Ангел музыканта. Хроники Ипсилона

Наталья Оско, 2018

Мое сердце принадлежит неотразимому и чертовски привлекательному музыканту. Я назначена его хранителем, но мечтаю стать единственной и любимой для него. Быть рядом и разделить жизнь на двоих, но у нас только семь дней, чтобы узнать друг друга, предотвратить катастрофу и исполнить танец на бис со светом и тьмой. Вторая книга серии.

ГЛАВА 2. Превратности судьбы

В подъезде раздается оглушительный звук. Это соседка, не жалея сил, захлопывает металлическую дверь.

Я вздрагиваю от неожиданности, а Шура, видимо, привыкшая к таким выходкам, лишь облегченно вздыхает.

— Уф! Еле сдержалась. Высказать бы все, что я думаю о мадаме, но обещала бабуле быть терпимее. На дух не переношу эту ведьму! — моя спутница сжимает кулаки и с протяжным утробным рыком выплескивает негативную энергию.

— Врагу не пожелаешь иметь такую соседку. Очень неприятная и склочная особа, — поддерживаю я. — Эх, Бернадетт — бедное животное, доведенное до истерики. С удовольствием бы понаблюдала за тем, как кошка располосует морду своей разлюбезной хозяйке и отомстит за все нанесенные обиды, — резко высказываюсь.

— Так, душа моя, не слишком ли ты разгорячилась? А как же чистые светлые мысли? — усмехаясь, Шура останавливается возле квартиры под номером шесть и нажимает на кнопку звонка.

— Ну… — пожимаю плечами, собираюсь ответить, и не успеваю.

Перед нами распахивается дверь. За порог выходит ухоженная пожилая женщина в домашнем брючном костюме. Прямые седые волосы в стрижке"каре", убраны за уши. Лицо сохраняет былую привлекательность, несмотря на лучики морщинок. Видно, что в молодости она была красавицей.

С интересом рассматриваю хозяйку и подмечаю, что возраст ее нисколько не портит, лишь добавляет пикантности облику, а приветливый взгляд сапфировых глаз располагает к себе.

— Алекс, дорогая! Ну наконец-то. На улице давно стемнело. Я уже начала волноваться. Как же хорошо, что вы обе здесь, — хозяйка дружелюбно улыбается и приглашает войти.

— Ба, познакомься, это Лиза, — представляет меня Шура и оборачивается запереть дверь.

— Очень приятно. Я миссис Гарольд Фостер, можно просто Лаура, — с радушной улыбкой произносит женщина и протягивает мне ладонь.

— И мне, — охотно принимаю дружеское рукопожатие, ощущая приятное тепло ее руки.

— Девочка моя, да у тебя ледяные руки. Замерзла? Я на все сто уверена, что ты устала и голодна! — проницательно подмечает хозяйка.

— Есть немного, — соглашаюсь и только сейчас осознаю, как сильно вымоталась. Рюкзак давит на плечи и становится все тяжелее. Со вздохом облегчения сбрасываю его на пол и начинаю снимать сапоги.

— Ладно, вы пока раздевайтесь, располагайтесь, а я соображу, чем вас угостить, — Лаура собирается уйти, но ее останавливает голос внучки.

— Ба, кстати… Тебе пламенный привет от любимой соседки, — между прочим сообщает Шура и принимается развязывать шнурки на кедах.

— Опять?

— Я была паинькой, честное слово! Лиза, скажи? — она кивает в мою сторону.

— Терпению Шуры можно позавидовать, — заявляю с полной уверенностью.

— Шуры? — повторяет шепотом женщина и меняется при этом в лице.

Хм! Странно, что ее могло так насторожить? Интересно, но спросить напрямую неудобно. Кто я такая, чтобы лезть в душу незнакомого человека.

Я смотрю на своего посредника, ища ответ, но та преспокойно занимается привычными делами. Убирает в ящик обувь, вешает толстовку на плечики, которые пристраивает на перекладину в отделение шкафа.

