Боги Египта

Наталья Павлищева, 2016

К премьере фильма «БОГИ ЕГИПТА» – главного голливудского блокбастера этой весны! Бог тьмы Сет идет войной на светлых богов. Грандиозная битва Бессмертных грозит стереть Древний Египет с лица земли. Пересыхает Нил, благодатные земли обращаются в выжженную пустыню, песок заносит храмы, дворцы, города. И человеческая жизнь – лишь пылинка в этой колоссальной буре… Но богам еще придется осознать, что люди никогда не смирятся с участью бессловесных рабов. Что главное поле битвы – не на земле и небесах, а в человеческом сердце. Что ради любви женщина готова спуститься даже в загробный мир Дуат, а мужчина – бросить вызов бессмертным богам!

Глава 2

Странным выдался день и у скульптора Менеса… Менес возвращался домой с рынка, досадуя сам на себя. Ему очень хотелось забыть увиденное преступление, но не получалось. Перед глазами стояла стройная фигурка воровки. Даже при большом количестве беженцев, заполнивших каждую улочку Города, он смог бы найти девчонку, такие не встречаются на каждом углу, один парик ее чего стоит, где и носят такие? Да, нужно ее найти и пристыдить! В Городе Мертвых жесткие порядки, если даже она прибыла издалека и ей нечего есть, нужно попросить помощь, а не воровать.

Скульптор не желал признаваться сам по себе, что если и станет искать преступницу, то вовсе не ради перевоспитания, а для того, чтобы еще раз взглянуть на совершенные формы ее фигурки. Может, она согласилась бы позировать ему? Менес почти не разглядел лицо, заметил только большие глаза непонятного цвета, но это неважно, имея такую фигурку, лица можно не иметь совсем.

Неизвестно, как поступил бы скульптор, но в мастерской его ждали необычные гости…

Даже во времена, когда Египет еще занимал всю территорию от океана на западе до пустыни за Нилом на востоке и правили им боги, не каждому было дано беседовать с этими богами.

Боги по своей воле могли появляться в любом обличье и любого роста. Гора, например, все видели с головой Сокола и огромным — восемь мужчин, встав друг другу на плечи, едва ли достали бы до его подбородка! Но были и те, кто не гнушался появляться перед людьми в почти обычном виде — рослыми, как сопровождавшие их бессмертные, но лишь на полголовы выше, например, Менеса.

Не перед всеми появлялись, только перед избранными. Менес входил в число таковых, он дружил с богом мудрости Тотом. Эта дружба досталась Менесу в наследство от его наставника. Еще мальчишкой он не раз видел бога Тота, снизошедшего до бесед с Сиа — учителем Менеса. Ученик слушал, запоминал, а потом сам принялся задавать вопросы. Отвечая, бог Тот внимательно приглядывался к ученику своего земного приятеля, а когда учитель умер, дружба между богом и младшим скульптором не умерла.

Тот появлялся, когда пожелает, но всегда один. А на сей раз…

Никто не знал, что вот этот некрасивый, похожий на огромную обезьяну мужчина (недаром его изображали в виде сидящего павиана) в действительности бог мудрости, научивший египтян писать, читать и считать. Да разве только этому научил бог Тот своих подопечных! Больше знаний им передал только бог Осирис.

Бог Тот сидел под большим сикомором перед входом в мастерскую, наблюдая за кем-то, кто был внутри. Менес поймал себя на дурацкой мысли, что внутри та самая девчонка, но поспешно эту мысль отогнал. Поприветствовав бога, опустился рядом на камень, тоже скосил глаза в открытую дверь мастерской. Там, разглядывая его работы, стоял рослый юноша.

Тот заметил этот взгляд, кивнул на гостя:

— Это Нармер. Хочу, чтобы ты его обучил своему ремеслу.

— Я? — изумился Менес.

Вот еще! Он никогда никого не учил, даже не представлял, как это делать. Сам учился долгие годы детства, просто каждый день наблюдая и помогая Сиа. Но он был мальчишкой, а этот взрослый совсем, как его учить?

Бог Тот, видно, понял мысли скульптора, на то он и бог мудрости. Усмехнулся:

— Знаю, не твое это дело, но все равно прошу взять ученика. Он юноша очень толковый, все схватывает на лету.

Менес снова покосился на юнца, как-то уж очень скептически оглядывавшего незавершенные работы, оставленные Сиа (а может, и тем, кто учил самого Сиа). Скульптор помнил собственное потрясение от этих несовершенных творений, тогда казалось, что лучше человек ничего создать не способен. Кроме того, стоило попытаться самому вылепить что-то подобное, как становилось ясно, что и до такого-то учиться и учиться.

А этот вон морщится…

— Зачем ему?

— Менес, я ведь тебя не только делу его обучить прошу. Хочу, чтобы ты из Нармера человека сделал.

— А он кто?

— Сноб. Заносчив очень, самонадеян. Сообразителен, схватывает все на лету, запоминает так, что диву даешься, голова, руки — все есть, но… заносчив, — снова вздохнул Тот.

Вот только заносчивого ученика Менесу не хватало!

В последнее время у Менеса вообще что-то не ладилось, заказов было много, и удачные работы тоже были, но хотелось чего-то грандиозного, а приходилось высекать одну за другой скульптуры ничтожеств, обладавших при жизни большим количеством золота. Он не нуждался в заработке и постепенно стал отказываться от неинтересных заказов, но это не добавляло значительности делам. Каждому мастеру нужна работа по его максимальным способностям, иначе он начинает тосковать.

Неужели Тот решил, что лучшее для Менеса — воспитание заносчивого юнца, словно мастер больше не способен ни на что путное?

И снова бог понял его мысли раньше самого Менеса.

— Менес, поучи его пока инструменты в руках держать и покажи что да как. У тебя скоро будет заказ, о каком можно только мечтать. Прославишься перед потомками навсегда. А этот, — Тот кивнул в сторону заинтересованно что-то разглядывавшего Нармера, — будет помогать. Но чтобы он помогать мог, должен сначала научиться.

— Какой из него помощник? — фыркнул Менес, заметив, что юнец взял в руки ком глины, намереваясь что-то вылепить. Но мысль, что мальчишка не боится испачкать руки, все же была приятна. И то хорошо.

