Дыхание осени

Наталья Ручей, 2019

Если бы кто-нибудь спросил меня, чего не стоит делать провинциалке в большом городе, я бы ответила, что ей не стоит перебирать с коктейлями, заключать пари с сомнительными подругами и выходить замуж за первого встречного миллионера. Ну и, пожалуй, не стоит надеяться, что бездонная пасть мегаполиса окажется снисходительной и вместо оскала подарит улыбку. Тот, кого я любила, почти меня уничтожил, а потом предложил перемирие. Хм, боюсь, что снова не оправдаю его надежд. Но даже если проиграю ему, что ж… один раз я уже умирала под дождливое дыхание осени…

Глава № 7

Видно, что повариха сильно удивилась, когда вместо завтрака в комнате я зашла на кухню, но не возразила и не пыталась показать мне, как я здесь всем мешаю. Приятная женщина, я так рада, что первое впечатление не оказалось обманчивым. Вот сижу, хлюпаю зеленый чай, сырком заедаю и все это под байки, какой Ярослав Владимирович хороший хозяин. А мне ведь интересно, я очень хочу узнать его чуточку лучше.

В какой-то момент повариха пытается перевести тему на меня, мол, я мудро поступила вчера с Егором, но я увиливаю. О себе я и так все знаю, а разговор о Егоре мысленно перебрасывает меня к пикантным событиям, свидетелем которых он стал.

Нет уж, лучше о Ярославе Владимировиче. И я с улыбкой киваю, когда она снова принимается его расхваливать.

— Повезло вам с мужем, — улыбается повариха.

И здесь не спорю. Кому расскажи — не поверит: обычная провинциальная девушка, которая о принце и не мечтала, попадает в настоящую сказку с настоящим, живым королем. На безымянном пальце у меня кольцо с желтым бриллиантом, шкаф трещит от дизайнерских шмоток, и завтракаю я в бело-коралловом платье в горошек от Лилии Пустовит. Глянула в зеркало прежде чем вниз спуститься, и сама себе позавидовала. Если бы мы встретились с Яром сейчас, я бы поверила, что могла ему понравиться, а тогда — в джинсах и майке с оптового рынка… Сработал эффект неожиданности и случай, а так он бы вряд ли меня заметил. Я даже на фоне Ларисы явно проигрываю. Она — яркая, легкая, взбалмошная шатенка с приветственной в глубоком вырезе грудью, а я…

А я — это я. Самоедством не занимаюсь, но и цены себе не набиваю.

В общем, сижу, чаевничаю, всем, как мартовская кошка, довольная и вот на кухню заходит мрачный Егор. Вместо доброго утра пробубнил что-то невразумительное и на стул напротив взобрался.

— Ты чего такой задумчивый с утра? — спрашиваю, пока повариха балует его блинчиками с земляничным чаем. А сама прикидываю, что Яр, наверное, тоже на кухне завтракает и только я по-королевски, с доставкой.

— Настроения нет, — говорит он и еще мрачней делается.

— Создай, — делюсь опытом.

— Интересно, как? — бросает язвительный взгляд, и прям расцветает от перспективы, что можно с кем-то погрызться. — Пройтись в парк, выпить по сладкой газировке?

— Это мне от чая плохо было, — вру.

— Ну коне-ечно, — тянет недоверчиво, и прыскает в кулачок. А я и сама готова рассмеяться, как вдруг… одна мысль подкрадывается, окапывается незаметно и елозит, елозит… А с чего все решили, что плохо мне именно от газировки?

Отставляю чай, и мчусь в комнату. Набираю Яра, потом до меня доходит, что он может быть очень занят, но раз взял трубку, спрашиваю, что хотела.

— Яр, а с чего ты решил, что я отравилась газировкой?

— А ты не отравилась? — подшучивает.

— Нет, — говорю, — мне было плохо…

— Ах, все-таки?

— Да, — киваю, будто он может меня видеть, — но почему ты решил, что плохо мне было именно от газировки?

— Ну а что ты еще ела вне дома? Сладкую вату и мороженое? Да, но Егор чувствовал себя хорошо.

— Я пила чай, — выдавливаю, холодея от осознания, что попала в точку.

