Путь домой. Год надежды

Наталья Щёголева, 2021

Убить и быть убитым – таков план Виктора. Восстановить друга в правах на титул предков – такова надежда Жана. Однажды проснуться и обнаружить, что её замужество, это лишь кошмарный сон – такова мечта Анны. Хоть чаяния этих людей отличаются так сильно, их судьбы остаются переплетёнными, ибо они прописаны в одном и том же пророчестве, которое, словно маяк, освещает их путь домой. В этой книге это пророчество явит себя миру.События разворачиваются в альтернативном мире, общественный строй которого соответствует примерно XVII веку Западной Европы.Это вторая книга из трех. Её события разделены на три части, названные именами тех, кто окажется в центре внимания: Виктор, Жан, Анна. Но, несмотря на это разделение, сюжет остается сквозным.

I. Виктор. Глава 08. Покушение.

План графа де Лаган и Генриха Рая был прост: под покровом ночи с помощью потайных ходов проникнуть во дворец, найти герцога и так же тайно увести его из дворца. Да, на этом этапе придётся применить силу. А потом, уже за пределами лабиринта, предложить герцогу выбор, поединок, либо просто смерть.

Честно сказать, вот здесь заговорщики споткнулись. Оба не желали даже допустить мысль о том, что герцог сумеет одолеть в поединке сразу обоих, но, когда граф всё-таки заставил Рая всмотреться в этот маловероятный вариант исхода их сражения, Рай… Сначала Генрих Рай вообще отстранился, мол нечего попусту тратить время, ведь такой вариант в принципе не возможен, но после минутного раздумья хлопнул ладонью по столу и решительно заявил, что они не в праве давать герцогу даже малейший шанс на спасение, ибо это станет смертельной угрозой для оставшихся Лаганов и их друзей. Пора себе признаться, что раз уж они решились на убийство, то надо действовать наверняка, другими словами, просто убить, и он, Рай, готов взять это на себя. Он тут же напомнил графу, да и себе, о том, что когда-то был отличным наёмным убийцей. Такие воспоминания ожесточили его сердце и окончательно утвердили в принятом решении.

Но граф всё-таки понял, что его брианский друг хорохорится. Пусть он когда-то и был убийцей, но даже среди людей такого ремесла встречаются обладающие своим внутренним кодексом чести, и граф был уверен, Рай из их числа. Чтобы сейчас он не говорил, как бы не выгибал грудь, просто убить безоружного врага для него так же трудно, как и для графа, если вообще возможно. Поэтому с самого начала возникла мысль вооружить герцога, и тем развязать себе руки. В конце концов дать этому гаду право умереть со шпагой в руке, разве ж это не милость?! И тем не менее, граф заставил и Рая, и себя пройти этот путь до конца, и в итоге они договорились, что в случае, если тот, кого герцог выберет в противники, проиграет, второй не станет принимать бой, а просто пристрелит герцога из арбалета.

Как бы то ни было, этой ночью герцог должен умереть. И произойти это должно без свидетелей — это столь же важное условие. Нет свидетелей, нет обвиняемых. Только в таком случае брианская машина правосудия не зацепит какого-нибудь невинного бедолагу из числа служителей дворца. Поэтому всё должно произойти за пределами дворца, в безлюдном месте.

Таков был их план, и выполнить его они решили только вдвоём, даже лакеев не взяли с собой. Всё тот же принцип — никаких свидетелей! Только так должно произойти то, «чего никогда не было».

До входа в лабиринт они добрались скоро после заката. Это место изначально задумывалось как тайное, никому неведомое. Те, кто создал лабиринт, подошли к делу очень основательно, и не поленились прорубить в недрах земли проход далеко за пределы дворца, выведя его в ущелье дикого ручья. Место это было дикое, скалистое, заведомо непригодное для земледелия. Так что поблизости никогда не было ни деревни, ни даже захудалого сарая. Здесь, под прикрытием раскидистых ив, граф и Рай оставили своих коней.

