Царевна, спецназ и царский указ

Наталья Филимонова, 2023

Никогда не предлагайте наследной царевне вести хозяйство в доме на семерых холостяков! Вам же хуже будет! Алька из Тридевятого охотнее за меч возьмется, чем за сковородку. Правда, что с этим мечом делать (и как его хотя бы поднять!), она не особенно представляет… Ну да ничего – учителей вокруг вон сколько!А что ей еще остается? Престол злобная ведьма захватила, а собственный жених-королевич на выручку что-то не торопится. Говорят, ходит кругами и спрашивает дорогу у неодушевленных предметов. Придется брать дело в собственные руки!

Глава четвертая, в которой царевна сталкивается с тяготами и лишениями (не говоря уже о козе)

Утро в лагере богатырей из отряда спецназначения начиналось рано. Подъем с первым петушиным криком, пробежка вокруг поляны, общая разминка и серия тренировочных поединков, а затем обливание из ведра ледяной колодезной водой — все это было обычной ежедневной рутиной.

Рубах на утренние занятия никто не надевал — все одно промокнут, — и уж посмотреть тут было на что! Ах, сколько бы сердец могло быть разбито, доведись девицам Тридевятого (да хоть бы и мужним женам!) хоть одним глазком взглянуть, как борются сошедшиеся в рукопашной могучие Михайла и Олешек; как запросто, будто с пушинкой, управляется с тяжелым копьем Савелий; как блестят капельки пота на лбах Акмаля и Ратмира, натягивающих тетивы луков; как мелькают в руках Анжея и Светика легкие мечи-одноручники… И едва ли хоть одна из дев смогла бы твердо сказать, кто из добрых молодцев больше люб — хороши были все до единого, как на подбор, каждый по-своему.

Увы, единственная девица, у которой был шанс на это диво полюбоваться, сладко спала в этот момент на узком ложе под лестницей и видела даже не десятый, а по меньшей мере двадцатый сон.

Не проснулась она и когда отряд собрался к завтраку. И когда у окна опустился почтовый голубь, а Михайла собрал богатырей, уже занявшихся каждый своими делами, на совещание.

— К Трясинной волости вызов.

— Горынычи опять бузят? — тотчас догадался Савелий.

— Они. Похоже, детишки из последнего выводка подросли, от родителей разлетелись и безобразят. Вразумить бы надо.

Трехголовые летучие змеи, водившиеся только в Трясинной волости Тридевятого, были разумны, и с ними вполне можно было договориться. Более того — Горынычей оставалось совсем мало, во всем мире всего несколько штук и есть, и Совет магов из Города-у-Моря объявил их охраняемым видом, который запрещено истреблять без крайней необходимости.

Конечно, заведись среди них какой безумец, пожирающий людей, изничтожить его бы пришлось. Но молодые Горынычи чаще разграбляли стада да палили для развлечения поля. Родители полагали, что воспитывать взрослых отпрысков все равно поздно, и философски предоставляли тем набивать собственные шишки. Поэтому карательно-воспитательная миссия доставалась богатырям-защитникам, за которыми посылали местные жители.

Учитывая, что лет 15 назад на радость ученым и на горе окрестным крестьянам Горыновна снесла вместо одного целых три яйца, и все три детеныша благополучно вылупились и принялись не по дням, а по часам расти, дело богатырям предстояло нешуточное. Молодые Горынычи характером напоминали особо злых и несдержанных человеческих подростков, только размером были с дом, да еще дышали огнем. С годами, конечно, остепенятся, образумятся, а только жителям волости от того не легче — им до того светлого мига дожить еще надо.

Трясинная располагалась неблизко, ну да с чародейным клубком да иными путями дальних дорог не бывает. Верхом за два-три дня можно и обернуться. Вот только…

Все богатыри разом обернулись к углу, в котором, сладко посапывая, продолжала спать царевна.

— Разделиться надо, — подтвердил общие мысли Михайла.

Вообще-то отряд мало на какие задания отправлялся в полном составе — порой достаточно было двоих или троих богатырей. По меньшей мере кто-то один всегда оставался на хозяйстве. Но сейчас задача предстояла непростая, и лишние воины бы в походе не помешали. Однако и царевну оставлять без присмотра и надежной охраны нельзя.

