Отшельник. Жизнь в школе Белого братства в Гималаях

Неустановленный автор, 1987

В Индии автору встречается великий мастер «Белого братства». Под глубоким впечатлением от силы его личности он просит мастера взять его к себе учеником. За несколько последующих лет в одном из монастырей Белого братства в Гималаях он проходит все уровни посвящений и, наконец, сдает последний, самый трудный экзамен, после чего сам становится мастером. Увлекательно читающиеся воспоминания автора об этом периоде его жизни дают, к тому же, живое представление о сущности и значении этой легендарной общины для духовного развития человечества.

Отшельник впервые слышит о «посвященных»

Когда я оказался в Индии, там все было совсем не так, как сейчас. Индийцы жили довольно разрозненно, так как в то время еще не было индийского национального движения. Тогда в стране еще было довольно много мест, где нужно было долго искать кого-то, кто понимал бы английский и был бы в состоянии ответить тебе на английском.

Поначалу я отдался на волю судьбы без какой-либо четкой цели, но в глубине души интуитивно чувствовал, что, несмотря то, что я, казалось бы, плыл по воле волн, какая-то сила руководила, дирижировала мной, направляла меня. Так оно и было на самом деле, о чем я узнал, правда, намного позже, но о чем хочу сказать уже сейчас. Путешествовать мне было не просто, потому что после ранения, полученного на войне, мне часто приходилось менять повязку. Во время войны я получил глубокую рану в бедро, которая, изредка затягиваясь, снова и снова открывалась и начинала гноиться. Но так как в моем распоряжении было достаточно денежных средств, я мог позволить себе нанять на время путешествия слугу, который неизменно поддерживал меня с примерной верностью и, как я узнал позже, не случайно вошел в мою жизнь, потому что вскоре стал моим наставником, будучи очень и очень продвинутым человеком. Он умер всего лишь двенадцать лет тому назад в возрасте 120 лет глубоким старцем. Перед смертью он говорил мне, что мог бы благополучно прожить еще дольше, но решил не мешать природе взять свое, так как в потустороннем мире ему предстояло решить великие задачи, потому что все человечество в ближайшие годы ожидает множество тяжких переживаний и страданий вследствие войн, революций и следующих за ними эпидемий.

С этим слугой, ставшим впоследствии моим наставником (назовем его просто «Сэн»), я до сих пор, уже после его смерти все еще состою в духовной связи. Это он посоветовал мне написать редактору «Колонки читателя». Дело в том, что Сэн относился к немцам с особой сердечностью, потому что, как он мне рассказывал, в молодости, будучи сыном богатого магараджи, учился в немецком университете и, пока жил в одном из университетских городов Германии, полюбил и научился ценить немецкий народ и его страну. Теперешнюю обстановку в Европе Сэн предсказал мне еще тогда.

Я уже два года находился в Индии, прежде чем догадался, кем был мой слуга Сэн на самом деле. А произошло это так: по приглашению одного знакомого англичанина я отправился в его летний дом в Симле у подножия Гималаев. Эта летняя резиденция английского правительства, теперь расширенная до чего-то типа международного департамента, тогда выглядела далеко не так презентабельно, как сегодняшняя Симла. Мой знакомый состоял на службе англо-индийского правительства, однако у него оставалось много свободного времени, так как его служебные обязанности были не очень обременительными. Да и вообще за исключением Пенджаба, граничащего с Афганистаном, во всей Индии царили относительный мир и покой. Мой знакомый, назовем его Лионель, был «жаворонком», как и я. Было неописуемо прекрасно по утрам с восхищением наблюдать за первыми признаками наступающего дня. Дом Лионеля стоял за пределами Симлы в начале длинной долины, другим своим концом упиравшейся в покрытые снегом горы, высотой шесть тысяч метров и более.

Восход солнца производил здесь совершенно особое впечатление. В то время как звезды начинали бледнеть, на заднем плане все четче проступали силуэты покрытых снегом горных вершин — так медленно, как изображение на стеклянной пластине при проявлении негатива. Вершины гор казались гигантскими до тех пор, пока остальной пейзаж еще был окутан мраком. Снеговые поля светились сначала нежно-розовым, затем окрашивались в более яркие красные цвета, и неожиданно и снеговые поля, и ледники будто обливало огнем, когда первые лучи солнца касались самых высоких вершин. Постепенно и внизу мрак начинал рассеиваться. Это были неописуемо возвышенные, торжественные минуты — подарок этого незабываемого, великолепного рассвета.

