Черная дама

Наталья Тимошенко, 2020

"Много лет назад жила в этих лесах колдунья, и было у нее три дочери. Однажды дочери, позавидовавшие матери, решили убить ее и забрать дар себе. С тех пор каждую зиму колдунья, не нашедшая покоя после смерти, выходит на охоту, ищет своих убийц. И если на пути попадается девушка, принимает ее за дочь и убивает…" Такую сказку рассказывают друг другу ученики частной школы в Подмосковье, но никто по-настоящему не верит в нее до тех пор, пока в лесу не начинают находить убитых девушек. Отец одного из учеников обращается в Институт исследования необъяснимого с просьбой найти маньяка, ведь он уверен: такие смерти уже происходили в школе тридцать лет назад. Войтеху и его команде предстоит разобраться в ворохе старых легенд, узнать настоящую историю призрака Черной Дамы и попытаться найти убийцу до того, как он снова исчезнет на тридцать лет.

Глава 1

6 февраля 2017 года, 14.50

ресторан «Базилик»

г. Москва

Всех людей, обращающихся за помощью в Институт исследования необъяснимого, Войтех Дворжак делил на две большие категории. Первые присылали заявки по почте: электронной или обычной. Некоторые во всех нужных и ненужных подробностях описывали произошедшее, другие ограничивались сухими фразами, отражающими лишь самое необходимое. Таких людей было процентов девяносто пять, что вполне объяснимо: Россия — страна большая, и письма порой приходили из таких мест, о которых не слышал даже до неприличия образованный Нев. Приходилось открывать карту и искать.

Иногда писали те, кто находился в одном городе с Институтом. Это Войтех объяснял не столько занятостью и невозможностью приехать лично, сколько тем, что далеко не каждый человек может вслух рассказать, что столкнулся с тем, чему не нашел объяснений. Зато писать о таких вещах обычно намного проще.

Людей из первой категории Войтех любил, поскольку, хоть заявок и было много, он мог легко отсеять те, которые наверняка не требуют помощи Института. Сложнее обстояло со второй категорией. С теми, кто обращался лично. И здесь Войтех тоже делил их на две подгруппы. Первые приходили или приезжали в Институт, иногда предварительно позвонив, иногда сваливаясь как снег на голову и требуя у Лидии, сидящей на ресепшн, самого компетентного сотрудника. А вот вторые…

Вторых Войтех не любил больше всех остальных. Они не приезжали, а просили — и чаще всего их просьбы походили на приказы — приехать к ним. Обычно это были достаточно богатые и влиятельные люди, относящиеся ко всем вокруг исключительно как к обслуживающему персоналу. У них всегда было много требований, много условий, большое желание быть в курсе всех деталей расследования и получать в конце максимально подробный отчет. И еще везло, если просто хотели знать подробности, а не лезли со своими советами и идеями. Хотя чаще всего лезли. Но именно эти люди щедро платили за работу, а Институт — коммерческая организация, поэтому Войтех никогда им не отказывал.

Вот и сегодня, сцепив зубы и заранее спрятавшись за маской невозмутимости, он приехал полуденным Сапсаном в Москву, чтобы встретиться с подобным заказчиком.

Николай Александрович Мамонтов позвонил сегодня утром. Не на один из телефонов Института, а лично Войтеху. Не то чтобы его номер был тайной за семью печатями, но на сайте не висел. Впрочем, Мамонтов не стал скрывать, что телефон ему подсказали общие знакомые. И Войтех был уверен, что знакомые эти — не Сидоровы, Нев или Долгов с Дементьевым. Подозревал идейного основателя и покровителя ИИН — депутата Эдуарда Александровича Ляшина. Мамонтов пригласил Войтеха на обед в достаточно дорогой ресторан, что было еще одним подтверждением теории о хорошем финансовом положении заказчика и его знакомстве с Ляшиным.

В Москве Войтех прожил десять лет, и, хоть он уже почти два года обитал в Санкт-Петербурге, город продолжал оставаться для него в некотором роде родным и хорошо знакомым. Он всегда тайно радовался, когда удавалось сюда приехать. Даже если на улице метет страшная метель, а столбик термометра днем не поднимается выше −10. Вещей с собой у него не было, он собирался вернуться домой этим же вечером, а потому сразу с вокзала направился в ресторан.

