Космические рассказы

Нельсон Бонд (2024)

"Человеческий гений проложил путь в космос, человеческая храбрость основала новые колонии от раскаленного Меркурия до замерзшего Урана. Плавучие маяки КСП преодолевали пропасти между планетами и за их пределами. Даже сейчас концентрированные лучи далекого Солнца распаривали тонкую кору Плутона, чтобы земные шахтеры могли добывать ценные руды, обнаруженные там спектроскопом. Но с ростом колоний в игру вступила скрытая человеческая алчность…" Нельсон Семюел Бонд в течение двух десятков лет (1935-1958 гг.) издал более 200 рассказов и коротких фантастических романов, опубликованных в 68 журналах. Его рассказы появлялись в более ста антологиях, а некоторые из них были объединены в несколько сборников. Многие свои новеллы Бонд впоследствии использовал для написания телесценариев и радиопостановок, которые сочинял в период 1940-50 годов. В данном томе вашему вниманию, собраны самые интересные "Космические рассказы" автора в русском переводе. Приятного чтения!

Космический безбилетник

Нам оставалось два дня до прибытия в космопорт в городе Сан-Сити, когда капитан грузового корабля «Андромеда» Хокинс ворвался в мою башню, как циклон Церера.

— Ну отлично, Спаркс! — прорычал он. — Отлично! Выкладывай! Что ты делал прошлой ночью в около шести по звонку? И зачем?

— Кто, я? По звонку? Я спал в своем гамаке, мечтая о двухдюймовом стейке со всеми гарнирами. Потому что этот Слопс кормит нас всякой ерундой из консервных банок, которая вызвала у меня острый приступ ностальгии по нормальной пище. А что?

— Что?! — взвыл шкипер. — Что? Какой-то подлый сын космического грэпплер баловался со светом, вот что! Мы с шефом Макэндрюсом тихо играли в дро-покер, как вдруг — бум! И свет погас, просто так! К тому времени, как я раздобыл запасные карбиды, будь я проклят, если у этого подлого шотландца не было полных «королей»!

— И много он поставил? — Спросил я.

— Так получилось, — сухо ответил Хокинс, — что в то время у меня было четыре туза на руках… Но это к делу не относится. Дело в том, что если ты не возился с электрооборудованием, то кто же тогда?

— Послушай, я всего лишь радиоэлектроник, оператор, а не профессиональный экстрасенс.

— Экстрасенсы! — фыркнул шкипер. — Не упоминай при мне об этих шарлатанах! — Как и все прожженные, практичные космические псы, кэп Хокинс с презрением относился к предсказателям, которые утверждали, что видят будущее с помощью «экстрасенсорного восприятия». — Я задал простой вопрос: кто испортил схему освещения корабля?

— Как насчет самого Макэндрюса? — предположил я. — Может быть, он пытался

подкатить к тебе в твой ночной игру «ты-обманешь-меня-и-я-обману-тебя».

— Я был бы тебе признателен, — язвительно сказал Кэп, — если ты не будешь говорить о нашей ночной игре в покер в такой язвительной форме, Спаркс. В любом случае я подозревал… в смысле, я спрашивал Макэндрюса. И он был удивлен не меньше моего. Мы спустились в машинное отделение, чтобы посмотреть, и обнаружили, что все чертовы батарейки в цепи освещения сели.

— Сели?

— Ты меня услышал.

Я почесал в затылке и сказал:

— Забавно. С ними все было в порядке, когда мы выезжали из Сан-Сити. Я знаю это, потому что проверил их на предмет замены, на случай, если что-то случится с моим проводным аппаратом.

— Но, теперь они мертвы. Фланерти поставил их на зарядку. — Шкипер выглядел озадаченным. — Спаркс… Ты же не думаешь, что это может быть саботаж?

— Саботаж? — фыркнул я. — Какого черта? Никто бы не захотел разбирать этот старый разбитый ящик. — И я с любопытством посмотрел на него. — Мы везем что-то необычное, кэп? Или ценное?

— Нет, если только вы не назовете трюм, полный корня мекеля и фасоли необычным. Мы до отказа забиты свежими венерианскими овощами.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — сказал я ему. — За исключением, может быть, того, что старый танк наконец-то готов к отправке на свалку. Вы хотите, чтобы я сообщил об этом, кэп?

Хокинс поспешно сказал:

— Нет. Не сообщайте об этом, Спаркс. Это… Это, вероятно, вообще ничего не значит.