Лионель первым прервал наше благоговейное молчание. Он с воодушевлением заговорил о красоте мироздания. Я соглашался с ним. Мы вели разговор о понятии «красота» и к нашему удивлению обнаружили, что не так-то легко объяснить, что это такое. Мой слуга Сэн молча слушал. В это утро у Лионеля против обыкновения было много дел по работе, и он попросил меня, когда мы вернулись в дом, после завтрака скоротать время за чтением книг в библиотеке, пока он не освободится. После завтрака я отправился в библиотеку, в которой было множество книг по самым разным областям знаний, а также художественная литература. Я подошел к полке, на которой, среди прочего, стояли переплетенные копии официальных отчетов английских геодезических комиссий, работавших в Гималаях. Наудачу и, скорее, ради курьезности материалов я взял один из томов и пролистал его. В нем содержались отчеты о геодезических работах, проведенных в Кашмире и в высокогорных долинах Каракорума, где почти все горы достигают высоты восемь тысяч метров и более. Там очень мало проходимых горных перевалов. Листая, я вдруг заинтересовался отчетом чиновника-геодезиста, в котором тот. сообщал об одном странном приключении. Отделившись от своей геодезической группы, он направился в боковую долину, упиравшуюся другим концом в жуткие и одновременно необычайно красивые высокогорные кулисы. Горные склоны, на которых не было ни одного уступа, резко, почти отвесно поднимались вверх на две с половиной, три тысячи метров. Наверху — на высокогорном плато — тоже возвышались крутые вершины гор с ослепительными снеговыми полями и ледниками. Как говорилось в отчете, долина, в которой оказался геодезист, уже сама по себе была высокогорной, лежавшей на высоте примерно двух тысяч метров над уровнем моря. Все еще зачарованный мощью высокогорного ландшафта, он вдруг услышал раскаты грома. Тут же с быстротою молнии со всех сторон налетели клочья облаков, покрыв самые высокие вершины. Мрачные, низко плывущие облака постепенно затянули и высокогорное плато; вершины скал окунулись в темную гряду облаков. Ярко сверкали молнии. Раскаты грома, не переставая, грохотали в скалах. Пошел проливной дождь. К раскатам грома добавился звук бьющейся о скалы осыпи, намытой дождем, которая теперь камнепадом низвергалась в долину. Укрывшись от непогоды под выступом скалы, геодезист все никак не мог оторвать взора от высокогорных вершин, которые вновь и вновь мелькали в свете молний. Должно быть, наверху бушевала жуткая снежная буря, потому что на снежных полях появились огромные массы чистого сияющего снега. Все это представление так увлекло чиновника от геодезии, что он, вынув бинокль, продолжал разглядывать горные вершины. Неожиданно в бледном свете мелькнувшей молнии ему показалось, что на головокружительной высоте, чуть ниже одной из самых высоких вершин он увидел две человеческие фигуры, словно парившие в воздухе. Сначала он принял это за обман зрения. Но любопытство взяло верх, и он продолжал внимательно глядеть в бинокль. Гроза прекратилась, и так же быстро, как налетели, облака стали рассеиваться. На какое-то время высокая вершина освободилась от облаков, и синее небо засияло там, где геодезист, как ему показалось, заметил людей. Он вновь направил туда бинокль и опять увидел две короткие вертикальные черточки, которые он принял за людей. Теперь ему было отчетливо видно: это действительно были два человека, шедшие по узкому мосту, казавшемуся длинной горизонтальной черточкой, висевшей над пропастью между двумя горными вершинами. Так как снизу было невозможно привлечь внимание тех двоих, находившихся на головокружительной высоте, потому что небо вновь стало затягиваться тучами и снова начал погромыхивать гром, геодезист решил все же догнать свою группу. Под проливным дождем, вскоре перешедшим в град и мокрый снег, он, наконец, добрался до группы. Когда он рассказал о своих наблюдениях, его просто высмеяли. Никто не поверил, что там наверху, на крутых склонах высокогорья кто-то еще мог находиться, и если да, то это могли быть только местные охотники, которые, наверное, заблудились. Чиновник закончил свой рассказ такими словами: «Насколько я мог рассмотреть в бинокль, люди там наверху были не охотниками, а, скорее, чабанами. Но пастухам на такой высоте делать нечего, потому что отары пасутся гораздо ниже в долинах. Позже в связи с моими наблюдениями я опрашивал наших туземных носильщиков, которые пояснили мне, что, вероятно, это были святые люди, возвращавшиеся в свои монастыри. «Там наверху, — говорили носильщики, — в самых отдаленных долинах высокогорья есть места, где, отрешенные от мира, живут святые люди. Некоторым из них уже много сот лет». На мой вопрос, что эти святые люди там делают, туземцы ответили, что точно не знают, но предполагают, что те молятся за людей».

Конец ознакомительного фрагмента.