Его уже ждали. Улыбчивая, невероятно красивая и длинноногая хостес отвела к столику, за которым сидели приземистый мужчина с залысинами и молодой парень лет шестнадцати. Последний хоть и был выше спутника на целую голову и меньше килограммов на пятьдесят, а все же удивительно походил на него. Войтех сразу догадался, что это отец и сын. Оба приподнялись, здороваясь с ним, что немного смягчило градус напряженности: Мамонтов строить из себя хозяина жизни не собирался.

— Это мой сын Артем, — представил он парня. — Поскольку дело касается и его в том числе, я счел возможным его присутствие при нашем разговоре.

Войтех кивнул, давая понять, что не имеет ничего против, сел на свободный стул и заказал официантке только чашку американо.

— Пообедайте, я угощаю, — предложил Мамонтов. — Это хороший ресторан, здесь прекрасный шеф-повар. Мой старый знакомый, а потому для меня и моих гостей готовит лично.

— Спасибо, но я не голоден, — вежливо отказался Войтех.

— Вы только с поезда, насколько я понимаю.

— И тем не менее. Давайте лучше перейдем к делу.

Мамонтов не стал уговаривать. К делу так к делу. Войтеху нравились такие люди.

— Мой сын учится в школе-пансионате в Московской области. Школа небольшая, всего триста пятьдесят человек вместе с персоналом. И дети, и преподаватели, и персонал живут там же. Школа находится в лесу, к ней ходит только один автобус, ближайшая деревня в десяти километрах, если по дороге. То есть все достаточно изолированно. Недавно, на прошлой неделе, там убили ученицу. Перерезали горло ночью в лесу. А сегодня ночью нашли еще одну. Тоже с перерезанным горлом. Первая училась в классе Артема, вторая на год младше. У меня есть подозрения, что в скором времени убьют еще одну. И я хотел бы, чтобы ваша организация разобралась с этим делом и нашла убийцу раньше, чем это произойдет.

Войтех чуть удивленно приподнял брови и спросил:

— Почему вы так думаете? Убийца оставил какое-то послание?

— Нет, никаких посланий. Но такие убийства уже происходили. Тридцать лет назад, когда я учился в той школе. Тогда убили трех девушек таким же способом, и на этом убийства прекратились. А сейчас история повторяется.

Войтех медленно помешал кофе, хотя пил его без сахара, тем самым выигрывая несколько секунд на размышления.

— Почему вы думаете, что здесь есть место сверхъестественному? — наконец спросил он.

Мамонтов тоже немного помолчал, но ни за какими лишними действиями свои раздумья не скрывал. Просто смотрел чуть в сторону, подбирая слова, хотя Войтех был уверен, что прежде, чем выйти на него, этот человек уже тщательно все обдумал и взвесил.

— Я не знаю наверняка. Но если это обычные убийства, то их раскроет полиция, следственная группа уже работает. А если же нечто другое, то я хочу привлечь к расследованию тех, чье мышление не ограничено учебниками по криминалистике, чьи знания распространяются далеко за пределы обыденного. Видите ли, с прошлых убийств прошло ровно тридцать лет. Они произошли в феврале восемьдесят седьмого года. Это уже кажется странным. Но есть и еще кое-что, — Мамонтов осекся, но Войтех не стал торопить его, давая время собраться и произнести вслух то, что обычно люди стараются отсекать. — Тридцать лет назад одной из жертв стала моя старшая сестра. С ее убийства все и началось. В школе есть легенда о Черной Даме. Это колдунья, которая когда-то жила неподалеку и была зверски убита своими дочерями. С тех пор каждую зиму она бродит по окрестностям, ищет своих убийц. И если ей на пути попадается девушка, принимает ее за дочь и убивает. Я не знаю, насколько правдива эта легенда, и хочу, чтобы вы ее проверили.

Войтех перевел взгляд на Артема, как бы ожидая подтверждения, и тот кивнул. Такие легенды действительно по школе ходят.

— Расскажите чуть подробнее о том, что помните о прошлых убийствах, — попросил Войтех, снова повернувшись к старшему Мамонтову.