— Детка, не забудь про очки, — напоминает Лаура внучке и спешно покидает прихожую, следом за ней семенит пушистый рыжик.

— Ладно-ладно, — соглашается Шура и наконец-то избавляется от модного, но столь неуместного, в домашней атмосфере, аксессуара. Замирает, давая возможность разглядеть себя.

Я с неподдельным интересом вглядываюсь в лицо девушки, изучая его черты.

А она хорошенькая. Россыпь веснушек на маленьком аккуратном носике и щеках придает коже оттенок солнечного сияния. Большие серые глаза, обрамленные длинными коричневыми ресницами, невероятно красивые, но… Есть в них нечто мистическое завораживающее. Они кажутся неподвижными и пустыми, точно пересохшие колодцы, утратившие живой блеск воды на дне. И чем дольше смотришь, тем глубже ныряешь, ощущая бездонность и бесконечность.

Шура слепа. Но как же так? Никогда бы не подумала! Она так уверенно шла по улице, пусть и опиралась о мою руку! Правильно реагировала на происходящее. Не спотыкалась в подъезде на лестнице. И даже сейчас ведет себя естественно.

— Ну что, идем? Покажу твою комнату, — звонкий девичий голос обрывает нить моих рассуждений.

— Конечно, спасибо, — откликаюсь и иду следом, присматриваясь к телодвижениям Шуры. Она уверенно шагает вперед. Но как? И зрячий человек с закрытыми глазами координацию теряет. А она, пребывая в темноте, умудряется не потеряться в пространстве. Видимо, привычка выработалась.

— Лиза, проходи, располагайся, — она толкает дверь, пропуская меня в спальню.

Комната оказывается очень уютной, но такой маленькой, что по сравнению с ней мои апартаменты в трешке на пятом этаже хрущевки представляются теперь просторной гостиной, где хоть пляши. Здесь же все свободное пространство занимает кровать, застеленная атласным покрывалом. В нишу стены встроен шкаф-купе с зеркальными дверцами. Широкий подоконник выполняет роль полки, на нем красуются декоративные статуэтки, фото в изящных рамках, керамические горшки c прелестными разноцветными фиалками.

— Очень мило, — Осматриваюсь и со вздохом облегчения плюхаюсь на мягкую постель. Пружинящий матрас прогибается под моим весом. — Как же я устала, — не удержавшись, зеваю во весь рот.

— Отдыхай. Если хочешь, можешь принять душ. Ванная комната там. — Шура указывает на соседнюю дверь в коридоре.

— Хорошо, обязательно, но чуть позже. — Откидываюсь назад и ощущаю, как тело начинает ныть от усталости. Закрываю глаза.

— Ладно, только прежде передай мне свиток с постановлением совета, — просит девушка, нарушая мое спокойствие.

— Что? Ах, да, — вспоминаю о пергаменте и отдаю его посреднику.

Стоит нашим пальцам одновременно коснуться бумаги, их точно примагничивает к пожелтевшей поверхности.

Со мной начинают твориться невероятные вещи. Где-то глубоко внутри поднимается энергетическая волна, будоражащая и вызывающая трепет. Резкий всплеск выворачивает наизнанку душу, доставая из ее глубин пульсирующий и подвижный эфемерный поток. Он перетекает от меня к Шуре, устанавливая невидимую связь. Я испытываю сильнейшее желание освободиться от энергии, но…

Девушка оказывается не готова принять на себя эмоциональный шквал. Ее тело пробивает сокрушительным импульсом, руки дрожат, в мутных глазах вспыхивают искры, которые гаснут и превращаются в слезы.

— Лиза, отпусти свиток, — умоляюще стонет посредница.

Резко отдергиваю руку, разрывая губительное воздействие.

— Что это было? С тобой все в порядке? — обеспокоенно разглядываю ее побледневшее лицо.

