И имя ей Таня

Наташа Доманская, 2023

В 2091 году будет проще достать донорский орган, чем пару бумажных листов. И только его книги будут печатать на дорогущем волокне. Но это в будущем. А пока Виктор самый обычный подросток. С той лишь разницей, что много читает. Он так и жил бы библиотечным мальчиком, если бы не Таня. Именно для неё парень начал создавать новые миры. Совершенные миры, страшные, милые, разные. Так почему же все истории Виктор, ставший знаменитым писателем, придумывает только в одном единственном месте? И при чем тут русалки?

Часть 1. Ты есть то, во что веришь

Глава 1

С моих шести лет мама работала педагогом-библиотекарем в университете, поэтому иногда у нее получалось взять отпуск на целых два месяца, чтобы «ребенок не болтался по городу все лето как беспризорник». И каждый год, примерно в конце мая, мы уезжали из загазованного промышленного Магнитогорска в более живописные и экологически чистые места. В то лето два месяца мы провели по счастливой случайности у маминой подруги Лизы в Анапе.

Лиза работала на базе отдыха администратором. Где основным развлечением туристов была рыбалка на диких каналах и прудах пансионата. Рыбу в Анапе ловили круглый год из-за мягкого южного климата, поэтому работы на «платниках» всегда было невпроворот. «Платниками» назывались пруды, которые специально зарыбляли, чтобы гарантировать гостям богатый улов за хорошие деньги.

Незамужняя, но совершенно не страдающая из-за своего гражданского состояния 38-летняя пышка Лиза все лето жила на территории базы в небольшом щитовом домике для персонала, где нам с мамой тоже нашлось место. Подруги поделили большой мягкий диван в шестиметровой комнате с двумя окнами. Мне же досталась кушетка на импровизированной кухне. Я уютно устроился в уголке у окна за практически бесшумным холодильником и по ночам, когда не мог заснуть от жары и везде снующих мух, перебирался со спального места чуть выше — на подоконник. Оттуда открывался занятный вид на функционирующие и светящиеся круглые сутки шашлычные зоны и отдыхающих, которые даже в ночное время умудрялись мериться своим «богатым» уловом.

Проводить же весь день с двумя, как мне казалось тогда, очень странными женщинами, 12-летнему мальчишке совершенно не хотелось. Поэтому я присмотрел себе место за территорией базы в старом русле реки Кубани на берегу небольшого дикого пруда и каждое утро, наскоро запихнув в себя приготовленную Лизой яичницу или расплавленные в микроволновке бутерброды с сыром, спешил туда, пока женщины были заняты своими ритуалами.

С детства я привык читать все подряд, и там, около небольшого, практически безлюдного водоема, удобно устраивался у самой кромки воды, открывал книжку и до самого вечера предавался чтению, слушая кваканье лягушек и отмахиваясь от надоедливых насекомых. Вокруг котлована, на небольшом расстоянии от тенистого берега росла высокая трава. Мне очень нравилось, что она скрывает меня от любопытных глаз, и я мог даже ковыряться в носу или чистить острой травинкой промежутки между зубами, за что дома от мамы всегда влетало. Помню произведение, которое увлекло меня в то лето. Оно называется «Всадник без головы». В романе особенно меня привел в восторг эпизод, в котором Морис пригласил Луизу к себе в хижину, и та безмерно удивилась, увидев в ней книги. Девушка, к моему глубочайшему удовольствию, расценила это как образованность. Поэтому, в то время как я по-мальчишески возненавидел ревнивого Колхауна, Морис мне очень импонировал и я был с ним солидарен. Ведь, несмотря на то, что я всерьез занимался дзюдо и был физически развитым, крепким парнем, моя комната тоже была завалена книгами. И каждый раз я искал подтверждение своей нормальности, примеривая в своей детской голове любую историю на себя.

В то обычное утро я с горящими глазами поглощал страницу за страницей, чтобы узнать, наконец, верны ли мои догадки относительно личности всадника. И так увлекся сюжетом, что не заметил, как импровизированная стена из травы беспардонно раздвинулась и появилась она.