Что ж, я знал, что он думает по этому поводу. Корпорация уже давно подумывала о том, чтобы снять «Андромеду» с рейса Земля — Венера. Это был древний контейнер, построенный в 84 или 85 году. Он был списан десять или двенадцать лет назад, по заказу Службы контроля безопасности, поскольку не был оснащен ни миллиамперными дефлекторами, ни стандартными в настоящее время H-пенетрантами. Мы могли бы использовать Мораны, конечно.

Каждый раз, как мы пробирались свозь слой Хевисайда, я испытывал сильный приступ озноба. Нет ничего проще, чем сидеть там и смотреть сквозь массив кварцита на вихревой электронный шторм ионизированного газа, из которого состоит блокада Хевисайда, зная, что если ваши генераторы случайно выйдут из строя, на полсекунды ослабьте их защитное поле, и вас разнесет на миллиарды кусочков молекулярной материи.

Но это была лишь одна из возможных опасностей нашей работы. И мне пришлось отучиться на радиста на люггере, если я когда-нибудь хотел получить должность на одном из больших роскошных лайнеров.

В этом заключалась разница между мной и Кэпом Хокинс. Я был молод, мечтал о карьере. Он был старым космонавтом и едва держался на ногах. Если «Андромеду» снимут с грузового рейса, он никогда не получит другого командования. В лучшем случае его назначили бы сторожем, может быть, на лунном форпосте, или смотрителем плавучего маяка на одном из планетоидов. Но что это за жизнь для человека, который всю жизнь управлял гравитацией?

Так что я знал, что Кэп Хокинс думает по этому поводу. Он никогда не сообщает о каких-либо неполадках с «Андромедой», пока однажды, далеко в космосе, она, наконец, не развалится на кучу частей. И все, что я смогу сделать, так это посочувствовать ему и надеяться, что к тому времени, когда это произойдет, я буду уже на другом корабле.

— О'кей, шкипер. Как вы и сказали, мы, вероятно, выясним, что это было что-то вполне естественное. Какие будут приказы? Мне передать бортовой журнал?

— Просто скажи им, — сказал он, — что мы прибудем точно по расписанию. И… что… Ты мог бы попросить у них показания Хевисайда, раз уж взялся за это дело.

— Уже попросил, — сказал я. — Мерфи, который находится на Палладе, сказал мне, что там происходит что-то ужасное. Так всегда бывает, шкипер, когда Земля находится в перигелионе.

— Да, знаю, — сказал он. — Что ж, Спаркс, мы справимся. Увидимся позже.

Он вернулся на мостик, а я открыл ключ и связался с Джо Марлоу из «Лунар III». Мы все еще были слишком далеко, чтобы связаться с Землей напрямую, но мы могли связаться с ее спутником. Я передал наше положение в журнале, наклон и скорость и сказал им, что мы прибудем точно по расписанию.

Джо был настроен игриво. Я говорил по рации на английском, но он продолжал отвечать мне на Универсальном, вуражая благодарность словами «Мерси, амиго!» и тому подобное. Это расстраивало меня. Нам не разрешается транслировать ненормативную лексику в эфир, но я сказал:

— Иди ты сам-знаешь-куда с этой Всеобщей болтовней, парень! Достаточно того, что приходится болтать о Вселенной с бандой Марс-Венера-Астероид.

— Ладно, Берт, — выпалил он в ответ, — еще увидимся. Смотри, чтобы твоя консервная банка прошла сквозь Хевисайд!

Затем он отключился, прежде чем я успел спросить его об этом оскорблении в адрес «Андромеды».

Затем я повернул регулятор громкости и поймал вызов «CQ» на девятом диапазоне. Подключился, подтвердил и обнаружил, что это космический «радиолюбитель», передающий межпланетные сообщения из своей квартиры на Меркурии. Мне больше нечего было делать, поэтому я позволил ему немного поговорить. Он был шахтером, и ему было одиноко. Он слегка расслабился и рассказал мне обо всех своих неприятностях, спросил, нравится ли мне быть радистом на грузовом судне.

Через какое-то время я решил, что мне лучше уйти, и набрал универсальный код прощания: «A vu cajonalamij!», что означает «Всего наилучшего!». То есть, я начал его выводить. Я дошел до “A vu caj…”, и вдруг — бум! индикатор отправителя погас! Гальванометр вздохнул, перевернулся и заснул на нуле. Я быстро включил звук и как раз успел услышать, как мой собеседник возмущенно жалуется:

— Эй, что это за идея такая — оскорблять?