— Я тоже пью по утрам зеленый чай, Злата, — говорит муж сдержанно, но видно, что ему разговор перестает нравиться.

— Да, но…

Не знаю, говорить ему или нет, потому что одно дело — мои подозрения, и другое — факты.

— Что"но"? — въедливо интересуется.

— Пока ничего. До вечера, — нажимаю отбой, но тут же идет вызов.

— Что"но", Злата?

Ох, голос как вечная мерзлота, и я застываю в нерешительности. Не хочется оговорить человека просто так, тем более что сама вчера за него вступилась, и вообще, на все должны быть причины, а я их здесь в упор не вижу. Только знаю, что права, но не знаю, почему все именно так.

Но если не скажу мужу о своих сомнениях, так и буду терзаться и возводить мысленно напраслину — лучше уж выговориться, выслушать, как я заблуждаюсь и закрыть тему.

— Яр, — решаюсь, — я вчера пила чай в салоне.

Он молчит, и я сожалею, что начала этот разговор, к тому же, он наверняка занят, а тут я…

— И он был теплым и каким-то… невкусным…

Не понимаю, зачем продолжаю рассказывать об этом чае, уже хочу снова нажать отбой, когда слышу спокойный голос Яра.

— Я тебя понял. — И отбой нажал он.

Ругаю себя, чертыхаюсь, как сапожник, и конечно, мало мне выглядеть дурочкой перед мужем, нужен еще и свидетель моего сквернословия. В дверях совершенно беззастенчиво стоит Егор. Ситуация его явно развеяла, потому что и следа нет мрачности и дурного настроения. Смотрит задумчиво, будто в уме геометрическую задачку решает, а потом говорит мне совершенно безэмоционально:

— Она была его любовницей.

— Кто? — это вопрос из разряда обычных, когда знаешь о ком речь, но оттягиваешь момент.

— Администратор в салоне.

Егор выходит из комнаты — типа, цирк уехал, а забытый клоун уже не весел. Через минуту, правда, возвращается. Я слышу его шаги по ковролину, слышу вздох, удачно сымитированный под сочувственный, слышу шорох на кровати. Перевожу взгляд и вижу карандашные рисунки на альбомных листах. На них темноволосая девушка с короткой стрижкой идет в длинном сарафане по пляжу. Темноволосая девушка сидит на берегу, словно в ожидании своего Грея. Темноволосая девушка дремлет, прислонившись к окну покрытого инеем трамвая…

Смотрю на нее и не вижу ничего, что бы могло вскружить голову такому мужчине, как Яр. Я представляла ее совсем иначе, девушку, чьи портреты мой муж хранит уже несколько лет.

Насмотревшись, собираю рисунки, иду в кабинет Яра, кладу в верхний ящик.

— Я хочу, чтобы ты перестала питать иллюзии, — говорит Егор, но я отодвигаю его, возвращаюсь в комнату и запираю дверь: хватит с меня на сегодня его визитов.

Но мальчишка упрямый, я стою по одну сторону двери, он прислоняется с другой и говорит:

— Ты видишь, что тебе хочется, даже не вглядываясь толком. Посмотри на моего брата внимательней. Посмотри на меня. Да весь этот дом — мишура.

Я отмалчиваюсь, опускаюсь вдоль двери и глубоко дышу, чтобы не расплакаться от обиды. Почему когда ты нараспашку, кто-то норовит плюнуть, чтобы ты запахнулся? Брат моего мужа меня не переносит. Мой муж дорожит незнакомой девушкой, а я…

Губы начинают подрагивать, но не поддаюсь. Пусть так, один ненавидит, второй любит другую, но зато теперь я знаю, что в моей виртуальной сопернице нет ничего особенного. Как и во мне, впрочем.

Но у меня преимущество: она неизвестно где, а я с Яром.

Прежде чем распахнуть дверь, предусмотрительно отхожу на шаг. Так и есть, мальчишка вваливается спиной в комнату и сопит обиженно — мол, че разбудила? А потом замечает мою улыбку и, сдается мне, собирается покрутить пальцем у виска. Но только действительно идиот поделится стратегическими планами ради минутного оправдания. Пусть думает себе, что хочет, пусть взламывает еще какие-нибудь секреты Яра, а я буду идти по осколкам своих грез, но не в сторону, а приближаясь.