— Вчетвером поедем. Останутся… Савелий, Святослав, Ратмир.

Савелий только молча кивнул. Светик тяжко вздохнул — нелегка доля ученика: вечно все самое интересное без него! Ратмир же вскинулся, явно желая возразить, но Михайла непреклонно мотнул головой.

— Ты нынче и без того летал всю ночь. От уставшего воина толку мало.

Колдун нахмурился, явно не соглашаясь с этим утверждением, однако сказал другое:

— А коли подпалят кого?

— Соберешь нам притирок своих с собой. Ничего, до дому добраться авось сдюжим, а уж тут ты подлечишь. Не боись, — тут глава отряда позволил себе чуть усмехнуться, — чешуи с хвостов на декокты тебе привезем.

Лекарь отряда только поджал губы и кивнул. Приказы старшины не оспариваются… а очень хочется!

Не то чтобы Ратмир имел что-то против Алевтины лично. Просто он слишком хорошо знал, что женщинам доверять нельзя. Особенно красивым женщинам. Особенно тем, что представляются невинными жертвами.

Правительница Наина тоже была женщиной, и несомненно красивой… но она, по крайности, и не скрывала ничего. Глянешь на нее — и сразу ясно: не стоит у такой на пути становиться. Раздавит одним ногтем и слезинки не проронит. Это честнее. А для правителя, может, и не так уж плохо быть жестким. Всех не нажалеешься, а ей о целом государстве надо печься.

От Алевтины же и вовсе непонятно, чего ждать — это-то и не нравилось колдуну. Впрочем, бегать от своего долга Ратмир не собирался, а приказ есть приказ. Даже если больше всего хочется сразиться хоть с десятком буйных Горынычей, лишь бы не нянчиться с капризной девицей.

***

Первое, что поняла царевна Алевтина Игнатьевна по пробуждении, — это то, что она выспалась. Кажется, на полжизни вперед выспалась! Второе, что она поняла — это то, что она ничего не понимает.

С богатырями она как будто разговаривала незадолго до обеденного времени. А сейчас, похоже, было утро. Не могла ведь она проспать без малого целый день и ночь? Или могла?

А еще вокруг как-то странно тихо. И куда все подевались?

Царевна приподняла голову, обнаружив заодно, что кто-то заботливо укрыл ее одеялом. А вот раздевать, конечно, никто не стал — некому было, так что на ней все то же драное и грязное платье, в котором по лесу пробиралась. Эх, в баньку бы сейчас… но сначала нужно выяснить, до чего тут без нее богатыри договорились.

Договорились… без нее! Алька вдруг осознала, кто и как ее усыпил и буквально взвилась с постели. Вот… колдун-недоучка! Чародей проклятый! Мерзавец, как и все они!

Комната оказалась не пуста. На лавке у стола сидел Савелий и сосредоточенно подшивал рубаху. А вот остальных хозяев дома что-то не видать и не слыхать.

— Проснулась? — Савелий поднял голову. — Здорова же ты спать, царевна! Вставай, иди, квасу испей али компоту. Вон там, в закуте кувшины. А там в баньку сходишь — топить к вечеру будем, а теперь в умывальне можешь обмыться, там и найдешь все нужное.

— А где все? — настороженно спросила Алька, подходя к столу.

— Светик в село за лесом поехал, надо из овощей кой-чего закупить, — обстоятельно начал богатырь, — Ратмир у себя, зелья свои варит. А остальные братья на задании.

— Задании? Каком? — тут царевна вдруг осознала, что вообще довольно слабо представляет, чем обычно занимаются богатыри. Вроде бы… подвиги совершают? Защищают? Но кого и от чего? — А что вы вообще обычно делаете? Ну… чем занимаются богатыри?

Савелий недоверчиво уставился на нее, тихонько засмеялся и покачал головой.

