Все друзья делают это

Наталья Ручей, 2020

Я знаю его с детства. Он – мой лучший, мой любимый и единственный друг. Близкие отношения между нами все испортят, а значит, и невозможны. Тем более что я давно люблю его брата. Но однажды мы вместе уезжаем в загородный дом его родителей, и… Надеюсь, мы сумеем сохранить нашу дружбу. Надеюсь, я сумею завоевать любовь его брата. Хотя методы, которые предлагает для этого мой добровольный помощник, меня пугают… меня искушают…

Глава № 5

Пока я крутилась на солнышке, обсыхая, Никита снял бриджи и повесил их на куст, вытряхнул покрывало, потом осмотрел его, нахмурился и перевернул на другую сторону. Услышав, как он начал доставать еду, которой нас снабдила Инга Викторовна, я жадно повела носом и поспешила к нему.

— Отбивные! — с восторгом уставилась на любимое лакомство. — Никит, твоя мама — настоящее чудо!

— А кто заказывал? — хитро прищурившись, потребовал он и свою порцию похвалы. — Кто отогнал назойливого «комара», который был близок к тому, чтобы все растоптать?

— Ты, мой рыцарь!

Потянувшись на другой конец покрывала, я чмокнула друга в щеку и увернулась от его ладони. Скорее всего, он ожидал подвоха и собирался оттолкнуть меня, но я оказалась проворней и, молниеносно вернувшись на свое место, с усмешкой наблюдала, как медленно опускается его рука.

Доли секунды Никита задумчиво взирал на нашу «скатерть-самобранку», а потом сел по-турецки и потребовал:

— В следующий раз, когда захочешь меня искренне поблагодарить, учитывай, пожалуйста, мое происхождение. При чем тут рыцарь? Где Англия и где Восток? Говори просто — «Мой повелитель».

— Хорошо, — положив на кусочек хлеба отбивную, как мне нравилось больше всего, я прикрыла глаза и миролюбиво полюбопытствовала: — А что прикажешь делать, когда я захочу тебя придушить?

— Сдержись!

— Вряд ли это возможно. Такой соблазн…

— Эх, Анька, — Никита длинно вздохнул, — что бы ты еще понимала в соблазне…

Оторвавшись от отбивной, я посмотрела на друга и рассмеялась, заметив, что он печально смотрит на озеро и крутит в руках вилку.

— Позволь накормить тебя, мой повелитель! — изобразив поклон, я потянулась к снеди.

Итак, кроме отбивных у нас имелись: бутылка красного вина, штопор, бутерброды с копченой колбасой и сыром, бутерброды с лососем и зеленью и какой-то салат. А еще не пластиковые, а настоящие тарелки, бокалы, вилки и ножи. Последняя находка заставила с грустью подумать, что если они присутствуют даже на таком вот спонтанном перекусе на природе, то обязательно будут в доме во время ужина. И не в ящичке, а на столе.

Нет, пользоваться ножом я умела, но не любила — у меня этот процесс напрочь убивал аппетит. Не знаю почему, но факт. К счастью, мне нечасто доводилось бывать за одним столом с людьми, которые строго следили за манерами гостей. Обычно всем было без разницы, что в моей тарелке ножом орудует Никита.

Мы так привыкли.

И нам так казалось правильным.

Хотя, конечно, в доме его родителей все будет иначе. Тем более, с этой легендой, что мы почти пара…

Парой Никиты не может быть девушка, которая не способна управляться со столовыми приборами. А объяснять кому-то то, чего я сама не могу понять… ну… мы ведь не на сеанс психоанализа приехали.

Ничего, мне бы только ночь продержаться и день простоять!

К тому же с таким пикником голод точно не угрожает.

Никита принял от меня тарелку с отбивной и салатом, благодарно кивнул, когда я подвинула поближе к нему бутерброды с лососем и нож. Я с интересом наблюдала за тем, как он ест — спокойно, медленно, даже в боксерах и такой позе филигранно орудуя ножом и вилкой. А еще он не притронулся к салфеткам — они ему не были нужны, в то время как я перевела уже две или три.

— Что? — заметив мой взгляд, поинтересовался Никита. Я пожала плечами: мол, так, пустяк, и тогда он с усмешкой предложил: — Одна медаль за твои мысли. Только честно. Сейчас.

Я снова пожала плечами, а потом подумала, что ничего в этом нет криминального, и призналась:

— Подумалось, что, если бы мы не были знакомы так давно, и если бы некоторые мои странности, — кивнула на второй нетронутый нож, — не стали нашей совместной привычкой, я бы, наверное, ужасно комплексовала рядом с тобой.

— С чего бы? — подхватив на вилку дольку огурца, он окунул его в подсолнечное масло и овощной сок, неспешно поднес к губам и…

Ему пришлось не раз дернуть вилкой, чтобы маленькая масляная капелька все же нехотя соскользнула с огурца и приземлилась к нему на грудь.

— Именно из-за этого! — рассмеявшись, я взяла салфетку, потянулась чуть вперед и тут же вытерла заблестевшую каплю. — Иногда мне кажется, что ты — идеален!