— Ты сюда? — спрашиваю мальчишку и пока соображает, что ответить, обхожу, оставляя открытой дверь. Пусть копается в вещах, пусть палит, если денег брата не жалко, а я хочу вдохнуть свежего воздуха, хочу вырваться из золоченого окружения.

Водитель настаивает, чтобы сопровождать меня, пожимаю плечами — пусть. Иду вдоль особняков за высокими заборами, в ту часть парка, что не тронута деньгами и цивилизацией. Вдали слышны детские голоса, но здесь почти никого нет. Один-два прохожих с маленькими собачками. Люди одеты просто, не на показ, а именно для прогулки с животными, под шорох высоких деревьев.

Одинокая лавочка с пылью и облупленной краской. Сажусь на нее. Рядом присаживается водитель. Молчим, пока звонок мобильного не разрывает приятную тишину. Не мой мобильный, а водителя.

— Да, Ярослав Владимирович. — Пауза. — Да.

Водитель передает трубку мне.

— Да? — спрашиваю спокойно, так, будто не видела рисунков девушки и будто меня они не задели. Но радость от звонка мужа изобразить не выходит. Чувствует или скорее — уже в курсе, что я видела портрет его незнакомки. Голос его так же спокоен, но почти осязаю пульсирующее в пространстве недовольство.

— Я хочу, чтобы ты еще раз подумала о моем вчерашнем предложении, — и уточняет, не дожидаясь встречного вопроса. — Ты хочешь руководить салоном? Я сегодня уволил администратора.

Водитель усиленно притворяется деревом, делая вид, что не слышит нашего разговора, но я ловлю его взгляд и становится дико неловко. Небось, думает, что я расчищаю себе дорожку к карьерной лестнице и капиталам. И мне все равно, но не хочу, чтобы даже подобие такой мысли мелькало у Яра.

— Нет, — говорю, — не хочу. Я ничего в этом не понимаю.

А потом у меня мелькает почти сумасшедшая идея, хотя и не более сумасшедшая, чем идея со свадьбой.

— А что, если Лариса? Это ее мир, она обожает все эти пилинги, маски, спа…

Слышу, как Яр вздыхает. Не привлекает его эта кандидатура, хотя она в разы лучше моей, но помедлив, он соглашается.

— Как хочешь.

— Спасибо! — восклицаю радостно.

И уже думаю, как осчастливлю подругу, и сколько будет восторга и вообще, когда Яр добавляет:

— Тебе нужно научиться думать не о ком-то, а о себе, Злата.

Пытаюсь придумать логичные доводы против, не успеваю.

— Иначе ты не выживешь в моем мире.

Двумя руками вцепляюсь в телефон, боюсь, что выскользнет из повлажневших ладоней. Прижимаю сильно к уху и жду, когда скажет дальше, потому что это еще не все, чувствую, знаю, и не хочу слышать, что скажет, а придется. Ну же? Мысленно поторапливаю, и получаю свою порцию соли.

— Не думай о рисунках, не накручивай себя. Ты их больше не увидишь.

Он нажимает отбой, а я так и сижу с телефоном возле уха. Он сказал, что рисунки я больше не увижу. Мне бы радоваться, мне бы не читать между строк, но я прочла и радости нет и в помине. Рисунки я не увижу — да, но он не сказал, что их уничтожит. Просто спрячет, а сам…

Заставляю себя вернуться к реальности. Мне ли бояться, что Яр будет думать о незнакомке? Днем он работает, ночью он мой, со мной, и ему не до мыслей о другой девушке. Представить ее вместо меня? Тоже вряд ли он может, у нас ничего общего, начиная от цвета волос, прически и заканчивая фигурой.

Вернув телефон водителю, откидываюсь на пыльную спинку лавки, прикрываю глаза от яркого солнышка. Так и сижу, оттаивая, пока что-то не упирается в правое плечо. Водитель слева, размышляю лениво, а кто примостился с другой стороны?

Ага, понятно…

Кряхтение стариковское прекращается — уселся, значит, а голову мне на плечо склонил.