— Даааа… а говоришь — правительница! А сама и не знаешь, чем в стране войсковые части заняты. Людей мы защищаем. Как где какое чудо-юдо недоброе заведется али еще какая беда приключится, так за нами и посылают. Лихо одноглазое в лесу заведется, аспид прилетит… а то, бывает, какой колдун-самоучка нахозяйничает, так и упыри с вурдалаками полезут.

— У вас самих такой колдун в отряде, — тотчас надулась Алевтина. — Как он вообще посмел меня усыплять!

— Так ведь ты спать хотела, — таким ясным взглядом посмотрел на нее богатырь, что Алька чуть сама не поверила, что носатый Ратмир всего лишь хотел ей помочь. А то ведь ей, бедняжке, без него никак не уснуть было! Савелий между тем посерьезнел. — Ты Ратмира не трожь. Не чета он другим колдунам без диплома. Характер у него не сахар, да не его в том вина. У него своя… история.

Впрочем, Алька уже налила себе кваса, уселась на лавку и пришла в чуть более благодушное настроение. Злиться на самоуправство Ратмира она, конечно, не перестала, но любопытство все же было сильнее.

— У всех своя история, — буркнула она. — А куда они сейчас поехали? А почему вы трое не поехали? Ой, а почему ты сам рубаху подшиваешь? А прислуга ваша где?

Савелий снова добродушно рассмеялся и начал отвечать с последнего вопроса.

— Не полагается богатырям прислуги. Воин сам все уметь должен. В походе некому за тебя ни одежду разорванную подшить, ни постирать, ни еды сготовить.

— Так то ж в походе!

— Ежели воин от своей неумелой стряпни в походе животом маяться будет, много не навоюет. Богатырь должен уметь и о себе позаботиться, и о товарище раненом, коли нужда выйдет, а то и об иных потерпевших. Вот Светик у нас пока в готовке не силен — как его дежурство, так и каша пересолена, и хлеб горелый. Ну да ничего — научится. В воинских искусствах мы между походами каждый день тренируемся. Вот и здесь так. Во всем тренировка нужна. У нас тут и хозяйство свое есть — и коза, и куры. Дичь в лесу бьем все больше, вот за овощами в поселок ездим разве. А готовим сами, по очереди, и убираем, а когда надо, и шьем, и плотничаем. Вот Светик вернется, будет себе ложе новое мастерить, наверху поставим, раз уж здесь теперь твое место.

Алька слегка покраснела. Как-то ей не приходила раньше в голову мысль, что из-за нее хозяевам дома приходится потесниться. Интересно, а сегодня-то Светик где спал? А еще никак не удавалось представить ни веселого Анжея, ни мрачного Ратмира (не говоря уже о суровом Михайле!) за дойкой козы.

А когда Савелий объяснил ей, отчего отряд отправился на серьезное задание малым составом… тут уж крепко царевна призадумалась. Вроде бы и не упрекали ее ни в чем. И говорил богатырь, как о чем-то само собой разумеющемся. В самом деле, царскому высочеству охрана нужна. Не с собой же им ее в опасный поход брать! А отчего-то крепко не по себе стало.

И хотелось бы сказать — не надо мне никакой охраны, отправляйтесь на свои подвиги, людей спасайте… а только представилось сразу, каково может быть ночевать одной в пустом доме в глухом лесу. Страшно! А кушать что? С какой стороны к печи подходить, она и понятия не имела.

И вдруг с обжигающим стыдом поняла Алька, что думает о хозяевах приютившего ее дома как… о прислуге. Тех, кто должен о ней заботиться, кормить-поить, все нужды обеспечивать. То есть, конечно, если разобраться, то и должны. Все же она царевна, как-никак, а они на службе! А только и они вроде не крестьяне. У них — свое дело есть, важное и нужное. И неизвестно, сколько ей тут Елисея ждать. Нет, конечно, она потом их как положено наградит. Когда на трон взойдет. Только это когда еще будет!

— Я… я не буду обузой! — решительно объявила она. — Я тоже помогать могу. То есть я пока не умею, но я смогу! Я… буду хозяйство у вас вести, вот.

Ну в самом деле, что тут сложного-то — хозяйство вести? Особенно если ей кто покажет сначала. Если уж богатыри справляются! Да любая крестьянская девка справляется. Чем же это она, царевна, хуже может быть? Вряд ли там уж такая наука великая! Уж всяко проще, чем Наинины задачки решать.

