Дневник саморазвития

Наталья Ожерельева

Живут себе две подруги. У каждой в жизни есть цель – самая большая. Наталье нужны деньги, Надя ищет любовь.У Натальи есть любовь. Надя хорошо зарабатывает. Подруги не сидят, сложа руки. Обе понимают, что для того, чтобы изменить свою жизнь, для начала необходимо изменить себя. Надя истязает себя диетами и примеряет ненавистные платья вместо удобных джинсов. Наталья, борясь с несобранностью, устанавливает себе жёсткие правила самодисциплины.Что возьмёт верх: старые привычки или новые навыки?

© Наталья Ожерельева, 2021

ISBN 978-5-0053-5743-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все события в книге являются вымышленными. Любые совпадения случайны.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Сегодня 3 декабря 2019 года. Кажется, дневниковые записи я делала примерно год назад. За этот год в моей жизни произошли довольно крутые перемены. Я уволилась из своей любимой больницы, едва сдав годовой отчёт в конце января. Полгода просидела дома, ничем особенно не занимаясь, кроме домашнего хозяйства. Единственное, что сделала полезного за февраль-март, так это оформила сестре инвалидность. Учитывая то, что я просто НЕНАВИЖУ бегать и оформлять какие бы то ни было бумажки и документы, то для меня это почти что подвиг. Тем более, что не для себя самой и не для сына.

–

— 6 августа 2019 года я развелась со вторым мужем. Но сразу съехать от него мне было некуда: я только-только нашла новую работу, но из-за отсутствия справки о судимости, которую пришлось ждать ровно месяц, я пока не могла официально работать и, соответственно, не могла рассчитывать на зарплату. Без зарплаты не могла снять квартиру, а следовательно, продолжала жить с бывшим мужем.

–

— Когда получила справку об отсутствии судимости, сразу же вышла на новую работу. Да только лучше бы я туда и не ходила.

–

— Ещё в конце января, во время сдачи годового отчёта заместитель главного врача по статистике спросила у нас с Алёной (статистик нашего стационара):

–

— — Девчонки, ходят слухи, что у вас там кто-то из статистиков собирается увольняться. Вы, случайно, не знаете, кто именно?

–

— Я не дала ответить Алёне, сразу выпалила:

–

— — Я собираюсь.

–

— — Как?! — поразилась Листвянская. — А почему?!

–

— — Ну как — почему? Я просто не справляюсь с таким объёмом работы. Сейчас год закрою и уйду.

–

— — Ну да, ну да… А если не секрет, какие у вас зарплаты?

–

— Мы с Алёнкой переглянулись. Раньше я, может быть, и не стала прямо отвечать на этот вопрос, но сейчас мне терять было уже нечего. Оставаться я не собиралась ни за какие печенюшки.

–

— — У меня десять-двенадцать тысяч. Иногда четырнадцать. Редко.

–

— — Ах, ну тогда конечно… — протянула Листвянская.

–

— Но для меня ничего не «конечно» было. Зарплата тоже дело не последнее, но я на самом деле просто не вывозила такой объём ответственности. Просто больше не хотела. Не могла. И не стала.

–

— — Ну может, тогда к нам перейдёте? — спросила Листвянская.

–

— — Может, и перейду, — я покладисто согласилась, но только для того, чтобы больше ничего не объяснять и не выслушивать бесполезные уговоры. В ближайший месяц я нигде не хотела работать. Даже за миллион. Я была вымотана до предела. И вечным безденежьем, и огромными объёмами работы, да и бессмысленностью самой работы.

–

–

— Чем дольше я занималась медицинской статистикой, тем отчётливее понимала, что никому это не нужно. Даже когда я работала регистратором, я гораздо больше чувствовала свою нужность, я была нужна пациентам. Отыскать потерявшуюся амбулаторную карту, помочь взять талон в инфомате, сообщить по телефону расписание приёма врачей — да мало ли что ещё требовалось пациентам! И я вполне могла им помочь.

–

— А ковыряться в числах и цифрах просто «для галочки» стало неинтересно. Если моя работа не приносит никакой пользы, то зачем тратить на неё своё время, свою жизнь? Ведь это потраченное время мне никто и никогда не вернёт. И я уволилась.

–

— Сидела дома, отъедалась, отсыпалась, бездумно пялилась в телевизор, занималась домашним хозяйством.

–

— Из горбольницы иногда названивали то Листвянская, то Даша, но я ни с кем из них не хотела общаться и просто не отвечала на их вызовы. Первый месяц после увольнения я всё никак не могла привыкнуть к мысли, что мне не надо бежать на работу и я чувствовала себя прогульщицей. Я знала, что это пройдёт и терпеливо сама себя приучала к мысли, что я теперь — свободный человек и кроме себя самой больше никому ничего не должна.

–

–

— Но посидев с полгода без работы, я приняла предложение Листвянской пойти статистиком поликлиник в детский перинатальный центр. Зарплату обещали более чем приличную по сравнению с моей больницей, но как всегда наврали. Чему я не сильно-то и удивилась. Поработав в медицине, в конечном итоге перестаёшь верить вообще всем людям, а если вдруг кто-то в чём-то сдерживает слово, то тебя это безмерно удивляет, как нечто невероятное.

–

— С чем мне повезло на новой работе, так это с коллективом. Особенно обрадовала статистик стационара Ирина Алексеевна. Когда я сказала, что развелась с мужем и ищу квартиру для съёма, она очень обрадовалась и предложила снимать у неё. Выяснилось, что однокомнатная квартира её внука стоит запертая, так как внук не хочет жить один, продолжает жить с мамой и квартира эта находится в десяти минутах ходьбы от моей новой работы. О такой удаче можно было только мечтать. Квартплата тоже оказалась для Центрального района приемлемой — всего десять тысяч рублей плюс коммунальные услуги.

–

— И недолго думая, тринадцатого сентября я переехала. Утром перед работой достала небольшую дорожную сумку, покидала туда вещи первой необходимости, зубную щётку, пасту, косметичку и мысленно попрощалась с квартирой бывшего мужа. Сильно не горевала. Развод не пугал, а обещал начало новой жизни. У меня есть я. И будущая жизнь и счастье зависит только от меня самой.

–

— Замуж я больше не хотела. Два раза попробовала — и хватит. Когда живёшь одна, то только ты и отвечаешь за свою жизнь, только от тебя самой зависит и настроение, и события, и вообще — всё. А будучи замужем всё равно, как бы ты не старалась, от мужа дистанцироваться не получается. Идёт одна жизнь на двоих и с этим поневоле всегда приходится считаться.

–

— После работы я вернулась уже в свой новый дом. Квартира выглядела нежилой, несмотря на наличие необходимой мебели, бытовой техники и даже посуды. Мне было весело. Я налила в ведро воды и принялась за уборку. Протереть пыль, помыть полы, проветрить комнату и кухню. Расставить мебель так, как нравится мне. Ах да, надо будет ещё забрать мой маленький белый телевизор.

–

— Не то чтобы я большой фанат фильмов и сериалов, нет. Просто нравится, когда во время уборки или сборов на работу телевизор о чём-нибудь ненавязчиво бубнит.

–

— Олег остался у меня в первый же день.

–

— ***

–

— 5 декабря 2019 года.

–

–

— Хороший вопрос от психологов: чем вчерашний день отличается от сегодняшнего?

–

— Вчерашний день, 4 декабря, отличался от любого другого дня в моей жизни. Такого я ещё не делала. Олег пригласил меня покататься на горных лыжах и я согласилась. Несколько дней я умирала от страха, представляя себя с различными травмами после неудачного падения. Лежащей парализованной рядом с сестрой. Залезла в Интернет. Не слишком большое утешение — якобы первый раз без серьёзных травм не обходится. До смерти напуганная, я всё-таки решилась поехать. И — не пожалела. Мы приехали на Таёжку, побродили вокруг. От крутизны горы я пришла ещё в больший ужас, хотя Олег меня уверял, что это совсем некрутая гора. Ну для кого как. Для меня очень даже крутая.

