Золотой идол Огнебога

Наталья Солнцева, 2008

Илья Борецкий, хозяин загородного поместья, пригласил группу «Русалки» на новогоднюю костюмированную вечеринку. Любитель славянских традиций, он мечтал провести «зимние русалии» – языческий обряд, который, по преданию, должен задобрить покровителя огня Огнебога. Среди прочих гостей он позвал на праздник своего друга Егора Вишнякова, питавшего необъяснимую страсть к солистке «Русалок» Лее. Они познакомились в ночном клубе, но девушка сбежала, а Вишнякова с тех пор начали преследовать кошмары… Гости еще не знали, что не всем из них суждено пережить эту новогоднюю ночь. А виной тому магическая святыня волхвов – золотой идол Огнебога… Книга также вышла под другим названием: «Золотой гребень для русалки».

Глава 5

Катя ходила кругами, заглядывая в спальню. Астра слишком долго сидит у зеркала. Видно, любит своего жениха, раз так тщательно прихорашивается. Раньше она и десяти минут на макияж не тратила. Расчешет волосы, мазнет по губам помадой — и готово.

— Почему ты ничего себе не покупаешь? — изумлялась гостья из Богучан.

Астра добродушно улыбалась.

— У меня все есть, — объясняла она. — Одежда не должна бросаться в глаза.

— Это еще почему? Наоборот…

— Профессия обязывает.

— Так ты ж не работаешь.

— Временно. Вообще-то я занимаюсь… кое-чем…

Глаза Кати, и без того круглые, превратились в два блюдца. Она взмахнула руками, словно собиралась взлететь.

— Чем же таким ты можешь заниматься? — недоверчиво прищурилась она. Неизвестно, что пришло ей в голову, но Катя себе не поверила. — Да ладно, разводишь меня. Думаешь, раз я в медвежьем углу родилась, то совсем дура? У меня, между прочим, природная смекалка!

Она не хотела показаться простофилей, поэтому молча засопела и отправилась на кухню жарить блинчики. Они у нее получались тонкие, ровные и просто таяли во рту.

— Иди обедать, — спустя сорок минут позвала она. — Пока блины горячие. Нельзя же на голодный желудок по музеям ходить. Слуша-ай, сколько можно ждать?

Не получив ответа, Катя заглянула в спальню.

— Чего ты там высматриваешь, в зеркале?

— Гадаю, придет или не придет. Это не простое зеркало, оно из венецианского стекла. Видишь, амальгама золотистая?

— Покажи! Ух, ты! Какая рама! Неужели позолоченная? Где ты его взяла?

— Вынесла из горящего дома.

Астра сказала чистую правду. Это зеркало с выбитым на обратной стороне именем ALRUNA принадлежало баронессе Гримм^[2], у которой она работала компаньонкой. Во время пожара ей чудом удалось спастись. Когда дом загорелся, баронесса была мертва… Астра взяла из ее вещей только венецианское зеркало.

— Врешь, — опять не поверила Катя. — Все ты придумываешь. Артистка! Не зря ты в театральном училась.

В доме баронессы имелся тайник — как раз в той самой комнате, где поселилась Астра. Она обнаружила там сухой корешок, завернутый в алую тряпицу, и видеокассету. Корешок имел вид человеческой фигуры. Астра решила, что нашла мандрагорового человечка Альрауна — магического помощника, который оберегает своего хозяина и повсюду следует за ним.

Альрауна она Кате показывать не рискнула. Сестра и так считает ее немного чокнутой. В чем-то она, наверное, права.

— Ой! Блины небось остыли совсем! — спохватилась Катя.

Она смирилась с посещением Третьяковки. Если туда с ними пойдет Матвей, жених Астры, она готова вытерпеть скучное блуждание по залам с картинами. А вечером он пригласил их в ресторан…

* * *

Кира сидела в салоне красоты, ждала, пока истечет время, положенное для окраски волос — она в очередной раз осветлила свою шевелюру. За окном шел снег, небо, улица и дома были белыми.

В углу салона уже стояла искусственная елка в бегающих огоньках. Здесь начали готовиться к Новому году: развесили блестящую мишуру, расставили стеклянные кубы, наполненные золотыми шарами, — в духе современного дизайна.

— Пора смывать, — сказала девушка-парикмахер.

И Кира опустила голову на черную мойку, удобно устроившись в специальном кресле. Зашумела вода, запах краски смешивался с запахом шампуня. Кира закрыла глаза.

— Теперь нанесем бальзам…

Руки мастера порхали вокруг ее головы — вытирали, расчесывали, сушили, укладывали. Шумел фен, из динамиков доносились простенькие мелодии песен о любви. А есть ли эта любовь? Или люди создали ее, выдумали чудесную игрушку — от безысходности, от тоски? Чтобы было о чем мечтать, слагать стихи, петь… Чтобы впереди, в туманном будущем, проступал мираж счастья.