— Хорошо устроился, — намекаю, чтобы отодвинулся.

А он мне так, со смешком и довольный собой и жизнью:

— Спасибо, — и еще и руку под мою просовывает.

Тоже мне, подкидыш нашелся.

— Задания все сделал?

— Неа, — и еще радостней, чем до этого.

— А что тогда по парку разгуливаешь?

Пытается отмолчаться, но его сдает водитель:

— У Егора через двадцать минут как раз занятие по польскому.

— Прогуляю, — спохватывается он.

— Я тебе прогуляю! — угрожаю я.

— Да я все равно язык лучше этого профессора знаю!

— Попрактикуешься лишний раз.

— Лишний! — хватается за слова. — Лишний, правильно!

— Нет, — признаюсь, — это я ошиблась. Не всем языки как тебе даются. Не лишний, а запасной.

Открыв глаза, замечаю довольную рожицу. Как же, похвалили и вроде бы ненароком. Вот и умный, и не по-детски взрослый, а все равно ребенок. И нравится мне гораздо больше таким, чем когда включает невольно"старость".

Мы медленно идем по дорожке к дому, водитель отстает, чтобы могли говорить вольно. Конечно, все уже знает, в курсе сегодняшнего конфликта. Несколько дней замужем, живу в охраняемом замке, а такое ощущение, что на виду в зоопарке.

— Этих рисунков нет в столе, я заглядывал, — делится приключениями мальчик.

— Знаю.

— Наверное, — чешет задумчиво макушку, — он приказал их сжечь?

— Наверное, кто-то начитался романтики?

Невероятно, но он смущается, правда, всего на секунду. И вот снова важно вышагивает, бросая высокомерные взгляды на старичков с песиками. То ли дает себе зарок, что никогда не заведет такого мелкого четвероногого приятеля, то ли что никогда не постареет.

— Если у твоего брата еще есть в шкафу скелеты, давай уж одним махом, — предлагаю.

— Ага, мне и за это влетит! — тараторит возмущенно, словно это я его заставила лазить по чужим шкафчикам.

Мысленно, как и в разговоре с Яром, вскрываю двойное дно. Значит, скелеты есть. Ну что ж, у короля оказалось приданое…

По возвращении первым делом заглядываю в гардеробную — все вещи на месте. Странно. Чем же Егор занимал себя, когда я ушла? На лавку подсел где-то через полчаса, а до этого? Не верю, что корпел паинькой за уроками. В ванной тоже все мои баночки на месте, зубная щетка жива, но я на всякий случай принюхиваюсь к ней. Как будто из стаканчика не отлучалась.

Хм, думаю, думаю…

В раздумьях кручу в руках свой телефон, на автомате просматриваю, кто звонил и натыкаюсь на список исходящих вызовов: мама, бабуля, отец.

Твою ж!..

Вдох-выдох, вдох-выдох…

Первой набираю бабулю — она у меня более современных взглядов и даже если мальчишка вел себя как подонок, сумеет поставить его на место.

— Бабуля, — спрашиваю после заверений, как рада ее слышать и все такое, — а тебе что, Егор звонил?

— Звонил, — хихикает, как девчонка. — Смешной такой, очень серьезный.

— А что он хотел?

— Сказал, что у него никогда не было бабушки и мечтает со мной познакомиться. Приглашал в гости. — Смеется. — Так что жди, внученька, я тоже на правнука посмотреть хочу. Твоего-то могу и не дождаться, а здесь приемный, но зато уже почти взрослый.

— А… больше ничего не говорил?

— Сказал, что забронирует билеты и пришлет машину, чтобы встретить на жд вокзале. Я вот уже и вещи пересматриваю, какие взять. А ты что же, против?

— Да нет, — отмазываюсь, а сама прикидываю, что скажет Яр, если мои родственники нагрянут. Они простые, не голубых кровей и не условно-зеленых, как некоторые. Хотя, может, волнуюсь зря? Может, он только бабулю зазвал? — А маме, не знаешь, зачем он звонил?

— Как это не знаю? — обижается бабуля. — За тем же! Сказал, что подолгу не видит своих родителей, и хочет познакомиться с твоими. Ну а про билеты и машину я уже тебе рассказывала. Не склеротик — вспомнишь.