Савелий степенно кивнул, будто иного и не ожидал.

— Оно и верно. Коль уж ты у нас тут прячешься вроде как, так надо и объяснять как-то, кто ты такая, случись кому к нам зайти. У нас тут и гонцы бывают — даже случается заночевать кому, иной раз путник какой забредет, а то из деревни пришлют мальчонку за какой надобностью. Увидит тебя кто, мигом слух пойдет, что на лесной заставе важная гостья объявилась. А тебя ищут. Тотчас и найдут все, кому надо. А так — как случится кто, всегда можно сказать, что ты работницей к нам наниматься пришла.

— Сказать-то и так можно, — отмахнулась Алька. — А я в самом деле…

— Э, нет. Кто ж поверит, что работница праздно слоняется, пока хозяева все, как один, делом заняты? Не бывает такого. А вот как с метлой тебя увидят, а то с подойником — так и вопросов не будет.

— С метлой? — растерянно переспросила царевна. — П-подойником?

Объявляя, что станет помогать богатырям по хозяйству, Алька как-то не думала о подробностях. Собственно, все ее представления о ведении домашнего хозяйства начинались со слов “велеть девкам…”. А ежели нет никаких девок? Это… это как же?! Ой, мамочки…

— А как же? Да ты не пужайся так, я ж покажу все. Невелика наука-то. Сегодня и покажу, а завтра сама попробуешь. Глядишь, братья из похода вернутся — а ты уж их и разносолами встретишь.

Савелий хитро усмехался в бороду, рассказывая, как все просто, и чуялся в этой простоте какой-то подвох. Однако Алька привыкла быть хозяйкой своему слову. Отступать-то поздно! За язык никто не тянул, а струсишь теперь — позору не оберешься… Поэтому, крепко зажмурившись и чувствуя себя по меньшей мере легендарной героиней, царевна отважно выпалила:

— Я готова! Показывай, где тут у вас… метла!

***

Утро нового дня встретило царевну неласково. Да и началось-то оно в тот час, в какой Алька обычно самый сладкий сон досматривала, с боку на бок переворачиваясь. Только-только петух где-то заголосил, а за окошком едва светать начало — а кто-то уж за плечо трясет.

— Просыпайся, царевна!

— У-уйди, дядько Семен, не хочу сегодня на лошади кататься… — Алька, перевернувшись на живот, сунула голову под подушку, но все равно расслышала какой-то одновременно ехидный и добродушный смешок.

Дядька Семен никогда б над ней смеяться себе не позволил… да и в опочивальню бы к ней не зашел, неможно ведь мужику в девичью-то, и в терем бы вовсе не поднялся… ой! Так она ведь не дома!

Резко распахнув глаза и снова перевернувшись, царевна едва не упала с узкого ложа и рывком села.

— Вот и ладушки, — снова усмехнулся… конечно, никакой не дядька Семен, а вовсе богатырь Савелий — и отступил, задернув за собой занавеску, чтоб царевна без стеснения одеться могла.

Это Светик вчера еще прежде, чем новое ложе для себя, смастерил царевне загородку с занавеской — чтоб ее угол под лестницей от общей передней отделить. А из поселка за лесом он не только овощи привез, но и одежду для высокой гостьи — несколько сорочек и нижних рубах, пару сарафанов, еще кой-какие мелочи, что бабы местные в узелок собрали. Вся одежа крестьянская, конечно, грубого полотна — да всяко лучше, чем свое богатое, да драное платье. Отдавал, краснея и заикаясь, а только Алевтина чуть не расцеловать его была готова за такой подарок. Так она еще ни одной обнове не радовалась. Уж больно не хотелось грязное рванье после бани снова натягивать.

Мысль о том, что ей предстоит, окатила не хуже ледяной воды. Собиралась царевна в это утро, как на бой, и крестьянский сарафан натягивала, как латы. Ну, как дядька Семен говаривал — охота пуще неволи! Небось сама вызвалась!