Вход в лабиринт скрывала настолько густая завеса плюща, что пробраться через неё было очень непростой задачей, которую впору было бы назвать настоящей битвой. Тугие прутья этого неприхотливого растения так упрямо не желали расступаться, словно возомнили себя строгими постовыми, в чьи обязанности входил строжайший досмотр путников, обыск и изъятие всего лишнего. Рай оказался совершенно не готов к такому «обыску», и к моменту, когда эта завеса всё-таки осталась позади, уже буквально полыхал от раздражения и досады. И тем контрастнее выглядело сосредоточенное спокойствие графа де Лаган, который уже был занят делом: он быстро зажег две свечи, пристроил их в крытые подсвечники, и вот уже протягивает один из них Раю. Тот устыдился своей вспыльчивости и с чувством большой признательности принял этот «светоч», тем более что там, впереди, их поджидала прямо-таки могильная тьма. Граф и Рай обошлись без подбадривающих слов, просто обменялись понимающими взглядами, и.. в путь!

Против ожидания Рая туннель здесь оказался довольно широким, позволил идти по нему плечом к плечу. Так, ведомые неверным светом свечей и своим желанием убить герцога, граф и Рай зажали страх в кулак и положились на удачу.

Сколько они так шли? Час? Два? Вряд ли так долго, но ведь порой ход времени измеряется не шагами, а ударами сердца. Секунды превратились в минуты, а те в часы… Хруст песка под ногами, капли воды, срывающиеся с низкого свода, холодящее душу эхо этих звуков, вязкая глухая темнота и впереди, и позади. Мир сжался до размера маленького уголка подземелья, освещённого свечами, мерцает, грозит вот-вот и вовсе схлопнуться. И что тогда?.. Хоть человек и рождён для того, чтобы в конце концов умереть, каждый хочет отодвинуть этот роковой рубеж подальше и всё-таки пройти свой путь… вообще, идти по этому пути возможно только пока горит свеча, которую кто-то для тебя зажег и вложил в твои руки.

Поймав себя на такой аналогии, Рай горько усмехнулся: «Видать, старею. Слишком часто стал задумываться о смысле жизни». И его внутренний голос, поддержав этот шутливый тон, тут же поинтересовался, мол, а когда это случилось впервые? Ответ Рая удивил, так как заставил его нырнуть в глубокое детство. Жуткий вопрос «зачем вообще жить?» впервые всплыл в сознании маленького Генриха под впечатлением мрачных сказок, услышанных от отца. Тот почему-то решил, что его семилетние дети, приёмный сын и родная дочурка, уже достаточно взрослые для того, чтобы прикоснуться к жутким событиям жестокой старины, где было так много отрубленных голов, крови, предательства и горькой несправедливости. Даже больше того, концовку доброй половины тех сказок нельзя было назвать хорошей, ведь цена за победу над злом, оказывалась слишком высокой, и маленький Генрих не мог с этим смириться…

Но главное, действия тех историй происходили в старинном замке, напоминающем вековое дерево, изъеденное муравьями, ибо в стенах того замка была сокрыта густая сеть тайных ходов. Рай и не подозревал, что ещё помнит эти детские впечатления, а с ними и некоторые подробности тех сказок. И сейчас его вдруг прожгла сумасшедшая мысль, такая яркая, что он даже остановился. Ему вдруг показалось, что тем призрачным замком отцовских сказаний был замок Бетенгтон! Да, именно замок, который позже, превратился во дворец. Но поймав вопрошающий взгляд графа, Рай тут же встряхнулся, пресёк эти мысли. Не время и не место делиться подобного рода открытиями, тем более, если это лишь плод разыгравшегося воображения.

Туннель был длинный, шли они медленно, и мысли Рая снова вернулись в то же русло. Теперь он сосредоточился на том, чтобы заставить себя маленького вспомнить внешний облик того замка, где был убит король Синий Лёд, где рыцарь Чёрное Сердце обезглавил своего брата, а лорд Длинный Меч писал своей принцессе… Что если за этими именами стоят реальные люди и события?

Отец… Он был обыкновенным крестьянином, жившим заботами о семье и уже тем счастливый. Да, Рай знал, что когда-то в молодости его отец участвовал в какой-то войне, но в какой, где?.. Отец наотрез отказался рассказывать, пообещав только, что сделает это в день двадцатилетия Генриха, но он не успел выполнить своё обещание. Смерть настигла его за два дня до назначенной даты… Нет, вряд ли сказки покойного Джона Рая имели какую-нибудь связь с реальностью. Чем больше Генрих думал об этом, тем меньше себе доверял. Это всё обстановка, обстоятельства…

