Ложное счастье

Наталья Кочетова, 2023

Ненавижу его!Эгоист. Высокомерный наглец. Социопат. Фрик! Ведёт себя так, будто я – грязь, налипшая на подошву его ботинок. А потом флиртует. Насмехается прилюдно, а потом проявляет заботу. Издевается.Играет со мной. В какую-то дурацкую больную игру, не имеющую ни границ, ни правил. Только негодяй ещё не знает, что я тоже неплохой игрок.

Глава 3.

Тимур оказался самым милым из троих. И я все гадала, много ли ему приходится прикладывать усилий, играя свою роль. А может он такой и есть?

Думаю, если бы все сложилось иначе, я бы даже могла в него влюбиться. У него было классное чувство юмора и очаровательная улыбка. Он был отзывчивым и добрым. Или старался таковым казаться.

Мы договорились пойти в кино сегодня вечером. За пару часов до встречи я позвонила и сказала ему, что должна быть на работе — я работала пару часов в день, после пар, в собачьем приюте, хотя это и работой-то нельзя было назвать, мне за это не платили, — и попросила его заехать за мной прямо туда.

Пока парня не было, я успела сделать всю необходимую работу — убралась в вольерах, покормила собак, и даже успела поиграть со щенками, которых недавно привез кто-то из сотрудников. Собачки были тощими, но игривыми, и я потеряла счет времени, развлекая потешную малышню догонялками. И только когда услышала шум колес по гравиевой дорожке, опомнилась. Тут же подобралась, поправила волосы, спрятала глупую улыбку, входя в образ. А когда во дворе, у калитки, послышались шаги, глубоко вдохнула и… зарыдала.

Тимур сначала замешкался, судя по всему, немного шокированный таким неожиданным приемом, но быстро опомнился, поспешно открыл щеколду на калитке и подбежал ко мне.

— Лика, что случилось? — Растерянно, с беспокойством парень приподнял мой подбородок, заглядывая мне в лицо. — Что произошло?

Я зарыдала еще горше, и отвернулась, чтобы он не видел моих слез, всем своим видом показывая, что не хочу втягивать его в свои проблемы.

— Прости. Я сейчас успокоюсь. Извини. — Пробормотала я, вытирая с трудом выдавленные из глаз слезы.

Тимур не стал давить и расспрашивать, только приобнял меня за плечи, ожидая, когда я успокоюсь. Лишь через несколько минут, когда я престала реветь и хлюпать носом и повернулась к нему, он снова спросил.

— Что случилось? Может, я могу чем-то помочь?

— Ох, — снова всхлипнула я, и Тимур обнял меня уже более решительно. Я с готовностью прильнула к нему и уткнулась носом в плечо. — Эти щеночки… нечем их кормить, взгляни на них. — Махнула я рукой на черно-белых малышей, которые как по заказу, выкатив языки, завалились на бока. И я не без удовольствия отметила, как удачно я их предварительно загоняла — выдохлись бедняжки, устали от игр, а мне того и надо — тощие и обессиленные малыши разве что у совсем бездушного человека не вызовут жалость. — Их мама… умерла, погибла от голода. И теперь их ждет та же участь. Их всех. — Я обвела заплаканными глазами все вольеры по кругу и мертвым голосом драматично повторила. — Их всех.

— А что, разве приют не финансируют? Государство же должно… — Неожиданно выдал Тимур, озадаченно хмурясь.

— Нет, о чем ты? Люди никому не нужны, а собаки так и подавно. — Упавшим голосом пробормотала я, затем видя, что он не очень-то проникся, медленно отстранилась, вытерла нос рукавом и добавила. — Слушай, ты прости, что я тут так расклеилась. У нас же кино… Но я… Я не могу-у-у. — И снова разревелась.

Изображать убитую горем пришлось недолго. На этот раз мои слезы возымели должный эффект.

— Нет-нет, постой. Сейчас мы все исправим. Ты пока приводи себя в порядок, а я скоро вернусь.

И Тимур поспешно удалился. Я даже подумала, не перегнула ли палку: может он так испугался, что решил выйти из спора к чертовой матери, и не связываться с сердобольной истеричной девицей. Однако же нет, буквально через десять минут Тимур вернулся с тремя огромными двадцатикилограммовыми пакетами корма.

Я за это время успела переодеться, причесаться, и передать ключи от приюта подошедшему дяде Коле — собственно хозяину этого приюта.

Дядя Коля жил в стареньком жилкопе напротив, и на том месте, где сейчас располагались вольеры, раньше были обычные сараи и гаражи. Вольеры, ограда и все обустройство приюта — это его рук дело. Он жил тут всю свою жизнь, со временем выкупил пришедшие в упадок строения и оборудовал их в складские помещения и жилье для собак. Сам он жил довольно скромно, я думаю, во многом себе отказывая, но для собак ничего не жалел.

Дядя Коля — человек с большой буквы. Трудолюбивый, бесхитростный, простой, но с огромным сердцем, размером, наверное, с целую планету.

Приюту редко помогали люди со стороны. Несколько неравнодушных молодых людей, со мной в том числе, — помогали больше трудом — уборка, кормежка, выгул. Финансовой помощи ждать не приходилось, дядя Коля не однократно обращался к местным властям, но все его запросы на финансирование либо отклонялись, либо обнадеживались обещаниями, которые никогда не выполнялись.