–

— Пошли примерять спортивное снаряжение. Лыжные ботинки я даже не смогла сама надеть, спасибо, Олег помог. Покачав ногой в лыжном ботинке, я поняла, что едва смогу в них передвигаться. Но что делать? Сама согласилась. Дальше — больше. Взяли лыжи, вышли на улицу, к турникету на подъёмник. И ещё один шок: ЛЫЖИ ЕХАЛИ САМИ!!! Раньше я никогда не каталась на горных лыжах, только на обычных беговых. Я пыталась рефлекторно двигать ногами, от чего горные набирали только большую скорость даже на ровной поверхности. Кое-как дошкандыбав до подъёмника (метров пять), я была уже на грани истерики и поняла, что с горы я катиться не готова. Кое-как уговорила Олега на первый раз отправиться наверх одного, пообещала дождаться внизу. Дежурный техник на подъёмнике «оптимистично» мне пообещал:

–

— — Вы можете очень сильно разбиться.

–

— Вот спасибо, добрый человек! За такое «доброе» напутствие.

–

— Как мне показалось, Олега не было очень долго, минут пятнадцать. За это время я кое-как умудрилась развернуться на лыжах и подкатить к подъёмнику. Наконец Олег съехал. Катается он просто классно! Мне, наверное, так никогда не научиться, а жаль. Хотелось бы!

–

— Мы пошли вместе к подъёмнику, Олег поймал бугель. Строго-настрого приказали не садиться, а просто держаться за поручень. Едем. Я пищу от ужаса. Вверх, вверх, вверх! Лыжня под ногами кривая и ухабистая, очень трудно не навернуться набок и не упасть. Но я справилась. Я и не представляла, как далеко до верха горы! Я ещё удивлялась, что Олега долго нет, Мы только поднимались минут пять.

–

–

— Но вот мы наверху. Дикий ужас. Надо аккуратно соскочить с подъёмника. Получилось! И я даже не упала. Олег сказал, что я молодец. Спасибо ему, за то, что так подбодрил, это правда помогло. Доехали до скамейки на вершине горы. Трясясь от ужаса, я покурила, но даже и не поняла этого. Ничего уже не хотелось, я только понимала, что мне НИКОГДА не спуститься с этой горы. И я не понимала, что делать?! От страха я забыла, что можно просто снять лыжи и доковылять в ботинках вниз.

–

— Минут десять Олег меня уговаривал только приблизиться к склону. Мне удавалось ехать на лыжах, удачно падать набок, не травмировавшись. Я поняла, что не надо двигать ногами, как на беговых лыжах (лыжи едут сами), но никак не могла тормозить, и это пугало больше всего. Олег показывал, как. У него лыжи стояли насмерть, а мои, несмотря на ту же стойку, продолжали упрямо ехать, куда им хотелось.

–

— А с горы, хочешь-не хочешь, как-то надо было спускаться. Я была на грани истерики. Кое-как мы с Олегом проползли четверть горы. Вправо-влево, свалилась, кое-как с помощью лыжных палок и Олега поднялась. Снова — вправо-влево. Упала. Истерика.

–

— Тут я вспомнила, что МОЖНО СНЯТЬ ЛЫЖИ И КОВЫЛЯТЬ В БОТИНКАХ! Да, они тяжёлые, но идут туда, куда я хочу и тормозят тогда, когда мне надо! Я слегка выдохнула и попросила Олега отцепить лыжи.

–

— Господи, благодарю моего любимого за такую бездну терпения! Любой другой уже закопал бы меня на этой горе за мои визги, вопли и истерические причитания!

–

— Сколько-то чапала в ботинках, Олег ехал рядом, потом он уговаривал меня встать на лыжи, в сотый раз показывал мне, как тормозить, мои лыжи опять ехали, я опять истерила. Один раз я умудрилась прокатиться у него между ног.

–

— Во второй раз я сбила его всё-таки с ног и он рухнул на меня сверху. Но это было здорово, мы валялись и целовались. Но, Боже, что же ему пришлось вытерпеть! Я очень надеюсь, что он меня после такого экстрима, такой истерики, не бросит.

–

— Наконец, мне пришло в голову, что до конца спуска не так много осталось, примерно одна треть горы и можно Олега отпустить покататься, а я дойду без лыж в ботинках. Так мы и сделали. Даже в ботинках было страшновато, всё-таки гора крутая, что бы там ни говорил Олег. Да, может быть, есть горы круче. Но мне не приходилось с них кататься.

–

— До здания лыжного проката я добралась мокрая, как мышь. Олег снял с меня ботинки и мы сели пить чай на травах из термоса. После пережитого ужаса меня охватил восторг от такого приключения и вместе с тем чувство вины, что испортила человеку весь день. Если бы не я, он мог бы с наслаждением покататься, не заботясь о какой-то там истеричке и трусихе.

–

— Что есть, то есть. Трусиха я невероятная. Я не перестаю удивляться тому, что Олег меня ТАКУЮ любит. Это, наверное, трудно. Но я ведь тоже его люблю. «Год любви — это как ещё одна подаренная тебе жизнь». Это очень много. Это стоит всей жизни. Всех безрадостных серых дней.

–

— 5 декабря — продолжение.

–

— Серый, серый, серый дом.

–

— Очень мало счастья в нём.

–

— Кто-то там сейчас живёт,

–

— и от горя пьёт и пьёт.

–

— Вот живут там эти люди

–

— и на солнце не глядят.

–

— Что там с ними будет…

–

— А они всё говорят.

–

— Когда мы стояли на остановке и ждали автобус, на меня снова накатила волна счастья. Всё-таки кататься на горных лыжах — это круто! И я непременно научусь. Хотя бы ради Олега, чтобы вместе кататься.

–

— Господи, как бы только мне ещё научиться держать себя в руках и не закатывать эти безобразные истерики! Ну откуда этот бешеный темперамент?! Это непримиримое ни с чем чувство собственного достоинства?! Ведь немцы очень хладнокровная нация, которая очень умеет держать себя в руках. Но только не я! Как это ужасно: временами абсолютно терять власть над собой под шквалом эмоций! Что по сравнению с этим горная лавина!

–

— Люба раньше часто говорила: «Как страшно жить!». Я смотрела неё с недоумением и думала: «Ну чего тут страшного? Ну живёшь — и живи». А теперь очень даже понимаю. Правда, очень страшно. А почему — непонятно. Твёрдой почвы под ногами нет. Идёшь как по болоту. То ли на верную твёрдую кочку наступишь, то ли в трясину ухнешь со всей дури. И провалишься так, что никто не спасёт. Да и не станет спасать.

–

— Нет уже ни любви, ни верности, ни преданности. Наверное, такие глупости существуют и ценятся только в детстве и юности. За сорок никому уже ни до кого и ни до чего. Это якобы мудрость. «Тильки Я». Как-то так. А трясине нет ни конца-ни края. То есть, ты понимаешь, что когда-нибудь это закончится (вместе с жизнью), но всё ещё надеешься выбраться на сухую дорогу. И одновременно понимаешь, что надежды — НЕТ.

–

–

–

–

— 9 декабря 2019 год.

–

— Когда Олег уходит на работу на сутки, ко мне в гости обычно приходят девчонки. Надя и Люба. Дружим мы со школы. И хотя нас трое, между нами никогда не возникает недоразумений, по поводу того, кто кому из нас позвонил или не позвонил. Обычно в дружбе втроём поневоле формируется пара, а третий или третья на отшибе. У нас не так. Бывает, я встречаюсь только с Любой, а Нади нет, а бывает и наоборот. Приходит Надя, а Люба почему-либо не может или не хочет. Бывает, и они без меня встречаются. И никто ни на кого не обижается.

–

–

— Сегодня Олега как раз нет. Девчонки приехали уже вечером, в семь часов. Мы уселись на диване перед телевизором и, как всегда, принялись делиться своими новостями. Я, конечно же, начала свиристеть про лыжи и про то, как классно на них кататься. Предложила поехать с нами в следующий раз. Но и Люба, и Надя наотрез отказались. Заявили, что им это не интересно.