Граф тоже не смог миновать встречи с прошлым. Он вдруг ощутил себя двадцатисемилетним осиротевшим отцом, только-только узнавшим тайну этих ходов. Вот он, молодой, страшно злой, идёт по этому туннелю и отчаянно сражается со своим извечным врагом — боязнью темноты. Только надежда на то, что где-то там впереди, во мраке этого лабиринта, сокрыто то, что поможет ему найти потерянных сыновей… Только эта надежда придаёт ему силы не повернуть назад и броситься что есть сил бежать прочь из объятий мрака. Тогда, как и сейчас, его вела надежда, верная спутница всей его жизни. «Ты найдёшь там то, что поможет тебе справиться с герцогом!» — так сказал человек, подаривший ему план лабиринта. Этот человек умер в тот же час, и граф так и не узнал, что же конкретно он должен был искать здесь. В те дни, уже столь далекие и сейчас вдруг так ясно воскресшие в памяти, граф не мог отделаться от ощущения, что он бездарно теряет здесь время, его душило беспокойство об украденных детях и больной жене, и это якобы бездействие просто сводило его с ума. Знал бы он тогда, что спустя восемнадцать лет ему придётся напрячь свою память, чтобы вспомнить утерянную карту во всех подробностях, вспомнить опыт тех блужданий по этим норам, чтобы, наконец, воспользоваться этим, в принципе, всё с той же целью, возвращения сыновей домой, в семью…

А тем временем подземный ход стал совершенно сухим, кладка стен более добротной.

— Ваше Сиятельство, — вдруг решился нарушить молчание Рай, — Вы ведь впервые попали сюда где-то в возрасте Виктора?

— Я был старше его лет на семь.

— Ах вот как… Но всё равно, это очень серьезно испытание для молодой души!

— Да уж… Впечатлений хватило на все эти годы, — согласился граф.

И в этот момент свет их свечей словно растворился. Его слабая попытка осветить вдруг улетевший ввысь свод и разбежавшиеся в стороны стены не могла увенчаться успехом. Рай от неожиданности даже отпрянул назад.

— Что за чертовщина!!! — испуганно выдохнул он.

— Не волнуйтесь! — рядом раздался ободряющий голос графа, — Это всего лишь большой зал. Сейчас я подсвечу…

Оказалось, что граф успел когда-то припрятать здесь несколько факелов. Чтобы зажечь один из них потребовалось меньше минуты, и наконец Рай увидел, что находится в довольно просторном зале, тяжёлый свод которого поддерживают десятка два массивных колонн. На стенах развешаны давно утратившие краски тканные полотнища, бывшие когда-то изысканными гобеленами и военными знаменами. Может быть, изначально у них и была цель украсить это место, но теперь они только наводили дополнительную жуть. Ту же роль играли и несколько десятков рыцарских доспехов, расставленных вдоль стен. В первый момент Рай даже принял их за людей. А в довершение такой вот мрачной картины ещё и эти зияющие тьмой дыры в стенах, очень похожие на окна в преисподнюю. Впечатление крайне угнетающее.

— С ума сойти!!! — ошеломлённо прошептал Рай, — Неужели мы под дворцом?!

— Да почти… Это сердцевина лабиринта, — граф вышел на середину зала и высоко поднял факел, — Добрая половина этих ниш на самом деле ходы и только два из них ведут к цели: один во дворец, другой к выходу, остальные тупиковые. Они бесконечно петляют, и я не уверен, что оттуда можно выбраться. Даже по карте это было трудно сделать. Диву даюсь, зачем люди вообще это сделали. Тут есть над чем поразмыслить на досуге… Не зажигайте больше факелов. Мы здесь не задержимся.

— Но мне было бы приятно знать, что где-то позади нас ждёт свет, — вздохнул Рай, — Ведь мы планируем возвращаться этой дорогой, верно?

Граф на какое-то время замер, после чего медленно развернулся к Раю:

— А ведь это хорошая идея, мой друг! Согласен, давайте оставим здесь свет.

— Вы так думаете? — удивился и обрадовался Рай.

— А почему нет? Мы ведь вернемся и сможем его потушить. А если и нет, они просто погаснут сами. Мне нравится ваша идея. Кстати, давайте я вам кое-что покажу, может статься, потом у нас не будет для этого времени.

Граф подошёл к единственной сплошной стене и, высоко подняв факел, постарался осветить украшающий её барельеф:

— Мне кажется это герб, герб рода Гейсборо, но я не уверен. В таком исполнении я больше нигде его не видел.

