Флабиус Ном Инферно

Наташа Эвс, 2021

Катарина приходит в себя в реанимации. Всё ей кажется чужим, даже её имя и голос. Воспоминания начинаются с того момента, как она открыла глаза в больнице. Пытаясь вернуть память, девушка обращается за помощью к гениальному молодому профессору, который раскрывает своей пациентке тайну о ней же самой. И в этой тайне странный профессор играет главную роль. И не только профессиональную. Гениальный медик знает свою пациентку очень давно, они встретились в странных обстоятельствах, там, где нет времени и пространства. Но девушка этого не помнит. В больнице Катарина знакомится с Фредериком. Он в корне отличается от странного профессора и хочет сделать Катарину счастливой. Девушка и сама хотела бы этого, но её как магнитом тянет к загадочному врачу. В пустую жизнь Катарины входят двое совершенно разных мужчин, которые таинственно меняют её жизнь и решают судьбу. «Любовь через миры и пространство»

Глава 4

По дороге в похоронное бюро внутри меня всё дрожало. Я украдкой глянула на своего родственника, который находился рядом на заднем сиденье автомобиля и смотрел куда-то в пустоту. Глаза его были печальны, уголки губ опущены. Вероятно, заметив мой взгляд, мужчина повернул голову.

— Кэт, ты меня совсем не помнишь?

Я растерялась.

— Нет… Вы далеко живёте. Мы общались? Я должна вас помнить?

Дядя погладил меня по голове.

— Конечно, общались. Я приезжал к вам часто, и вы не раз были у меня в Штатах.

— В Штатах? — удивилась я. — Мне сказали, вы из Испании.

— Нет, я живу во Флориде, в США. А в Испании я был на отдыхе. Мне сообщили прямо туда, но пока меня отыскали… — его голос задрожал, и мужчина отвернулся к окну. — Я просил подождать меня, — продолжил он, — отложить похороны, хотя прошло столько дней, прежде чем я смог уладить проблемы со срочным перелётом. И они согласились держать их в морге столько, сколько нужно… — Дядя замахал головой и закрыл лицо ладонями.

Моё сердце забилось где-то в горле. Сжав кулаки, я спрятала в них большие пальцы, внутренне понимая, что это знак ограждения и закрытости от окружающего. Но это знание было мне чужеродно, будто навязанная кем-то мысль.

Наша машина застряла в пробке. Через некоторое время движение возобновилось. Мы стали объезжать место скопления машин и людей и выглядывать в окна, пытаясь разглядеть причину затора. Синий автомобиль лежал на боку прямо на обочине, его задняя часть была смята до половины кузова. Метрах в десяти находилось другое авто, но на машину это не было похоже: груда металлолома на колёсах. Даже цвет покраски не разберёшь.

Недалеко на земле, среди разбитого стекла, лежало тело мужчины с головы до ног измазанного кровью. Склонившиеся над ним врачи стали подниматься и отходить, а двое медиков уже складывали свой аппарат в коробку. Такой же я видела в реанимации, он позволял разрядом тока заводить сердце, которое отказывается работать.

В этот момент лежавшего на земле мужчину накрыли с головой тёмным полотном. «Он живой… — пронеслось у меня внутри. — Он не умер, он жив!» Внезапно мою грудь сдавило кольцом, заставляя закричать в голос. Я забила руками в стекло:

— Подождите! Остановитесь! Не уходите, он не умер! — И тут же рванув ручку, распахнула дверь.

Наша машина затормозила, а мне удалось выскочить и помчаться к месту аварии. За спиной слышался крик дяди, но я действовала будто не по своему желанию, сначала делала, а потом в мой мозг доходила мысль о моём действии.

Подбежав к мужчине, я сорвала с него материю. Кажется, в суете на меня даже не обратили внимания. Мои дрожащие руки двигались по телу и голове пострадавшего. Я даже не понимала, что делала, будто машинально прикладывала ладони к рёбрам, к шее, ко лбу мужчины, забыв обо всём, куда и зачем ехала. Как если бы этот человек, испачканный грязью и кровью, был самым важным делом в данный момент.