–

–

— Ну как же может быть неинтересно, если ни одна из них никогда не пробовала кататься на горных лыжах! Хотя я и сама раньше точно также от этого отказывалась. Ну и ладно! Хотелось, конечно, покататься с ними тоже, но мне и вдвоём с Олегом хорошо.

–

–

— Дома у нас стало гораздо уютнее. Я повесила тёмные плотные шторы и тюль, вместе с Олегом на кухне наклеили обои. Когда я только переехала в эту квартиру, обоев на кухне не было совсем. Стены были просто загрунтованы и уже изрядно испачканы, особенно возле чайника. Утром, пока Олег ещё спал, я пила кофе на кухне как раз возле этой стенки и своим некрасивым видом вот прямо с утра портила настроение. Поэтому решили заклеить эту «красоту». Стало гораздо лучше. И если не вспоминать, что квартира не моя, то в принципе жить вполне можно.

–

— С девчонками мы проболтали больше двух часов. В десятом часу вечера они засобирались домой. Посожалели, что живу я не в Кузнецке, как раньше, где им до дома обеим рукой подать, а теперь вот приходится ездить. Ну что поделаешь? Так получилось. Мне тоже теперь приходится ездить — к маме. Да и к ним самим тоже. Хорошо хоть, расстояния не московские. Из Центра в Кузнецк на автобусе можно добраться за двадцать минут.

–

— 11 декабря 2019 год.

–

Вчера мы снова поехали кататься на лыжах. На прокат на этот раз брать лыжи не стали. За минувшую неделю Олег купил мне и себе лыжи и ботинки. Всё такое классное! Примеряя новые ботинки, я очень удивилась тому, что в отличие от прокатных, эти совсем не причиняют боли и в них несравненно удобнее и комфортнее.

Два раза Олег меня тренировал в городе, на крохотных горках. Мне так понравились новые лыжи! На них у меня худо-бедно получается тормозить, правда, повороты ещё не получались.

И вот вчера мы снова приехали на гору. Я боялась. Да, новые лыжи лучше. Да, ботинки очень удобные. Да, с маленьких горок я благополучно скатывалась и тормозила. Но вдруг мне всё это только придумывается, а на крутой горе у меня снова ничего не получится?! Или перетрусив, я так и не рискну снова подняться на вершину горы? Как я буду выглядеть перед Олегом? Он мне и то, и это, а я… Трусливый заяц. Стыдно.

Но всё оказалось не так уж и страшно. Я сначала отказалась подниматься на подъёмнике на самый верх, ковырялась внизу, скатываясь с небольшого пригорка у подножия горы. Поворачивать на лыжах получалось плохо. Сверху скатился Олег. Повёл меня к подъёмнику, уверив меня, что всё получится.

Едем. Подъёмника уже не боюсь. Да и вообще чувствую себя гораздо спокойнее, чем в первый раз. Я просто помню, что на самый крайний случай можно отцепить лыжи. Но всё-таки очень хочется скатиться! Страшно. И здорово. Особенно рядом с Олегом. Вот только на самой вершине горы, в самом начале спуска очень крутой пригорок… Для меня это самое страшное место. Но я поеду!

И вот мы наверху. Смотрю с горы. Её начала даже не видно. Но рядом Олег, значит, всё будет хорошо. Ну! Вниз! Со страшного пригорка скатилась, попыталась повернуть, и конечно же, с визгом шлёпнулась. Ничего! Самое страшное для меня место я уже проехала. Дальше склон чуть более пологий. Я смогу!

Олег держит меня за руку, и мы потихоньку едем. Вправо-влево. Остановка. Я еду! Конечно, с помощью Олега, но ведь еду! До чего же здорово! Мы взяли чуть вправо от основной трассы, где людей поменьше, чтобы не путаться под ногами у других лыжников. Помимо страха упасть, я ещё и очень боялась в кого-нибудь врезаться или что кто-нибудь врежется в меня, пока я неуклюже поворачиваю и не вижу, что там наверху происходит.

Катались мы позже, чем в первый раз и уже начинало темнеть. Зажглись фонари. Но страшно уже не было. Света от фонарей вполне достаточно, Олег рядом, я еду. Конечно, от напряжения и непривычной нагрузки трясутся ноги, при падении я ушибла руку и больно до сих пор, но я всё равно счастлива!

Гора, снег, берёзы и Олег. И ни о чём не думаешь, только о том, как вот сейчас, сию минуту будешь поворачивать. Я здесь и сейчас. И кроме нас двоих нет больше никого в целом мире! Ни забот, ни тревог. Снег. Лыжи. Любимый человек рядом. Поддерживает и помогает. Подбадривает и поднимает. Целует.

Мы проехали уже примерно две трети горы. И вдруг отключилось электричество! Погасли фонари, замер подъёмник, умолкла музыка. Вокруг тихо-тихо. На боковой трассе никого, кроме нас. Может быть, стоило испугаться, но мне страшно почему-то не стало. Я же не одна. Потихоньку едем. Снизу раздался треск мотора и засветилась мощная фара.

— Что это?

— Снегоход. Наверх едет.

— Зачем? Он нас подберёт? — поинтересовалась я с надеждой. Всё-таки я порядком устала.

— Вряд ли.

Ладно. Едем дальше. Мы выехали из-за берёз на основную трассу. Водитель снегохода заметил нас, заехал чуть выше по трассе и фарой стал подсвечивать гору, чтобы виден был спуск. До этого я никогда не ездила на снегоходе и мне захотелось на нём прокатиться. Олег тут же договорился, чтобы меня на нём спустили вниз, а сам поехал по трассе с моими лыжами в руках. На снегоходе нестись замечательно! Почти как на лыжах, только страха поменьше.

Да уж! Каждая поездка на лыжах полна неожиданных сюрпризов! И оба вечера незабываемы. Одно жаль: столько времени до этого потеряно. Можно ведь было научиться кататься и раньше. Такого удовольствия сама себя лишала! Ведь Олег ещё год назад звал кататься на горных лыжах, а я тогда отказалась даже попробовать. Да я и предположить не могла, что можно испытывать такой восторг! Просто я всегда считала, что любой экстрим — это точно не для меня. Я отказывалась кататься даже на коньках и велосипеде, а уж о лыжах-то и речи быть не могло.

Но теперь знаю точно: я всё равно научусь кататься!

***

18 декабря 2019 года, среда.

Говорят, если не пишется, надо всё равно садиться и писать. Хоть всякую ерунду. А потом само пойдёт. То, что не понравится, потом отредактируете. Когда я так делаю, то бывает по-разному: то идёт, а то и не идёт, хоть запишись!

И редактировать я не люблю: только начни — и вообще всё захочется просто выкинуть. К тому же, пишу я только для себя и перечитываю написанное редко.

—

–

— С Олегом мы живём вместе совсем недолго. Но чуть оглядываясь назад, перебирая нашу совместную жизнь, я, положа руку на сердце, могу сказать, как царь Соломон: «Да текут дни по желанию моему».

–

С ним вместе всё хорошо: засыпать и просыпаться рядом, гулять, читать, молчать, заниматься уборкой, ходить в магазин, смотреть телевизор. Ощущение счастья, заботы, окутывает, как пушистое облако.

Мне интересно с ним разговаривать. У него совсем не такая жизнь, непохожая на мою. Я часто расспрашиваю его о прошлом, но не только из банального любопытства. Просто мне интересно и важно всё, что его касается, всё, что он любит, всё, что для него важно.

***

19 декабря, четверг, 2019 год

Сегодня мы снова поехали кататься на лыжах. Настроения не было никакого, кататься не очень-то и хотелось, я до последнего надеялась, что Олег передумает и мы никуда не поедем. Но нет. Не передумал. И мы всё-таки едем. Пока шли на вокзал с лыжами на перевес, из-за угла дома выскочил симпатичный чёрный кот с белой грудкой. Но дорогу нам перебегать не стал, торопливо шмыгнул за угол дома.

Чуть не доходя до вокзала, я запросила передышки — постоять две-три минуты. Стоим. Я отдохнула. Идём дальше. На остановке, прямо у нас перед носом нужный нам 167 автобус закрывает двери и спокойно отъезжает. Хоть водитель и видел нас с лыжами, и слышал свист Олега. Я поначалу не очень расстроилась, пока не увидела, как огорчился Олег.