Первым делом — в умывальню при бане, поплескать в лицо ледяной водой из ушата, разгоняя остатки сонной одури. Потом — можно компоту хлебнуть, собираясь с духом. Завтракать — это потом, так Савелий говорил. Завтрак еще и приготовить надо. На всех. Но сначала — курам зерна задать и козу подоить. Поразмыслив, царевна решила начать с того, что попроще. Куры выглядели безобиднее.

Выйдя во двор, Алевтина обнаружила, что все трое богатырей тоже уже на ногах — кругами вокруг поляны бегают.

Об утренних занятиях Савелий вчера рассказывал, так что куда и зачем так стремительно и дружно мчатся богатыри, она понимала. Но выглядело это такой ерундой, что царевна пренебрежительно хмыкнула.

— Ишь ты… — пробормотала она. — Бегают они! Как будто дел других нет. А ты тут работай за них!

Чувствуя себя единственной здесь, кто занят настоящим делом, Алька зашла в амбар, зачерпнула ковшом зерна и отправилась на задний двор — к курам.

Кур было немного: всего четыре несушки да один рыжий петух, который сидел на околыше заборчика и как раз собирался дальше распеваться. Петух посмотрел на Альку одним глазом, наклонив голову, и чуялось в этом взгляде что-то недоброе.

На всякий случай погрозив ему пальцем, царевна отодвинула загородку заборчика.

— Цыпа-цыпа? — неуверенно сказала она и сделала осторожный шажок за загородку.

Звать кур, как оказалось, не требовалось. С оглушительным кудахтаньем, хлопая крыльями, четыре пернатых снаряда кинулись под ноги Альке и едва не сшибли ее, заставив отшатнуться. Схватившись за загородку, она с трудом устояла, взвизгнула и отскочила в сторону.

— Ой, мамочки! Да что же вас — год не кормили? Да врете вы все, я сама видела, вчера Савелий кормил!

Однако курам, кажется, не было совершенно никакого дела до того, кто и кого кормил там вчера. Куры были сегодняшние и голодные. И куры наступали. С таким свирепым и сосредоточенным квохтанием, как будто собирались разорвать на части и с аппетитом слопать саму царевну.

Мелкими шажочками Алевтина отступила еще немного, прижимая к себе ковшик с зерном.

— Нет, ну… дайте, я зайду, насыплю вам еды… — робко попросила она. — Пожалуйста…

Куры начали обходной маневр, похоже, собираясь взять ее в окружение.

Где-то поодаль послышалось бодрое топанье. Богатыри! Бегут, родименькие! Сейчас они увидят, что творится, и спасут ее от этих чудищ!

Алька с надеждой обернулась. Пробегающий мимо Ратмир только злобно зыркнул на нее. Впрочем, от него она иного и не ждала. Светик и Савелий дружно разулыбались, помахали руками, не сбавляя ходу, и… потрусили дальше.

— А… — царевна растерянно уставилась в удаляющиеся спины. — Как же…

Кто-то требовательно клюнул ее в ногу, царевна снова взвизгнула и отскочила, а потом, разозлившись, пнула обнаглевшую курицу. Та с бешеным кудахтаньем взвилась невысоко в воздух.

И тут на землю перед Алькой, как раз между ней и “обиженной” курицей, спланировал петух. Растопырив крылья и распушив перья на шее, он принялся наступать на Альку с таким видом, будто каждый день ел на завтрак по красной девице. При этом он издавал клокочущие горловые звуки, в коих слышалось отчетливо ругательное.

— Ты… — Алька поняла, что голос у нее вдруг как-то сел. — Ты чего это?..

В этот момент петух наконец прыгнул — все так же топыря крылья и метя клювом прямо в царевнины коленки.

Снова взвизгнув, Алька отскочила и попыталась пнуть уже петуха — на что тот отреагировал новым броском — и на этот раз достал. На царевне были и сарафан, и поддевка, однако и клюв у защитника курятника оказался будто стальным. Завопив, Алевтина, прежде чем кинуться наутек, отмахнулась ковшом — и зерно веером полетело в разные стороны. Куры с радостным квохтанием высыпали из загородки полным составом и принялись склевывать зерно с земли.