— Началось объединение ментальных сущностей: хранителя и подзащитного, — Шура громко вздыхает и садится рядом.

— И? Что-то пошло не так?

— Все так. — Шура вытирает ладонью влажные щеки. — Просто сейчас мне не хватит сил сдержать твою внутреннюю энергию и направить в нужное русло. А вот когда ты будешь в состоянии медленного сна, тогда я смогу управлять магнетическими выбросами и наполнить хамертол необходимой информацией. Поэтому отложим это действо на несколько часов, — устало улыбается и прячет свиток под покрывало.

— Конечно, — охотно соглашаюсь я.

— Лиза, у меня вопрос. Можешь не отвечать, но мне важно знать, права я или нет, — рыженькая забирается с ногами на кровать, устраивается поудобнее, будто нас ожидает долгий разговор.

— Спрашивай, — киваю скорее себе, чем ей.

— Когда сквозь меня прошла энергия, я кое-что ощутила и вспомнила. Я тоже испытала нечто похожее не так давно. Ты попала в ДТП? — в волнении тараторит девушка и невольно заламывает кисти рук.

— Все так и есть. Меня сбила машина, — подтверждаю догадку, чувствуя, как в памяти восстают далекие, но такие болезненные воспоминания. Если я начну сейчас говорить об этом, то меня снова захлестнет отчаяние, страх, досада. Поэтому пресекаю дальнейшие разговоры на неприятную тему:

— Давай, не будем.

— Не будем, — автоматически повторяет Шура и выдает:

— Почему ты до сих пор не поинтересовалась?

— О чем? — недоуменно всматриваюсь в широко распахнутые бездонные глаза.

— Ну… Не спросила об очках и моей слепоте.

— Неудобно было, — признаюсь я.

— Как говорил мой папуля, неудобно штаны через голову надевать, — неожиданно шутит девушка, вызывая у меня улыбку.

— Не он один, — поддерживаю позитивный настрой, но тот быстро улетучивается.

— Еще недавно я была совершенно нормальной девчонкой. Жила с родителями в Москве, училась в школе, занималась спортивной гимнастикой. Море друзей, поклонников, внимания и… Глаза. Они видели и были зеленого цвета, — делится подробностями рыженькая. — С трудом верится, что это была моя жизнь, — грусть в ее голосе надрывает мне сердце.

— Что произошло? — спрашиваю, подозревая ответ.

Автомобильная катастрофа!

Мои догадки подтверждаются, когда собеседница произносит то же самое вслух.

— Сильный удар головой, длительное время без сознания и обширный стресс повлекли за собой снижение, а затем и полную потерю зрения. Атрофия радужных оболочек, — Шура накрывает лицо ладонями и начинает разглаживать пальцами невидимые складки на лбу.

— Мне жаль, — сочувственно вздыхаю.

— Не стоит. Да, я изменилась, но продолжаю видеть, только по-иному. Конечно, с предметами дела обстоят не очень хорошо, но вот живых существ читаю безошибочно. Правда, Тео? — девушка расплывается в улыбке, услышав приближение пушистого рыжика. Тот усаживается у входа и звонко тявкает, подтверждая слова хозяйки.

— Значит, ты видишь меня и его?

— Да. Только вы для меня точно разноцветные пятна с размытыми контурами. Чем чище душа, тем светлее аура. Вот ты, например, серебристая и вся светишься.

— Я знаю, — утверждаю, хотя и не могу быть уверена в этом на сто процентов. Просто неожиданно вспоминаю цвет моей крови на черном кинжале схафин-мора.

— Лиза, а ты полна сюрпризов, — удивляется рыженькая и легонько толкает меня в плечо.

— Кто бы говорил! — Возвращаю ей шутливый тычок локтем.

— О чем это ты? — интересуется Шура.

— Леди — полукровка, расскажите о своих родителях, — улыбаюсь я.