Так что неудивительно, что на Тимура с его пакетами дядя Коля смотрел как на сошедшего с иконы святого.

Тимур выгрузил один за другим пакеты, без слов занес в помещение, где мы хранили все необходимое, и, отряхнув руки, посмотрел на меня.

— Ну, на какое-то время хватит. Потом еще куплю. — Бодро произнес парень.

— Ух ты ж, ничего себе сколько. — Подал голос дядя Коля, с трудом вернув себе дар речи, и посмотрел на меня с вопросительно-ошарашенным видом.

Я широко улыбнулась и подошла к новоиспеченному благотворителю.

— Это все Тимур, — с восхищением поведала я дяде Коле. — Спаси-ибо тебе. — А это уже Тимуру, с придыханием, собирая свое лицо в некое подобие благоговейного восторга. — Ты не представляешь себе, что ты для нас сделал. Эти собаки… Ты спас им жизнь!

Знаю, я перегибала. Но мне необходимо было дать ему положительное подкрепление. Чтобы это «потом еще куплю» не осталось просто словами. Ну и слушайте, я же не актриса — говорила первое, что приходило в голову. Да и Тимур ничего не заподозрил: он немного смутился, пожал плечами, словно это все для него — плевое дело и бодро бросил:

— Ну, животные спасены, теперь можно и кино посмотреть?

— С удовольствием! — Нарочито воодушевленно согласилась я.

Фильм был глупый, мелодраматичный и скучный, но Тимур очень оживлял его своими комментариями, чуть ли не превращая его в комедию.

Да, вы все правильно поняли, Тимур был действительно классным парнем. Он пожалел собак, был со мной вежлив и деликатен. Смешно шутил. И он даже не попытался меня поцеловать, когда проводил до общежития.

Он бы легко меня очаровал, если бы я оставалась в неведении. И от того, что все происходящее было не по-настоящему, становилось тошно.

Обратил бы он на меня внимание, если бы не спор? Или я не его поля ягода? Была бы я ему интересна? Или он даже не заметил бы меня?

Я вообще чего-нибудь стою? Моя самооценка, которая болталась на дне самого глубокого колодца, с моим поступлением в этот ВУЗ, подпрыгнула буквально до высоты десятого этажа, когда я отчего-то вдруг возобладала невероятной популярностью.

Это было так странно, неожиданно и интересно. Ко мне проявляли интерес, и я проявляла его в ответ. Все это было для меня так ново и необычно. Ведь я всю свою жизнь считала себя неказистой и непривлекательной. Такой меня считали в школе, и я им верила. А дома…

Дома вопрос красоты не поднимался. Никогда. Свою мать я не знала, а отцу было важно лишь мое идеальное обучение, порядочность и ответственное отношение ко всему, что он считал необходимым. Мне даже в голову никогда не приходило спросить его, считает ли он меня красивой. Пфф… спросить такое… у него? Нет, у меня даже мысли не закрадывались такие.

Мой отец всю жизнь проработал преподавателем в военной академии. У него было воинское звание, и он очень им гордился. Методики своего преподавания постоянно улучшал, преобразовывал, дорабатывал, делая их все более жесткими. Практиковал их и на своих подопечных, и на мне заодно. Думаю, в своем восприятии он вообще не отделял меня от своих учеников.

В общем, свою профессию военного преподавателя он полностью оправдывал — был жестким, авторитарным, безэмоциональным, холодным — и в работе, и в жизни. С твердыми принципами и непоколебимыми ценностями. И в эти ценности не входили нежность, разговоры по душам, объятия, поддержка.

Красота, отношения полов, как и любые девичьи проблемы, были для него несущественными, глупыми и вообще не стоящими внимания. Об особенностях женского организма я узнавала от подруги Тани, за отношениями между девочками и мальчиками наблюдала издалека, а красота… этот вопрос был для меня закрыт. Я с детства усвоила, что внешняя привлекательность — это не обо мне.

Только при этом я оставалась обычной, нормальной девочкой, с обычными, нормальными желаниями. Мне хотелось нравиться ребятам, хотелось влюбляться, хотелось, чтобы меня любили… Очень хотелось!

И мне казалось, что когда я найду своего идеального, свою половинку, тогда я стану по-настоящему счастливой.

Но пока с этим не складывалось. Влюбиться не получалось. Мне нравились, я нравилась, но дальше нескольких свиданий не заходило. Об отношениях и речь не шла.

А может, права Алена, и я просто не на тех смотрю, не тех выбираю. Возможно, стоит посмотреть на таких вон, как Даня…

Перед глазами сразу возник образ лохматого худощавого парня в очках, смотревшего на меня глазами верной собаки, и меня передернуло. Даня не вызывал у меня ничего, кроме желания обнять и пожалеть. Нет-нет, даже думать в эту сторону не хотелось. Брр…

Наверное, следует вообще это прекратить: искать, ждать, надеяться. Мне бы с тремя горе-поклонниками разобраться, а потом…

Кто знает, может счастье и не в любви совсем. Может, в чем-то другом.

Знать бы только в чем.