Прости меня

Наталья Калашник

Есть ли у наивной провинциальной жительницы хотя бы один шанс выжить, заняв место наследницы во главе крупной столичной компании? Она – редкостная неудачница, у которой нет ни одного союзника в новом мире, но зато есть огромное количество врагов, и главный из них – сводный брат, Марк Гончаров, который много лет назад изгнал ее из родного дома, разбив все до одной детские иллюзии. Может ли Элла предположить, что этот самый Марк вскоре окажется ее главным союзником и помощником? Ей придется пережить интриги и коварство, заново влюбиться в «злого» сводного брата и вывести настоящего преступника на чистую воду…

2

Следующая половина дня пролетела словно в тумане. Элла двигалась как робот, произносила написанные для нее слова, знакомилась с какими-то людьми и принимала соболезнования. Она никак не могла забыть слов, услышанных от Люды, о том, что Марк в столице. Значило ли это, что выстрел, предназначенный, скорее, чтобы спугнуть ее, был его рук дело? Этот человек был способен на любые подлости. Тринадцать лет назад он выжил ее из дома матери, а потом изнасиловал и саму мать. Хуже всего: он не испытывал ни малейших сожалений, совершая свои мерзкие злодеяния.

Она вспомнила, что не ела больше трех дней. Люда пыталась пичкать ее какими-то замысловатыми блюдами, когда читала нотации сегодня с утра. Элла едва пригубила глоток свежевыжатого сока.

— Вы ровным счетом ничего не смыслите в компьютерах, я прав? — осторожно обратился к ней главный менеджер компании, Александр Симоненко, после того как провел нечто вроде экскурсии по производственному отделу.

Элла вымученно улыбнулась, стараясь не замечать, что какой-то громадный тип, облаченный в черный костюм гробовщика, неотступно ходит за ней по пятам с тех пор, как Люда распорядилась на счет ее охраны.

— Я могла бы соврать.

— Но ведь вы этого не сделаете?

— Мне не нужна эта компания, — призналась она так тихо, чтобы ее никто не мог услышать, в том числе и десяток рабочих, занятых у станков, на которых выплавлялись материнские платы.

— Откровенно. Но не советую произносить эти слова вслух. Особенно, когда дело коснется Марка.

— Что вы имеете в виду? — у Эллы не было желания говорить о Марке, но после случившегося у входа в здание, дурные мысли сделались невыносимы.

Очевидно, вовремя осознав степень собственной неосторожности, мужчина вежливо улыбнулся и попытался проскользнуть мимо щекотливой темы:

— Он был вице-президентом компании долгих семь лет.

Но не стал ее президентом, закончила Элла про себя. Ее амбициозный сводный брат обижен на весь мир, зол и по-прежнему опасен. И еще он, кажется, собрался ее убить. Она вздохнула и попыталась выяснить еще что-нибудь касательно этой темы, но мужчина ушел от ответов и посоветовал ей быть осмотрительней.

Он ей понравился. Александр Симоненко стал первым и единственным человеком в столице, который не смотрел на нее свысока. Элле он напоминал доброго Санта Клауса: приземистый, широкоплечий, с густой пепельно-серой бородой, его темно-карие глаза светились беспокойством. У ее приемного отца, Сергея, тоже была густая борода, и в детстве Элла обожала залазить к нему на колени, прижиматься к груди, а потом слушать веселые истории о новых пассажирах его такси. Ее приемный отец работал таксистом и погиб в дорожной аварии тринадцать лет назад, в тот самый сложный год, когда ей исполнилось пятнадцать и она узнала наконец о том, кто ее настоящая мать.

— Дело в том, Александр Иванович, — начала Элла, сворачивая следом за мужчиной к лифту, — что я не задержусь здесь надолго.

Он казался удивленным, но ответил столь же сдержанно, как и все его предыдущие реплики:

— Именно так многие и полагают.

— У меня своя жизнь, вдали от столицы.