— Хм… — ее настроение моментально меняется. Девушка хмурится, и какое-то время смотрит в одну точку, вынуждая меня отказаться от своих слов.

— Извини. Если для тебя это слишком тяжело, то не стоит. Я не обижусь — уверяю.

— Хочешь увидеть фото моей семьи? Там я прежняя и родители… — Шура решительно вскакивает с места и покидает комнату. Возвращается с позолоченной рамкой, прижатой к груди.

— Мои родные и любимые. — Бережно передает мне свое сокровище.

Я аккуратно принимаю семейную реликвию и внимательно рассматриваю групповой портрет. Фото цветное, яркое, похоже, сделано совсем недавно. Шура здесь выглядит немного младше. Лучистый взгляд наполнен неуемной жаждой жизни и внутренним светом.

— Твои глаза зеленые и невероятно красивые, — делаю комплимент.

— Были. — Шура пожимает плечами.

Понимаю, такие признания способны вызвать горькие мысли сожаления у девушки, но не могу скрыть восхищения.

Чувствую, как от снимка исходит позитивная энергия, ощущение тепла и доброты. Вот какой должна быть настоящая счастливая семья, в которой люди обожают друг друга, и все чувствуют себя близкими, родными.

Шура сверкает белоснежной улыбкой, сидя на коленях у крепкого темноволосого мужчины. Улавливаю что-то знакомое в его взгляде, аж мурашки бегут по спине. Да нет! Чего это я? Показалось. Вижу его впервые.

Рассматриваю прекрасную леди в летнем шифоновом платье, она положила руку на плечо мужа. Это мама Александры. А как она похожа на Лауру! Не сомневаюсь, что двадцать лет назад она выглядела точно так же.

Рядом с мамой Шуры расположился молодой человек в черной одежде.

— Как же он… Не может этого быть! — выдыхаю я, завороженная и шокированная внезапным открытием. Со снимка на меня смотрят пронизывающие насквозь глаза, запомнившиеся и в гневе, и в грусти, и в усмешке, и в страсти…

— Лиза? — окликает девушка, явно озадаченная моими словами.

— Это Мстислав, — делюсь знанием и завороженно вглядываюсь в лицо ловчего, который здесь такой красивый, но… Без крыльев выглядит обычным человеком.

— Что ты сказала? — Лицо Шуры вытягивается от удивления, зубы прикусывают нижнюю губу, пальцы оттягивают и сминают край футболки.

Я послушно повторяю имя чернокрылого, чем вызываю бурную реакцию девушки. Она подскакивает ближе, вцепляется в мое плечо и начинает тараторить:

— Лиза, ты знакома с ним? Вы учились вместе? Дружили? Встречались? Любили? Кем он был для тебя? Ну же! Почему молчишь? Мне нужно знать! Я хочу…

Я прямо-таки тону в шквале вопросов. На какой следует отвечать первым? И стоит ли посреднице знать всю известную мне правду?

— Ну… — растерянно выдыхаю.

— Зачем ты мучаешь меня? — Рыженькая обессиленно опускается рядом со мной на кровать и закрывает лицо ладонями. Ее хрупкое тело вздрагивает. Она плачет.

— И не думала, просто растерялась. — Обнимаю всхлипывающую девушку и мне передается ее настроение. Глаза увлажняются, по щекам катятся крупные соленые капли.

В таком унылом состоянии нас обнаруживает Лаура. Она удивленно вскидывает брови, изучает нас, а потом настойчивыми просьбами вынуждает подняться и проследовать за ней на кухню, где мы усаживаемся за круглый стол.

Молчание доставляет физическую боль, хочется говорить об общем знакомом, но никто из нас не решается произнести и слова, а Лаура не осмеливается спросить, в чем дело.

Женщина готовит вечернюю трапезу. Предлагает мне поужинать запеченным мясом с овощами, но я отказываюсь, совершенно потеряв аппетит.