Расположив свои ладони в центре груди несчастного, я закрыла глаза. Мне виделся какой-то яркий свет. Яркий свет, что-то очень знакомое. Как вдруг под моими руками ощутилось движение. Я очнулась и посмотрела на мужчину, ошибочно угадав его возраст ранее, из-за обилия грязи и крови. Им оказался молодой человек. Он вздохнул и поднял веки, глядя прямо на меня.

Какие у него глубокие синие глаза… Очень синие… Разве такие бывают?

Внезапно меня словно прошибло током, и я увидела картину другой аварии. Стук, скрежет металла, крики, стоны. Детский голос: «Мама, мне больно!» Всё переворачивается и горит… Неожиданно сквозь огонь промелькнуло смуглое мужское лицо. И это лицо было мне знакомо.

— Эрик! — закричала я и очнулась от видения аварии. Взгляд синих глаз незнакомца ещё более отрезвил меня. — Он жив! Этот человек жив! Помогите ему! — снова хрипло закричала я, оглядываясь в поиске врачей, и заплакала, не в силах отползти от пострадавшего. — Эрик… Эрик… мой брат… Это был он. Я его вспомнила…

Чьи-то руки подхватили меня и оттащили в сторону, поставив на ноги. Кто-то тряс меня за плечи. В ушах стоял сплошной гул. Я плакала взахлёб, дрожащими руками вытирая слёзы с лица. Врачи суетились возле очнувшегося парня. Его переложили на носилки и стали торопливо завозить в машину скорой помощи, а он в это время провожал меня взглядом.

— Кэтрин… — вдруг донеслось до моего сознания — Ну что с тобой случилось, детка? — Дядя заглядывал в лицо, вытирая платком мои заплаканные щёки.

— Вспомнила Эрика, это ведь мой брат? — всхлипывала я.

— Да, всё верно. Вспомнила? Слава Богу! — обрадовался дядя и повёл меня к машине, поддерживая за плечи.

Словно в тумане я видела, как мы добрались до похоронного бюро, затем процессия поехала на кладбище. Мною овладела такая слабость, что ноги еле передвигались, и меня пришлось вести под руки.

Четыре могилы. Четыре тёмные зловещие ямы. Три гроба больших и один маленький. Почему они закрыты?

— Почему они закрыты? — спросила я. — Мне нужно их видеть.

— Кэти, детка, они сильно покалечились. Не надо смотреть. Они уже не такие… — голос дяди дрожал.

— Вы не понимаете. Мне нужно на них посмотреть, в последний раз! — Я оттолкнула державших меня людей и двинулась к первому гробу.

Дрожащими руками робко открыла половинку со стороны головы. Пальцы потянули кружевную ткань, и материя сползла, обнажая тёмный волос, женскую голову, распухшее лицо всё в тёмных пятнах… Меня обдало жаром, и я пошатнулась.

— Это твоя мама, — глухо отозвался дядя, поддерживая меня под локоть.

В следующем гробу был отец. Но его тело хуже сохранилось. То, что я увидела, мало походило на голову человека. Конечно, работники морга старались сохранить разбитые, разлагающиеся такни. Но это было всё равно, что смотреть на кусок мяса с остатками волос. Детский гроб я пропустила намеренно, боясь за своё психическое состояние. Открыв последний, увидела смуглое лицо своего брата. Он тоже плохо сохранился, но я узнала его. Слёзы сами потекли по щекам. Горячими ручейками они стекали на подбородок и капали прямо на отделку гроба.

Внутри меня всё задрожало.

— Эрик… — прошептала я, глотая солёные капли. — Эрик… почему? — Мое тело стало оседать, но дядя крепко держал, не давая упасть. Я старалась сдерживать себя, но тут не удержалась.

— А-а-а! Нет! — вырвалось у меня. — Почему они?! Почему все?! За что?! За что?! Я ведь теперь одна! Господи, где ты?! Почему позволил этому случиться? Почему?! Почему забрал их всех? Зачем меня оставил?