Хорошо, что рядом чудом оказывается кресло, в которое я падаю.

— Бабуль… — прочищаю горло, — а они… тоже… вещи перебирают?

— Да не-ет, не волнуйся. Они уже их собрали, — добивает меня бабушка.

Я быстренько с ней прощаюсь, целую воздух перед трубкой и спешу вниз на поиски того, кого лично, своими руками и прямо сейчас…

Заметив мальчишку в гостиной, кривящего нос напротив степенного джентльмена в костюме, смотрю в расширяющиеся от ужаса глаза и честно предупреждаю, размахивая телефоном:

— Я прибью тебя!

Он взвизгивает, прячется за диван и оттуда торопит человека в костюме:

— Да когда же мы начнем заниматься?! У нас ведь урок! Пропускать нельзя!

— Но ты ведь только что его отменил, — разводит руками мужчина, посмеиваясь в усы.

А я между тем приближаюсь…

— Да пошутил я! — уверяет мальчишка, и смотрит попеременно то на меня, то на преподавателя, выбирая меньшее зло.

— Но я уже собрался уходить, — замечает мужчина, надевая шляпу.

— Моя бабушка и родители уже собирают вещи, — шиплю я, делая еще один шаг к темноволосому чертику.

— Но я хочу заниматься! Двойной тариф! — восклицает отпрыск Самарских и джентльмен, виновато мне улыбнувшись, снимает шляпу и становится между нами.

— У нас занятие, юная леди, — говорит он. — Сами понимаете, такое пропустить нельзя.

— Понимаю, — соглашаюсь я, потому что до недавнего не упускала ни одной возможности насобирать на пальто. — Но кое-кто не понимает, что лучше не будить лихо, пока оно тихо.

Мальчишка выходит из убежища, опасливо косясь на меня. Перебежками достигает лестницы и уже оттуда, приняв вид хозяина, интересуется, заломив бровь:

— То есть?

— А то и есть, — растягиваю губы в предвкушении. — Кое-кто не знаком с моей бабушкой!

Он растерянно моргает.

— Но менять что-нибудь поздно, — обнадеживаю. — Она уже собирает вещи. — А чтобы не думал, что это все на сегодня беды, мстительно добавляю: — А мои папа и мама уже их собрали!

И финита ля-хозяина жизни: на лестнице обычный мальчишка, который вляпался по самые уши, потому что вытерпеть моих родственников, когда они собираются вместе, даже я долго не в силах. А они в гости так далеко на день ехать не будут, минимум на две недели, а сумок будет словно приедут на год.

Егор понуро бредет наверх, за ним следует усмехающийся преподаватель, и у меня впереди два часа тишины и покоя.

Посмотрев на телефон, вспоминаю, что не обрадовала Ларису новой должностью. Самое время! У меня настроение возобновилось, пусть и она чуток перехватит.

Подруга верит не сразу, а когда до нее доходит, что не вру, визжит, глаголет тосты за здравие меня и моего мужа и наверняка подпрыгивает на своем видавшем виды диване.

— Я числюсь в отпуске, пусть так и считается, — говорит, откричавшись, — а я пока освоюсь на новом месте. Как думаешь, может, мне прямо сегодня начинать осваиваться?

— Ну не знаю. Может, спросить у Яра? Ты же не придешь просто так и не заявишь с порога:"Здравствуйте, я ваш новый администратор?"

— Сомневаешься? Я именно так и скажу. Хочешь со мной?

Я не очень хочу, и Лариса не настаивает. Она из тех, кто видит цель — не видит препятствий, и мнимая неловкость ей по колену.

— Дай мне телефон мужа, я уточню у него свою зарплату и немедленно поеду в салон, — приступает к делу.

Я диктую ей телефон, слушаю, как она меня целует и любит, и в эту минуту сама всех люблю. Даже темноволосого мальчишку, что уходя, смотрел на меня с упреком: мол, хотел сделать доброе дело, пригласил всех твоих, а по твоей же вине доброе дело не вышло.

