На чаше весов

Наталья Кочетова, 2021

Я думала, что смогла сбежать от него, скрыться, начать новую жизнь. И он позволил мне обманываться в этом восемь долгих лет. Но теперь с иллюзиями покончено. Я снова в его власти, в его жестоких руках. Пешка в его большой игре. Средство достижения цели. Инструмент. Он будет пользоваться мной пока не сломает… если до этого момента не сломается сам. Содержит нецензурную брань.

Глава 7.

Огромное серое здание Главного следственного управления наверняка отстроено таким огромным и величественным с целью наведения ужаса на потенциальных нарушителей. Одни только массивные колонны чего стоят. Расположенные по бокам у входа в здание, напоминающие зубы гигантского хищника, они заставляют меня вжимать голову в плечи.

Но ужас оно наводит только снаружи. Внутри все иначе. Внутри оно похоже на гигантский жужжащий улей. Едва я переступаю порог, как на меня обрушивается такое количество раздражителей, что хочется тут же выскочить вон, что я бы и сделала, если бы не Вадим, идущий за моей спиной, и то и дело недовольно меня поторапливающий. В холле, перед стойкой приема заявлений толпятся люди, разнося гул голосов по всему первому этажу. Мы поднимаемся выше, на второй этаж, здесь гудение сменяется бесконечным пиликаньем телефонов и разговорами, доносящихся из открытых дверей кабинетов, расположенных вдоль узкого коридора, топотом и стуком каблуков, суетливо бегающих туда-сюда сотрудников, шуршанием бумаг и щелканьем печатей.

Я иду по коридору, подгоняемая рукой Вадима, что едва заметно прикасается к моей спине, направляя, пока он не открывает какую-то дверь по правой стороне.

— Сюда. — Говорит Вадим, открыв ключом дверь и кивнув мне в приглашающем жесте. — Мой кабинет. Проходи.

Медленно вхожу и оглядываюсь. Дверь за моей спиной захлопывается, отрезая все посторонние звуки. Здесь тихо. Неожиданно скромно, но вполне симпатично. Большое окно, деревянный шкаф вдоль стены, стол и небольшой диван между ними. Вадим рукой указывает мне на этот диван, и я послушно опускаюсь на мягкую поверхность.

Вадим обходит стол и, подойдя к стене что-то нажимает на панели, рядом с окном. В эту же секунду стена превращается в яркий экран. Да, с выводами о скромности я поторопилась. Вадим что-то продолжает нажимать и на экране выскакивает изображение, с нарисованными, будто маркером, схемами, фотографиям, стрелками и знаками вопроса. В самом центре в верху крупными размашистыми буквами написано «Калидус».

Я скольжу глазами по изображению и непонимающе хмурюсь, поднимаю глаза на Вадима вопросительно приподнимаю бровь.

— Калидус? Ты расследуешь… бактерию? — Насмешливо фыркаю я, за что получаю полный презрения взгляд, заставляющий меня поежиться и стереть с лица усмешку. — Не понимаю. Это же просто бактерия. Она просто… есть. Как и многие другие…

— Она возникла не сама по себе. — Раздраженный моей недогадливостью, перебивает Вадим. — Она создана чьими-то умелыми руками. Это — биологическое оружие.

Я шокировано распахиваю глаза, затем хмурюсь, в неверии мотаю головой.

— Но зачем??? — Громко выдаю на выдохе. Не понимаю, кому это может быть нужно. Почти вся страна в зоне поражения. Если так пойдет и дальше, скоро будет заражена вся планета. Весь мировой океан. Не останется ни единого клочка земли, где вода будет годна к употреблению. Человек, создавший эту бактерию, хотел погубить весь мир? Зачем? Что за бред?

— Я пытаюсь это выяснить. — Отзывается Вадим, берет со стола карандаш и указывает на фотографию мужчины, расположенную в центре изображения. — Это мой главный подозреваемый, но я не могу из него вытащить ни слова.

Я встаю с дивана и подхожу ближе. Мужчина лет сорока, в белом халате и очках в круглой оправе, смотрит на меня с фотографии, слегка склонив голову на бок и в едва заметно улыбаясь, как улыбаются именно для фотографии, немного напряженно и не искренне. Мужчина выглядит вполне миролюбивым, добродушным и безобидным — морщинки вокруг глаз говорят о том, что он много улыбается, слегка вздернутый нос указывает на такие характеристики, как беспечность, простота души, легкость нрава, да и размытый подбородок со слабыми чертами говорит скорее о мягкости характера. Ни за что бы не поверила, что такой человек может угрожать жизни всего человечества.

— Расскажи мне. — Продолжая задумчиво разглядывать мужчину, говорю я Вадиму, совсем забыв о том, что не собиралась проявлять инициатив и должным образом участвовать в процессе. Вообще-то вчера я приняла решение прожить как можно дольше, а значит, помогать Вадиму в пол силы, и по возможности показать ему на сколько я могу быть бесполезной. Я поставила себе цель — жить. Но вчера я никак не думала, что дело будет касаться вопроса существования самой жизни на земле. — Кто он?

Вадим нажимает кнопку на пульте и на экране выскакивает статья из крупного научного журнала.