Впереди вдруг что-то промелькнуло. Я моргнула, заставляя порцию слёз уйти из глаз, и увидела Эрика. Он стоял поодаль и смотрел на меня, приложив указательный палец к губам. «Тсс… Кэти, не нужно обвинять Бога», — его голос звучал где-то внутри меня. Я перевела взгляд на гроб, где уже закрывали тело материей, и снова посмотрела на стоящего в стороне брата. Волна ледяного ужаса окатила меня, заставив зажать рот рукой, чтоб не закричать. Но откуда-то неожиданно пришли слова: «Успокойся, всё хорошо, дыши глубоко», — и они подействовали. Стало понятно, что никто, кроме меня, не замечает Эрика.

— Мне уже лучше, — тихо сказала я дяде, уверяя для того, чтобы он перестал меня поддерживать. Потом отошла в сторону, делая вид, что хочу побыть одна. Пришлось украдкой посмотреть на брата вдалеке, отчего лёгкая дрожь снова прошла по моему телу.

Эрик приблизился, но не на много.

— Не хочу тебя пугать, — сказал он. — Кэти, не бойся меня.

Я оглядела брата с головы до ног. Как такое может быть? Он ведь лежит там, в гробу… Его никто не видит, кроме меня. Это что, сумасшествие? Мало того, что память потеряла, так ещё и бредить начала.

— Ты разве не умер? — решилась тихо заговорить я.

Эрик улыбнулся:

— Всё правильно, умер.

Мои догадки о сумасшествии подкрались ближе.

— Почему же ты стоишь тут? — спросила я, опасаясь подтверждения новой болезни.

— Я умер только среди вас, живущих здесь. А на самом деле никто не умирает, чтобы исчезнуть навсегда. Всё продолжается, но в другой форме.

Позади меня стояло много людей в траурных одеждах, но с Эриком говорила я одна.

— Почему другие тебя не видят?

— Тех, кто умер, не видят обычные люди.

— Не видят обычные? — Я растерянно оглядела людей с похоронной процессии. — А что со мной не так?

Когда я повернулась к брату, его уже не было. Эрик исчез. Так же внезапно, как появился.

— Кэт, сейчас начнут погружать, — сказал подошедший Андрей, тот самый, который утверждал, что мы близко знакомы и встречаемся. Он взял меня под руку и повел обратно. — Подойдём поближе.

Все собрались у места погребения. Какой-то человек в военной форме говорил о моих родителях, о том, какими они были при жизни. Потом мой дядя стал говорить о них, об Эрике и малышке Каролине. Он не мог сдержать слёз, он говорил, временами стирая капли с щёк. Я тоже плакала, тихо, но надрывно, почти задыхаясь. Меня трясло от рыданий, но я зажимала рот платком. Я не хотела обращать на себя внимания, не хотела, чтобы на меня смотрели, чтобы задавали вопросы. Хотелось одного: убежать подальше от людских глаз, спрятаться от всех. Слишком много информации, слишком много событий за полдня.

Я плакала. Андрей тихонько гладил меня рукой по спине. Когда речи закончились, приготовились опускать гробы. Один за другим полированные ящики уходили в раскрытые, зловещие пасти могил.

Мои родные. Они уходили от меня. Мой отец… Моя мама… Мой старший брат Эрик… Младшая сестрёнка Каролина…

Перед глазами поплыли их лица. Яркий свет. Они уходили всё дальше. По очереди оглядываясь, они улыбались и прощально махали мне руками. Я увидела их лица. И вспомнила.

— Мама! — Вырвавшись из рук Андрея, я кинулась прямо к могильной яме. Меня успели подхватить, иначе бы упала вслед за опускающимся гробом. — Нет! Нет!!! Подождите! — Истерика охватила меня до потери разума. — Не уходите! Нет!… Мама! Папа! Вернитесь!… Эрик! Каролина! — Меня трясло, как в лихорадке. Я не могла больше сдерживаться. Я кричала, как безумная, выкручивая свои руки. — Пустите меня! Я хочу к ним! Мама! Мамочка!!! Не бросай меня!!! — Какой-то женский голос завыл вслед за мной, вероятно, не выдержав моих стенаний. — Мама! Ма-а-ма-а… — голос вдруг стал звучать далеко, а в глазах резко потемнело.