Впрочем, этого царевна уже не видела. Потому что, подобрав подол, с воплями нарезала по заднему двору круги, спасаясь от своего преследователя. Петуха не взволновало даже зерно: куда важнее было утвердить свою власть и показать, кто здесь главный, этой наглой девице.

— Я из тебя суп сварю! С потрохами! — вопила царевна на бегу несбыточное.

*

Закончив пробежку, богатыри собирались уже приступить к разминке. Вот только вопли с заднего двора заставляли настороженно оглядываться.

— Надо бы глянуть, как там наша царевна, — как бы между прочим заметил Савелий. Но первым из-за угла выглянул Светик.

— Ой… ну, вроде как… кур кормит.

— Ага, — глубокомысленно покивал Савелий, выглянув следом. — Ну, чего… бегать — оно полезно. Даже девицам.

— А куры-то не разбегутся?

— Да чего ж они — дуры, что ли? Вернутся. Вон, петух загонит. Как царевну выгонит, так и их загонит.

— Как бы она мне грядки не потоптала, — озабоченно нахмурился Ратмир.

Аптекарский огородик Ратмира располагался дальше. Росли в нем исключительно целебные травы — некоторые редкие, а то и вовсе бесценные.

— Да не должна бы, — Савелий пожал плечами и проследил глазами, как царевна, с визгом на бегу лихо перемахнув через очередной невысокий заборчик, умчалась к амбарам, а петух, наконец остановившись, победоносно заклекотал и гордо прошествовал обратно к своей загородке. — Светик, поди-ка, ковшик подбери. Что-то думается мне, не станет наша царевна за ним возвращаться.

*

Забежав за угол амбара, Алька оглянулась, убедилась, что преследователь наконец отстал, и остановилась, наклонившись и уперев руки в коленки, чтобы отдышаться. У-уф! Это что же у них тут — и зверье боевое?! Может, они на петухах сначала тренируются — ну, перед тем как всяким там Горынычам головы рубить? Так предупреждать же надо!

Может, ну его все? Вернуться в дом, швырнуть Савелию гордо ковшик в лицо… ой, нет, ковшик не получится, он на поле боя где-то остался… Ну, без ковшика. Встать эдак гордо, вот как Наинка вечно, задрав подбородок, указания раздает, и объявить торжественно: “Не надлежит царевне…”

Тьфу! Почему-то Альке так и представилась эта фраза Наинкиным голосом. А еще — как презрительно скривится противный Ратмир, который, конечно же, иного и не ожидал. И как искренне и оттого особенно обидно прыснет в кулачок Светик. И как будут хохотать потом все прочие богатыри, когда им все расскажут. Как царевна за курами ходила… ну, или как куры за царевной… бегали.

Ну уж нет! Алька все-таки задрала подбородок, точь-в-точь как Наинка. Не бывать тому! Что там на очереди? Коза? Небось думали испугать царевну? Ха! Да она к лошадям подходить не боялась и даже ездить на них, что ей какая-то коза!

Тем более Савелий говорил, “Милуша у нас тихая”. Что ей тихая коза сделает, в конце концов?

Не давая себе времени на размышления, царевна сбегала, как учил Савелий, вымыть руки, подхватила ведро и решительно направилась к сараю с загончиком, где мирно стояла, меланхолично что-то пожевывая, белая коза.

При виде изогнутых рогов (вчера ведь меньше как будто были! Или так казалось?) решимости у Алевтины несколько поубавилось, но не настолько, чтобы вот прямо сейчас отступить.

Храбрясь, царевна наставила на козу палец и громко объявила:

— Имей в виду, если ты меня забодаешь, это будет цареубийство!

Коза посмотрела на нее со вселенской грустью во взгляде и промолчала.

— То-то же! — торжествующе добавила царевна тоном ниже. — Нечего мне тут!

Чуть дрожащей рукой она откинула крючок, открывая дверцу загона, и шагнула внутрь. Коза не двигалась.

— Ну вот, — подбадривая себя, Алька делала один осторожный шажок за другим. — И совсем ты и не страшная, да? Вооот. Я так и знала. Хорошая славная козочка. Ты, главное, стой вот так, а я тебя дергать… то есть доить буду. Сейчас.