Тогда перед нами на белой скатерти появляются изящные фарфоровые чашечки с ароматным чаем, блюдо со сладкими булочками, кремовыми пирожными и тарелка бутербродов с сыром.

— Так, больше отказы не принимаются! Ешьте, — командует Лаура.

Движимая чувством благодарности к внимательной хозяйке, принимаюсь за еду и не замечаю, как опустошаю чашку, уминаю сэндвич и несколько завитушек из слоеного теста с джемом.

Меня наполняет ощущение сытости. А я уже успела забыть каково это — испытывать голод и чувство пресыщения. Почти год прошел с тех пор, как я принимала пищу. Ипсилон ни разу не предложил мне даже скромного застолья. Да и не было особой необходимости. Но теперь, наконец, вспоминаю, как это бывает у простых людей.

Когда был проглочен последний кусочек и выпит оставшийся глоток чая, тягостное молчание нарушает Лаура:

— Итак! Кто объяснит, что между вами приключилось?

— Лиза узнала на семейном фото Мстислава, — открыто заявляет ее внучка, надеясь на возобновление прерванного ранее разговора.

При упоминании знакомого имени миссис Фостер меняется в лице, руки начинают трястись и едва не выпускают из пальцев собранные со стола чашки.

— Ба, давай я! — Рыженькая очень вовремя предлагает помощь и успевает спасти посуду. — Не волнуйся ты так, — советует плутовка, еще недавно ревевшая белугой по тому же поводу.

— Все хорошо, деточка. Просто очень неожиданно, — отвечает женщина и устремляет на меня полный надежды взгляд.

Я понимаю, что уйти от расспросов не удастся. Ведь Шура и Лаура имеют полное право знать о судьбе внука и брата все. Поэтому рассказываю о судьбе Мстислава, ныне ловчего на Ипсилоне, правда, упускаю некоторые моменты… О необъяснимом притяжении, о возможных вторых половинах, о потере контроля, об опасности, которой я его подвергла.

— Душа моя! — словно наяву слышу его голос и начинаю рыдать.

— Спасибо тебе, милая! — Лаура нежно гладит меня по голове. — Так, приятно знать, что с мальчиком все в порядке, пусть даже где-то там, на другой стороне реальности, — она вздыхает, обнимает свои плечи и легонько покачивается. — Хм! А я все никак не приму знание о существовании Ипсилона и таких, как ты. Но постепенно привыкаю, — смотрит на меня пристально и спрашивает. — Лиза, пожалуйста, вспомни… Может, Мстислав говорил о своих родителях? Что стало с ними?

— Он забыл их. Мне очень жаль. Отпечатки земной жизни, возложенные на тела и души, стираются вместе с памятью, если человек бесповоротно мертв, — цитирую Дмитрия, стремясь лучше объяснить положение вещей.

Миссис Фостер расстраивается еще больше. На ее лице появляется гримаса досады.

— Ба, ничего, — внучка безошибочно определяет подавленное состояние родственницы и гладит ту по спине, успокаивая.

— Я так виновата перед ними. Надеялась получить прощение при встрече, но… Ненавистная смерть распорядилась иначе, — интонации ее голоса пропитываются острой болью.

— Не нужно. Случилось то, что суждено. Ты ни в чем не виновата и ничего не могла изменить, — пытается убедить Шура.

— А так хочется повернуть жизнь вспять и переиграть судьбу, — сокрушается женщина и обращается ко мне:

— Лиззи, я много лет провела вдали от любимой дочери и внука видела лишь на фото. Когда же у нас появилась возможность встретиться, все пошло прахом.

У меня не хватает сил и правильных слов. Сижу и молчаливо впитываю чужую боль, становящуюся родной и близкой.