Но вдруг сейчас набегут слуги, примутся дитя отмывать, причитать?

— Чей он?

Тот отвернулся, словно заинтересовавшись чем-то в небе:

— Неважно. И его не слушай, вбил себе в голову, что сын бога.

— А в действительности?

— Сказал же: неважно! Учи, словно он простой мальчишка!

— А потом его отец меня уничтожит.

Неожиданно Тот кивнул:

— Уничтожит, если плохо научишь. Учи хорошо.

— Нельзя научить того, кто не хочет.

— Он хочет. Не пожалеешь, у Нармера один недостаток — самоуверенность. Если исправить, ему цены не будет.

Менес усмехнулся:

— Исправить! Если он сын бога, значит, бессмертный. А если бессмертный, то почему бы передо мной не погордиться?

— Потому что ты мастер, а он никто!

Менес впервые видел досаду Тота, слышал раздражение и даже ярость в его голосе. Видно, этот Нармер его здорово довел. Но от поручений бога не отказываются, пришлось соглашаться.

Тот облегченно вздохнул, поднимаясь на толстые кривые ноги:

— Вот и хорошо. Быстро учи, он тебе для работы понадобится.

Глядя вслед поспешно удалявшемуся человеку с павианьей походкой, Менес подумал, что бог спешит, чтобы человек не передумал. Значит, была такая возможность? Зря согласился, надо было отказаться.

Но сделанного не вернешь, придется учить этого заносчивого юнца тяжелому и грязному труду скульптора. Жаль, не спросил о слугах. Но если о них уговора не было, значит, можно гнать, если появятся. А если мальчишка не выдержит без толпы слуг, тем лучше, пусть сбегает.

От этой мысли Менес даже повеселел.

До девчонки-воровки ли ему? И не вспомнил…

Бог Тот был прав, Нармер действительно хотел научиться ваять. В последние дни он подолгу стоял перед скульптурами Менеса, словно впитывая его мастерство глазами, именно такое внимание подтолкнуло Тота к решению пристроить подопечного к мастеру.

Вот и теперь Нармер, погрузившись в созерцание незавершенных работ, словно забыл о присутствии снаружи бога и мастера. Он переходил от одной полки к другой, отступал, снова приближался, что-то разглядывал, почти уткнувшись носом в скульптурки, хмыкал, снова отступал…

Одна из скульптур заинтересовала юношу больше остальных, снял с полки, разглядел, крутя в руках, хмыкнув, поставил на небольшой стол, за которым сам Менес иногда работал над глиняными моделями будущих скульптур. Вдруг решительно расстегнул и сбросил белоснежное схенти, оставшись в совсем коротеньком, едва прикрывавшем то, что мужчины прячут от любопытных женских взоров. Схенти легло на скромное ложе, на котором мастер коротал ночные часы, поверх него оказались брошены многочисленные золотые браслеты с рук Нармера, а потом и массивное ожерелье. Такое разоблачение ничуть не убавило привлекательности нового подопечного Менеса, Нармер был хорош сам по себе — крепкое тело, щедро умащенное маслами, короткий густой парик из черных шелковистых локонов, сильные для его возраста мышцы и небольшие изящные кисти рук…

Не замечая пристального внимания своего нового учителя, Нармер опустился на колени перед столиком, подхватил из-под рогожи ком глины, щедро (Менес отметил, что слишком щедро) смочил его водой из сосуда рядом и принялся мять руками. Именно то, что юнец не испугался испачкать свои холеные руки, понравилось скульптору и сыграло свою роль в согласии взять ученика.

Юноша очень старался повторить, но по-своему, выбранную скульптуру. Получалось не очень хорошо, его работа категорически не желала держаться, то и дело съезжая набок.

Но не это было самым главным. Менес прекрасно видел все ошибки ученика, как и то, что у Нармера безупречное чувство формы и пропорций. Бог Тот прав, у этого юнца талант и бешеная работоспособность, а еще упорство, за то недолгое время, что Менес наблюдал за ним, Нармер успел переделать свое творение трижды. И трижды потерпел неудачу.

Менес решил, что пора помогать.

Едва он переступил порог, юноша, не отрывая взгляда от своей работы, сообщил:

— Я Нармер. А ты Менес. Тот сказал. — Рука указала на полку с работами предшественников скульптора: — Это не ты делал. А вот там, — другая рука ткнула в противоположную сторону, — твои работы, когда учился.

Нармер точно определил, где что. Менесу это понравилось, но он поинтересовался:

— Почему ты так решил?

Юноша пожал плечами:

— Манера разная. Ученики?

— Учителя.

Нармер изумленно вскинул большие зеленые глаза:

— Чему они могли научить? Ты делаешь куда лучше.

Зеленые глаза в Египте не редкость, как и синие вроде глаз самого Менеса, но скульптора поразила глубина этих глаз. Наверняка полубог. Скульптор попытался вспомнить, у кого из богов зеленые глаза, но не смог, ведь обычно боги носили маски.

На замечание Нармера усмехнулся:

— Ученик обязательно должен превзойти учителя, иначе какой смысл учить? Если ты меня превзойдешь, буду рад.

— Превзойдешь! — с досадой фыркнул Нармер. — Чего оно не держится?

В голосе юноши против его воли прозвучала почти детская обида на непослушную глину.

Менесу стало смешно, но он сдержался, понимая, что ученик обидится. Скульптор опустился рядом на колени, подхватил ком глины, слегка смочил водой и принялся повторять фигурку, которую лепил Нармер. Опытный взгляд мастера сразу отметил и неудачу юноши, и его успех. А успех заключался в том, что Нармер точно уловил ошибку автора несовершенной поделки и попытался исправить. У Менеса имелась исправленная версия, но мастер был вынужден признать, что вариант, который пытался создать этот неуч, даже лучше его собственного. Пожалуй, бог мудрости, как всегда, прав, у этого мальчишки есть талант.

А вот снобизма или зазнайства Менес пока не заметил. Может, все не так уж плохо?