Потом и это тоже прекратилось. Мне стало стыдно за себя. Бедный шахтер не мог знать, что у меня отключился телефон. Все, что он знал, это то, что я резко оборвал разговор фразой: «Да ты чокнутый!» Это все лишний раз даказывает, что этот Универсальный язык — настоящий ад.

Я надел пару резиновых перчаток, взял отвертку и начал искать разъединитель. Его не было. Внутри я был чист как стеклышко, поэтому я провел пальцем по проводам. Все было в порядке. Наконец я добрался до своих аккумуляторных батарей, и тут и случилась беда. Они все исчезли! Умерли! Остыли, как стая лунных слизняков.

— Черт! — я почесал свой затылок. В этом не было никакого смысла. Батареи не садятся вот так, полностью и внезапно. Меня осенило, и я пополз на четвереньках вниз, чтобы заглянуть под пульт управления и увидел какую-то чертовщину, которой здесь не было не место. Что-то маленькое, бледное и слегка голубоватое, что-то вроде пятна мерцающего света. Я протянула руку, чтобы схватить это, дотронулась до него

— Ой! — крикнул я, потому что, несмотря на резиновые перчатки и всю остальную герметизацию, мне на руку попала струя сока, от которой волосы на голове встали дыбом. И тут позади меня раздались мягкие, скользящие шаги. Приглушенный, извиняющийся голос произнес:

— О! О, мне ужасно жаль, что он побеспокоил вас. Могу я чем-то помочь?

Я обернулся и уставился на него с отвисшей челюстью. Это был венерианец, и не из нашей команды. Бледный коротышка, которого я никогда в жизни раньше не видел. Шерсть у него была мягкая и пушистая, как у кошки, и он делал лапами неопределенные жесты сожаления. Я поднялся на ноги и строго спросил:

— Что вы здесь делаете и как вы сюда попали? Кто вы?

Он нервно переминал свой блокнот с места на место. Венерианцы всегда были кроткими малышами, но этот был еще более кротким, чем большинство из них. Его длинные пушистые уши печально поникли.

— Э-э… я — безбилетник. Я не хотел выходить из укрытия и никого беспокоить, но он проголодался и убежал. Мне пришлось выйти на его поиски.

— Он? Кто?

— Пого. — Он указал на дрожащий комочек под столом. — Мой дружок.

Внезапно все встало на свои места. Вот это да! Теперь я понял, почему отключилась система освещения на люггере и почему у меня сели батарейки!

— Черт бы побрал твою пушистую шкуру, у меня есть огромное желание свернуть тебе шею, ты же знаешь, амфибиям запрещено летать на космических кораблях.

Я подошел к пульту управления, щелкнул переключателем внутренней связи с кораблем и связался с командным мостиком. Загудел ток, и в видеоскопе появилось лицо Кэпа.

— Да, Спаркс?

— Шкипер, — крикнул я, — там…

И это было все, что я успел сказать. Лицо Кэпа растворилось в темноте. Стрелка переговорного устройства перевернулась и застыла на месте. Я посмотрел вниз. Эта чертова крошка заползла на батарейки серии drycell и теперь лежала, свернувшись калачиком, на контактах, бледно поблескивая и издавая тихие посасывающие звуки.

— Эй! — крикнул я и потянулся за ней. Но венерианин оказался быстрее.

— Подожди. Дай мне кое-что сделать! — сказал он.

Он достал из сумки, которую все венерианцы носят на поясе, баночку со свинцовой фольгой, что-то вроде баночки монпансье. Он наклонился и издал тихий мурлыкающий звук. Амфибия медленно пошевелилась, высвободилась из сухих ячеек и подкатилась к нему. По его команде он скользнул в контейнер. Венерианец завинтил крышку, закупорив своего друга в молочно-голубой туман.

— А теперь посмотри на это! — с сожалением сказал я. — Посмотри, что ты наделал. Ты и твой проклятый питомец испортили мои аккумуляторы и систему внутренней связи корабля!

Венерианец с сожалением заломил свои мохнатые лапы.

— Мне очень жаль, — простонал он. — Так жаль. Но… ну, ты же знаешь, какие амфибии… Они просто едят, едят и едят. Стоит им приблизиться к электричеству… — Он пожал плечами. — И они всегда не в себе!

По трапу загрохотали шаги и в комнату ворвался кэп Хокинс.

— Спаркс, в чем дело? — закричал он. — Ты обалдел?! Что…

Затем он остановился, увидев венерианца и его лицо приобрело цвет марсианского восхода.

— Кто ты? Что ты здесь делаешь?