— Порой мы совершаем поступки, цена которым — одиночество. Я не осмелилась пойти против воли мужа и обрекла на страдания себя и мою Мишель. Гарольд всегда был твердым, несгибаемым. Уж если что сказал, то никогда не поменяет своего решения, а я… — женщина горестно всхлипывает. — Слабохарактерна! И теперь… — слезы катятся по щекам. — Дочь, зять их первенец…

— Лаура, ты ни при чем, — настаивает Шура. — Тебя не было за рулем тогда. — Она ласково проводит по седым волосам и начинает рассказ:

— Мы попали в автомобильную катастрофу на пути в аэропорт. Стоял октябрь. Первые заморозки. На дороге гололед. Отец не успел поменять резину с летней на зимнюю. Ладно бы ехал медленно, но мы спешили на рейс. Авто занесло на повороте, закрутило, а дальше… Лобовое столкновение с бетонным ограждением. Выжила только я. Родители погибли на месте. Мстислав вылетел через переднее стекло. Болван никогда не считал нужным пристегиваться! Он умер через несколько часов в больничной палате реанимации. А я ударилась головой и… О последствиях ты знаешь.

— Мне очень жаль, — сочувствую утрате. Перед глазами встает ужасная картина катастрофы. Изуродованные окровавленные тела семейной пары и молодой человек, лежащий на промерзшей земле, невероятно беспомощный и слабый.

Видение задевает за живое. Сердце болезненно колет в груди. Как же мне снова хочется разрыдаться, но я этого не допускаю. Зажмуриваюсь, стискиваю зубы и сжимаю кулаки, так сильно, что ногти впиваются в нежную кожу и ладони начинают гореть.

Немного успокоившись, меняю тему разговора:

— Лаура, какой была ваша дочь?

— Моя Мишель, — женщина мечтательно улыбается, погружаясь в воспоминания. — Она была умницей и настоящей красоткой. Хорошо училась. Окончив школу, поступила в Оксфорд на факультет медицинских наук, исполнив детскую мечту. Медицина стала для нее истинной страстью, — усмехается. — Поначалу экспериментам подвергались насекомые, затем ползучие гады. Представляете мой неописуемый ужас, когда я нашла в ее комнате лягушку со вспоротым животом, а потом перебинтованного ужа, извивающегося на ковре? До сих пор передергивает. — В подтверждение словам вздрагивает. — Став старше, она добралась до живности покрупнее и в десять лет уже занималась волонтерской работой в приюте для бездомных животных. Ну а в пятнадцать могла дать безошибочный совет любому взрослому по приему препаратов от той или иной болезни. Мы с мужем ее обожали и гордились смышленой дочерью. Но котенок вырос и превратился в свободолюбивую тигрицу, — тяжко вздыхает.

— Она стала старше и влюбилась, — предполагаю я.

— Ага! В моего папочку, — подтверждает рыженькая и тепло улыбается.

— Алексей Меньшов, так его звали. — выражение лица Лауры разительно меняется от сентиментального к серьезному, даже строгому.

А я, услышав сочетание имени и фамилии, отчего-то начинаю волноваться, точно была знакома с этим человеком раньше. Хотя… Нет. Уверена, что увидела отца Шуры впервые на том семейном фото. Он мне совсем незнаком. Повторяю имя мужчины и снова ощущаю глубоко затаившуюся тревогу.

Предчувствие. Я стараюсь разгадать подсказки своей интуиции, поэтому внимательно слушаю рассказ пожилой дамы.

— Тогда он учился в МГЛУ (Московском Государственном Лингвистическом Университете) и приехал в рядах перспективных студентов на стажировку в Оксфорд. Именно там он встретил мою Мишель на одной из студенческих вечеринок. И все изменилось, — рассказчица умолкает на миг, делает глубокий вдох и продолжает. — Доченька потеряла интерес к учебе, работе. В общении с нами стала замкнутой. И понятно почему — мысли молодой несмышленой девочки были заняты мечтами о красавце из далекой холодной России. Долгие прогулки, поздние возвращения домой, скрытность, бесконечные разговоры по телефону. О! Если бы вы знали, какие прилетали счета! Баснословные! Приходилось втайне от мужа оплачивать услуги связи, оправдывать ее отсутствие, но все это до поры до времени. Гарольд узнал о выкрутасах дочери и сделал все возможное, чтобы разлучить ее с возлюбленным. Поначалу пользовался родительским авторитетом, когда же он перестал действовать, пошел на кардинальные меры. Сохраненные связи в деканате помогли лишить"наглого мальчишку"стипендии. Трудности вынудили молодого иностранца уехать. Гарольд считал, что расстояние охладит пыл и Мишель выкинет из головы мысли об Алексее. Но не тут-то было. Она не забыла, и при первой возможности уехала. Через три года прилетело письмо о том, что моя девочка вышла замуж и ждет первенца.