— Даниил Григорьевич Матвеев. Ученый бактериолог и эпидемиолог. Доктор медицинских наук. — Перечисляет Вадим, становясь рядом с мной, и опираясь задом о стол.

Я скольжу глазами по тексту статьи, минуя бесконечный список регалий, наград, премий и заслуг, надеясь в тексте найти что-то вроде упоминания о том, что этот замечательный ученый просчитался, ошибся и случайно создал вместо вакцины смертельно опасную бактерию, но ничего не нахожу. Снова перевожу непонимающий взгляд на Вадима.

— Когда хлынул поток больных с одинаковыми жалобами, и медики поняли, что это новая эпидемия, ученые принялись искать источник. Спустя некоторое время они поняли, что источником заражения является вода. Но, что конкретно в этой воде было не так, они найти не могли. — Вадим снова нажал на кнопку и на экране возникло изображение похожее на цепочку ДНК. — Ученые так долго не могли понять в чем беда с водой, потому что молекула новой бактерии была практически идентична молекуле цианокобаламина, известного как витамин б12. Бактерию потому так и назвали «Калидус». В переводе с латинского означает «хитрый».

Вадим невесело усмехается, замолкает, складывает руки на груди и переводит взгляд в окно. Молчит некоторое время, заставляя меня нетерпеливо топтаться на месте.

— И при чем здесь Матвеев? — Не выдерживаю я.

— Матвеев исчез через неделю после объявления эпидемии. Но перед отъездом на своем столе он оставил вот этот код. — Вадим указал рукой на изображение ДНК. — Он оставил его на видном месте, будто нарочно, чтобы его нашли. Так и вышло, через пару дней его помощник — молодой ученый, нашел его, но не сразу смог разобраться что к чему. Только спустя некоторое время он додумался показать находку более старшим и опытным специалистам. После этого дело сдвинулось с мертвой точки.

— Так. Ясно. Но что же случилось с Матвеевым?

— Ничего. Через пару недель он снова появился на работе, как ни в чем не бывало.

Я удивленно хмыкаю и откидываю голову назад, размышляя. Да это действительно странно. Известный ученый, полный амбиций, позволяет сделать важнейшее открытие своему неизвестному помощнику и тем самым отдает тому все лавры и почести, а сам остается в тени. Выглядит подозрительно.

— Как все это объясняет сам Матвеев? — Поворачиваю голову и смотрю на рядом стоящего Вадима. Он смотрит на меня одновременно заинтересованно и снисходительно, но услышав мой вопрос, поджимает губы, хмурится, и оттолкнувшись от стола, идет к окну.

— Никак. Я не могу вытянуть из него ни слова. — Вадим стоит ко мне спиной, и говорит, глядя в окно, так что мне недостаточно хорошо его слышно, поэтому я подхожу и становлюсь рядом, сбоку от него. — Он молчит. За все время, проведенное здесь, он ответил на один единственный вопрос: он ли создал Калидус. Он ответил «нет». И детектор лжи показал, что он говорит правду. На остальные вопросы он просто не отвечает.

Вадим поворачивается ко мне корпусом и многозначительно смотрит в мое лицо, ожидая моей реакции. Отступаю на шаг назад — его близость меня нервирует — и пожимаю плечами, скептически приподняв бровь.

— На сколько результат проверки на полиграфе достоверен?

— Достаточно достоверен. — Тут же отзывается Вадим.

— Значит… это — не он?

— Я не знаю. — Вадим раздосадовано хмурится и добавляет. — Но я уверен, что он в этом замешан. Слишком много неизвестных переменных в этом деле. Мне неизвестны ни мотивы, ни цель. У меня нет ничего кроме моих собственных домыслов. Поэтому… Мне нужна твоя помощь.

Ох. Сердце делает кульбит. Я отступаю еще на шаг. Лучше бы ему перестать повторять эту фразу, иначе на ту помощь, которой он от меня требует, я не буду способна. Слишком много моих личных чувств задевается этим коротким предложением.

— Но я ведь не предоставлю тебе никаких доказательств. — Неуютно съёжившись, замечаю я.

— Я знаю. Но даже если ты поможешь мне убедиться в правильности моих умозаключений, это будет шаг вперед. Я буду уверен, что иду в нужном направлении. Ситуация более чем критическая. У меня нет времени на ошибки, люди умирают каждый день. — Глядя на меня прямым взглядом, говорит Вадим и поморщившись добавляет. — Да, и… Не знаю сколько я смогу еще удерживать в секрете информацию о Матвееве от службы безопасности ООН… Если они доберутся до него…

Вадим цокает языком, так и не договорив, и отворачивается. Выразительно так отворачивается. Знаю, что он делает. Пытается воззвать к моей жалости. Он хочет, чтобы я захотела ему помогать. Ведь тогда я буду по-настоящему стараться, а не выполнять работу лишь ради галочки. Он все понимает. Использовать былые методы, играя на моих чувствах у него больше не выйдет, под влиянием его угроз, я не буду работать действительно хорошо, а вот жалость… Жалость — это инструмент. Я вздыхаю и тихо произношу:

— Ладно. Давай попробуем. Выбора ведь у меня все равно нет.