Посмотрев в зеркало, Кира осталась довольна. Светлые шелковистые волосы обрамляли лицо с нежными скулами и удлиненными глазами, с изломанной линией бровей. Такую форму густым от природы бровям Киры придал визажист, он же научил ее правильно пользоваться декоративной косметикой: выделять достоинства черт и сглаживать недостатки.

— Только легкая неправильность делает лицо живым и прелестным. Нет безукоризненных линий, есть их гармоничное сочетание.

Кира Сарычева с детства ненавидела свое имя и внешность, а более всего — свою жизнь. Жалкое прозябание в богом забытом поселке с названием Сухая Балка не сулило ничего, кроме постылой работы, несчастливого замужества и горьких слез. Полная безнадега. Пожалуй, она тоже сопьется, как ее мать, в молодости — первая певунья, плясунья и красавица. К матери сватались лучшие парни, а вышла она за матроса с буксира «Вольный», бесшабашного забияку с кудрявым чубом и маслеными глазами. Он играл на гармошке, всегда был навеселе, скалил белые зубы и целовался, как черт. Бабы сохли по нему, а он выбрал Маньку — за ее звонкий голос, тонкий стан и пышную грудь, за точеные ножки, за ямочки на румяных щеках.

Кира невзлюбила своего отца — его волосатые руки с толстыми пальцами, вытатуированными якорями и въевшейся в поры грязью; его потные тельняшки, гнилое дыхание и пьяную забористую ругань. Он бил жену, к дочери обращался не иначе как шалава, а все деньги тратил на водку. С утра лица отца и матери, опухшие, синие, напоминали Кире физиономии каких-то упырей из фильмов-сказок.

Вместо завтрака ее посылали собирать бутылки или покупать пиво «на опохмелку». Когда подросла и пошла подрабатывать посудомойкой в буфет, начали тянуть из нее деньги.

— Сколько вы будете мою кровь пить? — однажды возмутилась она.

Отец обложил ее матом и пригрозил «выдрать как сидорову козу». Кира не испугалась, ей стало противно до тошноты.

Единственным способом уйти из родительского дома в Сухой Балке было замужество. Однако пример матери отбил у Киры охоту идти этим тернистым путем. Уж лучше одной вековать.

Судя по старым фотографиям, лицом и фигурой она уродилась в мамашу, ростом — в отца. Ее нелюбовь к ним Кира перенесла и на себя. Ей и в голову не приходило, что она далеко не дурнушка. Но желание вырваться из тягостного существования, похожего на стоячее болото, заставляло ее предпринимать попытки вынырнуть и глотнуть свежего воздуха. Несколько раз Кира ездила в Кострому, искала, кто бы взял ее на работу без образования. Как водится, предлагали распространять пищевые добавки и прочие товары, клеить объявления или разносить рекламу. Деньги мизерные, перспектив никаких. Просилась куда-нибудь секретаршей — безрезультатно. О дальнейшей учебе она и не думала — в школе едва тянула. Тройки ставили за участие в художественной самодеятельности. Их вокальный ансамбль «Орешек» даже брал на фестивалях и конкурсах призы. Карьера певицы представлялась Кире заоблачной вершиной, о которой она и не помышляла. Слух у нее был хороший, голосок так себе, а в музыкальной грамоте она ничего не смыслила. На выпускном вечере «Орешек» исполнил свою последнюю песню… о чем Кира не жалела. Страсти к вокалу она в себе не обнаружила — так, нравилось покрасоваться на сцене, повыпендриваться перед непритязательной публикой.

Она регулярно покупала газеты и обводила фломастером объявления из раздела «Требуются на работу…», обещавшие легальное трудоустройство в Костроме. Отказы уже перестали ее разочаровывать.

Однажды Кира случайно прочитала объявление о кастинге для съемок рекламного ролика. Сердце екнуло — а что, если это шанс «себя показать и на других посмотреть»? Хоть увидит, какой надо быть, чтобы ее взяли сниматься!

В коридоре перед заветной дверью с табличкой: «Тихо! Идут пробы» — толпилась добрая сотня девушек. Кира ловила их пренебрежительные взгляды, чувствуя себя очень неуютно. Чего она сюда приперлась? Какой кастинг? С ее внешним видом только веником и шваброй орудовать!