Нармер внимательно следил за работой учителя, уяснив собственную ошибку, смял глину в комок, смочил уже слегка и принялся создавать фигурку заново. Конечно, он работал не так уверенно и красиво, как Менес, но вполне достойно похвалы. Немного погодя на столике стояли две работы — мастера и ученика, и вовсе не отличались как сокол и ворона.

Внимательно осмотрев изделие ученика, Менес кивнул:

— Хорошо. Где-то учился?

Юноша спокойно покачал головой:

— Нет. Но мне нравилось лепить. А вот высекать совсем не умею.

Менес снова подумал, что снобизма не видит.

— Кто твои родители?

— Отец, наверное, Гор. А мать… не знаю, никогда не видел.

— Кто отец?

— Бог света Гор, хотя он в этом признаваться не желает.

Менес решил зайти с другой стороны:

— Тебя Тот воспитывал? Давно?

— Да, Тот. Всю жизнь, я и не помню, чтобы жил где-то еще.

Скульптор обругал сам себя, ну чего пристал к мальчишке? Гор так Гор, пусть верит, что сын бога, какое дело Менесу до его происхождения? Учился бы хорошо и работы не боялся, а кем рожден… Менес и сам не ведал своих родителей.

Бог мудрости, как всегда, прав — юноша схватывал все с полуслова, да и руки у него хорошие, достаточно один раз показать, как Нармер повторял так, словно учился многие годы. Менес был готов поверить в то, что рядом с ним сын Гора.

Нармер быстро освоил основы лепки и сам создал несколько скульптурок. За это время между делом он успел немного рассказать о своей жизни. Родителей не помнил, детства тоже. Воспитывался у Тота, который научил математике, законам движения звезд, чтению и письму, научил понимать язык многих животных и птиц, а также улавливать признаки предстоящего подъема воды в Ниле или будущей непогоды.

Многое Менес знал и без бога Тота, но его удивляли знания и умения юноши.

— Сколько тебе лет?

— Не знаю, — пожал плечами Нармер.

На вид лет пятнадцать, а в действительности? Могло быть сколько угодно, если он полубог, то такие не стареют по несколько человеческих жизней. Вполне могло оказаться, что перед ним умудренный опытом старик, выглядевший юношей. После такого рассуждения Менес невольно вздохнул: как обращаться с этим стариком-юношей?

Но очень скоро скульптора от мыслей о возрасте подопечного отвлекла новость, мельком сообщенная Нармером.

— Гор в ярости на людей. Он не так часто появляется без маски, а сегодня решил сходить на рынок в человеческом обличье. И у него похитили анх!

У Менеса даже внутренности свело от осознания, что он сам был свидетелем кражи. Так вот кем оказался рослый одноглазый мужчина перед прилавком гончара, сумку которого попыталась украсть девчонка! Сумку она вернула, но в том, что не стащила что-то из нее, Менес не был уверен еще утром.

— Но разве Гор не может вернуть анх своей властью?

— Мы на границе владений Сета. Если богу тьмы станет известно о потере Гором анха, это сильно ослабит Гора и приведет к настоящей беде. Я говорю это тебе, поскольку понимаю, что ты не поклоняешься Сету. Тебе можно доверять, если доверяет Тот.

— Гор не может увидеть, у кого анх?

— Нет, не знаю почему, но не может. Я хотел бы помочь отцу найти анх, но не знаю, как это сделать.

Нармер не знал, зато знал Менес — нужно немедленно найти черноволосую девчонку! Едва ли она служительница Сета, но могла украсть анх по глупости. Если срочно не вернет, то поплатится.

Менес с трудом дождался, когда его ученик закончит умываться и отправится к себе.

Подождав еще немного, он поспешил из своей мастерской, чтобы разыскать воровку. Мысль выдать ее Нармеру или Тоту ему почему-то даже в голову не пришла. Нет, нужно найти глупую красавицу, забрать или просто выкупить у нее украденное и… Менес пока не знал, как вернуть анх Гору, но надеялся что-то придумать.

Ему знакомы те, кто знал о ворах и воришках в Городе Мертвых все, — это расхитители гробниц. Главарь самых удачливых Сену не раз пытался продать Менесу его же собственные изделия, похищенные из захоронений. Скульптор знал, что другие мастера нередко покупают то, что не так давно создали, чтобы пустить в оборот снова, но сам не делал этого. У Менеса и Сену сложилось своеобразное соглашение: понимая, что скульптор не купит свои изделия, ни скупщики, ни сами воры старались не трогать его работы. Хоть в этом Менес мог быть спокоен — он не прича-стен к обидам, нанесенным умершим.

Зато теперь причастен к оскорблению бога Гора!

Сену спешил, они явно собирались «навестить» чье-то захоронение, но он знал, что Менес не из тех, кто позовет стражу или донесет чиновникам, а потому был спокоен. Однако при вопросе о стройной девчонке насторожился:

— Зачем она тебе? Хочешь предложить позировать?

— Хотел бы, — кивнул Менес, — но, боюсь, она влипла в историю.

— Что она натворила?

— Стащила ценную, очень ценную вещь.

Менес тоже доверяя Сену, зная, что тот не спросит больше чем нужно и не донесет.

— Значит, все-таки что-то украла… — хмыкнул главарь воров. — Тогда тебе стоит поторопиться, девчонка может завтра пойти к скупщику.

Скульптор откладывать до завтра не стал, отправился к девушке немедленно. До утра анх должен быть у него, не то Гор начнет искать сам, тогда девчонке несдобровать…

Каморку, в которой жила красавица, он нашел быстро, но хозяйки дома не оказалось. «Еще где-то ворует?» — поморщился Менес, заглядывая внутрь.

Изучать было нечего, здесь явно жили временно, не утруждая себя созданием уюта. Узкое ложе для сна, подобие столика даже без инкрустации, сиденье без спинки и подлокотников. На узкой полочке гребень, небольшой отполированный диск, каким пользуются женщины, когда подводят глаза, и фигурка богини Хатхор. Не жертвенник, просто скульптурка из обожженной глины, какие десятками делают ученики, чтобы научиться чувствовать форму. Только эта скульптурка высокого качества, работал не подмастерье…

Все равно бедненько. Менес и сам довольствовался простым ложем для сна, парой кувшинов для воды и мисок для еды, но он одинокий мужчина, а это жилище молодой девушки.