— Привет, — пискнула худенькая девчонка в слитном черном купальнике на широких лямках, расшитых стразами.

— Привет, — ответил я, загибая уголок и закрывая книжку.

— Что читаешь?

— «Всадник без головы», — добродушно ответил я, сморгнув рябь в глазах от ее кошмарного костюма.

— А-а-а, — протянула девчонка. — Меня зовут Таня, и я точно прочитала больше книг, чем ты. Спорим? — и она уставилась на меня глазами цвета разбавленной чайной заварки.

Помню, после того как я единожды поднял брови от недоумения в то утро, они не опускались у меня до самого конца нашего с мамой отпуска. Когда же через два месяца мы вернулись в Магнитогорск, я заметил, что мой лоб, который дома наконец-то расправился, вдоль весь был испещрен белыми незагорелыми полосами.

Если честно, оказавшись в родном городе, я напрочь забыл о Тане и ее веселых и не очень выходках. Это была обычная избалованная девчонка, которая без контроля родителей бродила по территории и подыскивала себе подходящих друзей. Потому что, по ее собственным словам, она совершенно не интересовалась рыбой. На базе в то лето из детей школьного возраста были только мы с Таней. И, кроме продольных морщин, я обогатился приличным количеством шрамов от ныряния, прыгания, катания, бросания.… Здесь я мог бы привести еще больше 20 глаголов, которые мы с ней за два месяца успели не только выучить, но и испробовать.

— Ну, пока, — сказала Таня, накручивая мышиного цвета прядку на грязный палец с обгрызенным ногтем, когда спустя два месяца перед самым отъездом я сообщил, что угонять лодку с базы и нырять с нее ей придется без меня.

— Прощай, Таня. Мне было небезопасно с тобой познакомиться.

Она скорчила забавную рожицу и, приложив ладошку к накрашенным перламутровым блеском губам, помахала ей в воздухе. Это была здоровая и задорная 11-летняя девчонка. И я искренне надеялся больше никогда с ней не встречаться. Но мы все же увиделись. Через пять долгих лет. Когда мама, протащив меня за это время еще по нескольким курортам и подругам, замкнула круг на Анапе. И, наверное, именно в то лето все и началось.

Глава 2

К тому времени мама ушла из библиотеки, устроилась работать в школу и могла практически все лето проводить за пределами города. С деньгами у нас тоже было все в порядке. Моя неунывающая родительница занималась корректурой и редактурой чьих-то литературных шедевров, а я иногда писал статьи для онлайн-журналов. Семья у нас была читающая, образованная и по меркам 2028 года вполне благополучная, хоть и неполная. Когда-то мама привезла приятную весть обо мне с очередного отдыха, и я вырос, окруженный безусловной любовью трех людей: ее, бабушки и деда, которые стали для меня целой Вселенной.

В то лето я собирался остаться в Магнитке, чтобы бесцельно болтаться с друзьями по городским улицам, посещать разные злачные места, ходить с девчонками в кино и, возможно, совершить несколько вылазок на природу или в близлежащие города. Место в университете за мной было закреплено, и я дышал полной грудью в стране, где для 17-летнего парня были открыты все двери.

— Поехали, будет весело. Лиза теперь живет одна в трехкомнатной квартире, и, если мы не приедем, она сдаст две комнаты, — мама настойчиво ангажировала меня на совместный отпуск.

— Езжай одна. Будет вам свобода и простор.

— Ну, пожа-а-алуйста, — она погладила меня по голове и артистично захлопала ресницами.

Я не смог отказать этой темноволосой женщине.

«В конце концов, — решил я, — будет еще целый август, чтобы вдоволь надышаться выхлопами». Что до девчонок, то я не особенно торопился с выбором, и поэтому грустить мне в поездке было не о ком. В моих глазах девушки совершенно не были похожи на книжных барышень, и все, как одна, выглядели сумасшедшими и замороченными на собственной внешности, значимости и независимости. В моей жизни был пример бабушки, которая никогда не произносила мотивационные фразы в присутствии деда, а если бы и сказала какую, то вряд ли бы это закончилось их милым воркованием на кухне, как я это наблюдал каждый вечер в течение почти всей жизни. Я считал, что должен найти максимально нормальную девушку, чтобы спокойно жить, а не подстраивать свою личность под ее представления. Мне хотелось, чтобы она тоже жила спокойно, а не ходила по психологам для проработки травм или разных других проблем, которые у девчонок случаются из-за мужчин.