— Он безбилетник, Кэп, — объяснил я. — И в этой банке у него амфибия. Вот на что ушли все наше напряжение прошлой ночью и только что.

— Безбилетник, ха! — взревел Кэп. — И амфибия?! На моем корабле! — Он с криком схватил сильно напуганного венерианца.

— Ты еще пожалеешь об этом, мой пушистый друг! Тебя отправят на гауптвахту. Спаркс, позвони Хендерсону и скажи ему…

Я не могу. Нет энергии.

— Что? О, да. Тогда я сам с ним разберусь. Ну же, ты!

Он потащил визжащего и протестующего венерианца к двери. Маленький иностранец жалобно кричал:

— Но, капитан… Я не хотел никого обидеть. Я хотел попасть на Землю. Я всегда слышал…

— Конечно, я знаю: что тротуары Земли покрыты золотом, а деревья там цветут долларовыми купюрами. Что ж, Земля наводнена вами, иммигрантами-планетологами. Ты возвращаешься на Венеру следующим рейсом. А пока отправляйся на гауптвахту. Ты и твой приятель. Пошли!

И они пошли прочь. Кэп тащил венерианца за шиворот, а малыш отчаянно прижимал к себе своего питомца.

Я принялся за работу. У меня в шкафчике были свежие аккумуляторы, поэтому я подключил новую серию к системе внутренней связи и протестировал их. Они сработали как надо. Я выбросил те, которые высосал маленький ненасытный вампиреныш, и хотя я никогда раньше не видел этих созданий, я знал, что это такое и на что они способны.

Эти амфибии были теми самыми маленькими вредителями, которые так затрудняли колонизацию Венеры для космических гончих-первопроходцев. Это маленькие существа, обладающие отрицательной энергией, с интеллектом около 0,03 по вселенским меркам, но у них был один серьезный недостаток. Их ненасытная тяга к энергии. Посади их рядом с батареей, будь то сухая или влажная, и они разрядят их за десять секунд. Они питаются от силы тока — отсюда и их название.

Они были лишь одной из многих странностей, характерных для влажной планеты. Сами венерианцы были забавными утятами. В ходе эволюции на планете-сестре Земли где-то произошел сбой. Разум возник не среди антропоидов, как на Земле, а среди Лепоридов. Современные жители Венеры были так же далеки от земных кроликов, как люди от… ну, скажем, от шимпанзе. Но кроличьи привычки время от времени проявляли себя. Как и удивительная плодовитость расы. Венерианки размножались молодыми, рано и часто, что было одной из причин, по которой Всемирный совет установил жесткие иммиграционные квоты для них. И еще были физические характеристики — длинные пушистые уши, шкурка мягкий мех, суставы странной формы, которые, хотя они и ходили прямо, больше склонялись к прыжкам, нежели к ходьбе.

Я не мог не задаться вопросом о том, что же старик сделает с безбилетником. Вскоре я это выяснил. Когда я спустился в столовую, венерианец готовил помои на камбузе и накрывал стол для команды.

— Значит, вы взяли его на работу? — Спросил я Кэпа.

— Почему бы нет? — проворчал он, сгребая остатки еды. — Я не собираюсь бесплатно возить его на Землю и обратно.

— Хорошая идея, — одобрил я.

— А его банка, — мрачно сказал шкипер, — на гауптвахте. У этого парня крепкие нервы, если он берет на борт одну из этих штуковин. А что, если она когда-нибудь потеряется…

— Но ведь это невозможно, не так ли? — Спросил я.

— Ни единого шанса. Я…

Затем он резко замолчал, так как все матросы в столовой подняли рев. Свет внезапно погас. Я полез в карман за механическим фонариком и зажег его.

— Ни единого шанса, да? — Закричал я. — Что ж, похоже, он-таки выбрался!

— Эй, ты, безбилетник! Иди сюда! — крикнул Кэп.

Маленький венерианец торопливо подбежал к нему. Его пушистые ушки были напряжены от волнения.

— О боже! — бормотал он. Я думаю, что Пого должно быть…

— Лови его! — закричал шкипер. — Его нужно поймать, пока он не высосал из корабля все соки до последней капли!

Мы выбежали из столовой, спустились по трапу в машинное отделение и оказались в кабинете Макэндрюса. Когда мы туда добрались, шеф стоял на четвереньках и с фонариком что-то искал под одним из банков. Он услышал, что мы приближаемся, обернулся и крикнул через плечо:

— Здесь ампиреныш! Проклятая тварь только что сожрала все осветительные приборы. Шкипер, вот что случилось в прошлый раз…

— Я знаю! — взревел кэп Хокинс. — Ты, венерианец… Убери эту штуку обратно в его банку!

