клубятся несформулированные вопросы. Фоном отмечаю, что омаа Ивена и других приближенных Стражей из личного отряда императора перемещаются к нему в покои, потом все, кроме Ивена, расходятся.

«Дарсаль, — зовет командир. — Как освободишься, зайди ко мне на передачу новых меток».

Отправляю согласие. Ноэлия все молчит.

— Вы устали, моя госпожа? — спрашиваю.

— Нет, — встрепенувшись, отвечает. — Задумалась. А ты? Продолжать?

— Продолжай, — соглашаюсь. Метки подождут. Наверное.

Лия глотает воды, ищет глазами на странице, где остановилась — отчетливо отдающееся в омаа движение. На долю мгновения кажется, будто вижу горящий, злобный, ревнивый взгляд Овинии. Но Лия начинает чтение, и нереальные картины с реальными эмоциями отгоняют черный образ. Иногда мне и самому думается, что он нечто большее, чем созданный наставниками отпечаток желаний, которые потом выворачивают наизнанку и потрошат до полного опустошения.

Ноэлия

Тихо. Давно я не засиживалась за книжкой. Мадам Джанс не слишком поощряла, считала, ночью надо спать. Но девочек постарше уже не гоняла, полагая, что их жизнь и здоровье переходят целиком и полностью в собственные руки.

Поначалу, честно говоря, смущалась. Читать мужчине, да еще и про отношения, эмоции… Но потом настолько ушла в книжные события, что даже почти забыла о слушателе.

А сейчас он вообще молчит. Сидит прикрыв веки, откинулся на спинку, омаа клубится едва заметно.

Поднимаюсь тихонько.

— Спасибо, моя госпожа, — произносит не открывая глаз.

— Я думала, ты спишь, — улыбаюсь. Остатки ужина все еще на столе, поленья в камине почти прогорели, но нас никто не тревожил. До чего здорово. Сажусь обратно. Как же не хочется уходить!

— Слушал, — отвечает.

— Дарсаль, это ведь… ну… не запрещено?

— Не представляю, что здесь можно найти предосудительного.

— Они… знают?

— Я пару раз приоткрывал защиту, когда интересовались.

— Хорошо, — смотрю в окно. — Ох, светает уже. Тогда я завтра… еще зайду, да? — снова поднимаюсь.

— Буду рад, — Дарсаль тоже встает. Смотрю, как подходит к камину, берет несколько поленьев из специального углубления, точными движениями складывает в огонь. Сзади и не скажешь, что не видит. И как же хочется приблизиться, потереться щекой о колючую щеку.

Так, вспоминаю персонажей, из тех, что мне больше всего понравились. Думай о них!

— Ну… пока тогда, — спешу к двери, оставляя книгу на столе. Спиной ощущаю, как он поворачивается, смотрит мне вслед.

— Спокойной ночи, моя госпожа, — долетает. Внутри что-то растет, пульсирует, не могу избавиться от навязчивых картин, как было бы замечательно переплести пальцы, ощутить его тело, утонуть в омаа…

Дарсаль

Лия уходит, на этот раз не унося с собой радость, а словно оставляя здесь, на столе. Рядом с книгой. Какое-то время стою в оцепенении, смотрю вслед. Приглядываюсь, как ложится в кровать, все еще пребывая в плену прочитанных эмоций.

Осторожно прикасаюсь омаа к командиру. Тот спит, но замечает меня, просыпается.

«Дарсаль, — почти слышу зевок. Хочу извиниться, но тут же вспоминаю о привилегиях своего статуса, которые сегодня… точнее, уже вчера, узнал. Командир молчит пару мгновений, после добавляет: — Заходи».

Передаю согласие, потайным ходом в несколько минут добираюсь до комнаты Лийта. Командир умывается, выходит ко мне из ванной с полотенцем в руках. Омаа проникают друг сквозь друга, прощупывая.

— Дарсаль, — начинает осторожно. — Я понимаю тебя. Тоже люблю слушать книги. И не представляю, как в нашей ситуации можно их не любить. Но… не забывай о мере.

Омаа едва не вспыхивает — останавливаю, подавляю в последний момент. О какой мере?! Я не могу подойти к ней, не могу поцеловать, не могу… ничего! Должен наблюдать изо дня в день, как является император, оставляя темный налет на чистой ауре, обладая ее нежным, невинным телом, не принося удовольствия ни ей, ни себе! Но даже в той безобидной мелочи, которая мне доступна, приходится выслушивать о какой-то там мере!

— Это нужно для комфорта императрицы, — отвечаю.

Наставники Астара хорошо знают свое дело. Они обучают нас полному контролю. Все лишние эмоции сразу же отступают, напоминая о приоритетах. То, чего хочу я — не имеет значения. Главное — потребность империи и служба императору.

— Пусть так, — соглашается командир. — Я очень устал. Сними, пожалуйста, старые метки сам, я передам новые. Добавилась еще одна.

— Какая? — удивляюсь, тщательно прочищая омаа. Обычно нам вполне хватало меток, были и такие, которые вообще нигде не использовались. Перестраховочные. Большинство из них напрямую связаны с императором и предупреждают о недобрых намерениях в его сторону, помогают в построении защиты.

— Завязанная на императрицу. Попытаемся определить, имеет ли она какое-то отношение к повышенной активности шаматри.

Как такое можно определить? Нет, ну теоретически можно, наверное. Как и все остальное.

— Дарсаль, — настойчиво повторяет командир. — Нужно твое разрешение. Фрагмент ее ауры взяли из свадебной метки.

— Почему? — не нравится мне это.

— Потому, что император не хотел ее тревожить! Новую метку сделали, но чтобы раздать ее всем, нужны будут еще фрагменты ауры.

— Я могу подумать?

— Официально можешь. Только не советовал бы дожидаться прямого приказа императора.

— Я хотел бы сначала посоветоваться с эром Мирием, Лийт, — обращение по имени вместо привычного «мой командир» дается с трудом. Лийт смотрит внимательно, изучающе, чувствую, как ощупывает омаа.

— Твое право, — склоняет голову. Передает сразу все метки скопом: — Сам разберешься.

— Конечно, — соглашаюсь. Посылаю вопрос — командир отвечает отрицанием. Больше ничего.

Поворачиваюсь, желаю ему хорошо отдохнуть. Снова испытывающее, задумчивое прикосновение омаа.

Возвращаюсь к себе, просматриваю все вокруг машинально. Лия уже спит. Посуду убрали, хотя я никого не вызывал. Не имею привычки будить служанок среди ночи. Наверное, кто-то из ребят сказал.

Проверяю защиту, иду в спальню, вытаскиваю единственную метку, что меня интересует. С остальными потом разберусь.

Крошечная частичка синей ауры, которая всегда будет со мной. Омаа тут же оплетает, едва не нарушая структуру метки. Не хочу никому раздавать, хоть это и нужно для державы. Даже у императора отобрал бы, будь моя воля. Да что же мне делать, бесов Раум!

Сомневаюсь несколько мгновений. Осторожно прикасаюсь к омаа эра Мирия. Тоже ведь целый день с императором провел, а давно уже не молод.

— Заходи, Дарсаль, — отзывается тот. Спешно распределяю все метки и направляюсь к нему. Удобно, туда тоже потайной ход имеется.