Сколько цветов у неба?

Наталья Литтера, 2022

Новая книга от автора романа «Встретимся на Арбате». Анна Мальцева – дизайнер в небольшом издательстве. Однажды она получает задание сделать макет альбома с репродукциями картин Артема Вольского для предстоящей выставки в Италии. Сам Артем переживает не лучшие времена и, воспользовавшись знакомством с Анной, обращается к ней за помощью. Поможет ли Анна? Станет ли выставка в Италии успешной? Какую тайну придется разгадать Артему? Будни издательства, работа в художественных мастерских, модные галереи, успешные аукционы, любовь, дружба и легкий привкус детектива. Все это вы найдете в романе «Сколько цветов у неба?» Устраивайтесь поудобнее и не забудьте захватить с собой чашечку чая.

Глава 4

1

Анна Мальцева не опоздала. Артем почему-то не удивился. Окинул ее внимательным сканирующим взглядом и после приветственного:

— Доброе утро, — добавил: — Пойдемте.

Честно говоря, какой-то четкой идеи у Артема не было. Но показывать это своей спутнице он не собирался. Надежды возлагались все на то же самое море, старые улочки и цветущий май. Анна Мальцева к сеансу подготовилась. Она была в полосатой майке (белое с темно-синим — практически морская тематика) и красной расклешенной юбке, едва прикрывающей колени. Ноги у нее были красивые, щиколотки тонкие. Это Артем тоже заметил, списывая на профессионализм. Он же художник!

В таком наряде позировать только у моря. И он повел ее в сторону ресторана на пирсе. Того самого, в форме древнего греческого корабля.

Утром на пирсе народа было немного — ресторан закрыт, и есть возможность для выбора ракурса. Сначала Анна стояла, потом сидела на пирсе, обняв колени. Потом он попросил ее распустить волосы, и из-за ветра они постоянно лезли в лицо. Артем торопливо рисовал пастелью. Набросок за наброском. Главное — поймать сюжет, цвет, настроение. Дорабатывать все это он будет уже потом, в студии. Сейчас только самое главное. Получалось красиво, ярко, солнечно. Совершенно не то. Снова для «Воспоминаний о Ялте», и снова не для грядущей выставки. А может, черт с ней, с выставкой? Сделает серию работ пастелью, устроит показ, неплохо продастся. Откуда эти никак не отпускающие мысли о значительном? Все умные люди уже давно угомонились и спокойно себе пишут то, что всегда могут продать. Как Гранатов, например. Артем-то почему все никак не успокоится? Наверное, потому, что есть картины Ники, одну из них он вчера видел. И после той картины все, что Артем сейчас изображает, — открытки для туристов. Не больше.

— Здесь мы закончили, — сказал он Анне, закрывая ящичек с разноцветными мелками и складывая очередной набросок в папку.

— А перерывы в работе предусматриваются? — поинтересовалась она, поднимаясь с настила.

— Устали?

— Не сказать, что устала, но воды выпить хочется. Уже припекает, однако.

— Тогда устраиваем перерыв.

— На сколько?

— На сколько нужно? — все-таки она была интересная, эта Анна Мальцева.

— В идеале, чтобы хватило на сосиску в тесте.

— С водой? — Артем слегка приподнял бровь.

— Уговорили, — она невинно улыбнулась в ответ. — С чаем.

Вот так они оказались в открытом кафе на набережной. И, конечно, не заказывали никаких сосисок.

— Заказывать сосиски на море — кощунство, — говорила Анна, глядя на принесенную официантом барабульку.

— А я все думал, почему ты рыжая, теперь понял. — Перед Артемом появились рапаны с луком.

— И почему?

— Потому что хитрая, как лиса.

— А к лисам обращаются на «ты»? — она, прищурившись, посмотрела на Артема.

— Как барабулька? — ответил он вопросом на вопрос.

— Изумительная. Хочешь попробовать?

Так они перешли на «ты».

День стоял солнечный и ясный. Цвела глициния, цвела акация, цвел шиповник. Город превратился в огромный сад. С одной стороны — бескрайнее море, с другой — очертания самой высокой горы — Ай-Петри. А между ними — жизнь. Музыка, смех, голоса, бегающие дети, через каждые несколько минут включающиеся громкоговорители, зазывающие народ на маленькие туристические катера и обещающие незабываемую морскую прогулку. И прямо перед отплывающим корабликом — старушка в широкополой панаме. Она неподвижно стояла, опираясь на палку, и смотрела на белый корабль.