Венерианец шагнул вперед, снова опустился на колени и издал тот ласкающий звук, который звал его питомца. И снова тот откликнулся на его команду и выкатился из под насыпи. Всего один взгляд, и безбилетник неуверенно поднялся на ноги. Мы все застонали. Он повернул к нам испуганные глаза.

— Он… он не поместится в банку! — проблеял он. — Он слишком большой!

И он был прав! Этот чертов молочно-голубой шар был в два раза больше сферы для боулинга!

— Но как он таким стал? — взвизгнул я.

— Они… они растут, — объяснил венерианец. — Когда они много съедают, они…

— Но мы должны что-то предпринять! — взревел Макэндрюс. — Послушайте, у меня есть конденсатор Форенци. Если мы накроем его фольгой, как думаете, может быть…

Он начал вытаскивать Форенци. Это был огромный стеклянный контейнер, похожий на чан, с регулируемой крышкой, достаточно большой, чтобы поместить в него ампиреныша.

— Это хорошо! — взвизгнул от радости венерианец. — Это очень подойдет и удержит его! Сюда, Пого! Иди сюда, к папе.

Он заставил эту штуку прокатиться мячиком полпути до Форенци, а я помог Макэндрюсу подготовить крышку, чтобы мы могли ее закрыть. Но в последний момент ампиреныш, похоже, почувствовал ловушку, которую ему готовили. Извиваясь, как бледный шар молнии он, подполз к самому краю пустого чана. Затем…

— Вернись, Пого! — завопил венерианец.

— Останови эту чертову штуку! — завопил капитан.

— О Боже! — выдохнул Макэндрюс. — Не дайте ему попасть в машинное отделение, иначе…

Но мы все спрыгнули слишком поздно. Не то чтобы мы могли бы сделать все, что угодно, чтобы остановить эту шаровую молнию, если бы захотели. К такой штуке нельзя прикасаться. Она промелькнула вдали от нас, подкатилась к двери генераторной, истончилась и просочилась сквозь дверной проем. Мы услышали, как Хоган, помощник инженера, закричал, а затем ворвались в дверь как раз вовремя, чтобы увидеть, как вечно голодный питомец бросился к аккумуляторным батареям.

— О-о-о! — простонал кэп Хокинс.

И не зря. Я ведь уже говорил, как мало времени требуется ампиренышу, чтобы высосать батарейки досуха. Не успели мы сделать и двух шагов по комнате, как услышали «хрип» и «кашель» двигателей. Приводной механизм медленно стал останавливаться. Внезапно весь шум и лязг в машинном отделении прекратился, а индикаторы на панели управления погасли.

Из аудиофона над столом шефа мы услышали напряженный голос, кричавший:

— Шеф! Шеф Макэндрюс! В чем дело? Наши двигатели остановились! Мы дрейфуем в свободном пространстве?

— Спроси этого недоноска! — завопил шкипер. — Смотри, как эта штука растет!

Потому что ампиреныш, уютно устроившийся на плюсах аккумуляторного блока, действительно собирался в наружу! Он готовил еду, и, это было действительно приготовление еды! Все, что мы могли слышать, — это безумный чавкающий звук, с которым он поглощал ток, а по мере того, как стрелка гальванометра медленно опускалась, всеобщее напряжение росло. Он был уже размером с человека, с юпитерианца, с венерианского мамонта, и он продолжал расти. Огромный, блестящий, молочно-голубой шар пульсирующей энергии. Он парил над батареей, в виде сливы, как пойманный дирижабль вяло перемешиваясь в формах и восторженно всасывая Гигантский источник еды.

В этот миг из башенки наверху снова донесся отчаянный голос лейтенанта:

— Шеф! Шеф Макэндрюс! Запустите батареи еще раз, ради Бога! Мы всего в сорока минутах от слоя Хевисайд!

Вот это действительно плохая новость! Говорят, что человек, который вот-вот умрет, видит, как вся его жизнь проходит перед ним в своей краткой панораме. Чушь собачья! В тот момент я увидел свое будущее.