Из комнаты вышел парень лет двадцати пяти, встал у окна, распахнул створку и закурил. Он откровенно присматривался к кандидаткам на съемки, отворачивался, выпуская дым на улицу, и снова искал кого-то глазами. Кира невольно втянула голову в плечи, спряталась за спины других девушек. Но парень успел ее заметить и не отпускал, прямо-таки сверлил взглядом. Она готова была сквозь землю провалиться. Сейчас он при всех окликнет ее, выругает, опозорит и выгонит.

Парень выбросил в окно сигарету и поманил ее пальцем. Слава богу, он хочет отчитать ее по-тихому, не прилюдно. На подгибающихся от волнения ногах Кира приблизилась.

— Я только посмотреть хотела… — пролепетала она. — Мне интересно… Я…

— Выйдем, поговорим, — повел он головой в сторону лестницы.

— Вы меня извините, я из Сухой Балки приехала, ничего не знаю…

Он молча пробирался через толпу девушек. Кира старалась не отставать. У нее мелькнула мысль юркнуть куда-нибудь и сбежать, но она ее отбросила. Поймают, хуже будет.

Парень спустился на один пролет. Она послушно последовала за ним. Он резко остановился, так, что Кира едва не налетела на него.

— Ой!

— Дай-ка глянуть… — он бесцеремонно взял ее за подбородок и повернул к себе. — Да стой ты, не брыкайся. Не съем.

Кира замерла. Сердце бухало в висках и пятках.

— Ничего, пойдет, — одобрительно кивнул парень. — А ну вот так… Отлично! И откуда ты взялась такая?

— Из Сухой Балки…

— Отлично! — повторил парень. — Из Сухой Балки — это то, что надо. Родители есть?

— Ага, пьющие, — простодушно призналась она.

— Хорошо, — опять одобрил он.

Кира так не считала.

— Что ж хорошего? Алкаши оба, пропойцы горькие. Все из дому тащат…

— И тебе такая жизнь надоела…

— Еще как надоела! Я хочу уехать от них, далеко, работу хорошую найти.

— Правильно мыслишь, — похвалил парень. — Значит, ты на кастинг пришла? Сниматься решила? И какие у тебя таланты имеются?

Кира неожиданно осмелела.

— Я петь могу, танцую неплохо. Это у меня от матери. Отец на гармошке играет. У меня слух есть.

— Слух! — засмеялся парень. — Вижу, бог тебя не обидел. Ты, наверное, послушной девочкой росла? И вот награда — беру тебя в свое шоу. Без всякого кастинга. У меня глаз верный.

Кира поперхнулась, закашлялась, мучительно краснея под его взглядом.

— Ну как, согласна?

У нее от такого предложения дар речи пропал. «А вдруг он девчонок вербует на панель? — метнулось в ее уме. — Паспорт отберет и будет держать взаперти, как собаку».

— Я… не проститутка…

— Да что ты? — удивился он. — Правда? Спасибо за предупреждение. У меня, кстати, не публичный дом, а музыкальное шоу. Я вообще-то принял тебя за будущую артистку — звезду эстрады!

Она открыла рот, так и застыла.

— Как тебя зовут?

— Кира…

— Имя колючее, грубое… Мы его поменяем, — как будто она уже дала согласие, рассуждал парень. — Волосы, к счастью, длинные — не надо будет отращивать. Фигурку в порядок приведем, мордашку подчистим, подкрасим. Двигаться научим, у нас хореограф — зверь, три шкуры дерет с таких, как ты. Уроки вокала будешь брать…

У Киры все поплыло перед глазами. Неужто она спит и видит волшебный сон?

— Ну нам здесь больше делать нечего, — сказал парень. — Паспорт у тебя с собой?

— Ага…

— Тогда пошли.

Так Кира оказалась зачисленной в непонятный коллектив, где девушки и юноши обучались танцам, пению и правилам хорошего тона. Деньги ей платили смешные, но зато занимались всерьез и жилье предоставили бесплатное. Тесное, убогое, но она и такому была рада. Изредка на тренировку, или «репетицию», как выражался их молодой продюсер, приходили женщины или мужчины — выбирали какую-нибудь девушку или парня и забирали с собой.

— Наш коллектив — кузница кадров для столичного шоу-бизнеса, — однажды проговорился продюсер. — Ох, чует мое сердце, ждет тебя, красавица, большая сцена!

Кира уже перестала в это верить, когда на «репетицию» заглянул респектабельный господин, которому она сразу приглянулась. Он показал пальцем в ее сторону.

— Эту я забираю…

Они с продюсером долго шушукались в углу. Наконец достигли компромисса.

— Иди сюда, — подозвал ее господин. — Поедешь в Москву. Будешь петь в моей группе. Я — Роман Калганов. Слышала?

Все стремительно изменилось в жизни Киры. Даже имя.

Примечания

2

Подробнее читайте об этом в романе Н. Солнцевой «Магия венецианского стекла».