— А вот это третья странность. Мне было почти пятнадцать. В таком возрасте люди обычно уже хорошо себя помнят. И я действительно хорошо помню все до и после убийств. Но вот тот период — примерно две недели — ощущаются как сон. Я помню только обрывочные детали. Помню, что находили мертвых девушек, одну из них совершенно точно нашел наш класс во время прогулки по лесу, но я не помню, как она выглядела. Не помню, как шло расследование и чем закончилось. Не помню похорон сестры. Читаю материалы уголовного дела, и мне кажется, что это происходило не со мной. Кто-то словно тщательно подтер ластиком то время в моей памяти.

— Возможно, ваш мозг таким образом просто защищается от воспоминаний? — осторожно предположил Войтех. — Так бывает, когда воспоминания слишком травматичны.

— Возможно, — не стал спорить Мамонтов. — А возможно, что-то другое. И я хочу, чтобы вы это выяснили.

— А как насчет гипноза? В нашем штате есть хороший гипнолог, она могла бы поработать с вашей памятью. Подобный опыт у нее есть.

Мамонтов уверенно качнул головой.

— Я не хочу позволять кому-то копаться в моей голове. По крайней мере, пока не возникнет крайняя необходимость.

Как будто смерть двух девочек еще не крайняя необходимость. Однако Войтех оставил колкость при себе. Хозяин, как говорят у русских, — барин. В ходе расследования станет ясно, нужно ли настаивать на сеансе гипноза.

— Расскажите немного про школу, — попросил он. — Какие дети там учатся? Не мог кто-то из них, скажем так, узнать про убийства тридцатилетней давности и решить их повторить?

В глазах Мамонтова-младшего вспыхнул огонек, но Мамонтов-старший легко поднял руку, останавливая возражения сына, и ответил спокойно:

— Я не могу ни в чем быть до конца уверенным. Это, конечно, не школа для малолетних преступников, обучение и проживание там стоят достаточно дорого. Моя жена, мать Артема, умерла, когда ему было три года. Дедушек и бабушек у нас нет, а у меня бизнес вне России в том числе, я часто уезжаю. Поэтому он живет и учится там. И многие дети в школе в схожей ситуации. Но даже среди самых богатых и обеспеченных встречаются преступники, сами знаете. Плюс преподаватели и обслуживающий персонал.

— Нет среди нас преступников, — проворчал Артем, нарочито глядя в сторону. — Это не кто-то из наших.

— Ты не можешь быть в этом уверен на сто процентов, Артем, — возразил Мамонтов, вытаскивая из портфеля, стоящего на соседнем стуле, ручку. Что-то быстро написал на салфетке и подвинул ее Войтеху. — Это то, что поступит на счет вашего Института уже вечером, если вы возьметесь за расследование. На организацию, так сказать. Если найдете убийцу, я заплачу еще столько же.

На лице Войтеха не дрогнул ни один мускул, хотя цифры на салфетке его впечатлили. Даже аванс с лихвой окупал и расследование, и зарплаты сотрудникам, еще одна такая сумма существенно повысит благосостояние Института. Отказываться от такого дела было бы по крайней мере безответственно, даже если бы он ничего не почувствовал, но интуиция подсказывала, что за убийствами девочек может стоять нечто необычное. Может быть, и не призрак колдуньи, ищущей своих дочерей, но нечто, до чего полиция додумается не сразу, а когда додумается, все равно не поверит.

— Если мы возьмемся за расследование, нам лучше работать под прикрытием, — заметил он. — Изобразить из себя работников пансионата, например. Чтобы о нас не знали ни ученики, ни преподаватели. Потому что если убийца среди них, наше появление может спугнуть его. Готовя преступление, маньяки учитывают вовлеченность полиции, а вот расследование других организаций может нарушить их планы, заставить затаиться. Да и полиция не всегда прыгает от счастья, когда мы официально путаемся под ногами. Мы, конечно, поставим их в известность о своем расследовании, но сами, когда сочтем нужным. Есть такая возможность?

— Думаю, найдем, — кивнул Мамонтов. — Насколько мне известно, недавно уволился врач. Так что если у вас в штате есть человек с медицинским образованием, я смогу его устроить. Думаю, еще несколько вакансий найдем или придумаем. Я один из учредителей школы, меня послушают.

— А у нас как раз учителей биологии и физкультуры нет, — подсказал Артем. — Степан Антонович заболел, а Антонина Кирилловна с ним уехала.

— Они супруги, — пояснил Войтеху Мамонтов. — И уже очень преклонного возраста.