Я представил, как наш старый люггер несется вперед без моторов, пронзая слой Хевисайда. Я видел эту сверкающую сферу ионизированной энергии, окутывающую Землю подобно защитному одеялу глубиной в двадцать миль. Иногда защищающему! От R — и Q-лучей. От космического и ультрафиолетового излучения солнца. Но на этот раз…

Ну, с нашей точки зрения, слой «Н» не был защитным. Я где-то читал или слышал и даже видел, как корабль врезался в этот слой с опущенными щитами и перед моим мысленным взором предстал внезапный взрыв сверкающего света, который достиг тропосферы Земли. И это будем мы. А в какой-нибудь обсерватории внизу вялый ассистент протяжно прокомментирует: «А-а, ну вот и «Андромеда». Я всегда знал, что однажды она добьется «своего»!»

Как я уже говорил, кэп Хокинс был закаленным космонавтом и не поддавался панике. Но на этот раз его шансы были почти на исходе, и он это знал. Он с горечью взъерошил свои седые волосы и сказал:

— Ребята, мы никогда не пройдем через слой «Н», если наши генераторы не создадут защитный экран. Даже пенетранты «Моран» не всегда выдерживают. А в этом время года бомбардировки достигают своего пика. Нам конец!

Макэндрюс щелкнул пальцами и крикнул:

— Шкипер, мы покидаем корабль! У нас есть спасательный корабль с индивидуальными аккумуляторами и защитным экраном. Нас всего двадцать человек. Мы спасемся на нем!

— Это наш счастливый билет! — взревел капитан. — Давайте, ребята!

Он еще раз взглянул на мерцающий шарик, все еще висящий над уже полностью разряженными батареями:

— Оставьте этот чертов усилитель! Я надеюсь, что он разлетится на миллион кусков! — И направился к трапу.

Но крошечный венерианец дрожащим движением лапы остановил его и пропищал:

— Капитан…

— А-а, это ты?! Что ж, идем со мной! Ты не заслуживаешь спасения, но…

— Это… это не так, капитан. Я просто хотел сказать вам, что нет смысла идти к спасательной шлюпке. Это… это то место, где мы с Пого прятались. Энди… Я дал ему поесть, чтобы он не проголодался!

Кэп Хокинс застонал и поник. У него были глаза человека, которого преследуют одни неприятности.

— Спаркс — слабым голосом произнес он.

— Да, шкипер?

— Ваши батарейки в порядке, не так ли?

— Все до единой.

— Тогда, — глухо произнес он, — ты мог бы с таким же успехом подняться и заземлиться проволокой… Скажи им, — он сглотнул, — скажи им, что «Андромеда» не прилетит… никогда.

У меня случился мозговой штурм и я крикнул:

— Эй, Кэп, а что, если я скажу им, чтобы они выслали спасательный корабль? Мы побудем снаружи слоя Хевисайда, пока они не доберутся сюда…

— Как? — пожал плечами Хокинс. — У нас нет моторов. Мы не можем… остановиться. Мы будем продолжать двигаться с нашим нынешним ускорением, пока…

Он замолчал. В машинном отделении воцарилась глубокая тишина. Затем венерианец кашлянул и сказал:

— Капитан…

Хокинс устремил на него горящий взгляд.

— Ты, — прохрипел он, — закрой свою мышеловку, как кролик! Ты втянул нас в это. Только не начинай хныкать. Ты будешь разбросан на миллион миль пространства, как и все мы!

Но венерианец продолжил:

— Но… но… Я не жалуюсь, капитан. Я просто подумал…

— Подумал! — горестно вздохнул Хокинс. — Он говорит, что думал! Ты хорошо подумал, когда взял на борт этот… этот пожирающий соки амфетамин? Заткнись!

Я никогда не думал, что доживу до этого дня! И знаете, что случилось? Этот маленький, кроткий венерианец взбесился! Честное слово! Он топнул левой лапкой, и его уши встали дыбом от возбуждения. Даже в его писклявом голосе появилась новая властность и он вдруг пропищал:

— О, вы, земляне! Вы всегда думаете, что все на свете знаете. Я просто пытаюсь сказать вам, что есть способ спасти корабль!

Хокинс, Макэндрюс и я ошеломленно посмотрели на него. Хокинс первым обрел дар речи:

— Что?

Венерианец повернулся к Макэндрюсу.

— Шеф… Это машинное отделение выходит в корпус, не так ли?

Макэндрюс сглотнул:

— Да… а что? У него есть парус, прикрепленный к корпусу, если вы это имеете в виду…

Конечно, так оно и было. Вот почему они назвали этот тип судов «люггерами». У него были два убирающихся паруса, похожие на крылья самолета, которые были созданы для легкой посадки, как только корабль входит в земную атмосферу. А там, где эти паруса соединялись с корпусом, были выходы-ловушки во внешнем корпусе.