— Так, на свет появился Мстислав, — ставлю заключительную точку истории.

— Мама рассказывала, что Мстя был чудесным карапузом, таким милым и забавным. Кстати… Хочешь, покажу его детское фото? — спрашивает рыженькая. Хотя зачем? Непонятно. Ведь опять не дождавшись моего ответа, начинает аккуратно пробираться к выходу, огибая кухонную мебель.

— Как ты его назвала? — удивленно усмехаюсь.

— Мстя, он и есть Мстя, — заявляет она. — Кличка — это жестокая месть за то, что он постоянно называл меня Шуриком. Знаешь, как это было обидно.

— Забавно, — улыбаюсь.

— И не говори. — Машет рукой Шура и заливается задорным смехом. — Ладно, я сейчас.

Выжидаю немного, настраиваясь на серьезный разговор с ее бабушкой, ведь пока слушала ее рассказ о дочери, в моей голове сформировались некоторые соображения. И теперь я просто обязана их проверить и подтвердить.

— Лаура, мне кажется знакомым имя вашего зятя, — говорю открыто.

— Неужели? — удивляется женщина.

— Скажите. Ваша дочь была его второй женой? Верно? — предполагаю, но тут же осознаю свою правоту. Брови собеседницы ползут вверх от удивления.

— Да, все так, — шепчет она и пересаживается на соседний стул, сокращая дистанцию между нами. — Это был студенческий брак по глупости. Как показывает практика, они скоропалительны и недолговечны. Первую супругу Алексея звали… Сейчас уже и не припомню… Мне как-то писала о ней Мишель. Ал… — тянет буквы имени, пытаясь произнести его полностью.

— Алиса Вихорева, — вырывается у меня на автомате.

— Откуда?.. — Лицо Лауры бледнеет, глаза округляются. Она хватает меня за руку и сильно сжимает кисть. — Неужели… Ты его дочь?

— О нет, но знаю его сына. Вадиму был год, когда родители развелись. Алиса Петровна воспитывала мальчика одна. Роль матери-одиночки незавидная, но радует то, что горе-папаша не исчез бесследно и помогал брошенной им семье.

— Наверное, он ненавидел своего отца, — удрученно вздыхает женщина.

— Точнее, переживал и обижался, — смягчаю. — Правда, несколько раз порывался сменить фамилию, но так и не сделал этого. Вадим до сих пор остается Меньшовым.

— Он знает? — Лаура намекает на трагичные последствия аварии.

— Скорее всего, нет. — Качаю головой, припоминая последние несколько лет жизни. Уж такая новость никак не могла пройти мимо меня.

Замолкаю на полуслове, услышав звук приближающихся шагов.

— Фух! Еле отыскала нужную фотографию. Ба, метка на рамке совсем стерлась, надо бы обновить. — Тонкие пальцы Шуры пробегают по торцу, старательно ощупывая поверхность.

— Хорошо, — соглашается Лаура и с тяжелым вздохом поднимается из-за стола.

— Ты куда? — удивленно моргает девушка.

— Устала, — наш двухминутный разговор оказывается тяжелым испытанием для измученной воспоминаниями пожилой дамы. На милом лице отображается неизгладимая грусть. — Поболтайте без меня. Хорошо? Деточка, и загрузи потом грязные чашки в посудомойку.