Для дойки у самого заборчика стояла низенькая скамеечка, сидеть на которой можно было только скрючившись в три погибели. Осторожно подтянув скамеечку к козе и поставив под вымя ведро, царевна завернулась крендельком и кое-как уселась. Коза, по-прежнему не двигаясь с места, с усталым любопытством наблюдала за ее манипуляциями.

— Ну вот… как там Савелий показывал? Сначала помять… Как ее мять-то? А потом… потом за вот здесь дергать, да?

Накануне богатырь не только при ней подоил козу, подробно все объясняя, но и дал Альке самой попробовать — осторожно взяться за соски и потянуть. Потом, правда, она руки сразу отдернула, вытирая их о подол, и тут же спрятала за спину. Но теперь-то деваться некуда — Савелия рядом нет.

Наконец решившись, Алевтина крепко зажмурилась, резко выбросила вперед руки и крепко схватила козу за вымя.

Коза от неожиданности подскочила на месте, едва не опрокинув царевну вместе со скамеечкой, и жалобно взблеяла.

— Ой! — Алька сначала испугалась, а потом снова разозлилась. — Ты чего это? А ну не смей ронять мое высочество! Рога обломаю!

На этот раз осторожно она снова взялась за длинные соски на набухшем вымени и медленно потянула. В ведро брызнула тонкая струйка молока. При этом царевна так удивилась, как будто не этого и добивалась.

— Ой! Это что же… получается?! — от радости она снова дернула посильнее, и коза снова подскочила — но на этот раз одними задними ногами, прицельно сбив ведро прямо на царевну. Молока в нем было немного, так что только подол чуть намок, зато Алька на этот раз все-таки опрокинулась со скамеечки. Впрочем, она тут же с рычанием поднялась, а коза, снова жалобно заблеяв, слегка отступила.

*

Когда грязная по уши, покрытая наливающимися синяками и совершенно озверевшая царевна зашла в дом, богатыри успели не только закончить свои занятия, но и приготовить завтрак — котел с кашей уже исходил ароматным паром на столе. Вокруг него были расставлены четыре тарелки — на всех едоков, а мужчины рассаживались по скамьям.

Оглядев безумным взглядом эту картину, Алька шмякнула ведро об пол и уперла руки в боки. На дне как будто что-то плескалось.

— Молочка вам принесла, — свирепо сообщила она. — К завтраку. Чего вам тут еще надо? Полы помыть? Новый дом построить?

Богатыри дружно смотрели на нее и молчали.

— Может, огород прополоть? — разошлась Алевтина. Какие-то вроде бы она видела за амбарами грядки.

— Убью, — негромко, но оттого особенно проникновенно сообщил Ратмир. И едва взглянув на него, Алька как-то сразу догадалась, что предупреждать его насчет цареубийства не стоит.

— Ты бы, царевна, умылась, — кашлянул наконец Савелий. — Вот водичкой холодной ополоснешься, сразу и жить легче станет…

Не говоря больше ни слова, царевна резко развернулась и вышла.

— А зачем ты ей поручил-то вот это все? — несмело спросил Светик у старшего товарища по отряду. — Ну… с козой и вот с курами. Ну, ясно же, царевна все ж, не царское оно дело…

— Совсем без дела оставлять тоже никак неможно, — вздохнул Савелий. — Не то она, чего доброго, и впрямь возьмется восстание поднимать. Я даже не удивлюсь, коли и подымет.

Ратмир, выбравшись из-за стола, подошел к ведру и заглянул в него. На самом донышке и впрямь обнаружилось молоко — правда, какое-то подозрительно сероватое, будто вперемешку с грязью. Не отрывая от него задумчивого взгляда, колдун протянул:

— Я вот тут подумал… может, царевне стоило бы еще немного поспать… и выспаться?

— Немного — это сколько? — крякнул заместитель старшины.

— Ну… — колдун ковырнул носком сапога пол, — пока нужда ее прятать не отпадет?

— Царица осерчает, — с сожалением снова вздохнул Савелий. — Неможно…