— Именно это я и имел в виду. — воскликнул Венерианец. — Очень хорошо, тогда давайте откроем его. Нет, не важно зачем. Времени остается все меньше. Просто откройте его.

Все еще двигаясь, как во сне, Макэндрюс подошел к своему пульту управления и нажал кнопку. Конечно, ничего не произошло. Выдвижные элементы были подключены к электрической цепи, а там было холодно, как на Плутоне. Венерианец нахмурился.

— О боже! — раздраженно воскликнул он. — Я этого не предусмотрел. Шеф, а разве нет ручного управления наконечниками?

— Да, но… — сомневаясь ответил Шеф

— Тогда давайте включим его. Быстро. До уровня «Н» осталось всего двадцать минут или околотого.

Шеф показал нам рычаг. Он был большим, неудобным, тяжелым и старым. Им не пользовались, наверное, лет шестнадцать. Он был жестким и ржавым. Я был покрыт потом и ржавчиной к тому времени, как мы вчетвером, изо всех сил, смогли завести его. И хотя он скрипел и кряхтел, он начал раскачиваться наружу. Между внутренней и внешней обшивками корпуса образовалась щель, которая начала увеличиваться.

— Все на выход! — заорал шеф.

— На нас нет скафандров.

— Проваливайте!

Мы бросились к двери и захлопнули за собой предохранительный замок. Кэп Хокинс слабо спросил:

— Что нам теперь делать? Куда направляться? Как…

— На ваш мостик, — пропищал венерианец. — Я знаю, что это сработает. Мы должны наблюдать и убедиться…

Когда мы добрались до мостика, то обнаружили Лейтенанта Тодда в состоянии, близком к обмороку. Он хрипло спросил:

— Капитан, где вы были? Я кричал вам изо всех сил. Наши аккумуляторы и двигатели сели, а мы всего в десяти минутах от слоя Хевисайда — и без защитных экранов!

— Ты знаешь какие-нибудь молитвы, Тодд? — спросил Кэп. — Потому что, если он ошибается, — сказал Хокинс, указывая на нашего венерианского безбилетника, — Вам лучше начать молиться.

Но безбилетник не обратил никакого внимания на сарказм капитана. Он подскочил к перилам и взволнованно крутил их, чтобы увидеть левый втягивающий парус, который мы открыли. Мы все столпились вокруг него, не понимая, что происходит, но желая увидеть финальный акт того,что для всех нас означало жизнь или смерть.

От того, что я увидел, меня бросило в дрожь. Перед нами отчетливо видимая в лучах опасности, был внешняя кора Хевисайда. И когда Я говорю «кора», я имею в виду тонкую оболочку, потому что, несмотря на то, что его ионизированная субстанция чрезвычайно разрежена, она обладает определенной материей в форме энергии. Это сила, достаточная для отражения зловещих излучений, наполняющих эфир, для защиты Земли от вредоносного излучения от метеорологических осадков.

Ученые-первопроходцы Земли, должно быть, были довольно глупы, если давным-давно не поняли, что слой Хевисайда — это не что иное, как миниатюрная копия того же явления, которое они определили с помощью своих крошечных 200-дюймовых телескопов как солнечную «корону». Но к ним нельзя быть слишком строгим. Они сделали все, что могли, благодаря своему небольшому оборудованию и слабому обучению.

Мы неслись к этой корке со огоромной скоростью. Она становилась все ближе и ближе и к нам, казалось, протянулся цепкий отросток. В этот миг я подумал, что нам конец, но он промахнулся. Я услышал, как кэп Хокинс глубоко вздохнул, а лейтенант Тодд начал что-то бормотать. Маленький венерианец раздраженно сказал:

— Я не могу ошибаться! Я просто не могу! Пого!

И тут я увидел это! Словно в ответ на его приглушенную команду, из отверстия в крыле начал появляться молочно-голубой призрак. Это был ампи, но такой огромный, какой вам и не снился. Он был переполнен своей пищей: током освещения корабля и перегрузкой приводного генератора. Но он был все еще голодныфм.

Он все выползал и выползал, и по мере того, как он выползал, он распространялся! Он начал обвиваться вокруг корабля гигантским сверкающим кольцом. Венерианец лихорадочно вращал периленс, сканируя все части «Андромеды» от носа до реактивных двигателей. И везде, где мы могли видеть, как амфи, все время растягиваясь и сворачиваясь, превращал корабль в гигантское ядро, спиралью которого он и являлся!

— Я так и знал! Я так и знал! — закричал венерианец.