В начале июня мы с мамой вышли из здания аэропорта, и наши бледные, наполненные выхлопными газами тела облепил никотин и жасминовые духи. Этот запах присутствовал в каждом уголке южной квартиры маминой подруги Лизы в сочетании с тонким ароматом кошачьей мочи, который почему-то исходил только от моего рюкзака. Его я случайно оставил на полу в прихожей, вместо того чтобы занести в свою новую 15-метровую обитель.

После щедрого обеда и обильного поливания слезами радости Лиза наконец-то оставила меня в покое и переключилась на маму. Чтобы немного отдышаться, я всунул два анатомических цилиндра в уши, включил музыку и с облегчением вышел из квартиры. На улице стояло непривычное для уральского парня пекло, поэтому я направился прямиком на пляж. Там, сидя на горячем песке, в очередной и, наверное, в последний раз я подумал, что жизнь, в общем-то, чертовски приятная штука.

— Привет, — сказала русоволосая девушка, присаживаясь рядом. — Как дела?

Если и были во вселенной звуки, такие же звонкие и переливающиеся, как эти, они точно принадлежали бы не живому существу. Передо мной же стояла девушка вполне человеческого обличья. Я улыбнулся и сказал:

— Привет, Таня. Ты очень выросла. Но я узнал тебя. По голосу.

— Ты такой милый, — сказала Таня и, с вызовом повернув ко мне свой вздернутый носик, спросила: — Почему не приезжал?

— Боялся, — честно ответил я.

Почему-то в тот момент меня не удивила наша встреча. Она была настолько естественна, что мне вдруг показалось, будто мы договорились о ней заранее.

— Меня? — округлила она чайно-зеленые глаза. — Меня боялся?

— Да, немного. Но мои раны зажили, и я готов к новым морским приключениям.

— О-о-о! Я чувствую себя уж-ж-жасно виновато.

Она так и сказала «уж-ж-жасно», делая акцент на букве «ж» И ее звонкий голосок подхватило море.

— Уж-ж-жасно, уж-ж-жасно, уж-ж-жасно, — наперебой повторяли морские жители, выбрасывая звуки на поверхность. — Уж-ж-жасно.

В ней было что-то необычное, даже неземное, — как в героях из всех моих книг. Таня, так же как и я, постоянно читала. Она проглатывала книги в бесчисленном количестве любых жанров и всех авторов вперемешку. Она одинаково любила и классическую, и современную литературу. Скупала электронные книги на платформах и читала их со своего крошечного планшета. Таня не любила говорить о будущем и никогда не рассказывала о прошлом. Для нее существовало только настоящее.

— Таня, чем ты планируешь заниматься после школы? — я хотел узнать про нее хоть что-то.

— Не знаю, — небрежно бросила девушка. — Но если тебе интересно, то я уже три года учусь экстерном. Остался последний.

Меня ничуть не удивила и не смутила эта информация, ведь многие современные школьники переводились на самообразование после девятого класса, а некоторые еще раньше. Это совершенно не значило, что им было некомфортно в школе. Кто-то серьезно увлекался спортом или творчеством, и на каждодневное посещение занятий у этих юношей и девушек просто не оставалось времени. Другие с удовольствием мотались с родителями по разным городам и странам. У кого-то имелись проблемы со здоровьем. Но эта причина была далеко не на первом месте.