Услышав, как тикают часы, я открыла глаза и поняла, что снова нахожусь в своей палате. В кресле напротив, подперев голову рукой, дремал дядя. Я приподнялась, но, ощутив свинцовую тяжесть во всём теле, снова опустилась. Стараясь вспомнить события, стала прокручивать свои действия. Вспомнила похороны. Лица своих родных. Но их образы были смутны, и я чувствовала, что они ускользают от меня. Приходилось прилагать усилия, чтобы восстановить в памяти лицо мамы, отца и сестры. Эрика помнила более чётко. С тревожным чувством я попыталась вспомнить себя «до» той трагедии, но у меня ничего не получилось. Мысли панически заметались в голове, как перепуганная птица бьётся о прутья клетки. Я не вспомнила свою жизнь! И забываю лица родных! Всё опять возвращается.

Вскочив с кровати, я выбежала в коридор, и, покрутив головой, двинулась в каком-то направлении. Мне хотелось видеть доктора Войцеха, хотелось поговорить с ним. Двери мелькали перед глазами. Удивлённые лица людей в белых халатах провожали меня взглядом. Кто-то спрашивал о чём-то. Белокурая головка мелькнула мимо, и чьи-то руки остановили меня.

— Ты что здесь делаешь? — воскликнула Ядвига. — Ты лежать должна, возвращайся в палату!

Я замотала головой и вцепилась в локоть хрупкой медсестры.

— Ядвига, миленькая, пожалуйста, мне очень нужно поговорить с доктором.

— Да что случилось? — она нахмурила брови. — А ну, пойдём сюда. — Девушка потянула меня в какой-то кабинет и заставила опуститься на стул.

Я снова была на грани истерики. Мои руки тряслись, и я пыталась сцепить ладони, чтобы унять дрожь. Ядвига заметила мои усилия и положила свои руки на мои.

— Ты можешь объяснить? Успокойся, Катарина.

— Я боюсь… Мне страшно. Образы снова теряются. Но я вспомнила их всех! Вспомнила лица, голоса. А теперь опять… Почему? У меня ничего не получается. Что мне делать? Как жить? — Слезы всё же потекли по моим щекам.

Ядвига сочувствующе смотрела на меня.

— Да. Ничего приятного, — протянула она. — Может быть… Хотя нет.

— Что? Что ты хотела сказать? — Я не выдержала и схватила её за руку.

— Давай договоримся так. Твои сеансы с гипнологом и психотерапевтом будут длиться столько, сколько нужно. И если они не помогут… У меня есть один человек, он сможет помочь. Но это на самый крайний случай, — строго произнесла Ядвига. — Ты поняла меня, Катарина, на самый крайний случай. — Я закивала, и девушка погладила меня по плечу. — Успокойся, ты не должна так себя изводить. Тебе нужны силы и холодный рассудок. Сейчас мы выйдем в коридор, и я покажу тебе, где пан Войцех. Но ты будешь вести себя очень тихо и разумно, договорились? — Я снова закивала. Ядвига повела меня по коридору и остановилась у входа в блок реанимации. — Он здесь. Но не заходи внутрь. Жди на фильтре. Доктор увидит тебя через смотровое окно и выйдет. Пожалуйста, постарайся держать себя, — она улыбнулась и ушла по коридору в другое крыло.

Я глубоко вздохнула и тихо вошла на территорию фильтра. Закусив губу, прижалась лбом к смотровому окну. Временами мимо пробегали медсестры и санитары. Совсем недавно я сама находилась здесь. И именно здесь начался отсчёт моей новой, моей второй жизни. Моей пустой жизни. Чужой и пугающей. Я потеряла всех. Я потеряла всё. Потеряла даже себя. Я как чистый лист, на котором можно написать, что угодно, и он будет содержать то, что написано. Я поверю всему. А напуганному и растерянному человеку доказательства не нужны.

Увидев, как по ту сторону окна проходит доктор Войцех, я затаила дыхание. Он повернул голову и, увидев меня, удивлённо поднял брови.

Мужчина вышел ко мне, качая головой.

