Переулок Карабашский в пространстве у-вэй

Наталья Комлева

Эта книжка – воспоминание о давно прошедших днях и давно живших людях, воспоминание об одном маленьком переулке большого города Свердловска периода середины прошлого века. «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой» – вот что такое теперь эти люди, эти дома и сам этот переулок, которого уже тридцать лет как нет на карте нового большого города Екатеринбурга.

***

Для детей были предусмотрены нехитрые развлечения: летом — песочница с песком, привозимым живущим в Народном переулке шофёром, а зимой — ледяная горка, пустовавшая только поздним вечером. Дети обоих переулков носились стайками по окрестностям, с увлечением играя в казаков-разбойников, прятки, жмурки и «секретики». Суть последней популярной забавы была в том, что каждый игрок зарывал в определённом месте строго оговорённого пространства «клад» из красивых черепков чайных чашек, фантиков и «серебрянок» от конфет, прикрывая его сверху стёклышком для защиты от земельного праха, а затем остальным детям надо было секретик найти, и кто первым находил, пополнял содержимым секретика запас своих сокровищ. Лакомились дети разнообразно: огородными и садовыми произрастаниями, домашними пирогами и пирожками, покупными квадратными маленькими карамельками с повидлом внутри, назывались они «подушечки», изредка — мороженым, представлявшим собой сладкий молочный холод, размещённый либо в коротком и широком бумажном стаканчике с цветочным бордюром (есть его надо было особой небольшой палочкой с закруглёнными концами, прилагавшейся к стаканчику), либо между двух круглых вафельных пластин. Но особым праздником было погрызть брикетик какао с сахаром — коротенький прямоугольный полуфабрикат, продававшийся вместе с прочими завлекательными пищевыми продуктами в недалёком ларьке на улице Циолковского. Ларёк был встроен между домами и был просто низкой маленькой будкой блёкло-голубого цвета с окном во всю верхнюю часть передней стенки, к которому вела пара некрашеных деревянных ступеней. В окне был выставлен нехитрый товар — чай, сахар, конфеты «подушечки», крупа и толстые длинные макароны — и открывалось центральное маленькое окошечко для передачи денег и покупок. Ничего «пощупать» было нельзя, только рассмотреть через стекло — это пожалуйста, сколько угодно. Дома питались разнообразно: пшённая и гречневая каша на воде, жареная и варёная картошка, щи, оладьи. По праздникам пекли пироги с капустой, яйцом и зелёным луком со своего огорода, рисом и яйцом, а по особым случаям — торт «Стёпка-растрёпка» с коржами из пресного сдобного теста, промазанными сгущёнкой, смешанной со сливочным маслом.

Особым развлечением и удальством было летом залезть на высоченный тополь до самой верхушки и гордо оглядеть окрестности, а зимой — прыгать в снег с крыши дровяного сарая. Приятно было летним погожим днём забраться на тёплую крышу своего дома через окно чердака и сидеть там, читая книги, хранившиеся в сундуках на том же чердаке, и наблюдать сверху жизнь соседей в их дворах, садах и огородах.

***

В переулке жили люди разных профессий: рабочие, учителя, инженеры, конторские работники (до рождения понятий «офис» и «офисный планктон» — пять десятилетий), был даже руководитель торговой точки, а при людях работающих — вышедшие на пенсию их матери, отцы и бабушки с дедушками. Торговый человек, в силу важности занимаемой должности и необходимости постоянно быть на связи с возглавляемым учреждением, имел редчайшее по тому времени благо — домашний индивидуальный телефон. Человек был в общем и целом не вредный и позволял соседям позвонить с его телефона при срочной надобности. В угловом доме на левой стороне переулка жила колдунья, или колдовка, как тогда говорили, которая снимала у детей «щетинку» и икотку, привораживала и отвораживала суженых-ряженых, гадала на картах на судьбу. Стоили её услуги немало: ценник начинался от полутора рублей, что примерно соответствует нынешним трём тысячам. В одном из домов по той же левой стороне проживала со своей дочерью-старухой старуха совсем древняя, иссохшая, жившая аж при царе, и у неё имелся запас редких диковин: пасхальных и рождественских открыток, старинной чайной и столовой посуды. Иногда старуха, скучавшая в комнатах, откуда она не выходила по причине дряхлости, из окошка зазывала в дом кого-то из детей и демонстрировала свои бумажные и фарфоровые богатства, наслаждаясь искренним восторгом ребёнка. Попытки старухи подарить что-то этому ребёнку сурово и крикливо пресекались её дочерью, которая не ленилась прийти к дитяти на дом и устроить скандал, забрав подарки. В следующем доме хозяйкой была грузная старуха, крепкая и здоровая на вид, гордившаяся своим отцом, офицером царской армии, добравшимся до офицерского чина собственными трудами и военной отвагой. С горечью рассказывала старуха о том, что над отцом, вышедшим из простой крестьянской среды, потешались офицеры-дворяне, намеренно ставившие его в ситуации, когда тот, не зная правил столового или межличностного этикета, терпел конфуз.

Многие хозяева сдавали одну из комнат двух — и трёхкомнатной своей избы или половины, плюсуя деньги с квартирантов к своему, как правило, небольшому доходу. Лишь торговый барин да владелец «Москвича» могли себе позволить жить привольно, без квартирантов. Квартиранты обычно были одинокими молодыми или нестарыми мужчинами и с охотой помогали хозяину в его труде на подворье, а хозяйке носили воду с колонки да иной раз занимали детей нехитрыми играми в случае большой стирки или подготовки к приёму гостей. Реже снимали комнату семейные, но в помощи хозяевам тоже не отказывали, а те при необходимости нянчились с квартирантскими маленькими детьми. Соседи по переулку часто дружили домами и вместе выезжали в лес по грибы да ягоды, весело проводили праздники или на природе, или по очереди в домах приятельствовавших семей.

Некоторые мужчины, жившие в переулке, воевали на недавней большой войне и имели награды за храбрость и мужество, но рассказывать о войне они не любили.