— В таком случае, думаю, троих будет достаточно, — согласился Войтех. — Чем меньше людей в пансионате будут о нас знать, тем лучше.

— Только директор, — заверил Мамонтов. — От него, к сожалению, скрыть не получится, поскольку он лично утверждает всех работников. Другой порядок вызовет подозрения. Значит ли это, что вы беретесь за расследование?

— Не вижу причин его не взять.

— Что ж, — Мамонтов довольно улыбнулся, хоть и попытался это скрыть. Снова открыл портфель и вытащил две тонкие папки. — Вот здесь материалы уголовных дел. И того, что ведется сейчас, и тех, что проводились тридцать лет назад. Если будет нужна еще какая-то помощь, обращайтесь. Я постараюсь раздобыть все, что вам будет нужно.

Войтех взял папки, втайне опасаясь получить видение, но тонкие матерчатые перчатки надежно защищали от них. Помогли и в этот раз. Он лишь почувствовал, что не ошибся в своих предположениях: дело действительно стоящее, в нем замешано нечто, представляющее интерес для Института исследований необъяснимого, но видений не последовало. Что ж, это к лучшему. Было бы неловко упасть в обморок в дорогом ресторане.

⁂

До вечера Войтех решил в Москве еще несколько дел Института и успел на восьмичасовой Сапсан в Санкт-Петербург. Володя Дементьев, гостивший в этот момент у Ольги, звал его на ужин, однако Войтех вежливо, но решительно отказался. Ольга живет за городом, и после ужина он не успеет даже на последний Сапсан, а вернуться в Петербург необходимо сегодня, чтобы успеть подготовить расследование. Сначала он вообще хотел позвонить Лидии и попросить предупредить всех остаться на срочное совещание, но отбросил эту мысль как совсем неподобающую. Он приедет почти в одиннадцать, пока доберется до Института, будет уже полночь. Все сотрудники, конечно, готовы к ненормированному рабочему дню, но не следует злоупотреблять. Войтеху уже доводилось слышать жалобы того же Дементьева Ивану Сидорову, что он, после того как расстался с Сашей, «совсем озверел и завалил всех работой». Не то чтобы его так уж волновали эти жалобы, но провести совещание они могут и рано утром, а затем быстро собраться в командировку. Работа под прикрытием не предполагает установку камер слежения и прочего оборудования, которое пришлось бы долго собирать, хотя и оно всегда находится в боевой готовности. Чемоданы обычно у каждого собраны заранее. А вот сам он в Институт, пожалуй, сегодня еще заедет.

Войтех нашел съемную квартиру совсем рядом с Институтом, буквально на соседней улице, поэтому частенько задерживался уже даже не допоздна. Допоздна он оставался в офисе, еще когда жил с Сашей; теперь, бывало, сидел едва ли не до рассвета, забегая домой только принять душ и вздремнуть несколько часов.

Мысли с расследования быстро и плавно, как скоростной поезд, свернули на Сашу. После их расставания она взяла отпуск. Войтех не сопротивлялся, понимал, что ей нужно время. Время, чтобы не видеть его. Поэтому отпустил без лишних уговоров. В глубине души боялся, что она вообще уйдет из Института. Знал, что она скучает по работе в больнице, мама постоянно зовет в свою клинику, отец крайне недоволен тем, что она променяла практику на работу в ИИН. И боялся, что сомнения и давление со стороны родственников упадут на благодатную почву. Единственное, чего он не знал: что будет делать в таком случае.

Порой думал, что не станет ее держать. Если она захочет уйти, он попросит Анну подписать заявление в тот же день. Но стоило представить это, как понимал, что не отпустит. Пусть они расстались, пусть она видеть его не хочет, но он скучал по ней так отчаянно, как, наверное, не скучал даже тогда, когда они жили в разных городах и встречались только на расследованиях несколько раз в год. Тогда он знал, что она не его, он не имеет права ни на какие чувства к ней. Сейчас она снова была не его, и он сам в этом виноват, но теперь знал, как было по-другому. И, пожалуй, если она все-таки принесет заявление, ему придется с ней объясниться и найти какие-то слова, которые заставят ее остаться.

