Девушка с глазами Герды

Наталья Шемет, 2018

С самого детства Кай был для нее всем. Она умела любить только так. Сильно, жертвенно, отдаваясь до капли. И Герда отправилась искать Кая, когда он исчез. Не задумываясь, надо ли его спасать? Хочет ли он этого? Мистически, странно, страшно переплетутся судьбы Герды, Кая и Амалии.Хотите узнать человека – посмотрите ему в глаза…Любовь, смерть, лед, огонь и розы. Это очень старая сказка, рассказанная на новый лад. Повесть «Девушка с глазами Герды» вошла в сборник «Зеркало души», книгу-лауреат Литературной премии им.Кирилла Туровского (2018). Г. Х. Андерсену – с глубоким почтением.

Часть третья

ДЕВУШКА С ГЛАЗАМИ ГЕРДЫ

Сердце охотника

— Тшшш, ну, тихо, тихо, — замерзшие пальцы легко касались серой шерсти. Девушка упрямо гладила по голове все еще пытающегося рычать волка.

Истоптанный снег был заляпан красным — угодивший в капкан серый долго мучился, стараясь освободиться. А когда не смог, попытался отгрызть собственную лапу.

Тогда она и нашла его. Окровавленная морда и страшный оскал не пугали девушку — ее не остановили и клацнувшие возле лица волчьи зубы, когда она наклонилась слишком близко. Длинные светлые волосы испачкались в кровь.

Девушка гладила зверя, и тот утихал, правда, теперь уже скулил, как раненая собака. А он и был просто собакой — большой, серой, очень-очень несчастной. И ему было больно. Ужасно.

Что это такое, она знала. Но боль не пугала. Ни своя, ни чужая. Чужой она не боялась — умела успокоить, унять. А своей не чувствовала. Почти не чувствовала.

Просто помнила, что это такое.

Боль — это больно. Очень. И не только в месте раны. Больно… везде. Сам превращаешься в один острящийся комок, сам — боль, болишь, изнемогаешь, горишь весь — огромный, как мир, или, наоборот, маленький, сжавшийся до размеров кончика иглы — тонкая, едва воспринимаемая обезумевшим сознанием точка, в которой сосредоточилась, в которой пульсирует дикая, липкая, невообразимая боль. Ты — боль. А еще ты — страх.

Потому что с болью всегда приходит страх.

Она помнила.

Лет десять назад

… — Амалия, — ответила девочка. — Меня зовут Амалия.

— А что ты тут делаешь?

— Прошу милостыню. Подайте… — дрогнувшим голоском произнесла Амалия и подняла лицо вверх…

У девочки не было глаз.

Вернее, они были когда-то — но сейчас на их месте остались лишь зарубцевавшиеся раны, страшные, зашитые грубыми руками, которые в лучшем случае годились на то, чтобы валить лес да рубить дрова.

— Девочка… кто тебя так?

— Отец, — светло улыбнулась Амалия. — Он сказал, что так будут больше подавать.

— А твоя мать?

— Она умерла, — снова улыбнулась Амалия.

— А почему ты улыбаешься?

— Потому что она на небесах. Папа говорит, что на небесах — так хорошо… там все счастливы…

Девушка была странной. Да, она почти не чувствовала боли — с детства. И уж точно давным-давно не чувствовала страха. Когда знаешь, что такое настоящая боль, разве страшен — страх? Когда испытал настоящий страх, которому нет равных, разве больна боль?

Она помнила все. Знала все. Наверное, поэтому больше не боялась ни того, ни другого.

Мало кто вообще подошел бы к попавшему в капкан зверю. И уж точно никто не попытался бы разжать страшное железо, поймавшее серого.

Бок девушки кровил — задели зубы волка, когда она пыталась руками раскрыть ловушку-челюсти. Не вышло. Только поранилась, и кровь, смешавшись с кровью пленника, окрасила старое, а теперь еще и разорванное, платье.

