Всё о жизни чайных дракончиков

Нелл Уайт-Смит, 2023

Эта история произошла в городе Золотые Кроны, где все живые организмы наполовину механоиды, а у каждого уважающего себя любителя чая имеется свой чайный дракончик, без которого чай – не чай, а так. Всё начинается с того, что с закрытием одной чайной один чайный дракончик остаётся без работы. Книги Нелл Уайт-Смит бесконечно сравнивают с произведениями Терри Пратчетта, но в то же время они разительно отличаются. Вас ждёт уютная история с неоднозначными героями, теплым повествованием и узнаванием себя на каждой второй странице. Ведь всё, что происходит в столь волшебном мире, может произойти с каждым из нас. И каждый из нас ищет своё призвание. Как чайный дракончик. P.S. Плед усиливает впечатление от книги на 43,26%

Глава третья: про чай

Никакого чувства новизны я по пути до нашего с пареньком жилья не ощущал. Но не потому, что я часто бывал в этой части города, и не потому, что я не волновался, а по одной той причине, что я вообще перестал что-либо чувствовать с тех пор, как мне дали понять, что в ближайшее время (а когда найдется для меня новое назначение, никто точно не знал, и это могло оказаться вопросом нескольких месяцев) мне не удастся погрузиться в чай.

Да ладно бы речь шла только о самом погружении. Ведь что собой представляет, по сути, сам чайный напиток? Да сущую мелочь! Ничто! Чайный напиток — это… просто заваренный с должной степенью перфекционизма в деталях экстракт небесной благодати, олицетворения смысла жизни и вкуса к ней. А это в контексте чая как явления лишь малая доля его естества.

Нет, я не так уж и сильно переживал, что мне еще долго не удастся погрузиться на дно бульотки. Дело тут крылось глубже. Чай для чайного дракончика — это не жизнь и уж тем более не образ жизни. Чай — это бесконечная канва времени, это река-судьба, где мы беспрерывно существуем и вне которой нас нет. Это связь времен и связь поколений, при том не какая-то там жиденькая связь вроде кровного родства или интеллектуального наставничества, о нет…

Это сложная философская, имеющая множество и множество взаимоперетекающих смыслов, глубоких культурных кодов, огромных социальных значений и поведенческих паттернов система! Это целый мир под поверхностью вашей кружки, и мир не примитивный — это высший мир, утонченный и искренний, полная величия и мудрости вселенная подлинных чувств! Не существуют вне чая чайные дракончики! Никак! Потому что жизнь — это чай! Не «как чай», а чай! Сам чай — это жизнь! И иначе никак и никогда быть не может!

А этот отказавшийся от зарплаты идиот не умеет пить чай! А значит, он не умеет жить! Все. Точка. Если я его вдруг убью, то меня не посадят, а если посадят, то отправят на каторгу, а если на каторгу, то там мне придется работать, а если работать, то по профессии, а раз по профессии — значит, восстановлю верный порядок вещей.

Задержавшись на последней мысли со сладким расслаблением перенесенной агрессии, я успокоенно выдохнул, улыбнулся сам себе и попытался понять, где я.

Оглядевшись, я понял, что паренек несет меня по казавшемуся бесконечным в оба направления коридору, пролегавшему под стадионом. Очень скоро мы свернули в неприметное темное ответвление по другую сторону от выхода к арене, потом свернули еще раз и еще (я уже на этом совершенно запутался) и под конец неисчислимых петляний добрались до маленькой и тесной комнатушки, в точности похожей на ту, что я себе представлял, думая о месте ночлега своего нового приобретателя.

Открыв дверь и еле-еле запалив газовый рожок, молодой механоид отпустил меня на рабочий стол, заваленный всяким хламом — железяками неизвестного назначения и клочками бумаг, создававшими на небольшом пространстве столешницы хаотическую мешанину.

Я, боясь приклеиться к чернильным пятнам или что-нибудь подцепить, стоял не двигаясь, внимательно следя за тем, как юноша снимает уличную куртку, плюхнувшись на кровать. Узкая, заправленная ветхой зеленоватой рогожкой, та занимала почти все свободное место, так что переместиться, не присев на нее, было невозможно механоиду любых габаритов, а великан вроде Вайерра тут бы застрял и не выбрался наружу, предварительно вдвое не похудев.

— И чем мы займемся? — осторожно осведомился я, даже не зная, на какой ответ надеюсь.