Рай подошёл ближе и тоже смог разглядеть на стене изображение огромного щита, три лилии на нем, две шпаги, ещё какие-то детали, напоминающие не то горы, не то крылья птиц.

— Да, это герб герцога, — согласился Рай, — Но во дворце наверху нет ни одного изображения этого герба, разве что на первой странице в летописи семьи. Не знаю почему, но герцог предпочитает пользоваться вензелем вместо герба… Да и чёрт с ним!

Граф кинул на барельеф ещё один взгляд и пошёл следом за Раем, который явно намеревался зажечь ещё пару факелов с тем, чтобы оставить здесь побольше света. Граф не мог не заметить, как печален и бледен стал его друг, но решил унять своё любопытство и не стал сейчас задавать какие-либо вопросы. В конце концов, находиться здесь то ещё удовольствие…

— Сударь, — вдруг встрепенулся Рай, — Поправьте меня, если я ошибаюсь, но тремя факелами явно уже воспользовались. Это вы?

— Нет, не я, — тут же откликнулся граф, — Кому-то тоже приходила в голову мысль осветить этот зал, и случилось это недавно. Надеюсь, это был Виктор, а не герцог.

— Постойте, кто-то из них был здесь после вас? То есть сегодня?!

— Нет, не так. Я оставил эти факела здесь восемнадцать лет назад, ещё во время моего первого визита сюда, и они очень хорошо сохранились, не правда ли?

— Сударь, тогда… Вы ведь не застали герцога во дворце. Зачем же вы потратили так много времени на изучение этого лабиринта? — Рай всё-таки решился озвучить давно мучавший его вопрос.

— Это давняя и очень странная история, друг мой, — горько усмехнулся граф и достал из-за пазухи карманные часы, — Когда вы говорите обитатели дворца отходят ко сну?

— Через час после захода солнца. Через два уже точно все спят. Дни сейчас длинные. У нас не приветствуется попусту жечь свечи.

— Тогда уже можно выдвигаться.

Граф с нескрываемой тревогой окинул уже довольно хорошо освещённый зал и честно постарался взбодриться:

— Вас посетила хорошая мысль — оставить здесь свет. Он согреет наши души… Дальше пойдём при свечах.

— А вы точно знаете куда идти?

Граф ободряюще улыбнулся и после недолгих раздумий подошёл к одному из тёмных отверстий в преисподнюю. Рай следовал за ним словно тень. Свечи уже вновь зажжены, но углубляться в этот более узкий чем прежде проход так не хотелось.

— Убейте, не понимаю, почему вы выбрали именно эту дыру? — невесело заметил Рай.

— Хороший вопрос. Смотрите и запоминайте вот это, — граф указал на характерный, с первого взгляда не приметный, рисунок камней, — Это путь во дворец, а теперь взгляните точно напротив и на две ниши правее, это выход на свободу. Запомнили? Может пригодиться…

— Очень кстати. Благодарю, — невесело рассмеялся Рай.

А граф уже ступил под низкий свод коридора, ведущего среди прочего и к спальне герцога. Этой ночью они намеревались положить конец столь затянувшейся войне, и были уверены, что для этого у них есть все шансы, гвардии нет, а значит герцог один. Всё в полном порядке!

Но судьбе было угодно сыграть с ними злую шутку. В этот день солнце село в грозовые тучи траурного цвета, оно опалило их края и скоро скрылось во мгле. А уже через час поднялся сильный ветер, и даже самому неискушенному наблюдателю стало ясно, что ночью будет если не ураган, то страшной силы ливень. Так оно и случилось.

Поглотившие солнце тучи добрались до этих мест за пару часов до полуночи, и страшные раскаты грома соединились с мощными ударами в ворота дворца. Это вернулась напуганная грозой гвардия. В такую погоду никому не хотелось оказаться без крыши над головой, и потому Глен и Фил решили вернуться чуть раньше намеченного ими ранее срока, истекавшего утром следующего дня. Только их кони переступили границу парка, как начался дождь, и тут к бабке не ходи, все понимали, что скоро он превратится в настоящий водный шквал, так что люди стремглав бросились под навесы.

— Всё хорошо, что хорошо кончается! — порадовался Виктор, сходя на землю.

— Да, уж, едва успели! — Фил был рядом и полностью разделял радость товарища.