— Ассоль, — тихо произнесла лиса Анна.

— Великолепный сюжет, — согласился Артем.

— А ты знаешь, здесь недалеко есть уличный вернисаж. Я вчера там была.

— И как?

— Любопытно.

Она пила чай из крымских трав, а он ее ждал и рисовал цветущую глицинию, которая развесила свои пышные лиловые шапки неподалеку. Рядом плотный лысый мужчина продавал воздушные шары, а чуть правее на лавочке сидел молодой человек с гитарой и перебирал струны. Отсюда музыку было не слышно. Но эта была жизнь. Настоящая. Он бы и Ассоль нарисовал, но она, проводив катер, ушла.

Артем понял, что хочет взглянуть на вернисаж, поэтому после обеда они отправились посмотреть, что предлагают продавцы картин отдыхающим и гостям города. Артем быстро проходил павильоны, лишь мельком бросая взгляд на представленные работы, но несколько раз сбавлял скорость и останавливался, изучал внимательно, да и чего греха таить — запоминал интересные приемы, которые потом можно попробовать самому.

А потом увидел, как Анна Мальцева смотрит на акварельную марину^[5]и, сказав: «Замри», отошел чуть дальше.

Она стояла почти в профиль и разглядывала морской пейзаж. Полосатая майка как у морячки, а над павильоном — огромный раскидистый каштан с цветущими свечами. И это было почти то самое… Артему показалось, что он нашел. Быстро соорудив себе рабочее место, он начал рисовать — торопливо, бросая попеременные взгляды то на модель, то на бумагу. Линии были стремительные, четкие — ухватить момент, поймать зерно. Атмосфера приморского города, каштан, май и марина на вернисаже. Позировать пришлось долго, Анна сделала перерыв, когда Артем занимался фоном. И все же они не успели. Вечерело, и свет — яркий, солнечный, слепящий свет — пропал.

— Придется вернуться сюда завтра, — сказал он, закрывая ящик с мелками.

— Хорошо, — Анна сделала глоток воды из бутылки, которую купила по дороге к вернисажу. — Можно посмотреть, что получилось? Или ты не показываешь незаконченные работы?

Это «ты» здорово сократило расстояние между ними. И Артем еще не решил, нравилось ему это или нет.

— Можешь посмотреть, — сказал он, открывая папку, куда убрал рисунок.

Она долго его рассматривала, а потом поинтересовалась:

— Зачем завтра возвращаться? Мне кажется, это вполне законченная работа.

Ну надо же, эксперт! Лиса кислых щей. Хотелось щелкнуть ей по носу, но вместо этого Артем ответил:

— Хочу попробовать крупный план.

Она кивнула. А потом зазвонил телефон, и Артем долго его искал, потому что, работая, вынул телефон из брюк и засунул в рюкзак.

— Ты еще долго? — раздалось в трубке.

— А что, шашлык стынет?

— Почти.

Артем глянул на Анну с рисунком в руках и, прикрыв ладонью динамик, спросил:

— Хочешь шашлык с первоклассным крымским вином?

— Хочу.

Артем отнял руку от трубки:

— Я девушке пообещал первоклассное вино.

Глеб засмеялся:

— Пообещал, значит, будет.

— Мы закончили. Скоро приедем.

Сказать по правде, Артем просто не хотел повторения вчерашнего ужина на троих. Он бы с удовольствием поужинал где-нибудь с Глебом вдвоем. Но раз такое невозможно — почему бы не разбавить компанию старых друзей новым лицом.

2

Дом, около которого остановилось такси, выглядел внушительно. Забор, сад, очертания особняка. Какие состоятельные друзья у Артема Вольского. Да и чему удивляться? У него самого скоро выставка в Италии. Аня окинула взглядом несерьезную девчачью юбку и поправила майку. Интересно, завтра в этом же приходить? Надо будет спросить.

Тремя часами позже, когда она ехала в такси до отеля по темным ялтинским улицам, то думала про ужин, Еву и картину.