— Сделаю, — обещает внучка.

— Всем спокойной ночи, — прощается Лаура. Получив ответные пожелания, она уходит и запирается в своей спальне, а между нами повисает гнетущая тишина.

Шура нащупывает поверхность стола, оставляет на ней фото в рамке и, между прочим, спрашивает:

— Ну! И что это было?

— Ты о чем? — спрашиваю и быстро перевожу разговор в безопасное русло. — Какой же он все-таки красивый. Хорошенький черноглазый карапуз, — умиляюсь, изучая улыбающуюся мордашку годовалого мальчика.

— Ты прекрасно меня услышала. Речь не о милашке Мстиславе, — серьезно произносит посредница и складывает руки на груди, а глаза… Они прожигают насквозь. Я так отчетливо ощущаю на себе ее взгляд, что подсознательно не верится в ее слепоту. — О чем вы говорили? Давно Лаура не была в таком подавленном состоянии.

— Так… О многом… — теряюсь, не зная, как сообщить девушке правду о существовании близких ей родственников. — Слишком много совпадений. Как думаешь?

— Согласна. Сама в шоке, — Шура шумно выдыхает и усаживается за стол.

А я набираюсь наконец храбрости и выдаю:

— У тебя есть брат.

— Конечно, Мстислав, — согласно кивает та и подмечает:

— Только был.

— Ты не поняла. У тебя есть еще один брат, — произношу на одном дыхании и замираю, наблюдая за реакцией рыженькой.

На веснушчатом лице появляется недоумение, но быстро сменяется весельем. Ее смех меня настораживает. Не знаю, о чем и думать. То ли Шура радуется новости, то ли защищается от стресса.

Насмеявшись до выступивших на глаза слез, она интересуется:

— Издеваешься?

— И не думала, — уверяю в своей честности. — У твоего отца остался ребенок от первого брака, — поясняю, но особой радости не вижу. Поэтому выкрикиваю, стремясь ободрить девушку. — Ура! Ты снова младшая сестра.

— Нет! И еще раз нет! — упрямица не признает такую возможность. — Ты ошибаешься! Слышишь? — настаивает на своем.

— Твоего брата зовут Вадим Меньшов. Никакой ошибки, — уверенно заявляю.

— А-а-а-а! — начинает кричать Шура, выпуская накопившуюся негативную энергию. — Да чтоб тебя, меня и папу Карло!

— Вот это да, — забавляюсь бурной реакцией, которую выдает та.

— Что же это творится? Беспредел какой-то! Теперь я понимаю Лауру, — возмущается рыженькая.

— Все к лучшему. А знаешь, что самое невероятное в этой истории?

— Ты моя сестра? — с каменным лицом интересуется та.

— Точно нет. — Качаю головой. — Я человек, заплутавшая душа, сэйфин-лим, хранитель, но еще и посланник оказывается. Кстати… Вадим — прямой участник моей невеселой судьбы. Именно под колеса его авто я и угодила. Затем оказалась на Ипсилоне, а теперь и здесь. Круг замкнулся.

— Мне жаль, — сочувственно выдыхает Шура.

— Не стоит. Я уже смирилась.

— А как насчет меня? — шепчет новоиспеченная сестра.

— Теперь ты не одна! Разве плохо? — утешаю.

— Он мне чужой! — заявляет упрямица.

— Нет, родной! — отстаиваю правду. — Подожди, вот только вернусь домой, сразу помогу вам воссоединиться и стать счастливой семьей.

— Можешь оставить меня? Хочу побыть одна.

— Хорошо, пойду спать, — охотно соглашаюсь.

— Сладких снов тебе, Лиза, — говорит рыженькая и накрывает лицо ладонями, прячась как в раковину.

— Спокойной ночи, Шурочка. — Ласково провожу рукой по ее пушистым волосам и ухожу в отведенную мне спальню.