В итоге на Таёжке мы оказались на полчаса позже, чем могли бы. Сразу встали на подъёмник. Сегодня мы катались в четвёртый раз и мне казалось, что на подъёмнике я уже не испугаюсь. Наивная чукотская девочка! Трасса под канатом была настолько изрыта ямами, что мне стоило большого труда устоять на лыжах и не свалиться на бок, выпустив бугель из рук. Я была в шоке! При этом по громкоговорителю требовали двигаться строго под канатом, то есть по самым глубоким ямам. С какой бы радости?! Выровняйте трассу, разбитую сноубордистами, а потом требуйте.

От стресса и подъёма по жутким ямам я впервые упала, сворачивая с подъёмника.

Хорошо кататься среди недели, когда народу на трассе немного. Как неопытный лыжник, я очень боюсь наехать сверху на кого-нибудь, кто не успеет от меня увернуться. Мало того, что и самой неприятно врезаться в другого человека, так можно его ведь и покалечить.

Как всегда, в перерыве пошли пить чай в раздевалку проката. Что меня удивило, так это то, что сюда часто привозят детей-инвалидов на колясках. Глядя на них, понимаешь, что им и просто стоять очень трудно, а как же на лыжах! Но они упрямо встают на специальные лыжи, обязательно с инструктором, детей как-то фиксируют и закрепляют ремнями. Как именно, не очень понятно, я стараюсь слишком не таращиться, ведь это, наверное, неприятно, когда тебя так в упор разглядывают. Но детишки — молодцы, не трусят, не визжат, как я.

После перерыва снова двинулись к подъёмнику. На подкате к бугелю зияла приличная яма, выбитая, конечно же, неуёмными сноубордистами, и заезжать было не очень удобно. Но меня ловил Олег и за руку подтягивал к месту посадки. Без него я бы барахталась там, наверное, минут пять, задерживая всю очередь.

Почти всегда играла музыка, даже в будние дни. Но иногда музыка замолкала и вокруг воцарялась сказочная тишина. После нашего перерыва музыка как раз смолкла и поднявшись на гору мы услышали звонкий стук. Похоже, где-то рядом сидел дятел. Я стала оглядывать стоящие рядом деревья и почти сразу увидела его.

На высокой сосне, растущей ближе всего, он сидел чуть выше середины сосны и сосредоточенно долбил кору, равномерно отмахивая головой в ярко-красной шапочке.

— Ой, смотри, смотри, — я дёрнула Олега за руку, — дятел!

Олег послушно повернулся и тоже поднял голову:

— Ага, — подтвердил он. — Дятел.

— Я сто лет не видела дятлов! Только лет в пятнадцать, ещё пока жила с родителями, у нас рядом с домом тоже поселился дятел. Но почему-то только на одно лето. Потом я его больше не видела.

— А ты в курсе, что дятлы умирают от сотрясения мозга?

— Нет, я не знала. Жаль.

— Конечно, жаль. Попробуй, подолби так всю жизнь каждый день. У любого будет сотрясение.

Олег обнял меня и поцеловал.

— Ну всё, поехали, — и слегка подтолкнул к спуску.

Переодеваясь после катания, мы всегда смотрели расписание автобуса, чтобы попусту не торчать на остановке и не мёрзнуть. Посмотрел Олег и в этот раз. Мы подошли к остановке. Зная, что автобус подъедет только минут через пять, я достала сигареты, попросила Олега подержать пока мои лыжи. Рядом с нами топталась какая-то женщина. В горнолыжном костюме, но без лыж. Наверное, брала лыжи на прокат. Как только мы подошли, она сразу же повернулась в нашу сторону и спросила:

— Вы не знаете, автобус скоро подъедет?

Олег ответил:

— Да, минут через пять. Мы расписание посмотрели.

— Ой, вот спасибо! А я что-то не догадалась посмотреть, стою и думаю, долго ли мёрзнуть придётся.

Я надеялась, что на этом беседа закончится, но не тут-то было! Женщине стало завидно, что мы катались вдвоём и она начала самозабвенно жаловаться на то, что вот она-то мужа вытащить никуда не может, лежит на диване целыми днями, а она всё одна да одна. А её взрослая дочка сейчас беременная и с ней кататься, к сожалению, не может.

Я смотрела на неё с недоумением. Ну как можно вываливать личную информацию посторонним людям на автобусной остановке? Близким-то не всё можно рассказать, а тут… К тому же, нам это и неинтересно было, уточняющих вопросов не задавали, лишь Олег иногда кивал и что-то мычал в ответ. Но вот, наконец, показался автобус и я подумала, что и жалобному монологу наступит конец.

Мы загрузились в длинный, воняющий соляркой салон. Женщина устроилась неподалёку от нас и продолжила одностороннюю беседу. Смысла в этом было немного: из-за рёва двигателя половины слов всё равно не было слышно и мы окончательно потеряли смысл рассказа. Я начинала злиться. Ну чего она пристала? Ведь очевидно же, что нам не слышно и неинтересно. Может, это такой вид флирта? Знаю я таких! Им наплевать даже на то, что рядом с понравившимся им мужчиной место уже занято — они всё равно продолжают гнуть свою линию.

Я сидела и злобно сопела, сдвинув брови и стискивая руку Олега. Он, кажется, начал догадываться о моей ревности и с опаской поглядывал на меня, опасаясь скандала. Но всё когда-нибудь заканчивается — на очередной остановке эта надоеда вышла. Я шумно выдохнула. Олег нагнулся и поцеловал меня.

— Ты чего сопишь? Ну подумаешь, тётеньке поговорить захотелось.

— А нечего с посторонним мужчиной разговаривать! Муж есть, вот с ним пусть и беседует!

Олег засмеялся:

— Кто бы говорил! С тобой ведь тоже муж не разговаривал.

— Так я при этом не приставала с разговорами к чужим мужчинам! У меня для разговоров были подруги!

— Ну может, у неё нет подруг. Не всем же так везёт, как тебе.

Я понемногу начала остывать.

— Олег, при чём тут везение? Никогда не понимала тех людей, которые жалуются на одиночество. Кто им виноват, что к сорока годам они становятся одинокими? Кто не давал за столько времени обзавестись друзьями? Они же не в лесу прожили всю жизнь. Если они не умеют общаться и дружить, это не значит, что надо навязываться посторонним! Разве я не права?

— Ты права, конечно. Но в жизни ведь всякое бывает…

— Олег, у нас в городе больше пятисот тысяч людей! Есть соседи, в конце концов, пусть с ними подружится, поможет кому-нибудь. Знаешь, как сказал кто-то из великих, если человек жалуется на то, что он никому не нужен, это означает, что ЕМУ никто не нужен. Ты не думай, я тоже бывала одинокой и знаю, о чём говорю. Да, поначалу очень тяжело и кажется, что ты не выдержишь. Но потом прошло время, и полюбила одиночество. Я очень люблю быть одна: ведь можно заняться абсолютно чем угодно, всем, что тебе нравится! А если человеку неинтересно наедине с самим собой, то и всем другим людям с ним тоже скучно. Лично я всегда легко находила себе друзей. Значит, и она может!

— Ну вот она и пыталась с нами подружиться, — пошутил Олег. — А ты её покусать готова была.

— Щщас! Нечего с нами подруживаться! И дружба с нытья и жалоб не начинается.

— Правильно. А с чего начинается?

— Ну уж хотя бы с общих интересов. Ведь она каталась одновременно с нами, наверняка видела нас на горе, народу было немного. Могла бы там подъехать, заговорить хоть о погоде. И это было бы более приемлемо и логично, чем рассказывать о своих личных проблемах на весь автобус. Чужие проблемы никого не интересуют и никто не кинется их решать.

— Ну хорошо, хорошо, ты права. Только не злись.

— Да я не злюсь уже, — я улыбнулась. — Просто мне никого не жалко, кроме маленьких детей. Вот они сами себе ещё помочь не могут, и можно и пожалеть, и помочь.