Положив ладонь поверх моей, Никита прижал ее сильнее к своей груди. Я послушно провела салфеткой еще раз. И еще разок, потому что он не отпускал.

— Повелитель все еще не удовлетворен? — пошутила я.

— Все еще, — согласился он и разжал пальцы, позволяя мне отодвинуться, а потом добавил как-то задумчиво и вроде бы ни к чему: — И давно.

— Печаль, — я снова попыталась вернуть разговор в веселое русло. — А подскажет ли Повелитель, что может ему помочь?

Никита задумался, и я увидела, что задумался всерьез.

— Сложный вопрос, — наконец изрек он, открыл бутылку, наполнил бокал и протянул мне с коварной улыбкой. — Возможно, если у нас появится новая совместная привычка…

— Пить?

Приняв бокал, я пригубила вино.

Оно оказалось вкусным, и я с удовольствием сделала еще один глоток. И еще. Я почти осушила бокал, когда поняла, что ответа так и не услышала. Хотела уточнить, но взглянув на Никиту, увидела, что над ним нависает тень. А потом рассмотрела и того, кто эту тень отбрасывал. Не знаю, почему я не закричала. Наверное, не успела. А может, это был шок. Если искренне и откровенно, наверное, все же шок, потому что то, что я увидела, было страшным.

Позади Никиты стоял мужчина — темноволосый, взъерошенный, очень высокий, в тот момент мне показалось, что он ростом почти вровень с лесными дубами. Его плечи были настолько широкими, что заслоняли солнечный диск, лениво свисающий с неба. Одежда защитного цвета, как у военных, через плечо перекинуто ружье, за поясом футболки, обтягивающей массивный торс, отчетливо виднелся огромный нож. Но больше всего испугало меня лицо. Широкое, скуластое, оно могло показаться обычным, если бы не ужасные белые шрамы, исполосовавшие всю правую щеку и нелепо приподнявшие верхнюю губу.

А еще глаза.

Цвета их я не видела — незнакомец стоял против солнца, но у меня по спине холодок прошелся от того, как пристально он смотрел на меня. И то и дело казалось, что вот сейчас его губа приподнимется еще выше, и я увижу звериный оскал. Сейчас, вот сейчас…

Никита же продолжал спокойно есть, не подозревая об угрозе. И только заметив, что я потянулась за ножом, положил свою ладонь поверх моей и качнул головой.

— Не поможет, — сказал с мягкой усмешкой.

Ну да, естественно, если я не могу справиться с отбивной…

— Кирилл, — обратился он к «чудовищу», не оборачиваясь, — ты закрыл от меня солнце, а мы наступление вечера пока не торопим.

— Еще бы, — откликнулся тот на удивление приятным голосом и сдвинулся на пару шагов, продолжая меня рассматривать.

— Аня, это Кирилл — местный егерь и мой приятель, — начал церемонию знакомства Никита. — Кирилл — это Аня, моя девушка.

— И друг, — зачем-то добавила я. — Очень при…

— Да уж я заметил, насколько вам приятно, — перебил мужчина, но не зло, а по-доброму, продолжая все так же нависать над нами и рассматривать исключительно меня. — А что друг — это хорошо. Многое со временем растворяется и уходит, и только потом понимаешь, что жил с чужим человеком. А друг — изначально душа близкая. Это хорошо, что у вас сразу все ясно.

— Ну да, — поддакнула я.

— Кое-что еще проясняем, — поймав мой удивленный взгляд, Никита весело подмигнул мне.

Ну ладно, если он хочет рассказывать легенду о наших отношениях не только родителям, но и приятелю — его личное дело.

— Хорошая пара, и посмотреть любо, — объявил егерь и принялся оглядывать окрестности.

Поддавшись любопытству, я тоже завертела головой, ища ту самую пару, а Никита улучил момент и легонько щелкнул меня по носу.

— Это мы.

— Что мы? — не поняла я.

А он рассмеялся и не стал пояснять: мол, думай сама. Я снова покрутила головой, а потом до меня дошло, и я смущенно взглянула на егеря. А тот вдруг улыбнулся, и… не было у него клыков. Вообще, я таких белых зубов ни у кого даже после процедуры отбеливания не видела.

— От прошлой жизни остались, — заметив мой интерес, пояснил он, а потом тряхнул шевелюрой, словно отмахиваясь от дурных воспоминаний. — Так, ладно, пора мне. Ну и где же они? Все тихо…

— Кого ищешь? — поинтересовался Никита.

— Да жалоба поступила от одного рыбачка-любителя. Все рыбу ловят, а он неприятности. То страшная змея его преследует, и приходится спасать от его воплей ужа. То на ос у него аллергия, а сам литрами мед ест, приманивает их, а потом бегает по дому с электрической мухобойкой. То кузнечики ему спать мешают, и он после ночной погони за ними ломает ногу. То вот встретил меня с полчаса назад и сказал, что на него извращенцы напали. Это в нашем мирном поселке, представляете? Хотели его даже рыбачьей чести лишить, но он их покалечил и гордо удрал. Так вот я и ищу тех «злодеев», которые на этого дуралея напоролись. От него одни неприятности — а ну как теперь и люди пострадали из-за того, что ему опять что-то привиделось?

