Портреты. Истории детей улиц

Наталья Слободян, 2020

«Сердце человека трогают две вещи: красота и горе» (Дж. Элдридж). Настоящая жизнь – быть, видеть и чувствовать. Смерть и победа, отчаяние и надежда, преступления и жизнь, вера и насилие – всё это причудливо смешалось в историях детей улиц. Прошлое, которое не отпускает, и настоящее, которое вдохновляет. Всё это про них – живых, искренних, настоящих, отважных и таких незащищённых, – про детей. События, описанные на страницах книги, происходили в Уфе в период с конца 1990-х годов и продолжаются до настоящего времени. Истории красоты, памяти и приобретённых смыслов. Истории благодарности и настоящего горя. Истории НЕОбычного времени. Это история о том, как из инициативной группы выросла профессиональная команда специалистов АНО «Общества помощи детям „Возможность“». Также в книгу вошла повесть «НЕОлев», в центре которой – надежда на чудо, тонкая грань между реальностью и мечтой. В мир неслышно вошла она – Тайна. И разглядеть ее может каждый, даже малыш.

Рина

Рине было четырнадцать, когда её детство закончилось.

Внутри малышки Рины рос ребёнок, и она резко повзрослела, теперь она — мама. Не будущая, почти настоящая.

Он её любил. А как она его любила! Мы так и не узнали, кто он, отец её ребёнка. Тайна, которую она унесла с собой.

Ей было девятнадцать, когда она ушла. ВИЧ, туберкулёз.

— Вы зачем сюда ходите? — заведующая отделением в тубдиспансере, с которой мы уже давно знакомы, выталкивала меня наружу. — Вам ещё туберкулёза не хватало, вам точно сюда нельзя!

— Да я только узнать. Рина у вас лежит?

— Ох, все ваши тут лежат… Рина? Да, молоденькая такая, знаю. Она чудом осталась живой: привезли её уже полумёртвой!

Рина с трудом спустилась с восьмого этажа. Я держалась, чтобы не заплакать. От нашей девочки не осталось ничего: высохшая, бледная, чуть светится, еле ходит…

— Я всё поняла. Я хочу жить. Я буду жить, буду заботиться о малышке, ей всего пять годиков, а я была отвратная мама. Я это поняла. Ведь меня с этажа «смертников» вчера перевели, значит, я выживу!

«Смертники» лежат на девятом этаже. Она сегодня — на восьмом, живая. Обнимаю. Наплевать, что заведующая запрещает. Это же моя девочка!

Помню, как пять лет назад она две недели не возвращалась домой. Пришла к нам, в дневной центр.

— Можете моей маме сказать, что я беременна? Я не могу. Она меня точно убьёт!

Я пошла, вошла в подъезд многоэтажки. Рина стояла под подъездом и ждала своей судьбы.

— Коляску дадим, памперсы тоже. Одежды у нас полно. Смесями, детским питанием поможем. Это же ваша родная внучка, примите дочку домой, ей уже поздно делать аборт…

Мама — под градусом. Дома — грязь, собаки и старый дедушка. Сидим на кухне, пьём чай.

Мама думает. Не сказать чтобы она расстроилась или возмутилась. Пытаюсь прочитать её чувства, но у меня плохо получается. Не совсем трезвая мама.

— Ну что? Я звоню Рине? Пусть заходит?

— А что делать? Раз поможете, будем рожать!

Я рада, что роль аиста мне удалась.

Рина вошла. Глаза — долу, стоит в дверях. При мне мама терпит, не кричит. Я тихо ухожу.

— Ты, главное, сиди дома. Малышку береги, да и себя тоже! — у дверей обнимаю девочку, прощаясь.

Родила. Опеку оформили на маму, ведь Рина сама ребёнок. Рина злится: «Я мама, а не она!» — но с ребёнком времени проводит мало. Вначале играла, а потом… устала, что ли?

Звонок:

— Наталья Михайловна, у меня ребёнка хотят забрать! — Рина в истерике, а голос уставший.

Еду в кожвендиспансер.

— Болеет она, — сообщил доктор. — Лечить надо.

Это он про малышку. А ей нет ещё и двух лет. Рины рядом нет: она в другой больнице. Лечится тоже, подхватила заразу. Вместе болеют: и Рина, и малышка.

Нянечку надо срочно. Бабушка не в ресурсе. Ребёнок в больнице один, лечение непростое.

Нянечку нашли. Бабушка протрезвела. Малыш — в летнем лагере, Рина лечится.

* * *

Неуютная лестница тубдиспансера. Я обнимаю Рину, нахлынули воспоминания, плачу. Надеюсь, то, что она говорит мне в этот самый момент, правда. Что она правда будет заботиться о малышке, правда перестанет принимать наркотики, правда-правда.

А через два дня Рина умерла. Я как раз шла знакомой дорогой в тубдиспансер, несла ей её любимые вкусняшки.

А что, если бы… Как же больно!..

Сколько детей остались в нашей памяти детьми! Потому что умерли, так и не успев повзрослеть.