Лишь только ее представили хозяйке дома, Аня сразу же поняла — вечер выдастся непростой. Слишком оценивающий взгляд бросила на нее эта женщина. К слову, очень красивая женщина. Рассыпанные по плечам пепельные волосы, голубые глаза с густыми ресницами — своими, не накладными, прекрасная кожа, слегка заостренный подбородок. Вот с кого надо писать портреты, а не с дизайнера небольшого издательства.

«Ты все правильно понимаешь, — говорили глаза хозяйки. — Таких, как ты, — много, а я — одна».

— Очень приятно познакомиться, — произнесла вслух Ева и едва заметно улыбнулась, а потом повернулась к Артему и, приобняв его за плечи, поцеловала в щеку. — Удачно поработал?

Вот так Ане наглядно продемонстрировали, где чья территория.

— Какое вино вы предпочитаете, Аня? — тут же исправил ситуацию Глеб. — Белое? Красное?

— Мне пообещали лучшее крымское.

— Значит, устроим дегустацию, и вы сами выберете, — засмеялся он. — Прошу.

Стол был полностью сервирован. Аню столовая впечатлила. В таких домах она не была никогда и из таких тарелок тоже никогда не ела. Спасибо, что не положили щипчики для устриц и ряд ножей и вилок.

Впрочем, Глеб вел себя настолько гостеприимно, что Аня вскоре расслабилась и с удовольствием дегустировала продукты его винодельни.

— Вот это под мясо изумительно, — говорил он. — Но вообще, для вина достаточно хлеба, масла и сладкого помидора с крымским луком. Ведь вино — это в первую очередь разговор.

— А как же виноград? — Аня сделала глоток.

— Он еще не созрел, — последовал невозмутимый ответ, и она улыбнулась.

— Как вам роль натурщицы? — решила принять участие в разговоре Ева. — У вас большой опыт в этом деле?

Артем бросил на Еву внимательный взгляд. Ева ответила ему милой улыбкой.

— Честно говоря, сегодня я позировала впервые, — Аня сделала глоток вина.

— Почему такая одежда? Прихоть художника?

В словах и тоне Евы не было ничего особенного. Ровный голос, интерес к работе, только вот очень чувствовался исходящий от нее холод. Аня подумала, что они стоят по разные стороны чего-то. Но чего? Неужели эта холеная красавица почувствовала соперницу? Смешно. Или для нее каждая женщина априори является соперницей?

— Это моя прихоть, — ответила Аня, сделав еще один глоток.

Зачем Артем-Артемон пригласил ее в этот дом? Продемонстрировать новую натурщицу?

— Я помню, раньше ты диктовал условия внешнего вида, Тёма, — послышался голос хозяйки. — Предпочитая ню.

— Это было давно, — ответил Вольский.

Тёма… надо же… У кого-то он Артемон, а у кого-то Тёма. Разная степень близости.

— Как вам мясо, Аня? — это снова Глеб исправлял возникшую неловкость.

Какой хороший мужик. И так не повезло с женой.

— Мясо отличное. А на обед я сегодня брала барабульку. Все-таки в приморских городах совсем другая рыба.

— Кто вы по профессии, Аня?

— Я? — она на секунду задержала взгляд на Глебе, а потом продолжила ужин. — Я дизайнер.

— Как интересно, — протянула Ева. — Дизайнер чего?

— Книг.

— И как же стали натурщицей? Подработка? — она повернула голову к Вольскому. — Тёма, тебя перестали удовлетворять студентки? Час их позирования обходится дешевле.

— Я уже лет десять, как могу позволить себе оплачивать труд натурщиц не по самой низкой ставке, — пожав плечами, ответил Вольский, — так что пользуюсь своими возможностями на полную катушку. Мясо, кстати, и правда великолепное.

— Еще вина? — обратился к Ане Глеб.

— Не откажусь.

— Я вам сейчас предложу другое, оно более насыщенное, терпкое. Его нужно понять. Если поймете — влюбитесь.

Именно тогда Аня обратила внимание на картину, висевшую в столовой. Закат, море и корабль. То есть она ее заметила сразу же, как только вошла в комнату, но разглядеть не получилось — слишком много других эмоций и впечатлений было. А сейчас — разглядела. Это было…

— Нравится? — тихо спросил Артем, проследив за ее взглядом.

— Очень.

— Талантливая вещь, — сказала Ева и залпом допила вино в своем бокале.