Мелькнула неожиданная мысль, что, по крайней мере, мужчин она здесь не принимает. Менес обругал сам себя: его дело забрать анх у девчонки, а не разбираться с ее мужчинами.

Досадуя сам на себя, он собрался выйти из жилища, чтобы подождать хозяйку снаружи, но тут услышал, как женский голос напевает песенку о милом малыше. Менес едва успел отвернуться от входа и взять в руки небольшую статуэтку богини Хатхор — единственное украшение жилища, как песенка смолкла на полуслове, и женский голос окликнул:

— Эй! Что ты здесь делаешь?

Он обернулся, и оба замерли, девчонка, видно, узнала свидетеля ее преступления, а Менес от изумления. Перед ним стояло совершенство — пухлые, красиво очерченные губы, нежный овал лица, темные брови вразлет над большими миндалевидными глазами изумительного зеленого цвета, точеная шея… Простенький калазирис не мог скрыть стройность фигурки, а торчавшая из него упругая грудь так и манила прикоснуться если не руками, то хотя бы губами. Такой и раскраска сосков охрой или золотом не нужна.

Но еще больше Менеса поразили ее волосы, они были мокрыми. Девушка вымыла свой парик и надела его, не просушив хорошенько? Да и парик какой-то странный — он не уложен в прическу, рыжие блестящие локоны рассыпались по спине, закрыв ее до самых бедер.

Первой опомнилась хозяйка жилища, она тряхнула головой, отчего волна тугих локонов заходила по спине, и, стараясь не смотреть ему в лицо, поинтересовалась:

— Зачем ты здесь?

Менес обратил внимание на походку. У девушки точеная фигурка, длинные ноги с небольшими ступнями, красивые руки, но едва уловимое покачивание бедрами подсказывало, что эта задорно торчащая грудь, тонкая талия и красивые колени уже познали прикосновение мужских рук. Скульптору понадобилось усилие воли, чтобы не думать о том, чем занимается красавица помимо воровства. И чем они могли бы заняться, не будь у него задачи найти анх.

— Думаю, ты поняла, почему. Я никому не рассказал и не скажу о воровстве, но ты должна вернуть украденное.

Она резко повернулась, заставив волосы взлететь над спиной, словно стаю птиц.

— Я не краду у бедных! — Зеленые глаза смотрели с вызовом.

— Но ты украла очень ценную вещь, ты хоть это понимаешь?

Девушка демонстративно пожала плечами.

— Ну и что? Наверняка у него золотых побрякушек полным-полно.

— Только это не побрякушка, как ты назвала, а анх — символ божественной власти.

Красавица даже обрадовалась такому уточнению.

— Тем более! Значит, он этот анх уже у кого-то украл. Вот с него и спрос. — Девушка сделала выпроваживающий жест, но Менес словно не заметил. Тогда она ехидно добавила: — Не я первая.

Что-то не похоже, чтобы преступница раскаивалась. Скульптор схватил ее за запястье и, как ни пыталась вырваться, держал крепко.

— Ошибаешься, ты первая, только тебе могло прийти в голову украсть символ божественной власти у Гора!

Она обомлела, даже дергаться перестала. И без того большие глаза распахнулись в немом вопросе.

Но эту красотку просто так не возьмешь, воспользовавшись тем, что Менес ослабил хватку, она ловко вывернула руку и мгновение спустя стояла в шаге от скульптора.

— Так я тебе и поверила!

Менес разозлился:

— Мне наплевать, веришь ты или нет! Ты украла анх у Гора, и если немедленно не вернешь, будешь наказана им самим.

Девушка плюхнулась на ложе и замерла, глядя куда-то в пустоту. Менес понял, что ослаблять нажим не стоит.

— Ну, так ты отдашь анх?

— Нет!

Очень хотелось обозвать ее дурой, но Менес все еще надеялся помочь глупышке вернуть символ, чтобы избежать наказания.

— Почему?

— У меня его нет, — пробормотала девушка.

— А где он? — скульптор старался быть терпеливым и разговаривал с девчонкой, как с нашкодившим ребенком. Наверняка она таковой и была. Небось сбежала из дома, соблазненная враньем о легкой добыче расхитителей гробниц. Они же не рассказывают о мести тех, кого обокрали, о страхе и о том, что живут жизнью отверженных.

Но перевоспитывать девчонку сейчас не время, нужно добиться от нее возврата анха, пока Гор не узнал, чьих это рук дело.

— Отдала.

— Кому?

— Чего пристал? Какое тебе дело?

Девушка предусмотрительно держалась от Менеса подальше, чтобы снова не попасть в капкан его сильных рук, видно, усвоила, что пальцы у скульптора как клещи.

— Я тебя в последний раз спрашиваю: где анх? Ты украла божественный символ у бога и можешь быть за это жестоко наказана. Это не золотая игрушка, а символ власти.

Сказал и подумал, что зря так напирает на божественность, мало ли что той дурехе придет в голову? Лучше бы просто объяснить, что анх дорог его владельцу и тот готов щедро заплатить.

— Ты получишь щедрую плату, если вернешь украденное.

— Сказала же, что отдала.

— Отдала или продала?

— Ну, продала, какая разница?

Менес почувствовал некоторое облегчение. Тот, кто купил анх у девчонки, продаст его за бо́льшие деньги. Сейчас скульптор был готов потратить все свое золото, чтобы вернуть анх Гору. И заодно выручить девчонку.

— Большая. Кому продала?

— Скупщику.

— Говори, где живет и как зовут.

Он все же сумел вынудить ее признаться в продаже и назвать имя того, кому продала анх.

— Пойдем, я попытаюсь выкупить анх у твоего скупщика.

— Не продаст, — теперь девчонка выглядела мрачной.

— Почему?

— Он урод.

Менес поморщился:

— Меня не волнует его внешний вид.

— Он жадный, очень жадный.

— Уже легче. Жадные люди просто требуют больше денег. Сколько заплатил?

Девчонка снова огрызнулась:

— Не твое дело!

Менес рявкнул в ответ:

— Мое! Я должен знать, сколько предлагать.