***

Когда я в первый раз смотрела сериал «Королёк — птичка певчая», он мне показался фильмом ужасов, несмотря на всю сопливую историю любви. Потом, пересматривая его в зрелом возрасте на видеокассетах и диске я никак не могла понять, что же меня так пугало в подростковом возрасте. Почему душу сковывал леденящий ужас? И только сейчас, в зрелом возрасте я поняла, что же в нём такого страшного. Не могилы на кладбище Зейнилер, не женщины в чёрном, не развалины Турции, а очень умелая находка режиссёра — показаны страхи и одиночество молоденькой девочки, оторванной от дома, сироты. Поэтому мне в 15 лет так было страшно смотреть, хотя я этого и не понимала. Казалось, кладбище страшное, какие — то тётки в чёрном — жуть! А оказалось, совсем не это жуть, а её беспросветное одиночество и безнадёжность, отчаяние и беззащитность. И совсем не сопливая история про любовь выворачивает душу, а именно одиночество молодой девочки. Да ещё в то время! Что называется, спасибо режиссёру. Очень сильно сумел передать настроение. Даже по книге так сильно это не чувствуется. А режиссёр — музыкой, кадрами, цветом…

***

24 декабря, вторник, 2019 год

Почему до сих пор не придумали прибор для мыслезаписей?! Пальцы, что писать, что печатать, за мыслями не успевают! Пока напечатаешь или напишешь, все мысли убегут и всё забудешь!

Пока курила на балконе, мимо пролетали два воробья, на лету поцеловались. И полетели дальше, весело чирикая. Такие милые!

Закончился 2019 год. Для меня он поистине стал переломным. Так круто я давно не меняла свою жизнь. Хорошо, что сын уже взрослый и мои перемены никому из близких не навредили (хочется верить!).

Развод — как шаг в пропасть. Или полетишь, если есть за спиной крылья, или рухнешь вниз со скалы.

В моральном плане я не рухнула. Да и никогда не боялась остаться одна. Во-первых, на мой век мужчин хватит, а во-вторых, и одиночество меня не пугает. У меня есть я. А с самой собой мне скучно не бывает. Что-что, а не скучно. И хотелось бы пожить размерено и спокойно, но нет, я всегда умудряюсь найти себе приключения.

Конечно, рядом со мной Олег, и это очень поддерживает и помогает не рухнуть. Может, он и есть те самые крылья за спиной? Но и одна бы не пропала. А всё-таки приятно знать, что тебя кто-то любит и ты кому-то небезразлична! Спасибо ему.

Вот только финансы по-прежнему поют романсы, как ни печально. Работу я, конечно, нашла. Но нудную и мне уже неинтересную — всё тем же статистиком, только в детской больнице. Попробовала — нет, не нравится, не идёт. Хочется чего-то другого, нового. Или уж, на крайний случай, если работа не цепляет, хоть большую зарплату. А не кошкины слёзы, как во всех бюджетных учреждениях.

Сменила квартиру. Съехала от второго мужа на съёмную. Теперь я живу в Центре, а бывший муж в Кузнецке. Тоже то ещё удовольствие. Мало того, что осознаёшь, что квартира не твоя, так ещё и бытовые неудобства вдобавок, и непривычно всё, и всё вокруг чужое. Ну впору сесть и заплакать. И попроситься обратно домой (к мужу). А что? Наверное, примет, не откажет.

Нет. Хоть иногда и тянет домой со страшной силой, скучаю очень и по любимой кошке, но… Стоит пообщаться с бывшим мужем в течение часа и я непременно убеждаюсь в том, что всё сделала правильно, и назад хода нет. Пожив с Олегом, пусть даже недолго, я не хочу больше жить с мужем. И не потому, что он делает что-то ужасное, вовсе нет. Он не бил меня и не скандалили мы. Но рядом с ним жить не хочется вообще. Нет никакой надежды ни на малейший лучик света. Всё серо, мрачно и темно. Болото. Почему так, я не знаю.

Раньше у меня как-то получалось прогнать это ощущение безнадежности, может, потому что я была моложе, а сейчас нет никаких сил это преодолевать, да ещё и каждый день, с утра и до вечера.

Вперёд идти страшно. Всё-таки, в сорок три года начинать жизнь сначала тяжело. Но и назад поворачивать не хочу. Уж там-то точно не ожидается ничего хорошего. Я там уже была, всё видела, всё знаю. Значит, только вперёд. Что бы ни было впереди. «Дорогу осилит идущий».

Да и в принципе всё устраивает, кроме финансов. А это в любой ситуации самый больной вопрос. Есть-пить нужно каждый день. Где-то нужно жить. А эта квартирка моя ох и недешёвая. Господи, ну я ведь не прошу немереных миллиардов долларов или евро (хотя не отказалась бы), а просто хотя бы минимальное: жильё, еда, одежда. Неужели я и с этим не справлюсь? Неужели я сама ни на что не способна? Ведь другие одинокие женщины как-то же живут?!

***

10 января 2020 года

Зима 2019—2020 года очень снежная и тёплая. Когда идёт снег — это красиво. Если снег густой и крупный, он приятно щекочет лицо, опушает ресницы, снежинки красиво сверкают на чёлке и воротнике шубы. Если снежинки мелкие, как случилось несколько дней назад, они сверкают и переливаются в свете фонарей или при проблеске редких солнечных лучиков. Кажется, что с неба сыплются мельчайшие серебристые блёстки.

Всё это хорошо и прекрасно. Для всех, кроме дворников. Вот кому сочувствуешь в дни снегопада. И совсем не позавидуешь. Убираешь-убираешь, стараешься-стараешься, а сверху всё сыплют и сыплют работу. И всё надо убрать. И как можно скорее. А по тротуару шляются бесконечные прохожие, и приходится останавливаться, и пережидать, пока каждый пройдёт. И так с утра и до вечера.

Но была у нас и суперснежная зима 1997—1998 года. Снега за ночь наметало ровно по пояс. Подъездная дверь открывалась с превеликим трудом, если только в вашем дворе не работал добросовестный дворник, начинающий свой день в пять часов утра. Снег падал и падал. Без ветра, без метелей. Просто шёл много дней крупными влажными хлопьями. Неумолимо, неостановимо, монотонно. С таким снегопадом не справлялись ни дворники, ни снегоуборочная техника. Снег вывозили из города тоннами. А его не становилось меньше.

К концу зимы все боялись страшного наводнения. Сугробы намело выше человеческого роста почти на метр, по всему городу. Куда-то ведь этот снег должен был деться? Путь только один — в реку. И если быстро наступит тепло, то не миновать большого наводнения.

Эмчеэсовцы круглосуточно пребывали в боевой готовности, без конца выступали по местному телевидению, сообщая телефоны, куда звонить при внезапном паводке. Оставалась надежда только на то, что весна будет холодной и поздней, и огромное количество снега успеет сойти постепенно.

Но всё оказалось не так. Уже в середине марта наступило невиданное тепло. Термометр показывал чуть ли не плюс двадцать градусов (это в марте-то, в Сибири!) уже почти неделю. От страха перед паводком всех просто трясло. Но… Всё свершилось тихо и мирно. Огромные снежные сугробы не ринулись в реку, спеша её переполнить, а за две недели плавно и незаметно, и очень быстро, исчезли с городских улиц, буквально на глазах уходя под землю. Но — очень плавно и постепенно, не переполняя и подземные воды.

Это было что-то невероятное! В такой лёгкий простой исход событий просто никто не мог поверить! И при меньших снегопадах умеренное таяние снега вызывало сильные наводнения, если уж не в городе, то точно в окрестных деревнях. Они-то плавали почти каждый год, обречённо подчиняясь неизбежному.

1998 год вообще был очень удивительным по погоде, абсолютно не характерной для Западной Сибири.

Весна в тот год была очень-очень ранняя. В конце апреля на деревьях была уже свеженькая молодая листва, вовсю цвели одуванчики и отцветала сирень. И это при том, что и в июне снег у нас не такая уж и редкость. А вот полноценная зелень в конце апреля — это что-то сверхъестественное!