— Это какой-то известный художник? — Аня посмотрела на Артема.

— По-настоящему известным он становится только сейчас, — ответила за Вольского Ева. — Знаете беду большинства талантливых современных художников? Они не могут заработать при жизни, потому что пишут не то, что валом продается на рынке, а то, что велят им ум, душа и сердце. Настоящая слава к таким людям приходит после смерти. Деньги тоже. Число картин ограничено. Предложений мало, спрос растет, ну и цены, конечно.

— Ева, мне кажется, ты выпила слишком много вина, — негромко произнес Глеб.

— Правда? — в ее голосе послышалась легкая усмешка.

— Что с ним произошло? — спросила Аня.

— Узкая дорога, дождь и большая скорость, — ответил Артем. — Не справился с управлением.

Позже, сидя в такси, Аня думала о том, что разговор о картине изменил настроение вечера, появились тяжесть и недосказанность. Все очень обрадовались предложению выпить чаю, и радость эта была неестественной. Ева больше не пыталась уколоть Аню, она вообще замолчала. Глеб продолжал безупречно вести роль гостеприимного хозяина. Артем взял на себя обязанность задавать тон беседе и рассказывал про прошлогоднюю поездку во Францию. Ситуацию почти удалось выправить.

Однако садилась в такси Аня с облегчением.

Уже ложась спать, она вспомнила, что забыла спросить про одежду на завтра.

3

Они остались втроем. Артем, Глеб и картина.

Анна Мальцева, она же лиса, уехала. Ева, перебрав за ужином вина, отправилась к себе. Артем проводил ее долгим взглядом. Подумал, что кроме красоты и ума создатель наделил Еву даром разрушения. Иначе как назвать ту жизнь, к которой они все пришли? Артему повезло больше других.

— Ты не против, если я закурю? — спросил Глеб.

— Нет.

— Что у тебя с этюдами?

— Ничего, — Артем засунул руки в карманы брюк и остановился перед парусником Ники. — Понимаешь, абсолютно ни-че-го.

— А девочка интересная, с ней и правда можно поэкспериментировать. Рыжие вообще интересный материал.

— Согласен. Тоже так думал. И вот знаешь, сегодня были на вернисаже, я писал. Пастельный этюд. Там казалось, что нашел. Просто, ярко, характерно, а приехали сюда… Снова посмотрел на парусник и понял: в топку. Все мои здешние этюды никуда не годятся.

— Ну, это ты уже самоедством занимаешься, — Артем почувствовал руку друга на своем плече.

— Возможно, но ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю.

Они оба стояли перед картиной, потом Глеб взял со стола пустой стакан, чтобы стряхнуть в него пепел, и тихо сказал:

— Это его последняя работа.

— Ты не передал ее наследникам? Кто у Ники наследники? Мать с сестрой?

— Да, они. Но эта картина моя. Он мне ее подарил за день до аварии. Закончил писать вечером. Был доволен, потом мы выпили, и он сказал: «Дарю». Знаешь, сказал как-то так, будто предчувствовал. Добавил что-то типа «будет память обо мне».

Артем резко обернулся:

— Ты думаешь, он специально?

— Что? — Глеб на мгновенье замер. — А… нет, нет-нет… Ники слишком любил жизнь. И ты это знаешь. Мучился, страдал, но любил. Несчастный случай. Меня дома не было — задержался на работе. Они поссорились с Евой, — на губах Глеба появилась горькая усмешка. — Он ее писал. Очередной портрет. Ссору слышала помощница по хозяйству. Из гостиной раздавались крики, а потом он выбежал в дождь и… — Глеб затушил сигарету и кинул окурок в стакан с пеплом. — И все.

Артем налил себе коньяку, смотрел на темную янтарную жидкость.

— Ники всегда был темпераментным, поэтому и картины его такие.

— Да, — Глеб тоже плеснул коньяк в чистый бокал. — У нас осталось все — его мольберт, кисти, краски, даже баночка с растворителем. Рука не поднимается выбросить, понимаешь? Сложено на чердаке. Начатый портрет там же. Не могу на него смотреть. Каждый раз думаю, что если бы не он… если бы не та ссора…

— Винишь Еву?

— А ты?