Девушка улыбалась. Светло и спокойно.

Ночь опускалась, окутывая лес тишиной и холодом. Деревья отливали синевой, в молчаливом крике раскинув на полнеба руки. Мороз крепчал. Изредка хрустели покрытые льдом ветки, и колокольный звон зимы чудился в застывшем воздухе.

Девушка устроилась возле волка удобнее, обняла за шею, не переставая гладить по голове, спине, смотреть в глаза и утешать, лаская. Понемногу зверь затих, положив голову ей на колени. Тогда она закрыла глаза и, обессиленная, задремала. Так их и нашел охотник. Обоих, почти замерзших, уснувших. Еще немного, и уснувших бы навсегда.

— Ах ты ж!.. — выругался он. Зрелище на самом деле поразило его. Его охота еще ни разу не приносила такой… добычи.

Девушка очнулась и посмотрела на охотника. Волк вздрогнул, вяло дернулся в сторону и заскулил — тонко и жалобно. А потом поднял голову и замер, не мигая глядя на человека.

Охотник смотрел в глаза то девушке, то волку, и видел в них нечто похожее. Что-то большое, непонятное ему. Не страх, нет. И не боль. Хотя и то, и другое читалось во взгляде зверя. Но было еще что-то. Ожидание неизбежного конца и в то же время — спокойствие? Если это только возможно. И еще — понимание?

Словно сама глубина мудрости мира смотрела на охотника, ожидая его решения.

Один вопрос на двоих. И один ответ на двоих.

— Отпусти его, — сказала незнакомка и улыбнулась. Светло и нежно. Окровавленная, замерзшая, иней на ресницах, и рядом страшный волк, прячущийся от возмездия в ее объятиях — картина впечатляла. Охотник, видавший многое, растерялся.

— Отпусти, — снова сказала девушка. Тихо, но твердо. — Тебе не нужна его смерть.

— Хорошо, — неожиданно для самого себя согласился охотник.

…Волк попытался встать на ноги, но не смог. Кость была раздроблена, сухожилия порваны, мышцы, побывавшие в зубах капкана и собственных, повреждены. Девушка поднялась и зашаталась.

Охотник едва успел подхватить ее.

— И что ж мне с вами делать?! — в сердцах воскликнул он.

Выбирать было не из чего. Полубесчувственная девушка оказалась очень легкой, невесомой. Как снежинка. «И в чем-то душа держится?» — подумал охотник и сам поразился нежности, с которой укладывал ее на сани и укрывал, чтобы согрелась. Рядом с ней зачем-то водрузил волка. Незнакомка очнулась, улыбнулась ему, охотнику, снова светло-светло, притянула волка к себе за шею и впала в забытье.

Лошадь храпела от страха и пыталась рвать поводья, а потом успокоилась. Странная церемония двинулась в сторону хижины охотника.

Прошло несколько недель.

Раны девушки — охотник узнал, что ее зовут Амалия, — заживали быстро. Они не были глубокими, просто она потеряла много крови. А волк… волк тоже на удивление поправлялся легко. С перемотанной лапой, с наложенной на нее шиной он, хромая, ковылял за Амалией по пятам что добрый пес и все время вилял хвостом, заглядывая ей в глаза.

И даже — о, чудо! — вел себя по отношению к охотнику вполне дружелюбно. Сам охотник старался держаться от волка подальше. Поначалу сто раз пожалел о своей внезапной доброте и порывался пристрелить зверя, но его останавливала Амалия. Как по волшебству, девушка появлялась рядом именно в тот момент, когда он в ярости хотел схватиться за ружье, и вместо холода оружия его руки натыкались на мягкие ладони девушки. Она молчала, смотрела в глаза, не отпускала его рук… и гнев проходил, угасал, стихал, оставляя чувство свежести после грозы — так, когда заканчивается страшная черная буря, становится светлее, еще продолжается дождь… но на небе появляется радуга.

Конец ознакомительного фрагмента.