Мы с Никитой переглянулись — у меня и так щеки от сдерживаемого смеха едва не трескались, а когда я увидела его хитрющую улыбку, стало еще труднее. Как будто он легонько пощекотал меня. Но я медленно выдохнула и кое-как успокоилась.

— Вы тут никаких извращенцев не встречали? — поинтересовался егерь.

— Здесь только мы, — честно ответил мой друг.

— Ну, вы — нормально, — Кирилл поправил ружье на плече, еще раз осмотрелся и, видимо, махнул рукой на свои поиски. — Заходите, раз вы здесь.

— Зайдем, — пообещал Никита.

Окинув нас одобрительным взглядом, егерь удалился, причем так же бесшумно и практически незаметно, как и пришел. Вот он был, а вот уже и растворился среди деревьев.

— Ну что, поплаваем?

Никита протянул мне руку, но я притворилась, что голодна, и вот… не уйду, пока все не доем. Не уйду, и все тут! С места не сдвинусь!

— Ладно, тогда я один, — на удивление покладисто отреагировал он.

Я довольно улыбнулась, а Никита поднялся, повел плечами и неспешно направился к озеру. У воды он остановился, разминая руки, потом обернулся ко мне, лукаво подмигнул и медленно двинулся вперед. У меня мелькнула мысль: почему, когда мы были вдвоем, он бежал, а теперь едва ноги переставляет. Но потом я засмотрелась на то, как золотит солнце его и без того загорелую кожу, с удивлением отметила, что у него есть талия, и…

Хорошо, что, когда вновь обернулся, он был уже далеко и не мог видеть, как вспыхнули мои щеки.

А то странно как-то.

Можно подумать, я ни разу не видела его в одних трусах!

Да даже если он снимет их (мало ли какая необходимость возникнет), меня это никак не смутит. Это же друг. Просто друг. Я видела его в разных ракурсах, разной одежде и состояниях.

И тем не менее то и дело взглядом искала его поверх водной глади.

Просто переживая. Ну да. Я же плавать так и не научилась, а вдруг судорога? А вдруг еще что страшнее? Русалки, к примеру. Нет, чушь! И все-таки…

— Никита! — крикнула, подбежав к озеру.

Он обернулся, махнул мне рукой и хотел поплыть дальше, но я повторила:

— Никита!

— Что случилось? — выскочил он на берег спустя пару секунд и тревожно осмотрелся по сторонам. — Ань?

— Ничего. Холодно просто.

Без лишних слов он поправил полотенце на моих плечах, освободил куст от своих все еще влажных бриджей, закинул их себе на плечо, а мне принес мой сарафан, висевший на ветке дерева.

Я уже успела одеться и собрать все в сумку, и Никита, закинув ее себе на плечо, оценил вес и хмыкнул:

— Так бы и сказала, что отбивные закончились!

Я улыбнулась, но вышло как-то нервно. Не знаю, почему. И говорить не хотелось, поэтому мы шли молча. В какой-то момент подул вечерний ветерок и я съежилась.

— Надела сарафан на влажное тело? — Никита прижал меня к своему боку, чтобы стало теплее, но его боксеры тоже были влажными, и я со смехом отстранилась. — Дом уже близко. Приготовлю тебе чай, закутаю в плед, и будет тепло.

— Хочу, — ожила я. — Так хорошо описал, что хочу. А плед какой будет?

— В клетку, — ответил он, потом вспомнил о моей любви к деталям и добавил: — Желто-розовую.

— Красиво, — мечтательно выдохнула я.

— И тепло, — авторитетно заявил он, в результате чего я сделала вывод, что плед его, личный.

Хотела уточнить, но вспомнила, что забыла спросить кое-что более важное! И ведь могу снова забыть! А потом Никита отмахнется и не станет рассказывать, а мне было очень, просто очень любопытно. И вообще, тема пледа отошла на задний план: мне стало не просто тепло, а даже немного жарко — наверное, от ходьбы, мы уже подошли к воротам коттеджа.

— Никит, — окликнула друга, прежде чем мы вошли, а чтобы он не вздумал от меня ускользнуть, встала у него на пути.

Краем глаза заметила какое-то белое пятно у двери коттеджа и поняла, что надо спешить. А то вот позовет его мама, и все, и он с радостью избежит моего вопроса.

— Никит, — прикоснулась к его предплечью, привлекая внимание к себе. — А ты ведь так и не ответил, когда это пожалел меня во второй раз. Ну, помнишь? Ты сказал, что пожалел меня дважды. Первый раз был, когда я не захотела и ты не стал учить меня плавать. А второй?

Я замерла в ожидании ответа, а Никита опустил ресницы, словно пытаясь вспомнить, о чем это я, потом сделал шаг ко мне, обнял ладонями лицо и ответил:

— А второй раз был, когда я хотел, но не стал делать этого…

Он говорил негромко, и я невольно придвинулась ближе, чтобы расслышать. А он наклонился и… неожиданно прикоснулся губами к моим…