Артем ее винил. Он знал, как Ники любил Еву — страстно и мучительно. Безответно. Она все знала и не старалась смягчить ситуацию. После гибели Ники Артем понял, что его личная многолетняя влюбленность в эту женщину прошла. Пелена очарования спала. Артем не просто ее винил — он ее не простил.

— Поздно уже, — сказал Артем, — пошли спать.

Он оставил на столе недопитый коньяк и вышел из столовой.

4

А утром все было не так. Солнце не то, Анна Мальцева стояла не там, одежда на ней была тоже не та. Хотя и вчерашняя. Слишком много цветов и никакой стройности. Несочетаемая пестрота. Артем злился. Ничего не получалось.

И вечерний разговор с Глебом не шел из головы. А сегодня последний день. Завтра они улетают в Москву. Что привезет с собой Артем? Этюды, которые никуда не годятся. Только на открытки для туристов.

— Я хочу посмотреть на твою одежду.

— Что? — Анна удивленно повернула голову.

— Я хочу посмотреть ту одежду, которую ты привезла с собой. Эта не подходит.

— Хорошо, поехали.

Она чувствовала его недовольство. Чувствовала, что у Вольского что-то не получается. А сегодня последний день. Как ни странно, еще Аня чувствовала свою ответственность за происходящее. Словно она с чем-то не справляется. Хотя делает все, что ей говорят: распускает волосы, поворачивает голову, стоит неподвижно долгое время, так, что затекает все тело. Быть моделью, между прочим, не так-то и просто! Она старается, а у него все равно не получается.

Артем-Артемон собрал все свои художественные принадлежности, и они отправились на площадь ловить такси. Но тут ему позвонили.

Звонил Глеб, сказать, что сегодня неожиданно приезжает делегация, которую ждали только завтра. Потенциальные партнеры, которые заинтересованы в оптовых закупках вина. Это организационные вопросы: встретить, накормить, проводить на дегустацию и под эту дегустацию начать нужный разговор. В общем, до дома Глеб едва ли доберется раньше полуночи.

— Так что оставляю тебя на Еву, а завтра утром увидимся, провожу.

— Без проблем, — ответил Артем. — И удачи с делегацией.

Когда он отключился, то увидел, что Анна стоит неподалеку около легковой машины с открытым багажником и о чем-то разговаривает с темноволосым усатым мужчиной. Когда Артем дошел до машины, то в ее руках уже было лукошко с клубникой и букет ярких тонких ирисов. Багажник открытой машины был полон такими лукошками, а цветы продавала неподалеку бабушка.

Анна Мальцева обернулась к Артему и широко улыбнулась:

— Здесь уже клубника есть, представляешь?

А он смотрел на цветы. Она сама себе купила цветы, и в этом было что-то неправильное. Так ему показалось. Он как-то всегда считал, что женщинам цветы покупает мужчина. Или это все стереотипы?

— Ты часто покупаешь цветы? — не удержался Артем от вопроса.

А она лишь пожала плечами:

— Бывает. Под настроение.

Он кивнул. Темно-синие ирисы очень шли ее рыжим волосам и серым глазам.

Такси они поймали быстро и через четверть часа уже поднимались в номер, попросив на ресепшене вазу для цветов.

Вазу принесли почти сразу, как только Аня отправилась мыть клубнику, оставив Вольского перед открытым шкафом, в котором на плечиках висел ее скудный гардероб: пара маек про запас, теплый свитер, брюки и сарафан.

Когда раздался стук, Аня быстро поставила тарелку с намытой клубникой на столик и открыла дверь. Она забрала вазу, поблагодарила сотрудницу гостиницы и повернулась к Вольскому. Тот стоял с сарафаном в руках.

— Надень вот это.

— Хорошо. Только цветы в воду поставлю.

Сарафан был хлопковый, белый, с тонкими бретельками. Очень летний. На улице пока еще не настолько жарко, чтобы его носить. Аня взяла сарафан с собой на всякий случай.

Поставив вазу с цветами рядом с клубникой, она пошла в ванную переодеться, а когда вернулась, Артем внимательно на нее посмотрел и попросил встать на свет.

Во время уборки номера шторы задернули, поэтому сейчас комната казалась сумеречной и прохладной. Аня подошла к окну и резким движением отдернула темно-серую портьеру, а потом открыла балкон, и яркий солнечный свет ворвался в комнату. А дальше — вид — море, горы…

— Стой там! — раздался за спиной почти крик, и через секунду: — Выйди на балкон, пару шагов вперед… И не оборачивайся!