Глава 3

Каждый день мы с Таней проводили вместе. В первый же вечер обменялись телефонами и полночи обсуждали разную книжную ерунду в чате. Мы много гуляли, и в какой-то момент я неожиданно для себя обнаружил, что крепко сжимаю ее слегка влажную ладошку. Испугавшись, я расцепил пальцы. Таня в этот момент что-то увлеченно рассказывала. Не прерываясь, она настойчиво всунула свою кисть обратно мне в руку. На нас двигалась молодая мама с трехмесячным ребенком на руках. И за несколько метров она похожим движением всунула малышу в слюнявый рот соску, которая болталась у того на майке на прищепке. Мне это показалось забавным, и я рассмеялся, что, в свою очередь, развеселило карапуза, который с громким звуком «бпф-ф-ф» опять выплюнул соску. Таня сделала страшные глаза и потянула меня по направлению к кустам. Там, повалившись на влажную траву, я был вынужден выслушать от нее первое шутливое нравоучение о подобающем поведении в обществе. В тот миг я подумал, что готов слушать ее лозунги, какие бы они ни были, всю оставшуюся жизнь.

Несколько раз в неделю Таня пропадала. Я просто не мог до нее дозвониться: бесконечно набирал номер и слушал в трубке гудки, пока не подключался виртуальный ассистент, которого моя подруга нарекла Джоном. Он предлагал оставить сообщение. В такие моменты мне казалось, что у Тани появились новые друзья или новые сумасбродные развлечения, и она забыла о своем скучном книжном черве, то есть обо мне. Хотя опасные поступки девушка больше не совершала и ничего такого мне не предлагала, «Еще не вечер», — думал я.

На следующий день Таня никогда не оправдывалась и ничего не объясняла.

— Не было настроения, — просто говорила она.

Я же, воспитанный в интеллигентной семье, допросы ей не устраивал. «Мало ли что у девчонок в голове», — успокаивал я себя. Те дни, когда она все-таки отвечала на звонки, мы проводили очень весело: ездили по окрестностям, купались в море, много ходили и ели. В Анапе на каждом углу продавались шашлыки, завернутые в тонкий теплый лаваш. Отдельно к мясу можно было получить выложенный на бумажную тарелку маринованный лук, а также помидор и огурец, нарезанные тонкими дольками. Таня любила шашлыки, но аппетита обычно у нее не было. Я был уверен, что она специально так говорит, потому что бережет фигуру. Это была привычная отговорка моей не отличающейся хорошим аппетитом мамы, и она произносила ее и к месту, и не очень. Таня же, в отличие от моей родительницы, с горящими глазами смотрела на покрытое коричневой корочкой мясо, но клевала его, как птичка. Все остальное доедал я, чувствуя себя весьма прожорливым существом.

Таня была стройной и, на мой вкус, очень привлекательной девушкой. Невысокая, с острыми коленками и почти прозрачной, слегка тронутой солнцем кожей, она чем-то напоминала крошечную экзотическую птичку. На серьезном личике с вздернутым носом сверкали отчего-то лихорадочным блеском чайно-зеленые глаза. Ее длинные волосы теперь мало чем напоминали болотную тину, как в детстве, и были обычного светло-русого цвета с неравномерно выгоревшими прядями. Одевалась Таня ярко, я бы даже сказал, вызывающе: блестящие открытые маечки, короткие рваные шорты, сандалии на высокой подошве, иногда гольфы, бывало, из разных пар. Самыми приличными вещами в ее гардеробе были легкие шифоновые платья. Они делали мою подругу похожей на мультяшную принцессу или фею из сказки, но носила она их редко. Как я позже выяснил: по особым случаям.

На рынке в центре города продавалась разнообразная рыба: копченая ставридка, барабулька, морской окунь и еще с десяток наименований. Я был намерен, отдыхая на курорте, объедаться этими деликатесами. Но Таня про рыбу и слышать не хотела. Она фукала, нукала и всячески пыталась показать, что это не то, что она согласна употреблять во время прогулки. Один раз мне все-таки удалось затащить ее на рынок. Набив огромный пакет рыбой и такой же пакет фруктами, мы уселись в тенистом дворике неподалеку, и я великодушно положил на ее загорелую ладошку очищенные от чешуи самые сочные и ароматные кусочки барабульки.

— Фу, — сказала Таня. Лизнув один, она повторила: — Фу, — а затем с аппетитом сгрызла внушительное количество кусочков, каждый из которых был размером с мой палец.