И вдруг кэп Хокинс завопил:

— Ей-богу! Теперь я понимаю, что вы имели в виду! Я…

Я чуть не умер от любопытства и спросил:

— Что все это значит? Как это повлияет на…

— Смотрите! — возбужденно закричал Хокинс, а его глаза горели от предвкушения. И тут мы добрались до Хевисайда! Я зажмурился и подумал:

— Вот оно!

Но мы не двигались, мы просто шли напролом. Это было проще простого. Это было похоже на то, как действовать при включенных генераторах. Или как действовать при помощи пенетранта «Моран». Только это было надежнее и эффективнее, чем любой из этих методов. Генераторы, как известно, подводили, пенетранты «Моран» — взрывались при интенсивной бомбардировке Хевисайда, особенно когда она была такой активной, как в это время. Но мы прошли его без потерь, без малейших неприятностей, даже без этого забавного, певучего звука разряда электрического тока, который обычно отдается в ваших барабанных перепонках, когда вы прокалываете путь. И пока венерианец продолжал размахивать периленсами, я понял, зачем он это делал.

Это был ампиреныш. Этот треклятый маленький зверь, заряженный отрицательной энергией, укрывал «Андромеду», как одеялом! Это было лучшее время в его жизни! Он все рос и рос, разрастаясь и расползаясь вширь, готовя самую вкусную еду, о какой только мог мечтать ампирец в своих самых фантастических мечтах — если, конечно, они у них бывают!

Все было очень просто. Ионизированный слой Хевисайда не мог побеспокоить ампи, вечно голодное существо с отрицательными импульсами. Почему? Потому что он просто поглотил всю радиацию и это поразило его, и ему захотелось больше!

Мы застыли на месте, ошеломленные. Затем шкипер громко расхохотался. Он потер свои большие руки.

— Старомодно, да? Развалюха, значит? Что ж, может быть, и так. Но это покажет им всем. «Андромеда» — первое судно, прошедшее через Хевисайд с оборудованием, которое, как я предсказываю, станет в будущим для обеспечения безопасности на каждом космическом корабле!

Венерианец просто засветился от удовольствия и пропищал:

— Рад слышать это от вас, капитан. Это то, что я пытался втолковать Совету космической безопасности несколько месяцев назад, но они не захотели меня слушать. Я…

Лицо кэпа Хокинса побагровело и он воскликнул:

— Что это значит? Ах ты, проклятый маленький безбилетник, что ты имеешь в виду, говоря, что ставишь это себе в заслугу?

— Не следовало бы, — упрямо возразил маленький человечек. — Потому что, капитан Хокинс… ну, позвольте мне представиться. Я… я Джар Фаргес, начальник электромонтер Сан Сити обсерваторий. Несколько месяцев назад я разработал теорию о том, что венерианские амфибии должны были бы расшириться настолько, чтобы обеспечить безопасный проход для космических кораблей через опасные Хевисайды различных планет. Но никто не захотел прислушаться к моей теории, хотя я доказал ее экспериментально, в лаборатории. Так что…

— Так что, — сурово произнес шкипер, — Ты спрятался на «Андромеде» и намеренно позволили своему питомцу поглотить судно, подвергая опасности все наши жизни, чтобы доказать свою теорию, не так ли?

Джар Фаргес улыбнулся.

— Я думаю, вы должны согласиться, капитан, что вашим жизням ничто не угрожало. И, — лукаво намекнул он, — поскольку я намерен разделить с вами честь этого открытия, можно с полным основанием ожидать, что корпорация «IP-Corporation» назначит вас капитаном на один из своих новейших крейсеров с усиленной защитой…

У Хокинса отвисла челюсть. Он почесал в затылке. Затем ухмыльнулся.

— Ну что ж! — сказал он. — Но, будь я проклят! И подумать только… я отправил тебя в тюрьму, а потом заставил помогать на камбузе. Боже, я… Эй, что это было?

И у него была веская причина, чтобы спросить об этом! И мы все подпрыгнули, когда услышали отвтет. Это был самый громкий раскат грома, который я когда-либо слышал в своей жизни. Он эхом разнесся по металлическому отсеку управления, как удар рока. У меня долго звенело в ушах. Венерианский ученый подскочил к периленсу, с тревогой осмотрел его, затем повернулся к нам.

— Мы приближаемся к причалу, — сказал он.

— Но…. но что за шум? — Закричал я. — Что это было? Что-то не так?

Джар Фаргес улыбнулся.

— Ничего особенного, — пропищал он. — Это… это Пого. Я думаю, он слишком много съел и у него теперь несварение желудка…