Дальше — больше. Лето. Днём двадцать пять-двадцать семь градусов тепла. Дождя нет. Дождь всё лето (!) шёл только по ночам. Сильный, ровный, без ветра, никому почти не мешая, но не давая погибнуть дачному урожаю. И так почти все три летних месяца.

Осень. Поздняя. Нежная. Очень красивая. И очень тёплая. До середины октября ходили без верхней одежды. Тихая, почти безветренная, без дождей. Редко-редко на полчаса налетит тучка, слегка сбрызнет водой дорожную пыль и тут же плавно уплывёт в далёкую даль.

Новый год мы встретили неинтересно — я заболела. Лежала, страдала, а Олег за мной ухаживал. Испортила праздник нам обоим своей болячкой. Первый новый год, который отмечаем вместе — и пожалуйста! Как будто не нашла другого времени поболеть! Других дней в году мало!

28 января 2020 год

Сегодня совсем не пишется. В голове пусто-пусто, ни одна мысль не ночевала. Не знаю, о чём писать. Настроение уныло-подавленное, ничего не хочется.

Я понимаю, что любая ситуация рано или поздно так или иначе разрешится. Но пока конца-края не видно. Едва что-то хоть чуть-чуть начинает налаживаться, так непременно что-нибудь выползает в другом.

Или я и сама виновата?.. Затягиваю решение проблем, отодвигая изо дня в день всё на «потом». А жизнь проходит… Иногда закрадываются мысли, не лучше ли было остаться сидеть в своём болоте и не квакать? Дорога в гору всегда труднее. А всё-таки, надо идти. Двигаться вперёд и не оглядываться назад.

Иногда тянет домой, особенно, если я прихожу, а бывшего мужа там нет. Я стараюсь долго там не задерживаться, не хочется ковырять старые раны. Беру то, что необходимо и почти сразу ухожу. «Птицы в полёте не смотрят назад».

05 февраля 2020 года.

Казалось, всё так удачно складывается: новая работа, в платной клинике, двухнедельная стажировка, вроде произвела хорошее впечатление… И вот всё рухнуло по непонятной причине — якобы не оказалось свободной ставки. Но как только появится, то мне сразу же позвонят… Ага, плавали — знаем. Непонятно только то, что я ведь не напрашивалась, просто оставила резюме на сайте, старший администратор сама мне позвонила, пригласила на собеседование…

А теперь придётся возвращаться на старую работу, чего мне так не хочется. Очень не хочется. Но пока нет другого выхода.

***

20 февраля 2020 года

И почему так тянет делать гадости? Причём не кому-то, а исключительно самой себе. Вопрос! Радует, что хоть не другим пакостишь. А себе можно. Да?

А потом постыдно прятать улики, чтобы никто не догадался, сколько ты сама себе сделала гадостей.

***

02 марта 2020 года

Я очень хочу бросить курить. Какие только способы я не пробовала.

Курить я начала в шестнадцать лет. Перед самым окончанием одиннадцатого класса. Как сейчас помню свою первую сигарету. Я вернулась из школы. Дома никого не было. Я прошла в родительскую спальню сразу, не переодевшись в домашнюю одежду.

На мне была мамина коричневая плиссированная юбка и вельветовый коричневый же джемпер. С мамой и сестрой у нас в то время был один размер одежды и мы постоянно менялись юбками, блузками, платьями. Ну и в маминой одежде я чувствовала себя совсем взрослой. Почти взрослой. А чтобы почувствовать себя совсем-совсем взрослой (всё-таки шестнадцать лет!), я решила покурить.

Затаив дыхание, как будто кто-то мог за мной подглядеть, я присела на краешек родительской кровати и протянула дрожащую руку к пачке сигарет, лежащей на прикроватной тумбочке.

В голове закружился диалог: «А вдруг всё-таки мама узнает?» — «Ну как она узнает?» — «Заметит, что сигарет стало меньше». — «Хм. На одну? Не дури. Когда они их пересчитывали? Не заметит». — «А вдруг учует запах?» — «Не учует. Во-первых, они сами здесь всегда курят. Спальня и так прокурена. Во-вторых, они придут только через несколько часов. В-третьих, откроешь форточку и проветришь. Ты же хочешь быть взрослой?»

И я решилась. Протянула руку к пачке «Стюардессы», осторожно вытянула сигарету и неловко чиркая спичками, прикурила. Дым сразу попал в горло и я слегка закашлялась. Но так как я затянулась совсем слабо и неумело, то раздражение получилось совсем не сильным и не слишком противным. Я набирала дым в рот, чтобы не попадал слишком глубоко внутрь и неумело пыхая, выдувала его наружу.

Желаемого психологического ощущения я вполне добилась, почувствовала себя взрослой. Чисто на физическом уровне сигареты не показались мне очень уж противной гадостью, так как вокруг нас с детства курили почти все знакомые, и дым сигарет и запах табака был вполне привычным. Ну, а ощущение во рту слегка кисловатого привкуса слегка даже развлекло.

Но всё-таки я очень боялась, что родители что-нибудь заметят, а мне всё ещё хотелось, чтобы они продолжали обо мне думать хорошо. Ведь я умница и красавица, хоть и не спортсменка, но всё-таки…

Дальше шло уже раздвоение: уже были мысли, что курить — это плохо. Но ведь родители курят. А родители не могут быть плохими. А если я курю, я хорошая или плохая? Кто и как будет это решать? Непонятно. Но на всякий случай, совсем не надо, чтобы мама с папой об этом знали.

Заядлой курильщицей я стала не сразу. Из боязни попасться я проделывала эту процедуру примерно один раз в неделю, когда точно знала, что долго никто не придёт — ни сестра, ни родители — и я успею проветрить квартиру.

Потом ко мне в гости зашла Люба Ворошилова, отличница и гордость школы, и стыдливо призналась:

— Ты знаешь, я так хочу покурить! Понять не могу, откуда у меня странное желание, ведь у меня мама никогда не курила! А мне даже ночами снится, как я курю. Прямо не знаю, что с этим делать.

Ну, тут уж я не могла утерпеть и не похвастаться:

— Мне тоже хочется. Я уже несколько раз пробовала. Пошли к родителям в спальню, покурим.

Я прекрасно понимала её желание. Хоть у неё мама и не курит, но тоже хочется быть взрослой. Ещё страшнее, чем мне, оказаться плохой — отличница! Это же не какие-нибудь двоечницы, которые на переменах курят за углом школы (а были у нас и такие). И наконец, ей-то только хочется и снится, а я уже пробовала! Ага! Значит, я взрослее, не смотря на то, что по рождению она взрослее меня на несколько месяцев!

Ух, сколько же лет мама ставила мне её в пример! Как меня мордовали её «пятёрками»! Прямо как сейчас в ушах звенит:

— Почему у тебя «четыре»?! Почему не «пять?!» Вот у Ворошиловой «пять», а у тебя «четыре»!!! Тебе не стыдно?!

Мне было не стыдно. Я не очень понимала, почему получить «четыре» стыдно, чем уж это так хуже «пятёрки». И свой нынешний маленький опыт я воспринимала почти также, только в этот раз у меня якобы «пять», а у Любы «четвёрка». Я первая, но всё-таки, это не очень критично, так, маленький елей по самолюбию, может, на пол-секундочки. Зато мы сейчас вместе пойдём и покурим. И будем вполне на равных. Вдвоём курить, наверное, ещё прикольнее.

С тех пор прошло много лет, а я курю до сих пор, хотя уже никому ничего не стремлюсь доказать. И теперь хочется бросить, уж хотя бы из-за денег. Сигареты сейчас стоят столько, что покупать их — это просто оскорбление. И ладно бы, деньги тратились на что доброе, а не вред самой себе! А запах какой! Я не всегда его замечаю, но иногда ка-ак пахнёт от меня табачищем! Самой себе — фу! И одежда вся провоняла, и даже постель, хотя я в квартире теперь никогда не курю, только на балконе. Ну и как бросать-то?

Читала Карра, много раз. В первый раз помогло аж на две недели. У него написано, что не надо избегать компании курильщиков. Не стала избегать. Ну и чем дело кончилось?