Родителям я тоже звоню, хотя в словах бубули не сомневаюсь: она, в отличие от меня, отсебятину не придумывает. Мама отчитывает, что это мне должна была прийти идея познакомить их с мужем, а папа миролюбиво говорит, что пришла пора устроить зятю смотрины.

Эх, как сказать зятю о грозящем нашествии?

У Егора один преподаватель сменился другим, а я никак не найду чем заняться. На кухне посидела, перекусила, в комнате полежала, вещи еще раз пересмотрела, платье сменила на бриджи и майку. Скучно. Тоскливо. Чем занимаются богатые дамы? Смешной вопрос, мне до дамы как пешком до Панамы.

Надо было рискнуть и взяться за работу администратора, но… Неприятно мне, не хочу я работать вместо его любовницы. Тогда чем заняться? И тут я чуть не падаю от потока нежданного счастья. Да ведь это то, о чем я мечтала! Куча свободного времени и никто не мешает!

Я видела, как Макар заходил на кухню минут двадцать назад. Может, уже поел? Может, свободен? Удивляется, когда я влетаю с ошалевшими в предвкушении глазами и прошу подвезти меня в любой канцтоварный.

— Конечно, я в полном вашем распоряжении.

— После обеда?

— Нет, сейчас, — отодвигает чашку с чаем, и мы идем. То есть, он идет, а я парю и мне так легко, легко и не верится, что я раньше не догадалась.

Продавцы в канцтоварном косятся на водителя, а я к его присутствию почти привыкла. Идет и идет, ни жарко, ни холодно. Я брожу вдоль прилавков и наконец замечаю то, что искала: толстый блокнот на спирали, формата А4, как альбомные листы. Очень удобно. Выбираю несколько ручек и все, скорей бы домой!

Вот я и при деле. При любимом деле. Егора не видно — наверное, занятие еще длится, а я закрываюсь в комнате, ложусь животом на кровать, благоговейно открываю блокнот и уплываю в сказочный мир, где нет ссор и разлук, где в конце обязательно мирятся и где принц не оказывается тыквой.

Пишу, пока какой-то звук не привлекает мое внимание. Нехотя перевожу взгляд и… правильно! — вижу Егора. Стоит за окном, скребется, и смотрит просительно, мол, впустите, пожалуйста… ну что вам стоит?

— Чего тебе? — интересуюсь строго, а сама пытаюсь унять бешено бьющееся сердце. — Как ты перебрался на наш балкон? Жуть какая! А если бы упал?!

— Да я уже два года занимаюсь скалолазанием, — говорит он, ничуть не оправдываясь, а чисто чтобы меня огорошить и проникнуть в комнату. Невыносимый мальчишка! Непокорный, своевольный, нагловатый, хотя отдам ему должное — умный и изворотливый.

И вдруг у меня падает с глаз пелена.

— Ты… лев, что ли?

— Ага, — улыбается.

Вот это я неудачно попала! Да водолей со львом не уживется! И как я его раньше не почувствовала? Противоположный мне знак, с которым прекрасно враждую, и которого различаю, стоит только приблизиться, а здесь…

— Кошмар, — сокрушаюсь я.

— А ты кто по знаку зодиака? — интересуется.

Я говорю и он понятливо кивает. Видать, тоже знает о непереносимости этих двух знаков, только в моем случае все, что пишут астрологи, умножается минимум на два. Аллергия у меня на львов, а у них от меня астма.

— А в год кого ты родился? Может, хоть здесь повезло.

— Змеи.

— А, так тебе двенадцать, что-то ты щупловатый для этого возраста.

— А ты в год кого? — как змея, подготавливается к укусу.

— Овцы, — выдавливаю неохотно.

— Прикольно, — хохочет. — Ты водолей и овца. Я — лев и змея.

— Ничего прикольного, а твой брат тоже овца.

Я же помню, как он представлялся. Мне, мол, тридцать четыре, то се… У нас с ним разница в двенадцать лет — я тогда сразу отметила.

— Ага, — говорит змеиная рожица и смеется, — только он при этом еще и лев.

Вот он и отомстил мне за щуплого!

И вот где настоящий кошмар! Зоопарк, вольер с хищниками и я…

Я все еще стою?