Полученный ответ его несколько озадачил. За то золото, что она получила от скупщика, можно бы найти жилье и поприличней… Но интересоваться, куда красавица дела столько шетитов, не время. Махнул рукой:

— Пойдем.

— Я к нему не пойду.

— Дорогу покажешь.

Не хотелось думать, что девчонка врет. На всякий случай Менес все же добавил:

— Если ты меня обманула, и анха у скупщика нет, будешь иметь дело с Гором. Я обещал, что заберу у тебя анх, и убедил его, что ты просто ничего не знала, но это пока.

Она легко двигалась меж слепленных из чего попало халуп, Менес едва успел следом, невольно любуясь какой-то змеиной грацией новой знакомой и борясь с захлестывающим желанием при виде упругой попки под полупрозрачным калазирисом. Если б не анх!..

Скульптор вдруг подумал, что даже не знает, как ее зовут.

— Эй, тебя как зовут-то?

— Тебе зачем?

— Хочу знать, чью задницу спасаю от кнута.

Она фыркнула, словно кошка:

— На благодарность не рассчитывай.

Менес подумал, что тут не до благодарности, он понятия не имел, где сейчас находится, девчонка завела в самое сердце трущоб, и если вдруг исчезнет, найти дорогу домой удастся не сразу.

— Так как же?

— Незер! Врет, конечно, но хоть что-то.

— Чего ты на меня глазеешь?! — внутри зеленых глаз обжигающее пламя.

— А почему нет? Ты хороша и знаешь об этом.

Незер поморщилась:

— Я не торгую телом.

— А я тебя и не покупаю. Хуже нет любви, за которую платят шетитами.

Она не нашлась что ответить, только фыркнула и устремилась вперед еще быстрей.

— Незер, тебе нужно золото?

Девушка остановилась так резко, что Менес едва не налетел на нее, мгновение они стояли вплотную, отчего между ними проскользнула какая-то искра. Еще мгновение, и руки Менеса против его воли заключили бы эту красотку в объятья, почему-то ему показалось, что Незер не стала бы противиться.

Она опомнилась первой, ехидно поинтересовавшись:

— Ты знаешь тех, кому оно не нужно?

Скульптор хотел сказать, что ему, но почему-то не стал, лишь пожал плечами и уточнил:

— Сколько тебе нужно?

Спрашивать зачем тоже не стал.

Она отвернулась, резко бросив через плечо: «У меня есть!» — и поспешила дальше. Менес не сдержал улыбку, теперь он был убежден, что Незер станет его моделью и не только…

Менес понял, куда они вышли, понял и то, как именно шли — Незер провела его через самые страшные трущобы, но вывела в весьма состоятельный район, граничивший с богатыми домами.

— Нельзя обойти?

— Не нравится?

— Время теряем.

— Ты куда-то спешишь?

Он разозлился. Не похоже, чтобы девчонка раскаивалась. К чему помогать такой?

— Спешу выручить твою задницу! Ты, видно, не поняла, что натворила? А будешь продолжать делать глупости, все расскажу Гору, выпутывайся тогда сама.

Незер примирительно пробормотала:

— Ладно тебе… Зря идешь, Шеду не продаст.

— Заткнись, — посоветовал Менес. Строптивость девчонки начала его раздражать.

Хорошо, что они уже пришли, не то кто знает, чем закончились бы пререкания.

— Вон там, — Незер кивнула в сторону довольно неприметной двери. — Постучишь трижды, потом скажешь, что тебя прислал Сену.

— Он поверит? — усомнился Менес.

— Нет, конечно. Ответит, что такого не знает. Ты еще раз скажешь, что пришел от Сену. И так трижды. После третьего раза пустит. Может быть.

— Давно у тебя Сену в приятелях?

Она дернула плечом:

— Он не приятель!

— А кто? Муж? Любовник?

— Не твое дело.

— Вот навязалась!

— А тебя никто не просит помогать! — Но тут же поняла, что Менес и впрямь может уйти, примирительно, но все же чуть ехидно поинтересовалась: — За что ты выкупать собираешься, у тебя и золота с собой нет?

— Я дурак, носить с собой мешок золота? Или ты надеялась меня ограбить?

— Нужен ты мне!

Менес, не выдержав, рассмеялся:

— Ну ты и штучка! Жди меня здесь. — И вдруг заявил: — Если сумею выкупить анх и спасти твою шкуру, будешь целый месяц мне позировать обнаженной.

Незер не успела возмутиться, скульптор скользнул к нужной двери. Глядя ему вслед, девушка пожала плечами:

— Вот еще!

Но она была не против такой платы за спасение. Скульптор Незер понравился, он был куда приятней Сену, но девушка прекрасно понимала, что не останется в Городе и дня, а потому никакое позирование невозможно, пусть Менес не рассчитывает. Как и на любовь с ней. Незер могла сколько угодно очаровывать мужчин, морочить им головы, завлекать и беззастенчиво пользоваться их расположением, но никогда не дарила и не продавала свое тело. Правда, никто об этом не догадывался, пока ей удавалось ходить по острию лезвия…

День действительно был странным и для Шеду тоже.

Сначала от Сену пришла красотка с анхом сумасшедшей стоимости, теперь явился известный во всем Городе скульптор с просьбой… этот анх продать за любое количество шетитов.

Но Шеду уже понял, что символ настоящий — его горячо держать в руках, и даже понял, чей символ, а потому продавать вовсе не собирался. Настоящий анх бога света в его доме был опасен, потому, затолкав драгоценность на полку в тот самый тайник, который мельком увидела Незер, Шеду глубоко задумался.

В Городе Мертвых с одинаковой вероятностью можно встретить жрецов и поклонников любых богов, в том числе и Гора. Но объяснить богу света, откуда у него самого взялся анх, будет нелегко. Откуда он у самой девчонки? Шеду понимал, что надо бы поинтересоваться у Сену, кто она такая, чем занимается, но сделать это немедленно не получится.