— Ну, — добродушно начал парень, задрав голову и выловив из вороха висящей над головой разномастной одежды местную спецовку, — обычно я занят весь день, но иногда бывают выходные. Они достаточно редкие, так что завтра с утра разработаем план, и по нему каждый будет работать независимо — на случай, если мы вообще не будем встречаться, — посмотрев на меня и подумав, он решил пояснить: — Не будем встречаться, пока бодрствуем.

— Ты меня кинешь в чан с отвратительным ликровым маслом прямо сейчас? — поинтересовался я холодно.

— Я бы не стал именно так это описывать, но в целом — зачем откладывать, — улыбнулся парень, поставил на стол какую-то банку с чем-то непонятно-механическим запертым внутри, открутил широкую толстую крышку и осторожно взял меня в руки. — Там все просто: прикрепитесь ликровым клапаном и произведите ликрообмен. Нужен просто образец вашей ликры.

И дальше, не успел я пискнуть и слово протеста (хотя, возможно, успел, однако тот так и остался неуслышанным), юноша опустил меня внутрь и банку закрыл.

Следующие несколько десятков секунд растянулись чуть ли не в часы кошмара, в течение которых механические конечности неясного существа, вдвое, а то и втрое превосходившие ширину моего тела, пытались меня раздавить о толстые стенки мутного стекла.

Я кричал, я совершенно не понимал, что происходит, и даже не пытался выполнить никакого ликрообмена. Единственное, на чем я оказался сосредоточен, это спасение собственной жизни, и скоро мне удалось подняться наверх, чудом уйдя от очередной атаки механического чудовища, из-за которой банка треснула, потом треснула еще больше, и на этом, когда пустая ликра из нее полилась, безрассудный мальчишка наконец снова открыл крышку и меня выловил. Я тут же его укусил.

— Ай! — вскрикнул он и встретился ошарашенным взглядом с моим, ничуть наверняка не отличавшимся, и, кажется, только сейчас понял, какое чудовищное сотворил надо мной насилие.

В этот момент банка окончательно раскололась, нечто жуткое выпало из нее и исчезло под столом, и юноша, поспешно положив меня на столешницу, нырнул под стол за ним.

— Я убираюсь отсюда! Немедленно! — крикнул я, выискивая глазами ближайшую ликровую заводь, но не находя.

— Извините, — донеслось до меня снизу, — ему очень опасно находиться без ликры, так что я должен… должен… его поймать…

И поскольку с этими словами паренек мистическим образом растворился в подкроватном пространстве, высказать ему все, что желал, я не смог и вынужденно сосредоточился на том, чтобы успокоиться.

Как скоро он снова появился в поле моего зрения, я затрудняюсь сказать, поскольку думал только о только что пережитом ужасе.

— Второй шанс! — почти крикнул юноша, отдав знак глубочайшего извинения, как только вынырнул, и неподдельный отчаянный ужас в его глазах немного отрезвил и успокоил меня. — Второй шанс, я умоляю! Я ошибся, я не подумал, такого больше не повторится, клянусь!

— Я… что… что это было вообще? Что это, будь ты проклят, сейчас было?! — выкрикнул я сипловато и оттого полукомично (если оставить в стороне серьезность действительно грозившей мне опасности).

— Насытитель. Я думал, что вы быстренько насытите насытитель, и тот насытит ликру…

— Он оказался против насыщения, этот твой насытитель! Ты это понимаешь?!

— Да, я… я не подумал, что он может так агрессивно вас воспринять, я думал, что он вас ждет! Я умоляю, — юноша примирительно опустил руки, — я умоляю вас, останьтесь хотя бы на ночь.

Я открыл рот, чтобы отказаться, но тут у меня перед глазами встала яркая мысль о собственном кафе. Работа не по прямому назначению обычно оплачивается в большем размере. И если я немного потерплю, буквально месяц всего или несколько дней, то отложу довольно много. Конечно, я не прямо так рассудил в тот момент, а только уставился мысленным взором на вымечтанную картину, взывавшую ко мне о собственном воплощении. И я не смог от нее отвернуться. Я выдохнул.

— И ты гарантируешь обращение по инструкции? — осторожно спросил я.

— Ну конечно! — просиял парень. — Мы славно с вами здесь поживем, будьте покойны! Но а сейчас, я думаю, вам хочется познакомиться с той самой девушкой. Давайте?

— С твоей зазнобой? Ну… давай, — повел я усами, чувствуя, как уходит от души напряжение.