«И я вернусь обратно, как только смогу найти способ отказаться от наследства!»

— Говорят, вы выросли в деревне недалеко от Полтавы.

— В Хороле. Совершенно верно. У меня нет амбиций, я люблю свою работу, которую мне пришлось ненадолго бросить, и ни для кого не секрет: это место в «Медиаком» я заняла незаслуженно, — если бы Люда с ее железными убеждениями в том, что она должна говорить, а что нет, услышала бы ее сейчас, она, наверняка, закатила бы сцену. Но Элле было все равно: она устала чувствовать себя загнанной в угол.

Это было, впрочем, единственное откровение, которое Элла смогла себе позволить за весь день. Четвертью часа позже ее провели в зал для заседаний. Красиво причесанная секретарша, которую звали Марина, открыла для нее стеклянные двери. Люда стояла позади, а у самого дальнего угла уже ожидал «секьюрити». Десяток пар глаз смотрел на нее с немым вопросом, никаких любезностей, никаких поздравлений и рукопожатий. Элла ощутила, как гадкий ком подступает к горлу.

— Элла Сергеевна, проходите, — наконец предложил Александр Симоненко, вставая из-за огромного стола. — Вот ваше место.

Она заняла высокое кресло, в котором всего неделю назад восседала Лиза Гончарова. По правую руку от нее сидел худощавый молодой человек с густой светлой шевелюрой и проницательными тепло-зелеными глазами. Элла схватила стакан с водой и крепко сжала его в правой руке. Сейчас от нее требовалось произнести ту самую отвратительную речь, но она не могла выдавить из себя ни слова и опустила глаза. Ее здесь ненавидели, и это было столь же очевидно, как и то, что она занимала чужое место. Каждый здесь присматривался к ней, пытаясь уловить хотя бы малейшее сходство с бывшей «Королевой». В какой-то момент Элла хотела подняться и убедить саму себя в том, что все это — неудавшийся розыгрыш.

Стрелка на огромных антикварных часах у противоположной стены тем временем коснулась отметки в три часа.

Потолок как будто опускался все ниже. В начищенной до блеска поверхности длинного светло-серого стола Элла нашла свое собственное отражение: запуганная девочка, приехавшая в столицу с надеждой увидеть родную мать, снова появилась. Кто-то постучал концом дорогой шариковой ручки по столу, выражая нетерпение, а молодой человек в очках вежливо распорядился, чтобы на окнах опустили жалюзи. В огромной комнате становилось душно. Упитанный старик, который сидел напротив Эллы, вытер платком испарину на лбу и раздраженно пробормотал:

— Включите же кондиционер!

— Итак, начнем с самого, пожалуй, неприятного, — заговорил молодой человек в очках, обращаясь непосредственно ко всем, кроме Эллы. О ней будто вообще забыли, и это позволило ей хорошенько осмотреться. — Сегодня утром представители «Студио-Вей» разорвали с нами контракт. Никаких объяснений или извинений. Буквально десять минут назад надежный источник сообщил мне, что наш давний партнер устроил этот маленький саботаж не просто так.

— Объясни, Миша, — настороженно попросил «толстяк».

Молодой человек по имени Миша аккуратным жестом потер переносицу, чуть приподняв очки, и продолжил:

— У Елизаветы Васильевны были враги. Нам это хорошо известно. Похоже, кто-то из них надумал сорвать «Медиакому» миллионную сделку. Компанию «Студио-Вей» выкупила никому не известная фирма из пригорода. И это у нас перед носом.

— Что за фирма? — возмутилась Люда.

— Хороший вопрос, — тот, кого все звали Миша, почесал затылок. Он начал потеть.

— У Марка бы на это не хватило денег и фантазии, — продолжала Люда после того, как Миша не смог дать ответ. — Он действует куда более изощренно.

«Например, пытается убить свою сестру!» — закончила ее мысль Элла, внимательно вслушиваясь в разговор и наконец начиная что-то улавливать.

