Шёл трамвай десятый номер…

Наталья Поваляева, 2014

Представьте себе небольшой европейский городок. Кое-кто вообще считает его крошечным. А все-таки, какая ни есть, европейская столица. Жизнь в городке так и бурлит. Бурными событиями город обязан, конечно, трамваю. Вот в вагон входит Безработный – как обычно, недоволен правительством. Вот Бабуля – тоже, как всегда, везет своего внука Школьника на урок музыки. А вот интеллигентный Фотограф и – а это важнее всего! – Мадам. В неизменном синем кепи и с кульком печенья в руках. У нее – ну, разумеется, как всегда! А вы как думали? – приключилась очередная душераздирающая драма. А трамвай номер десять всегда ходит точно по расписанию.

Нашествие шкафов и лепесток увядшей магнолии

— Купить ли мне плащ цвета увядшего лепестка лиловой магнолии? А? — размышляет Мадам, сидя, как всегда, в трамвае на своем любимом месте у окна.

— Купить! — отвечает ей Молодая Особа.

Мадам вздрагивает. Она думала, что размышляет про себя. Мысленно.

— Купить-купить, — болтает ногами Школьник. (Они с бабушкой сегодня как раз уселись позади Мадам).

Мадам медленно оборачивается.

— Купить-купить-купить! — восклицает она. — Я победила!

— Купить-купить сто пятнадцать тысяч раз! — не выдерживает Бабуля со Школьником. — Нет, победила я!

Это Бабуля. И Школьник

В доказательство достает из сумки автомобильный клаксон и дудит Мадам в ухо.

Мадам подскакивает, но не теряется, воет в охотничий манок для уток, пугает пассажиров (заодно привлекая внимание всей улицы) и, гордая своей изобретательностью, прячет манок обратно в карман.

В вагоне воцаряется тишина. И очень кстати. Потому что именно в этот момент Водитель закрывает двери, и трамвай номер десять трогается с места.

Фотограф прокашливается.

— Стесняюсь просить, — говорит он как бы в пространство, — а вам, Мадам, доводилось ли когда-нибудь видеть увядшие лепестки лиловой магнолии?

— Ну, как вам сказать… — Мадам глядит через стекло на улицу. — Я их представляю!

— Шалуньи! — бубнит себе под нос Безработный. — Резвушки! Свистульки.

Он вытягивает свои ноги так, что никто не смог бы пройти мимо, не спросив вежливого разрешения их владельца. Бабуля собирается сделать ему замечание, но тут вдруг неожиданно для себя сообщает:

— А я вот куплю себе морской капусты!

Мадам дергает плечом. Бабуля поджимает губы.

— Вы что-то имеете против морских капуст, милочка?

— Эти ваши морские капусты… — вмешивается Безработный.

При этом он делает ужасающую гримасу.

— А в глаз? — интересуется Бабуля.

— Ха, — Мадам победно качает ногой. — Он спрячется от вас в шкаф!

— Я спрячусь от вас в шкаф, — подтверждает Безработный и действительно прячется в шкаф.

Шкаф стоит в вагоне.

— Это ваш шкаф? — спрашивает Бабуля. — Скоро там окажется скелет!

На это Мадам пожимает плечами.

— Ну что же, — говорит она, чтобы старая ведьма, наконец, отстала, — я повешу на него пальто.

В эту минуту (как, впрочем, и все остальное время) Мадам думает о теноре. И изо всех сил не замечает оценивающих взглядов Безработного. Наконец, Безработный достает грязный платок.

— А что у вас нормальное есть? — и шумно, как самая большая труба в пожарном оркестре, сморкается.

Мадам и Бабуля переглядываются.

— У нас, — строго говорит Бабуля, — всё нормальное!

— А вот таракан! — Безработный предъявляет таракана.

Все подскакивают.

— Хам! — вскрикивает Мадам.

— А что вы хотели? — Безработный выглядывает из шкафа. — При таком правительстве в каждом доме тараканы так и кишат!

— О, Господи, — говорит Бабуля. — Уберите своего питомца, а то я тоже спрячусь в шкаф.

— Да ведь там уже сидит этот господин, — замечает ей Мадам.

— Не в этот, — Бабуля машет руками, — а в другой!

И действительно, в вагоне не один, а два шкафа. Хотя до этого дня не было известно ни одного случая, чтобы шкафы перевозили в трамваях.

— Если и этот шкаф мой, — Мадам ехидно сжимает губы, — тогда я повешу туда халат!

— А если не ваш? — язвит Бабуля.

Но Мадам просто так не уесть.

— А чей же? — спрашивает она с наивным видом. — Чей это шкаф?

Бабуля и Школьник смотрят друг на друга.

— Да мало ли, — Бабуля пожимает плечами, — кто тут шкафов понаставил!

— Кто? Кто? — продолжает издеваться Мадам. — Кто их тут понаставил?

Бабуля надолго замолкает.

— А может, шкафы сами понаставились? — предполагает она.

— Вообще сами, — поддакивает ее внук.

И Школьник с Бабулей залезают во второй шкаф. Но мысли Мадам уже вернулись к животрепещущему.

— Шкаф! — она улыбается себе под нос. — Вообразите, господин Фотограф: некий загадочный шкаф. У вас ведь есть шкаф? Дверцы заперты, но сама атмосфера… Это будет мистификация. Вообразили? Маленькая уютная комната, кружевной пеньюар на стуле, веер, пуховка, флакон духов — и из шкафа — край плаща цвета увядшего лепестка лиловой магнолии.

— И что же? — спрашивает Фотограф.

— Ну, как же, — Бабуля в шкафу щелкает застежкой сумки. — С тараканом! Тенор видит таракана, берет свою самую высокую ноту — вы это хотели сказать, дорогая? Я прямо вижу этот триумф! Вы уже отрепетировали поклоны?

— А нет ли там, — Мадам сверяется со списком, который держит в руках, — самопонаставляющихся уборщиц? Старых, толстых, в парике, с внуками школьного возраста и большими сумками? Случайно.

— Не знаю! — судя по шуршанию и причмокиванию, Бабуля кладет в рот свой обычный мятный леденец. — Мне из шкафа не видно!

Безработный хохочет. Водитель тоже хохочет. Гогочет Школьник. Улыбается Фотограф. Хихикает Молодая Особа. И даже вой охотничьего манка для уток не заставляет их успокоиться. Вагон качает на повороте.

— Хам! — кричит Мадам. — Хамы!

И, яростно помогая себе зонтом, марширует к дверям.

Вслед ей дудят из шкафов клаксоны.

Тут Мадам просыпается, обнаруживает, что сидит она в вагоне, что рядом нет никаких шкафов, и что проехала свою остановку, а никто и не подумал ей об этом сообщить.

— Хамы! — с достоинством произносит она и торопится к выходу, помогая себе зонтом.