В то время я работала в больнице. Курили мы с девчонками в подвале. В грязном вонючем закутке, который по осени и весне заливали грунтовые воды чуть ли не на метр.

Всегда ходили общей компанией и меня тоже приглашали по привычке. Все две недели ходила с ними просто постоять, по совету Карра, не избегая привычной компании. На исходе второй недели решила проверить, насколько мне противно курить и попросила у девчонок сигарету.

Покурила. От отвращения уплевалась, казалось, что курить не захочу больше никогда. Как же, конечно! Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Где одна — там и две. Ну и здравствуйте, сигареты обратно. Не знаю, может, я чего-то в книге не поняла. Наверное, действительно, не надо избегать курильщиков, но и не стоит за просто так ходить в курилку.

***

Сегодня не курила несколько часов. Потом вышла на балкон с сигаретой. Никакого ожидаемого удовольствия от сигареты не ощутила. Получила удовольствие только от того, что вышла на балкон: синее вечернее небо, тоненький полумесяц, редкие звёзды. Откуда-то тянет дымком, но не сигаретным, а как от маленького костра.

Но чтобы это всё почувствовать, закуривать ведь необязательно?! Можно просто выйти и постоять на балконе. А с другой стороны — какому здравомыслящему человеку, некурящему, придёт в голову в начале марта выйти просто так на не застеклённый балкон? Просто так. Что-то я таких не знаю.

***

06 марта 2020 год

У мамы дома живёт привидение. И есть домовой, который всё это хозяйство охраняет. Он предупреждает о грядущих бедах. А привидение — женщина. Белая, нежная, прозрачная.

Привидение показывается очень редко. За все годы чувствовалось, виделось и слышалось от силы раза четыре. Чувствовалось лёгким холодком, если вдруг среди ночи захочется попить и идёшь на кухню, не включая свет ни в комнате, ни в коридоре. Слышалось лёгким шелестом (так шелестит подол платья), особенно в полнолуние. А привиделось только один раз, когда я из кухни ночью возвращалась в комнату в зеркале трюмо (старого, прабабушкиного) отчётливо проступила белёсая тень, неуловимая, как дымка, но при этом чётко повторяющая силуэт женщины.

Домовой ведёт себя совсем по-другому. Появляется гораздо чаще, почти каждую ночь. Слышны стуки, бряки, домовитое шебуршание по углам. Пока жил кто-нибудь из животных все посторонние звуки, конечно, списывались на их возню. А вот когда никого из животных в доме нет… Тут уж не перепутаешь ни с воем ветра за окном, ни с рассохшимися половицами.

В первый раз я почувствовала присутствие домового лет в шестнадцать. Родители с сестрой уехали с ночёвкой на дачу, а я осталась одна. Вечером легла спать. И всю ночь домовой стягивал с меня одеяло. Хотя я в него и не верила, но другого объяснения не нашла. Стоило мне только заснуть, как одеяло оказывалось на полу. И даже во сне я чувствовала, как его с меня стягивают. Утром я проснулась очень уставшей из-за этой возни, но о происшедшем быстро забыла. Может, мне всё приснилось, да и только. Тем более, что потом несколько лет я ничего такого не замечала или не обращала внимания.

Проявлялся потом домовой только перед какой-нибудь бедой. Не провоцируя её, а предупреждая. Только кто бы ещё умел понимать его предупреждения.

Перед тем, как посадили первого мужа, я как обычно укладывала сына спать. Прочитала ему сказку, сын заснул, я уже повернулась к двери и собиралась выйти из комнаты, как вдруг в окно (снаружи!) отчётливо постучали. Я не поверила сама себе. Решила, что просто ветка дерева барабанит в окно (ну пятый этаж, самом деле! Кто же может стучать в окно?), хотя на стук ветки совсем не было похоже. Вполне себе такой человеческий стук.

С трудом сдержав визг, я выскочила на кухню и рассказала о стуке маме и мужу. Мама надо мной посмеялась:

— Да тебе просто показалось. Это ветка стучит.

Ответить я ничего не успела. В окно кухни, которое находилось на той же стороне, что и окно нашей комнаты, раздался точно такой же стук. Мама от неожиданности выронила нож из рук, которым резала хлеб для бутербродов. Мы трое переглянулись, не зная, что и подумать. У троих одновременно вряд ли случаются галлюцинации и про ветку мама больше не поминала. Только вздохнула и сказала:

— Не к добру это. Домовой о чём-то предупреждает.

На следующий день муж угодил в СИЗО на год. Потом точно такой же стук всегда раздавался перед тем, как сильно заболевал сын. Мы всё слышали, понимали, но как предотвратить неприятности было совершенно непонятно. Частенько домовой и «заигрывал» какую-нибудь вещь, но если попросить по-хорошему, обычно быстро возвращал. Ну а потом нам надоедали всякие стуки-бряки и мы заводили какое-нибудь животное, сваливая всякую активность в квартире именно на него.

Я люблю приходить к маме в гости. Раньше, когда я работала в двадцать второй больнице, прямо рядом с маминым домом и жила со вторым мужем в Кузнецке, я заходила к ней перед началом работы каждое утро. Я пила кофе с бутербродами, успевала несколько раз покурить и болтала с мамой. Мне даже не лень было вставать каждый день на полчаса раньше. Зато я всегда знала, всё ли в порядке у родителей и вообще была в курсе всех дел. Куда ходили, что купили, как себя чувствуют.

В ответ на мамины рассказы я ябедничала на работу, всю махом, хоть и любила её, но повозмущаться же чем-нибудь надо! То кто-нибудь из больных нервы потреплет, совершенно не по адресу, то медицинское начальство спустит сверху какое-нибудь нелепое указание, то из Кемерово потребуют новый отчёт, для которого неизвестно где брать информацию, потому что наша программа нужные им сведения не фильтрует и не выдаёт.

Мама, конечно, мало что понимала в моей работе, но всегда внимательно слушала и помнила по именам всех моих коллег, врачей, медсестёр и начальство.

Пока я жевала бутерброды и ныла из-за предстоящих отчётов, мама быстренько запаковывала в контейнер что-нибудь из еды, ругаясь на то, что я не беру еду из дома и останусь на обед голодной. Эти контейнеры я регулярно, после работы, утаскивала домой, забывала мыть и возвращать обратно, за что мне постоянно влетало от мамы.

И мы обе, я и мама, за несколько лет к этому так привыкли, что по утрам нам теперь чего-то не хватает. Мама теперь не знает, когда я приеду, когда меня ждать. Знает только одно — точно не рано утром и не каждый день. Звонит она мне редко, по её словам не хочет мешать. А чем МАМА может помешать? Ну если сильно чем-то занята, что действительно не могу говорить, я обязательно перезвоню при малейшей возможности.

Так вот. Теперь мои визиты в силу удалённости свелись к одному-двум разам в неделю. И хотя теперь мой визит длится дольше, чем раньше (перед работой это были жалкие полчаса, редко — минут сорок, а сейчас — по три-четыре часа), всё равно нам обеим кажется, что общаться мы стали гораздо меньше.

Ведь каждый день что-то происходит и у меня, и у мамы, но это такие мелочи, которые важными кажутся по факту, а через дня два полностью вылетают из головы либо кажутся уже нестоящими внимания и рассказа. И вот эти мелочи накапливаются, нарастают каждый день и вместе с ними ускользает что-то важное, нужное для понимания друг друга. И мне жаль их терять.

У родителей достаточно большая трёхкомнатная квартира, в которой я прожила без малого почти всю жизнь, но из-за всех обитателей свободного места нет практически совсем.

Ключи у меня всегда с собой, и от домофона, и непосредственно от квартиры. Даже когда я переехала ко второму мужу их у меня никто не отбирал. И я предпочитаю открывать дверь сама. Я знаю, что звонок в дверь или в домофон у мамы всегда вызывает беспокойство, потому что никого посторонних она не любит. А зачем заставлять близкого человека лишний раз вздрагивать? Мне не трудно вытащить из сумки ключи, а маме спокойнее: она знает, что если дверь открывают ключом, а не звонят, значит, пришёл кто-то свой.