Саша не ушла, вернулась перед самым Новым годом. Теперь Войтех старался как можно чаще уезжать в командировки, чтобы не мозолить ей глаза. Он отдавал себе отчет, что сам виноват в их ссоре, несмотря на то, что технически Саша его прогнала. Она хотела услышать от него вовсе не то, что он тогда сказал. А потому растерялась и повела себя наверняка не так, как собиралась. Впрочем, откуда ему знать, как она собиралась? Саша была одним из немногих людей, кто оставался для него закрытой книгой, несмотря на несколько лет отношений.

Учителя биологии, физкультуры и врач. Биологию Войтех преподавал в колледже, когда ушел из отряда космонавтов. Терпеть не мог ту работу, но сейчас навыки пригодятся. На учителя физкультуры вполне подойдет Иван Сидоров. Высокий, крепкий, спортивный. Один его вид уже говорит о том, что он прекрасный спортсмен. В школе вопросов возникнуть не должно. И врач. В Институте два врача: Константин Долгов и Саша. И Войтеху страшно хотелось взять с собой Сашу. Он избегал ее как мог, не навязывал свое общество, но сейчас, когда дело того требовало, вполне логично взять ее. Дескать, он ни при чем, работа требует. Тем более может понадобиться вмешательство гипнолога, а Костя Долгов не так давно был тяжело ранен, много времени провел на больничной койке.

Нет. Войтех даже головой покачал отражению в темном окне поезда. Не стоит поддаваться эмоциям, следует взять Костю. Тот уже вполне оправился, даже ездил на небольшое расследование в Гатчину. В пансионате работа будет непыльная, спать на земле или много ходить не придется. Костя справится. А если потребуется гипнолог, тогда уж и привлечет Сашу. Мамонтов живет в Москве, ей будет проще добраться до него из Санкт-Петербурга, чем из леса, куда ходит один автобус.

Войтех сел прямее и уже собрался вытащить из сумки ноутбук, чтобы не терять время и начать готовить новое расследование, но звонок телефона отвлек его. Звонил, как ни странно, его старший брат. Как ни странно, потому что Карел делал это крайне редко. Настолько редко, что Войтех не мог вспомнить, когда такое случалось в последний раз. Пожалуй, полгода назад, когда он звал их в маленькую чешскую деревушку, расследовать необычную смерть местного жителя. Да, Карел если и звонил, то только по делу. По не-делу он всегда ждал звонков сам.

— Привет, братишка! — Он поздоровался весело, но Войтех сразу понял, что звонит он не просто так поболтать. И не по делу. — Что это ты не звонишь, не пишешь?

— Когда это я звонил и писал часто? — удивился Войтех.

— Что у тебя нового? — Карел зашел с другой стороны.

— Работаю, как всегда.

— Ты к маме на день рождения приедешь?

Не «вы», а «ты». Карел действительно позвонил не просто так.

Войтех не ездил к маме на день рождения все двенадцать лет, что жил в России. Всегда посылал ей цветы, за исключением тех нескольких лет, что не общался с семьей, иногда — подарки, если внезапно находил что-то необычное, что маме наверняка понравится, но в гости не ездил. Мартина Дворжакова не была любительницей устраивать праздники по поводу и без. Рождество в семье Дворжаков, как и в подавляющем большинстве чешских семей, праздновалось неукоснительно, остальные даты — по желанию хозяйки что-либо устраивать. О чем Войтех холодно и сообщил брату.

— Просто раньше вы на Рождество приезжали, а в этом году кинули меня одного, — обиженно заметил Карел. — Мама, кстати, была очень расстроена. Вот я и подумал, что ты поимеешь совесть и приедешь к ней на день рождения.

На Рождество Войтех не поехал, потому что последние годы ездил с Сашей. И если бы приехал один, у родителей, само собой, возникли бы вопросы. А он тогда не был готов на них отвечать. Он и сейчас не был готов, но понимал, что избежать получится лишь в одном случае: если прямо сейчас отключит телефон. Потому что даже если просто повесит трубку, Карела это не остановит. Он перезвонит еще раз.

— У меня было много дел на Рождество, не смог вырваться, — соврал Войтех. Впрочем, по многозначительному молчанию Карела понял, что соврал не очень убедительно.

— А сейчас?

— А сейчас тоже много дел.

— Войта, можешь не юлить, — наконец заявил Карел. — Я разговаривал с Сашей, знаю, что вы расстались.