Парень неожиданно тепло улыбнулся:

— Вам здесь все, конечно же, чуждо, и не удивлюсь, если противно, но я хочу, чтобы вы знали: вас очень ждали, вы очень и очень нужны. И вполне возможно, что это будет самое особенное назначение в вашей карьере.

— Не исключено, — согласился я, разумея в этом, конечно, только грустный подтекст.

На этом мой новый хозяин торопливо сгреб меня в ладони и, погасив и так едва зажженную лампу, одним движением покинул свою конуру. Нашу конуру. И ведь я туда сегодня еще вернусь. О, Сотворитель…

Мы выбрались на вечерний холод, вынырнув в огромные пространства пустующих подтрибунных помещений, и тихонечко подошли к перилам. Внизу, стремительно оставляя позади бесконечные, замкнутые в одно кольцо боли и превозмогания метры стадионной беговой дорожки, отсчитывала круги единственная спортсменка. Ну, я, конечно, надеялся на пилота, но какая, в сущности, разница, кого именно нам предстоит покорять, главное ведь сам процесс налаживания отношений: эти случайные встречи, горячие взгляды, романтическая ночь, ставшая венцом прогулки морозным вечером, нелепые ситуации, первые прикосновения… словом, все то, что позволяет нам объяснять самую (в действительности, необъяснимую) глубину терзающего наши сердца чувства.

Но тут, сразу следует сказать, дело предстояло непростое. Даже отсюда, даже в скудном освещении полусонного стадиона, даже несмотря на плотную и далеко не нарядную одежду для спортивных занятий, в которую облачилась госпожа нашего сердца, словом, вообще несмотря на все мешающие объективному восприятию обстоятельства, явствовало, что дело у нас — труба.

Точеная фигурка девушки выглядела идеально, заплетенная туго, без всяких уловок, добавляющих волосам густоты и длины, светло-русая коса, раньше, видимо, свернутая в кичку, распустилась и теперь болталась, небрежно чиркая хвостиком чуть ниже поясницы на каждом шагу. Механические ноги сверкали строгой эстетичной легкостью спортивных протезов — стоимостью каждый как средненький паровоз.

Я не мог отсюда разглядеть лицо бегуньи, но даже если бы оно оказалось настолько же омерзительно, насколько прекрасно было все остальное, для того, чтобы начать отношения, имея наши исходные данные, о чае, наверное, нужно знать чуть больше, чем все. Я призадумался.

— Это Кейрра, — с мечтательной добротой в голосе представил паренек объект своих воздыханий.

— Ну… она хороша, — похвалил я наконец его вкус.

— Она чудесна! Она самая добрая и самая удивительная. Она вам сразу понравится, — улыбнулся мой новый хозяин.

Едва произнеся это, он бросился бегом вниз, свернув пару раз на ступеньках, ведших на нижний ярус трибун, потом проделал какой-то сложный фортель, проскользнув, как мне показалось, и вовсе через подземный этаж, и вынырнул из мрачного подземелья уже у края беговой дорожки.

Девушка как раз пронеслась перед нами, и я еле успел проводить ее поворотом головы, поскольку за то время, пока мы спускались, она здорово разогналась. Я теперь с трудом представлял, как юноша собирается нас познакомить, потому что остановить такое, просто сказав «привет», представлялось делом безнадежным.

Однако молодой механоид, даже не поведя бровью в момент приближения красотки, пересек беговую дорожку поперек и в довольно скучной манере потрусил по антитравматичному покрытию основной части стадиона, предназначенной для командных игр. Озадаченный его маневром, я принялся крутить головой, пытаясь высмотреть установленный тренерский островок или другое место, откуда принято просить летящего спортсмена прервать тренировку.

Но вот мы перебрались через поле, форсировали беговую дорожку еще раз, и я, следуя за радостным знаком внимания юноши, наконец разглядел цель нашего похода: в темноте укромного кармашка под трибунами оказалась оборудована зона со странными тренажерами, больше напоминавшими комплекс для реабилитации спортсменов после травм.

Там угловато и грузно, мелкими движениями перебирая руками по параллельным перилам и еле подтягивая неестественно сведенные ноги, двигалась не по погоде тепло одетая девушка с некрасивым лицом. Нос выдавался приплюснутым мячиком, огромные карие, почти черные, глаза немного косили. Переносица и щеки были так густо усыпаны темными веснушками, что мне сначала показалось, что у нее на лице крупно перфорированная вуаль. Волосы, похоже оставшиеся этим утром немытыми, выбились из-под шапки и торчали во все стороны.