И хотя родительская спальня расположена к входной двери ближе других комнат, мама часто не сразу слышит, что я пришла. Стены в квартире толстые, кирпичные, не картонный новострой, почти всегда бубнит телевизор, входной замок открывается почти бесшумно. Вот и получается, что мама о моём приходе узнаёт только в тот момент, когда я непосредственно вхожу уже к ним в комнату.

Их комната самая маленькая. Как-то так получается, что всю жизнь они себе выбирают меньшее и худшее, а то, что получше и побольше — достаётся детям и внукам. Много раз думала, что это несправедливо. Но это я сейчас так думаю. А пока жила ещё с родителями (в период между мужьями) я ведь тоже занимала большую комнату и тогда мне что-то и в голову не приходило предложить родителям поменяться, а самой переехать в маленькую! Как есть — эгоистка. И мне стыдно за это.

Сейчас-то я прекрасно понимаю, что им с отцом вдвоём тесновато. Конечно, бывает, и куда хуже люди живут, но если это можно было поправить, почему же я раньше об этом не подумала?

Мама, конечно, много времени проводит на кухне, извращаясь в приготовлении еды для всех, но ведь надо где-то и отдыхать. А у них в комнате помещается не так много мебели: Кровать, шкаф, компьютерный стол и пианино, которое давно пора выкинуть.

***

18 марта 2020 года

Днём мы с Олегом поехали кататься на лыжах. Как говорит Олег, закрывать сезон. То есть, в последний раз — и до поздней осени. Погода уже была не очень подходящая. На улице плюс десять, лужи кругом и сильный ветер. Но мы всё равно решили ехать. На Таёжке кроме нас никого не было. То есть, совсем никого. Мы катались вдвоём. Снег был сильно подтаявшим и лыжи почти не скользили.

На горе ветер не просто был сильным — он просто сдувал вместе с лыжами. Как только мы поднялись в первый раз, начал моросить мелкий дождик. Более странной ситуации, наверное, не придумаешь: в дождь кататься на горных лыжах. Потом дождь прекратился. После третьего спуска на горе появился какой-то папаша с малышом. Ну вот, уже не одни. Хотя одним тоже классно кататься. Не боишься на кого-то наехать и что кто-то наедет на тебя. В общем, никто не путается под ногами.

Я, как всегда, боялась самого верхнего крутого бугра. Ныла и стонала, почти как в первый раз. Ныла и ехала. Боком, «плугом». Бедный Олег! Нашёл же себе истеричку. Не могу понять, почему этот бугор каждый раз так пугает меня. Ведь я съезжала с него много раз. Знаю, что и в этот раз хоть как-нибудь да съеду. Да, могу упасть. Ну и что? Я иногда и съезжая с подъёмника падала. Однако настолько сильно подъёмник меня не пугал. Не понимаю. Но при каждом спуске мне заново приходится преодолевать свой страх. Преодолеваю. А потом снова боюсь. Олег сказал: «Это потому, что ты привыкла всегда бояться».

***

22 марта 2020 года

В первый раз в жизни я не радуюсь наступлению весны, не жду лета и тепла. Мне совсем этого не хочется. Если бы кто-нибудь сказал мне об этом хотя бы год назад, я бы подумала, что этот человек — сумасшедший. А сейчас это так. Я не хочу весну. Я не хочу лето. Я хочу вечную зиму. Ведь только зимой можно кататься на лыжах.

Мне не нравится весна. Мне не нравится лето. Я — не хочу. Я хочу кататься на лыжах. Рядом с Олегом. Да, я каждый раз умираю от страха. Да, я боюсь съезжать с этого крутючего бугра. Но всё-таки зима и лыжи гораздо лучше любой весны и самого тёплого лета.

Лето. Ну что — лето? Моря у нас нет. Уже минус. Кругом только какие-то грязные лужи. Как-будто озёра. Как-будто речка. Которую испортили и загадили по самое не могу. Даже только на моей памяти.

А моря нет. Поехать на море — тоже не вариант. Даже на двоих — никаких денег не хватит. Даже на билеты. Не говоря уже про проживание хотя бы на две недели.

А море, конечно, чудо. Ведь плавать — это всё равно, что летать. Почти что.

27 марта 2020 года.

Ну это просто смешно. Порвались последние колготки. Как всегда, на большом пальце. Всегда ненавидела зашивать колготки и носки. Это крайняя степень нищеты. Это унизительно. Даже если никто не видит и не знает. Я — знаю.

Вообще с финансами в нашей стране положение аховое, практически у всех, даже у богатых. Никто не может чувствовать себя в безопасности, защищённым. Никогда не знаешь, что ещё завтра выкинет наше правительство или работодатель. Вон, как в девяностых, обнулили все вклады в сбербанке, у всех абсолютно — и привет. То, что миллионы людей копили и откладывали всю жизнь одномоментно пропало.

И кто может поручиться, что в любой момент это не повторится снова? А уж когда денег не хватает даже на самое необходимое, то и настроение совсем не радужное, будь ты хоть трижды бессребреником. Конечно же, я и сама виновата. Совершенно не умею обращаться с деньгами. Особенно, когда они у меня есть. Как правило, начинаю швыряться ими направо и налево, трачу на всякую ерунду, а потом не знаю, как избавиться от накупленного хлама.

Но больше всего у меня за всю жизнь денег ушло на книги. С книгами я просто маньячка какая-то. Не помню случая, чтобы я зашла в книжный магазин и ушла без новой книги. А теперь и их ставить некуда. Не очень-то весело таскать книжные стеллажи по съёмным квартирам. Как писала Устинова, книгам покой нужен. Теперь я книжные магазины обхожу стороной. Хватит, напокупалась.

Но не читать ведь невозможно. Хорошо, что сейчас есть электронные книги и читать можно прямо с телефона. Конечно, это не совсем то удовольствие, что от бумажных книг, но всё же лучше, чем ничего. Да и в транспорте удобно: не надо таскать с собой тяжёлый том.

Но всё-таки что же делать с деньгами? Финансы поют романсы. Те деньги, что платили в последние годы в больнице даже и деньгами назвать смешно.

Кажется, что край, абзац и конец. И с этим коронавирусом всех везде сокращают и хоть куда-нибудь устроится шансов нет. На самый крайний случай можно переехать к маме или вернуться к бывшему мужу. И без конца выслушивать занудные нотации про то, как я была не права. А я всегда права. Я всё и всегда делаю правильно. Я НЕ ЖЕЛАЮ жить у кого-то из милости.

***

28 марта 2020 года, суббота

Почему я всю свою жизнь, всегда, всегда, ощущаю себя маленькой? Той, трёхлетней. И никак, никак не вырасту, сколько бы ни было мне лет.

Очень, очень редко случается почувствовать себя взрослой. За все сорок три года такие ситуации можно по пальцам пересчитать. Когда я становилась главнее всех, важнее всех, умнее всех, той, которую все слушались, потому что я точно знала, как лучше поступить, а значит, взрослой.

Когда я была совсем маленькой, до года, мы жили в общежитии на Малоэтажке. Комната была совсем крохотной. Там помещалась только железная кровать, шифоньер и моя кроватка. Проход между всем этим был узюсеньким. Я всего этого, конечно, не помню, всё из маминых рассказов. По её словам, я всегда стаскивала с себя ползунки, пока ползала по комнате.

И ничего не ела. За день, в лучшем случае, выпивала пятьдесят граммов молока — и всё! Мама всё время боялась, что я умру от голода. Но я не умирала. И даже не собиралась. А есть и сейчас не люблю. Для меня еда — хуже наказания. Вся еда такая противная, так неаппетитно пахнет. А лучше сказать — ВОНЯЕТ. Очень-очень редко мне кажется что-то вкусным. КАК люди всё время молотят челюстями?! Это ж уму непостижимо! И когда только придумают таблетки вместо еды? Проглотил таблеточку — и порядок. Вот тебе и обед. Или ужин. Ну неужели трудно?!

Конец ознакомительного фрагмента.