Свет затопил номер, оставляя белые полосы на полу, высветляя женскую фигуру на балконе. Столько много белого! Белый пол, белый сарафан, почти белое солнечное небо. Но чистого белого практически не бывает. Этот цвет имеет миллион едва уловимых оттенков: белый холодный — если с серым или голубым, белый теплый — если слегка в желтизну или охру. И яркими пятнами — букет ирисов и клубника на столике. Над столиком — зеркало. И в его отражении тоже клубника и ирисы, а еще художник. Все совпало. Композиция сложилась. Сколько она там простоит на солнце?

Артем делал эскиз, торопливо, уверенно, четко. Главное — передать свет, этот поток солнечных лучей, ворвавшихся в комнату, световое облако, которым объята женская фигура на балконе. Ее босые ноги с тонкими щиколотками, казалось, стояли на огромном солнечном зайчике.

Вот оно! То, ради чего он сюда приехал. Рыжие волосы, рассыпанные по плечам, ставшие золотистыми, подол сарафана с голубизной в складках, такой же, как море у самого горизонта. Идеальное сочетание оттенков.

В этот момент Артем не думал ни о пути художника, ни о будущей выставке, ни о Ники, ни о паруснике. Он был весь поглощен работой. Он был не здесь. Цвета открывались Артему по-новому, он видел колыхание ветра в складках ткани и локонах волос, четкий силуэт гор — тоже словно высветленных солнцем, и темные около зеркала, очень графичные ирисы, и свое слегка размытое отражение. Исчезло все, кроме этого. И лишь только когда этюд был закончен, вернулись звуки, ощущение жары, желание пить и легкая усталость. Артем снова начал осязать окружающий мир, словно вернулся из какого-то только ему одному доступного путешествия в другое измерение. Так было всегда, когда Артем по-настоящему горел работой. Забытое чувство, сделавшее его сейчас счастливым.

— Готово! — провозгласил он. — Жива?

Анна Мальцева обернулась через плечо и ответила:

— Я в этом не уверена.

Ему снова захотелось ее нарисовать — уже вот так, с взглядом через плечо.

Он быстро сменил бумагу и скомандовал:

— Замри на минуту!

И снова пастель оставляла на бумаге следы. На этот раз всего несколько линий — только чтобы запомнить позу. Портрет он напишет позднее. Сейчас главное — не забыть.

— Можешь отмереть.

А потом они ели клубнику, и Анна рассматривала эскиз.

— Если я и получила сегодня солнечный удар, то не зря, — резюмировала она. — Очень здорово.

— На сегодня все, — Артем сложил дорожный мольберт в чехол. — Солнечный удар отменяется, идем есть, я угощаю.

Это было что-то среднее между поздним обедом и ранним ужином. Аня снова переоделась в майку, но на этот раз на ней были брюки, и с собой она взяла свитер. Ресторан находился на берегу, ветер с моря дул прохладный. Кричали чайки, через репродукторы слышалась музыка, пахло жареной рыбой. А они пили легкое белое вино и ели мидии в сливочном соусе.

Вкуснятина необыкновенная.

— Я перееду сюда жить, — заявила Аня, — и буду каждый день пить вино, есть мидии и любоваться морем.

— Когда планируешь?

— Как только решу все свои дела в Москве, так сразу. Постараюсь уложиться до пенсии.

5

В дом Артем вернулся поздно. Если честно, оставаться наедине с Евой ему не хотелось. После ресторана они гуляли с Анной и разговаривали… о живописи. Неожиданно. Дебаты велись по поводу «Черного квадрата» Малевича. Шедевр это или нет? Может, просто гениальный рекламный ход?

— Думаю, — сказал Артем, — это как с «Моной Лизой» да Винчи. Все пытаются разгадать тайну картины, но никто не может. Полотно так и остается загадкой.

— Ну, ты сравнил: квадрат и гениальный портрет!

— Квадрат тоже гениальный.

— Чем?

— Идеей. Гениальность идеи, понимаешь? Он сделал это первым, догадался. И остался в истории искусства.

— Пожалуй, — согласилась Анна Мальцева. — Но я все же предпочитаю другие идеи.

— Драматичный самовар?