Оба праиэра с удовлетворением наблюдали, как пришедшие с ними гвардейцы несутся под крыши конюшен, увлекая за собой коней. И, как ни странно, действия эти, несмотря на внешнюю суетливость, были довольно организованными, никто никому не мешал, всё происходило в едином слаженном порыве. Тут рядом с Гленом и Филом появился старший конюх Пол Эквайн:

— Господа, я позабочусь о ваших конях, — бесстрастно заявил он и, не дожидаясь разрешения, взялся за поводья.

— Очень мило, — Фил проводил его вполне довольным взглядом и вдруг душевный хлопок по спине заставил его вздрогнуть всем телом.

— Чего ради ты застыл?

Это был называемый Гленом. Он даже не пытался скрыть свою радость и сейчас тянул Фила под укрытие:

— Давай же, старина, поспешим! Чего зря мокнуть?

Фил и не думал сопротивляться, и вот они уже дружно нырнули под навес, раскинутый над крыльцом правого хозяйственного крыла.

— До чего же приятно сознавать, что в эту мерзкую ночь тебя ждет сытная еда и тёплая кровать! От таких мыслей я чувствую себя почти счастливым! А Фил? Что скажешь? — продолжал озвучивать свои мысли Виктор.

— Скажу, что полностью с тобой согласен, — усмехнулся Фил, удивляясь такой детской восторженности друга.

— Да уж, только идиот стал бы возражать!..

И тут вдруг мир озарила ослепительная вспышка молнии, и почти сразу оглушительный раскат грома заставил людские сердца в ужасе замереть, а следующей реакцией стало желание срочно проверить, живы ли они ещё?! А вот Виктора, напротив, встреча с этим буйством стихии повергла в неописуемый восторг, и он от всей души рассмеялся, да так заразительно, что и Фил тоже не выдержал.

— Со счастливым возвращением! — робкий голос Маги каким-то чудом всё-таки сумел обратить на себя их внимание.

Виктор тут же развернулся, и кривое лицо Глена выразило радостное удивление:

— Маги!!! Как дела?!

Изумрудные глаза девушки сияли огнём прямо-таки вселенского счастья:

— Мне казалось, что вас не было целую вечность! Я так соскучилась!

— Я тоже! — Глен положил руки ей на плечи и, чуть нагнувшись, заглянув в глаза, — Я, правда, чертовски рад тебя видеть!!!

— Та-ак! — тут же протянул Фил и лукаво усмехнулся, — С вашего позволения, я удалюсь. Глен, если герцог пожелает тебя видеть, я дам знать.

И, не дожидаясь ответа, Фил скрылся за дверью. Виктор и Маги проводили его благодарными взглядами. И в этот миг мир снова едва не раскололся от нового ужасной силы раската грома. От такой неожиданности и страха Маги юркнула в объятия Виктора и крепко-крепко прижалась к его груди. Через миг она опомнилась и собиралась уже отстраниться, но обнаружила, что Виктор тоже обнял её, поглаживает по волосам, и… не отпускает! Возможно ли такое?!? Маги подняла на него изумлённый, благодарный взгляд, и, о чудо, Виктор не отвёл свой взгляд!

— Не бойся, милая! Я с тобой! — шепнул он в ответ.

Вот теперь Маги и правда оказалась близка к обмороку! Но Виктор пришёл ей на выручку. Он уже пристроил её руку на своём локте и повёл внутрь, на кухню.

По всему дворцу уже горели свечи, масляные лампы, а кое-где и факелы, прибывшие гвардейцы тесными группами шли в том же направлении что и Глен с Маги, ведомые всё тем же настойчиво заявлявшим о себе чувством голода. Замечая Маги, робко прижавшуюся к Глену, гвардейцы не скрывали улыбок, и кое-кто из них даже приветливо подмигивал девушке. И никому не пришло в голову фыркнуть во след этой парочке, мол вообще-то ходить прилюдно вот так, обнявшись, не принято, непристойно. Это ведь был Глен, первый праиэр. Кто ему указ кроме Его Светлости?!

— Ничего не понимаю, — не выдержала Маги, — Что с ними произошло? Всё так резко изменилось…

— Всё изменилось как надо, — так же тихо откликнулся Виктор и нежно накрыл её руку своей, — Спасибо тебе!

— Мне?! За что?

— За то, что не дала мне пойти к герцогу. Ужасно не хочется сейчас его видеть.