— Ну вот, — улыбнулся мой странный приобретатель, осторожно показав меня ей на ладонях, а затем устроив у себя на плече, — вот, это наш новый член команды. Господин чайный дракончик, это Кейрра, вы будете для нее работать. Она большой молодец.

— Здравствуйте, — улыбнулась мне девушка, задав своими зубами арифметическую задачку о стоимости выравнивания.

— Эй, рада тебя видеть, — послышался вместе с легким дуновением холодного ветерка голос остановившейся рядом спортсменки. Красавица, посмотрев на моего дурачка с некой долей робкой надежды, спросила: — У тебя ведь сегодня выходной? Может, ты хочешь перекусить или…

— Нет, я занят сегодня, извини, — быстро и не сказать чтобы ласково сломал мою стройную картину мира паренек и, не удостоив вниманием еще немного задержавшуюся рядом прелестницу (у которой, к слову, прекрасными оказались и лицо, и голосок), горячо обратился ко мне: — Ваша задача будет заключаться в насыщении ликры для Кейрры особым способом для того, чтобы ей помочь. Мы будем пробовать, пока у нас не получится.

— Что?! — мгновенно отрезвев, я даже подался назад. — Так, детишки, я не хочу вас расстраивать, но чайные дракончики не предусмотрены для насыщения ликры для других живых существ, и присоединение клапаном к механоиду может оставить меня без чайного признака! Это тянет на…

— Я знаю, — поспешно перебил меня юноша, но я еще поспешнее перебил его:

— Понимаю, ты влюбился, со всеми бывает, но у нее же генетический порок! Даже силой любви это никак не лечится! Никогда!

— Я знаю, — повторил молодой механоид, а я от этой странной нервирующей ситуации расправил свои декоративные крылья, пытаясь в порядке самозащиты выглядеть внушительней:

— Я доложу обо всем в Центр! Меня отнимут, а тебя накажут!

Парень захотел взять меня в руки, но я не дался, вовремя растопырив гребень воротника и вздыбив хребтовый.

— Но вы даже не знаете, в чем дело! — неловко повернув голову и скосив глаза, чтобы меня видеть, попытался оправдаться паренек, и в этом спорить я с ним не стал:

— Да! Именно! Я ничего о тебе не знаю!

— Так я же хочу о себе рассказать!

— Я даже имени твоего не знаю!

— Я вам представлюсь!

— Но это ничего не изменит!

— Тогда почему вы из-за этого на меня кричите?!

Не найдясь с ответом немедленно, я выдохнул и вынужденно попробовал начать разговор заново:

— Дружок, просто верни меня с этого парада абсурда назад, в мой мир! В нормальный мир нормальных механоидов, которые нормально пьют хороший нормальный чай! Верни, пока никто не пострадал, и я обещаю — я никому не скажу о том, что ты хотел со мной сделать!

— Успокойтесь, вы выглядите смешно, — резко осадил меня низкий женский голос, явно принадлежащий голему.

Я обернулся на звук и увидел чайную драконицу, величаво выскользнувшую из-под воротника залившейся краской и трясущейся от страха и стыда дурнушки. Драконица расправила декоративные шейные крылышки, интонационно припечатав меня:

— Вы выглядите жалко. Стыдно смотреть, какими предстают чайные дракончики через ваши ужимки и истерики.

— Кто вы такая? — тихо осведомился я, наклонив морду и сделав шаг вперед по плечу моего нового хозяина.

Силуэт драконицы, ее характерно вытянутая морда, фирменный рельеф крылышек и четырехпалая лапа позволяли определить, что сделали ее на заводе «Оттенки вкуса» — небольшом, но знаменитом предприятии, расположенном на равнине Латунная Чаша, названной так из-за обилия солнечных дней, а значит, застроенной насытительными городками. Этот завод специализировался на дракончиках и машинах для мороженого.

— Я воспитательница юной Кейрры, — с ледяным высокомерием процедила моя новая знакомая.

— И чему вы ее учите? — спросил я не менее холодно.

— Быть чайным дракончиком, — получил я ответ.

— Хорошо, — согласился я как-то сразу, тут же, не думая вообще ни о чем, кроме разве что места и обстоятельств, при которых я ударился головой и впал в кому, где мне снится этот странный сон, — хорошо, тогда я, конечно, вам помогу. Без сомнений! Можете во всем на меня рассчитывать.