Я, привычно чувствуя себя обжорой, съел раз в 20 больше ее, запивая соленое лакомство сладкой газировкой из пластиковой бутылки с трубочкой.

— Фу, — моя подруга снова сморщилась и закрыла глаза.

Мы еще немного посидели на лавке, и она вдруг неожиданно загрустила.

— Хочу домой. Устала, — промямлила девушка.

Она и вправду казалась уставшей. Ее глаза блестели, а лицо отчего-то немного порозовело. В тени было совсем нежарко, поэтому я подумал, что у нее температура. В Анапе случались сильные ветра, и после купания легко можно было простудиться.

— У тебя температура? — спросил я, приложив ладонь к ее лбу. Он был прохладный. — Или аллергия на рыбу? — задав вопрос, я ужаснулся своей тупости.

— Нет аллергии. Кажется, небольшая температура, — тщательно проговаривая слова, ответила она. — Мне нужно немного полежать.

— Я вызову такси. Тебе необходимо обильное питье и постельный режим.

Она как-то странно посмотрела на меня. Ее лихорадочный взгляд еще долгое время стоял у меня перед глазами.

— Хочешь, я побуду с тобой дома? Могу почитать. Ты знаешь, мне говорили, что я отличный чтец.

— Я тебе верю. Но мне надо просто поспать. Одной.

Мы сели в такси, и Таня откинула затылок на подголовник сиденья. Через семь минут она все такая же красная вышла около подъезда. Я остался в машине.

— Пока, — сказала Таня

— Пока, — ответил я.

Глава 4

Я волновался. Очень. Ответить себе на вопрос «почему?» я не мог. Таня была особенная и вместе с тем самая обычная. И это сочетание лишало других девушек практически всех шансов, а меня превращало в глупого и истеричного шизофреника. В оставшийся вечер я не мог найти себе места. Метался по комнате, как раненый зверь. «Это простуда, — говорил я себе. — Это всего лишь обычная простуда». Я успокаивался на несколько минут, открывал планшет, и тяжелые мысли снова без спроса забирались в мою голову.

Ночь прошла неспокойно. Я метался в агонии, словно загнанное в угол животное. Тревожное чувство меня никак не оставляло, и я все больше и больше удивлялся своей реакции. Если бы в тот момент кто-то мне задал вопрос, люблю ли Таню, я бы удивился глупости этого человека. «Конечно! — крикнул бы я ему в лицо. — Конечно!» А потом поразился бы собственному ответу.

Утром я поднялся разбитый и первым делом потянулся к телефону. Увидев на экране гаджета «7:07», моментально принял вертикальное положение. Мама с Лизой уехали на какую-то экскурсию, а меня оставили дома присматривать за двумя котами. Барсик и Василий презрительно таращили глаза в настежь распахнутую дверь спальни. Я подозревал, что это они ее и открыли.

— Мяу, — вежливо пискнул пикси-боб Барсик. Он больше походил на мужчину, проснувшегося после корпоратива, чем на заявленную в описании этой породы лесную рысь.

— Мр-р-р-мяу, — вторил ему горластый беспородный Василий. Это был рыжий скуластый кот, готовый в любой момент обоссать мой рюкзак. Чем он ему приглянулся — для всех оставалось огромной загадкой.

Еще 13 минут ушло на то, чтобы удовлетворить аппетит питомцев. Барсик ел только куриный фарш, Василий же отдавал предпочтение сухому корму. С завистью наблюдая за тем, как они набивают свои крупные тушки завтраком, я подумал, что им, наверное, очень хочется молока. Но два кастрированных товарища брезгливо отвернулись от суповой тарелки, в которую я налил целых пол-литра, и покинули кухню.

Пять минут ушло на то, чтобы сварить кофе. У Лизы была кофемашина, больше похожая на ракету или космический корабль, потому я выудил из верхнего шкафа обычную турку. Мамина подруга называла эту посудину джезва, и накануне мы с ней даже поссорились из-за того, что она никак не хотела соглашаться с тем, что джезва — арабское название, а турка — русское.

Конец ознакомительного фрагмента.