Маги понимающе кивнула. И Виктор поверил ей — да, она понимает его лучше, чем кто бы то ни было другой! Как же уютно, тепло, радостно держать это зеленоглазое чудо за руку! И что особенно согрело душу юноши, так это то, что в ней не нашлось и тени прежнего страха… Страха? О чём речь? Нет, от прежней боязни как-то поранить Маги, не осталось и следа. Виктор и правда очень скучал по ней, а сейчас безмерно рад быть рядом. Это всё, что ему надо! Это чистая, искренняя правда!

— Как твои дела? Чем ты занималась? Я хочу знать всё, — мягко потребовал юноша.

— Как всегда… Сходила пару раз в нашу пещеру, похозяйничала там. Не переживай! Я уверена, за мной никто не следил! А в остальном почти всё время провела в своей комнате. Старшая горничная сократила мои обязанности до уборки пыли в пустующих покоях Френсиса и Генриха Рая… А как твои дела? Я смотрю, тебе удалось расположить к себе гвардейцев.

— Да, теперь они все мои, — без ложной скромности заявил Виктор.

— Но их хозяин по-прежнему герцог, — решилась-таки возразить Маги.

Она подняла на любимого свои зелёные глаза, и в тот же миг утонула в бездонной синеве его глаз. Виктор ободряюще кивнул:

— Дело не окончено, это верно, но меня они теперь слушаются так же беспрекословно, как и его. Согласись, для начала это уже немало.

— Ты уверен, что у тебя хватит сил на это? Это же жутко тяжёлый груз.

Виктор лишь крепче прижал её руку к себе…

Идея уединиться в комнатке Маги очень приглянулась обоим. Пока девушка собирала причитающуюся Виктору еду в большую корзину, он отдал несколько распоряжений, и вот уже они одни. Никому на свете Маги не прислуживала с таким удовольствием! Правда скоро Виктор все-таки уговорил её тоже присесть за стол. Он ел с огромным аппетитом и попутно красочно рассказывал своей боевой подруге, чем развлекался эти дни. Маги слушала, широко распахнув глаза, и не упуская ни одного слова, позволяя своему богатому воображению живо рисовать картины пребывания гвардии в лугах. Маги словно своими глазами увидела, как Виктор угомонил особенно паниковавших, заглушил в душах людей суеверный страх, нашёл, чем занять своих подчиненных… Сейчас он позволил себе расслабиться, говорил без деланного испайронского акцента и, кажется, ещё минута другая, решится избавиться и от маски Глена. А как была счастлива Маги!..

И надо же было чтобы именно в этот момент в дверцу комнатки Маги грубо постучали.

— О чёрт!!! — Виктор крепко выругался и уже в следующий миг рванулся к двери, — Сейчас я его разорву на части! — шутливо бросил он Маги.

Маги тихо рассмеялась, но сердечко её всё же испуганно дрогнуло.

Это оказался Джек Грей, и по его лицу сразу стало ясно, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

— Глен, герцог зовёт всех наверх! Нападение!!!

— Нападение?! — Виктор решил, что ослышался, он едва не произнёс вслух: «Какое нападение, когда я здесь?!» — Успокойся и расскажи толком, что произошло?

— Я сам не знаю! Но почти все уже там, наверху, в покоях Его Светлости! Приказ явиться туда всем, во всеоружии! Я уверен, даже слышал пару выстрелов…

Виктор бросил на Маги тревожный взгляд, попытался ободряюще улыбнуться, но лицо Глена не очень слушалось его. Ещё миг, и от него осталось лишь воспоминание, а сердечко Маги оборвалось в страшной тревоге. Оставаться здесь и ждать? Нет, это не про Маги! Хоть издали, но она должна всё видеть и знать!..

* * *

Виктор добрался до поля битвы, как уже и ожидал, далеко не самым первым. В просторной столовой кипело настоящее сражение. Несколько зажжённых богатых канделябров позволили Виктору быстро сориентироваться, и сердце его сжалось от ужаса. Рай и граф (что это граф, Виктор понял сразу, как увидел лицо этого человека) вдвоем сражались против всё прибывающих и прибывающих гвардейцев герцога.

«О, Боже!» — в душе Виктора поднялся глухой рокот, и в следующий миг, наплевав на всё, он бросился бы в самую гущу схватки, но его остановила железная хватка герцога:

— Не лезь, там без тебя хватает! — Его Светлость вцепился в руку Виктора.

Конец ознакомительного фрагмента.