— Вот непослушное дитя. Это кто же привёл тебя сюда? Догадываюсь, Ядвига, — доктор оглядел меня с головы до ног. — Вижу тебе уже лучше.

Я умоляюще сцепила руки у груди.

— Это не Ядвига. Я сама. Доктор Войцех, мне хотелось поговорить с вами.

— Так хотелось, что ты сбежала из палаты.

— Мне больше не с кем поговорить. Я просто пошла искать вас.

— У тебя есть дядя, он твой родственник. Кстати, он должен быть в палате. Он ушёл?

— Нет, спит в кресле. Я просто… Просто подумала… Простите, — повернувшись, я собралась уйти.

— Катарина, ты меня неправильно поняла. Я же сказал, что ты можешь обращаться ко мне по любым вопросам. И я помню об этом. Меня просто удивило то, что игнорируя родственника, ты обратилась ко мне.

Я рассеянно посмотрела на седого врача.

— Мне захотелось поговорить именно с вами. За это время вы стали для меня ближе, чем кто-то родной.

Доктор Войцех обнял меня за плечи.

— Ну, хорошо. Пойдём в мой кабинет. Там нас никто не потревожит. Можешь говорить, о чём захочешь.

Я говорила с доктором о себе, спрашивала об аварии, о подробностях, которые ему известны. Он взял с меня обещание не плакать и рассказал всё, о чём ему удалось узнать.

Наша машина лоб в лоб столкнулась с грузовой фурой. Оба автомобиля ехали по скоростной трассе. Это было раннее утро, и на местности стоял туман. Небольшой подъём дороги на повороте — это то трагическое место, которое сыграло злую шутку со зрением обоих водителей. Осевший низко туман не дал увидеть встречную машину, поднимавшуюся на повороте. Скорость была большая. Шансов затормозить не было. При столкновении вся моя семья полетела вперёд, в лобовое стекло. А я, видимо, отскочила от спинки переднего сиденья, которое почему-то отбросило меня назад на несколько метров. Нашу машину подмяло под кузов грузовой, сжав, как гармошку, вместе с моими родными. Потом раздался взрыв газового баллона, и пламя охватило обе машины.

— Они горели заживо? — я содрогнулась, прижав руки к груди.

— Очевидцы рассказывали, что пытались помочь, пока слышали крики. Ты тоже их слышала. Но не могла понять, откуда звучат голоса. Ты поднималась и падала, от травмы головы не могла ничего сообразить. Потом долго кричала. Кричала так, что стала задыхаться, и на момент приезда скорой ты уже несколько раз теряла сознание. А когда тебя привезли в реанимацию — впала в кому.

Я рассеянно посмотрела в сторону. Хоть что-нибудь, хоть миг из того, что узнала. Звук… Взгляд… Попытка зацепиться за малейшую возможность. Вдруг мелькнуло смуглое лицо брата.

— Эрик… — медленно произнесла я, прислушиваясь к своему голосу.

— Ты вспомнила брата? — осторожно спросил доктор.

— Да… — я задумчиво кивнула, продолжая оставаться в том же положении. Я боялась пошевелиться, продлевая своё короткое воспоминание, единственное из той жизни.

— Это хорошо. Ты разговаривала со своим дядей? Возможно, беседа с ним подтолкнёт тебя на что-то.

Я словно очнулась и посмотрела на врача.

— Нет ещё.

— Пойдём, провожу тебя в палату. Тебе необходимо поговорить с ним. — Мы поднялись и направились к двери. — А мне нужно возвращаться в реанимацию. Днём, часа через два, как вы уехали, к нам привезли пациентов с автоаварии. Двое тяжёлых, а одного держим в блоке под наблюдением. Он у нас воскресший. — Я удивлённо посмотрела на доктора. — Да, такое бывает. На месте аварии врачи скорой констатировали его смерть. Перед этим они реанимировали его даже дольше, чем положено. Но парень ушёл от них. А потом в суматохе кто-то увидел, что он открыл глаза. В общем, счастливчик. Чувствует себя вроде неплохо. Только очень грустный. Понятное дело — травматический шок. Да и не каждый день парень с того света возвращается.