Она хмыкнула.

Артем поймал такси, которое сначала довезло до гостиницы Анну, а потом до дома его. Дом стоял темный. Глеб еще не вернулся, а Ева наверняка спала.

Артем ошибся. Ева сидела на веранде, которую освещал только один фонарь.

— Хорошо провел день? — спросила она.

— Плодотворно, — кратко ответил Артем.

— Ты меня избегаешь?

— С чего ты решила?

— Ты завтра улетаешь, а мы так ни разу и не поговорили.

Артем пожал плечами:

— Прости, я приехал сюда работать.

Ева встала с дивана и подошла к Артему. Он понял, что уйти сейчас в свою комнату не удастся, поэтому снял с плеча рюкзак и чехол с мольбертом.

Ева подошла вплотную. Ее глаза внимательно разглядывали его лицо.

— Ты изменился, — медленно произнесла она.

— Ты тоже.

Ева подняла руку и дотронулась до его лица. Артем не шелохнулся. Он чувствовал запах вина и духов — тяжелый, как душная летняя ночь. Ее пальцы были горячими, они медленно скользили по скуле. А потом Ева подняла голову, чтобы коснуться его губ своими губами, но Артем сделал шаг назад.

— Не надо.

— Почему?

— Глеб мой друг.

— Глеб давно со мной не спит, так что ты его не оскорбишь, — она продолжала смотреть в упор.

— Ники ты тоже это говорила? — Артем вернул ей взгляд.

Они так и стояли до тех пор, пока она первая не отвела глаза и не отошла.

— Ники… вся жизнь полетела к чертям после этого несчастного случая.

Артем узнал о случившемся в Париже. Он был участником международного пленэра, по итогам которого устраивалась выставка в одной из частных галерей. Звонил Глеб. Говорил кратко, будто проталкивая через горло слова. Артем был оглушен. На похороны он не успевал, даже если нарушить условия подписанного договора. Он посетил могилу Ники позднее. Его тело перевезли в Москву. В Крыму с тех пор Артем ни разу не был. Глеб сам за истекшие два года периодически прилетал по своим делам. В столице они и пересекались. О Ники почти не говорили. Каждый проживал свою боль сам. И каждый из них, как видно, не простил Еву.

— Чья жизнь, Ева? — уточнил Артем.

— Что?

— Чья жизнь полетела к чертям?

— Моя! — выкрикнула она.

— Нет, дорогая. Моя. И Глеба. А у Ники ее вообще не стало.

— Иногда мне кажется, что я его ненавижу. Вы носитесь с Ники, вините меня, а это был несчастный случай. Несчастный случай! Ты знаешь, во что превратилась моя жизнь?

— Это плата. Ты столько лет играла им. Ты знала, как Ники тебя любит, но тебе льстило его обожание, не так ли? Ты развлекалась.

— Неправда.

— Правда, — Артем подошел к Еве. Так же вплотную, как несколькими минутами ранее подходила она. — Ты привыкла к своей роли femme fatale^[6]. Муж любит, Ники обожает, я… я не забыл…

— Ты не забыл? — прервала она его.

Он не ответил.

— Я тоже не забыла. В твоей мастерской после сеансов, помнишь? Мне часто хочется вернуть те времена, — ее рука коснулась его плеча.

Пальцы поглаживали плечо. И снова начиналось наваждение. Запах вина и духов окутывал, душил. Ева его поцеловала. Ее губы были мягкими и сочными. Именно такими, какими он помнил. Невозможно было не ответить на это приглашение. И Артем ответил, обхватил руками, прижал к себе. Отвечал жадно, даже грубо. А потом, услышав ее тихий стон, резко разжал руки и отпустил.

— Нет, Ева. Не со мной.

Он отвернулся и отправился в угол веранды за рюкзаком и чехлом.

На следующий день утром его провожал Глеб. Они вместе завтракали, потом прощались на пороге. Глеб собирался на работу, где его ждала делегация. Перед воротами дома стоял служебный автомобиль с водителем, который должен был довезти Артема с Анной до аэропорта.

Ева проводить гостя не вышла.

Есть колорит — есть художник. Нет колорита — нет художника.

Василий Суриков, автор картины «Боярыня Морозова»

Примечания

5

Картина, изображающая морской пейзаж.

6

Роковая женщина (фр.)