Немного поразмышляв, Шеду вдруг принял очень мудрое, как ему показалось, решение. В Городе есть и жрецы бога тьмы тоже, одного из них — Сетмета — Шеду даже знал. Что, если сделать вид, что не знает, чей анх, и предложить символ Сетмету? От жреца можно получить не только гораздо больше шетитов, чем отдано девчонке, но и содействие в поддержке Сета. Сет уверенно одерживал победу над своим племянником Гором, ему принадлежала власть над большей частью Египта, осталось совсем немного. Шеду иногда не понимал, почему бог Сет не сделает последнее усилие, чтобы одолеть Гора.

Если это произойдет, то благоволение Сета будет для Шеду весьма кстати. Сетмет из тех, кто умеет хранить рыжие тайны, ему можно предложить анх без опасения быть преданным, хотя предать жрец мог кого угодно, в этом Шеду не сомневался.

Верный слуга уже переодел скупщика, осталось только сменить сандалии, когда явился Менес.

Мгновение Шеду колебался, он знал, что Менес очень богат и с него можно запросить огромную сумму за анх, но тут же рассудил, что если уж скульптор готов щедро платить, значит, анх того стоит. Еще мгновение скупщик буквально разрывался между желанием отдать анх и забрать шетиты и желанием угодить кому-то из богов.

Он категорически отказался от предложения, объявив, что никакой анх не видел и никакой Незер не знает. Как и Сену.

Если бы Шеду не упомянул Сену, Менес поверил ему, ведь Незер могла и солгать, но скупщик перестарался, объявив, что не ведает, кто такой Сену. Теперь Менес не верил уже ему. Но верил или нет, а анха не получил, даже намек на то, что завтра Гор начнет искать символ сам, и тому, у кого анх найдется, не поздоровится. Незер испугать такой угрозой удалось, Шеду нет.

Менес вышел от скупщика без анха.

Он не ожидал увидеть Незер, понимая, что девушка может сбежать, но красотка ожидала его там, где и оставалась.

— Не продал?

— Нет. Кажется, его даже золото не интересует, — вздохнул Менес.

— Интересует, и еще как! Только не наше, — девушка оттащила Менеса в тень большой сикоморы и указала на дом скупщика.

Дверь дома открылась, оттуда осторожно выглянул слуга Шеду, убедился, что на улице никого нет, и выпустил хозяина. Одетый в скромную тунику и почти без украшений, скупщик был неузнаваем. Выскользнув из дома, он поспешил прочь. Слуга остался подле дома сторожить вход.

Незер сжала руку Менеса, призывая наклониться к ней, зашептала на ухо:

— Отвлеки его… Кажется, Шеду не взял анх с собой. Я знаю, где он может быть.

Еще через мгновение девушки рядом уже не было, Менес даже головой потряс, пытаясь понять, как ей удалось исчезнуть незаметно.

Было понятно, что внутрь слуга до возвращения хозяина никого не пустит, но Незер и не собиралась встречаться с Шеду. Она не зря оглядывалась внутри помещения, когда торговалась со скупщиком, внимательный взгляд заметил возможность попасть в комнату еще одним путем — через небольшой лаз со стороны двора. Оставалось надеяться, что там не сидит другой слуга и не стоит корзина со змеями.

Ни слуги, ни змей не было, то ли Шеду не доверял никому, кроме этого помощника, то ли слишком спешил, чтобы принять дополнительные меры безопасности, но даже маленький светильник в углу не погашен. Света хватило, чтобы безошибочно найти тот самый камень, а за ним тот самый анх…

Немного погодя, услышав крик птицы, которой просто не могло быть в Городе, Менес вдруг заторопился:

— Ладно, не буду я ждать твоего хозяина, поздно уже. Хотел выкупить у него свое же изделие, но… ему золото не нужно, что ли?

— А это ты сделал?

Впервые в жизни Менес солгал:

— Я. Красивый анх, а эта дуреха сказала, что сдала его Шебу за бесценок. Передай хозяину, что все равно готов выкупить.

— Зачем тебе? — усомнился слуга.

— Завтра должен отдать заказчику, — развел руками Менес, досадуя на себя, что не сообразил сказать это же самому Шеду.

Птица закричала еще раз…

Незер появилась из темноты неожиданно, увлекла его в сторону, сунула в руки какой-то горячий сверток:

— Держи свой анх.

— Он не мой, — зачем-то возразил Менес, словно и без того неясно.

— Поспеши, пока этот урод не вернулся.

Дельный совет, анх следовало как можно скорей вернуть владельцу.

— Я живу вон там, — Менес кивнул на свою мастерскую.

— А я тебе ничего не должна! — фыркнула девушка. — Я анх сама раздобыла.

— Может, и Гору сама отнесешь? — ехидно поинтересовался скульптор.

Девчонка примирительно проворчала:

— Неси уж…

Словно это она ему одолжение делала!

Некоторое время они шли молча, потом Незер поинтересовалась:

— Если ты знал, что это Гор, почему сразу меня не остановил?

— Я не знал. Никто не видел Гора без маски. Это потом мне ученик сказал.

— Какой ученик?

Спросила, просто чтобы что-то сказать, но Менес вдруг рассказал ей о Нармере, о том, что бог Тот привел к нему талантливого юношу, попросив обучить своему делу, что у Нармера с первой попытки получается то, чему другие учатся годами, что он умен, красив и… Менес покосился на красавицу:

— Приходи ко мне, я вас познакомлю. Не бойся, не скажу, что это ты украла анх.

— Вот еще! — фыркнула Незер. — Тебе туда, а мне туда…

Менес с трудом сдержал улыбку, в голосе девушки слышалась заинтересованность. Уже через несколько мгновений он понял, что… ревнует! Он ревновал неблагодарную девчонку к своему талантливому ученику. Это было нелепо, но ревновал!

Скульптор уже пожалел, что пригласил красавицу к себе, понимая, что самоуверенные молодые люди запросто столкнутся и ни к чему хорошему эта стычка не приведет. Брала досада на себя такого старого — он, пожалуй, вдвое старше этих юнцов, на то, что не может забыть россыпь рыжих локонов по плечам, точеную фигурку, что ревнует девушку к своему ученику, хотя ревновать не имеет права, и никакой приязни между молодыми людьми не только не было, но и быть не могло — они не видели друг друга.