— Не знал, что вы с Сашей созваниваетесь, — заметил Войтех.

— Мы друзья, а друзья иногда созваниваются. Не переводи разговор, я с тобой давно знаком, знаю все твои уловки.

Войтех вздохнул. Карел слишком хорошо знал его, с ним такой номер не пройдет, глупо было надеяться. Он не помнил, чтобы Карел и Саша когда-то созванивались, и сильно сомневался, что Саша позвонила первой. Только не Саша. Она не станет жаловаться на него. Скорее, Карел, удивленный тем, что они не приехали на Рождество, набрал ей. Знал, что от Войтеха ничего не добьется. А то, может, и заподозрил что-то. Его брат всегда обладал хорошей интуицией, ему для этого не нужны были никакие экстрасенсорные способности.

— Если знаешь, зачем спрашиваешь? — проворчал Войтех. — Да, я не приехал на Рождество именно поэтому. Мама начала бы задавать вопросы, а потом расстроилась бы.

— А теперь она, по-твоему, не расстроится? — фыркнул Карел. — Ты сломал ее последние надежды хоть на одного нормального сына и внуков. — И, не давая ему ничего сказать, продолжил: — Так, поскольку с Сашей я совершенно точно не спал, умираю от любопытства: что же у вас случилось?

Рассказывать Войтеху не хотелось. Ни о том, что стало поводом для их с Сашей ссоры, ни о том, что на самом деле являлось причиной, хотя об опухоли Карел узнал когда-то первым. А вот сейчас почему-то говорить не хотелось. На сухие факты о том, что Войтех просто приревновал ее к Максиму, а Саша обиделась и выгнала его, Карел не купится.

— Долго рассказывать, — выкрутился Войтех. — Я в поезде, люди вокруг.

— И, конечно, все вокруг понимают по-чешски, — снова хмыкнул Карел. — Ладно, я понял, на мамин день рождения тебя не ждать. Но, Войта, если ты действительно не хочешь огорчать ее новостью о разрыве с Сашей, лучше уладь ваши отношения. Не хочешь улаживать, будь мужиком, не бегай от мамы, скажи как есть. Кстати, если не хочешь огорчать меня, то тоже лучше помиритесь, потому что Саша — единственная женщина, с которой мне не хотелось тебя поссорить. Мне серьезно лень привыкать к новой.

Войтех обтекаемо обещал подумать и в ближайшее время что-то решить. Разговор с братом снова всколыхнул чувства, поэтому работать он не стал. Закрыл ноутбук и спрятал его в сумку. Эмоции пришлось прятать дольше. И даже дольше, чем в первый раз.

Мир за окном давно погрузился в мрачную февральскую темноту. Мелькали сплошь леса и поля, редкие деревни проскакивали так быстро, что были только всполохами далекого света, скорее раздражающими, чем что-то освещающими. Но в один из таких всполохов в окне внезапно что-то мелькнуло. Войтех увидел лишь очертания, разглядеть не успел. Дернулся скорее по привычке, думая, что поймал видение, однако за вспышкой не последовало ни вязкого привкуса ощущений, ни разливающейся по черепной коробке головной боли. Значит, не видение. Что-то другое.

Снова деревня, снова короткая вспышка света, снова фигура, которую он не успел разглядеть. Войтех сел прямее, быстро провел ладонью по лицу, сбрасывая сонливость. К новой деревне и новой вспышке света он был готов. Фигура мелькнула, и он успел рассмотреть длинное черное платье в пол, темные волосы, рассыпанные по плечам. Вспышка погасла, новых не последовало. Очевидно, они въехали в какую-то зону, где деревень не было. И сколько он ни закрывал глаза, сколько ни вызывал в памяти тот образ, никаких деталей рассмотреть больше не смог.

Войтех так и не пришел к мнению, что это было: видение или галлюцинация. Поезд замедлил ход и въехал в освещенную зону, остановился в Твери. Вечером в понедельник людей на перроне было немного, в вагон первого класса и вовсе никто не вошел. Войтех снова потянулся к ноутбуку, а потому не увидел, что ударилось в окно прямо напротив его лица. Когда обернулся, разглядел только кровавое пятно, стекающее по ту сторону стекла. На перроне в предсмертных судорогах бился большой черный ворон, и если бы Войтех верил в знаки, этот определенно показался бы ему не очень хорошим.