Но если увидят?

Менес старше и не так хорош, Нармер подходил этой юной красотке куда больше, они ровесники и оба красивы.

Нармеру и Тоту Менес объяснил, что догадался, у кого может быть украденная вещь. Но как сам заполучил анх, рассказывать не стал, коротко сообщив, что выкупил.

Нармер обрадовался и умчался возвращать анх Гору. Бог Тот в объяснение не поверил, но расспрашивать не стал.

Оставалось радоваться, что все закончилось благополучно.

Но радоваться почему-то не получалось. Странный день заканчивался одиночеством — Менес зажег лампу и взял кусок глины… Этого у него никто отнять не может! Если Незер нет рядом, то ее можно вылепить, над глиной Менес хозяин.

Шеду возвращался домой довольным, несмотря на страшную усталость. Бедолаге никогда не приходилось ходить так далеко, да еще и в одиночку, его всегда несли сильные слуги, а под боком были мягкие подушки.

Но сегодня скупщик забыл обо всем — своих ногах, темноте, даже возможности быть ограбленным, он вообще не думал о происходящем вокруг.

Встреча с Сетметом прошла хорошо, услышав об анхе, жрец с трудом скрыл свой интерес, но Шеду прекрасно знал людей и не пропустил признаки заинтересованности в находке. Сетмет был согласен заплатить двойную цену (Шеду назвал именно ее), а еще обещал всяческую поддержку со своей стороны и со стороны своего Хозяина. Это было для Шеду главным.

Конечно, Шеду боялся мести богов, потому и старался сбыть поскорей, он был готов совершить нелегкое путешествие к жрецу еще раз ночью, такая прыть удивила Сетмета, но он согласился. Оставалось лишь взять драгоценность и снова незаметно пробраться в дом жреца. Шеду жалел, что не взял с собой анх сразу, но его беспокоило, что символ был горячим, словно противился чужим рукам.

Слуга сидел у входа, подпирая дверь спиной.

— Все тихо?

— Да, господин. Приходил только тот самый скульптор, хотел дождаться тебя, но потом ушел.

— Ты не впустил его в дом?

— Нет, он только жалел, что не может выкупить что-то важное. Сказал, что это его изделие и завтра надо отдать заказчику… А что это такое?

— Не твое дело! — огрызнулся Шеду.

Его беспокоило появление Менеса.

— Говоришь, он сказал, что сам сделал эту вещь?

— Да… а еще сказал, что девчонка призналась в продаже его тебе и что взяла слишком малую сумму.

— Себек его забери! — ругнулся Шеду на Менеса. — Путается под ногами! — Он повернулся к слуге: — Ты сказал, куда я ушел?

Тот удивился:

— Как я мог сказать, если не знал?

— Пойдешь со мной. Посторожи снаружи, — приказал скупщик, закрывая дверь в комнату, где разговаривал с Незер.

«Надо бы поменять место, слишком просто сюда попасть», — подумал он, зажигая дополнительный светильник. Слуга не успел выйти за дверь, как услышал вопль хозяина:

— А! Кто?! Где?!

Шеду стоял перед открытым тайником, пытаясь нащупать что-то внутри.

— Кого ты впускал в дом?!

— Никого. Клянусь Пером Маат, никого! Этот скульптор поговорил со мной снаружи, а потом быстро ушел.

— Поговорил? Ушел?

Трясущимися руками Шеду принялся выгребать из тайника все, что там находилось — на стол и ложе рядом полетели мешочки с шетитами, разные ценности, просто золотые слитки… Но главного — анха — среди них не было.

Получив от верного слуги еще тысячу заверений в том, что скульптор в дом не входил, а никто другой рядом не появлялся, Шеду застыл, в ужасе обхватив голову руками.

Если это сделали не люди, значит… Если анх вернул себе его владелец, то Шеду будет попросту испепелен его гневом в назидание другим. А если постарался жрец Сета, и анх уже у бога тьмы? Скупщик даже зубами заскрипел, ведь это означало, что он и золото не получит, и в приближенные Сета не попал.

Еще хуже — оказался меж двух воюющих богов!

Заскрипишь тут зубами…

В отчаянье он стиснул зубы так сильно, что кончик давно начавшего крошиться переднего зуба сломался, образовав заметную щербину.

Теперь Шебу просто взвыл. Одно из самых страшных уродств — отсутствие зуба или его дефект, чиновник со щербиной во рту не мог открыть этот рот нигде без того, чтобы не вызвать море насмешек со всех сторон. Потеря зуба или хотя бы части его означала потерю должности.

В последнее время Шебу, понимая, что зуб вот-вот сломается, был очень осторожен, ел только мягкую или мелко нарезанную пищу, которую не требовалось откусывать. И каждый день давал клятвы сам себе (богам не решался), что завтра позовет ловкого лекаря из тех, что умеют заменять один зуб другим. Клялся, но клятвы не выполнял, поскольку страшно боялся боли.

И вот теперь зуб сломался!

День поистине выдался ужасным. Почему он не прогнал красивую девчонку, соблазнившись ее грудью? Мало ли аппетитных попок в Городе? Да и парик у нее растрепанный, такие никто не носит…

Он даже не додумал эту мысль, замерев от увиденного. Гист насторожился:

— Что, хозяин?

— Ничего… ничего… — Шеду сделал знак, чтобы слуга поднес ближе масляный светильник.

Лицо Шеду расплылось в довольной улыбке, он осторожно двумя пальцами снял с камня, закрывающего тайник, рыжий вьющийся волос. Кажется, Шеду знал, кто именно утащил анх!

Скупщик внимательно оглядел небольшую комнату, пытаясь понять, как могла проникнуть в нее и исчезнуть девушка. Только в узкое отверстие наверху, через которое в помещение проникал воздух. Для этого нужно обладать поистине змеиной гибкостью и иметь сильные руки и ноги, что у девчонки было.

Шеду хмыкнул, присев на край ложа.

Он чувствовал облегченье от того, что в пропаже анха виновата Незер, а не воля кого-то из богов. Девчонка-воровка ловко похитила то, что сама же и принесла. А не было ли это задумано с самого начала? Тогда кто ей помогал?

Сену бессмысленно проделывать такой трюк — направлять к нему девчонку, чтобы потом красть, ведь обменивать анх на золото все равно придется у Шеду. А вот скульптор другое дело.

— Как, ты говоришь, он сказал? Девчонка продала анх за бесценок, а Менес должен утром отдать его заказчику?

Гист осторожно закивал, он пока не понимал ход мыслей хозяина. Даже увидев, как тот старательно прячет что-то в белую ткань, не догадался, что это волос.

Шеду задумался, у него было два пути: немедленно разыскать девчонку и скульптора и потребовать анх обратно или… Конечно, плохо, что такая ценность пропала, за него можно бы получить благосклонность Сета, но связываться с богом тьмы опасно, недолго пострадать. А вот разоблачив девчонку, можно заставить ее отработать свою вину.

Скупщик довольно засопел, а его слуга с изумлением наблюдал, как у хозяина снова вздыбилось схенти.

— Завтра утром поищем девчонку.

«Далась ему эта красотка!» — удивился Гист, но вслух ничего не сказал.

— А сейчас пора спать. — Уже у выхода из своего тайного жилища Шеду милостиво объяснил слуге: — Это она украла анх. Ее волос остался на месте.

— А… — наконец понял, в чем дело, Гист.

Он помог Шеду приготовиться ко сну, продолжая удивляться возбуждению, охватившему чиновника-скупщика.

А Шеду и впрямь оказалось не до сна, невольно придумывал, как девчонка будет заглаживать свою вину. Сцены одна другой заманчивей вставали перед глазами, с каждой минутой становясь все горячей.

Незадолго до рассвета измученный собственным возбуждением Шеду прошел в комнату жены. Нефер была изумлена горячностью и напором мужа, но не противилась. Визиты Шеду случались так редко, как только ему позволяли правила приличия. На сей раз супругу оказалось наплевать на внешность жены и даже то, что ее лицо оказалось смазанным каким-то противным липким средством для осветления кожи. Правда, надолго Шеду не остался, едва сбросив напряжение, возникшее при мысли о девчонке, удалился к себе, ничего не объясняя.

Так и не спали все трое — Шеду от возбуждения, Менес из-за мыслей о Незер и ревности, а сама Незер…

Незер тоже не могла заснуть, но она в отличие от Менеса ничуть не переживала из-за существования какого-то пусть даже самого талантливого на свете Нармера. Юноша ее не интересовал, тем более утром предстояло отправиться в Шедет, а оттуда… Кто знает, вернется ли она вообще?

Не в силах не только спать, но и лежать, девушка оделась и вышла из своей каморки.

Ноги сами несли ее к мастерской Менеса. Сквозь закрывающую вход тонкую циновку был виден свет — скульптор не спал.

«Не стоит этого делать!» — объявила себе Незер и… взялась за край циновки входа в его жилище.

Менес был один, он что-то лепил. Стоило Незер бросить взгляд на женскую фигурку из глины, так похожую на нее саму, как к щекам невольно прилила кровь — глиняная Незер стояла на четвереньках в очень характерной позе. Скульптор смутился, но фигурку не смял.

— Ты один? А где твой талантливый ученик?

— Нармер ушел к себе. Я один.

Менес не был настоящим отшельником, как могло показаться. В мастерской скульптора нередко неделями жили красивые женщины, многие являлись его моделями, которые совсем не прочь продолжить знакомство после позирования. Он щедро платил и за позирование, и за любовь, но ставил непременное условие: не рожать детей. Вовсе не потому, что не любил малышей, просто считал, что никто не должен жить без отца, как жил он сам. Рождение ребенка у любой из красоток для него означало создание семьи, а этого Менес вовсе не желал делать с доступными женщинами.

Девушка стояла совсем близко, он ловил запах ее волос — не пыльного парика, а живых блестящих волос, запах кожи. Незер чувствовала захлестывающее Менеса желание.

— Ты вернул анх?

— Да, — голос скульптора хрипл от возбуждения. Спокойствие давалось ему с трудом.

— И спас мою задницу? — усмехнулась девушка.

— Да.

— Тогда можешь ею воспользоваться.

— Незер… ты не обязана…

— Менес, до рассвета осталось совсем немного времени.

Она сбросила калазирис, оставшись нагой, и попросила:

— Задуй светильник.

— Нет, ты слишком хороша, чтобы делать это в темноте.

Он был горяч, но притом бережен. Менесу едва хватило времени до рассвета, чтобы утолить свое желание, для этого пришлось брать Незер не раз, но та не возражала. Он наслаждался ее совершенным телом уже не как скульптор, но как мужчина…

Ночь особенно темна перед самым рассветом, однако когда Менес, счастливо улыбаясь, заснул, Незер задула масляный светильник. То, что она задумала, не стоило освещать даже одним-единственным огоньком.

Немного погодя, выскользнув из мастерской, Незер поспешила туда, откуда с первыми лучами солнца должен уйти караван в сторону Шедета.

— Ты замечательный скульптор и прекрасный человек, Менес. И любовник хороший, но тебе не хватает властности, — вздохнула она, поводя плечами от прохладного предрассветного ветерка. — Разве так подчиняют себе женщину? Ни одного следа не останется.

Ани глубоко вздохнул и занес свое стило над дощечкой. Ему предстояло поведать потомкам, каким стал Египет, и рассказ этот тяжелый…

«Я должен поведать то, что гнетет, и сбросить со своих плеч этот тягостный груз…

Страна охвачена переменами. Сегодня уже не то, что было год назад, каждый последующий год тяжелей предыдущего. Страна ввергнута в хаос, справедливости уже нет, зло царит повсюду. Страна погружается в нищету, повсюду горе и бедствия. Города гибнут, стены их разрушены, домов нет, словно никогда и не бывало. Люди превратились в преступников, они поворачиваются спиной ко всему, что чтили раньше… Сердца людей ожесточились, они посягают на имущество своих братьев. С кем мне говорить сегодня? Доброта исчезает, в мире царит жестокость, не осталось больше справедливых людей…»

Табличка за табличкой покрывались иероглифами, повествуя об изменениях, которые вот-вот погубят некогда цветущую страну.