— Загвоздка в том, что пока нам не удалось выяснить об этой фирме ровным счетом ничего: ни точного адреса, ни владельца, — объяснил свою обеспокоенность Миша.

— Ты — вице-президент! Вот и придумай, как это сделать, — «толстяк» что-то записал в своем блокноте, об Элле по-прежнему не вспоминали.

— Лучший способ — поймать предателя и прижать к стенке, — высказал свою идею вице-президент. Элла его полностью поддержала бы, если бы ее спросили.

— Его видели в столице, — напомнила Люда. — Нам пока не удалось связать выстрел возле здания компании с неожиданным появлением Гончарова, но мы все знаем, что он умеет ловко заметать следы.

— Хорошо, что никто не пострадал.

— Это было средство запугивания, не более того. Стреляли из здания напротив, с крыши кофейни «Ти-Тайм». Промахнуться было сложно. Сейчас эксперты тщательно проверяют пулю. Может, удастся установить владельца. А кое-кто из полиции уже занят поисками Марка.

Миша что-то тщательно обдумывал, занес какую-то пометку в свой органайзер на мобильном и затем обратился к «толстяку»:

— Проверьте все относительно новые фирмы в области. Отчет предоставите мне завтра с утра. Кроме того, нужно подготовить все необходимые бумаги для участия в тендере…

Совершенно забыв о тех неприятностях, которые уже успел доставить компании Марк, молодой вице-президент выслушал несколько предложений по поводу рекламы, внес в месячный план некоторые поправки и ни разу не обратился к самому «президенту».

Элла была рада и смущена одновременно. Она ровным счетом ничего не смыслила в компьютерах, тендерах, захвате чужих компаний и преследованиях. А вот молодой вице-президент чувствовал себя как рыба в воде: знал, что сказать и кому утереть нос. Вероятно, Лиза успела его многому обучить и гордилась своим помощником. Как когда-то Марком. Впрочем, о Марке думать не хотелось и то, что его имя больше не упоминалось за столом, почти вернуло Элле утраченное равновесие после сцены с покушением.

Все, однако, вернулось обратно часом позже. На пресс-конференции, которую давали исключительно в ее честь, Элле не удалось избежать внимания. И первым вопросом, на который ей пришлось отвечать отнюдь не по сценарию, был вопрос о том, что она чувствует, заняв место Марка Гончарова в кресле президента компании «Медиаком».

Люда стояла рядом возле стула, на которым сидела Элла. Журналисты из самых разных изданий столпились напротив. Им было запрещено заходить за специальную оградку, которую охраняло несколько секьюрити, но даже после того, как их улестили шведским столом в вестибюле «Медиаком», они не поумерили своей жажды крови.

Кто-то повторил тот же вопрос, но другими словами. Элле пришлось собрать в кулак всю свою силу воли, чтобы с любезным выражением лица ответить:

— Я ничего не чувствую, потому как решение о выборе президента компании принимала не я.

— Означает ли это, что при встрече вы пожмете Марку Гончарову руку? — продолжалось следом.

Ее откровенно загоняли в тупик. Составленная заранее речь не давала ответов на подобные вопросы.

— Мы с ним почти не знаем друг друга, — все, что сумела выдавить из себя Элла.

— Вы готовы поддерживать теплые отношения с братом?

— Я выросла без братьев и сестер.

— А думали ли вы о том, чтобы вернуть Марка в семью?

— Нет, у меня не было для этого времени.

— А что если…

У Эллы кружилась голова. Ей пришлось ответить на десятки вопросов личного характера, пока Люда не вышла вперед и не объявила об окончании пресс-конференции. По ее насупленному лицу было видно, что она явно недовольна, при этом она выполняла свою работу с присущим ей энтузиазмом. Но прошипела так, чтобы только Элла могла ее услышать:

— Это полный провал.

«Полный провал» — это само ее существование. Элла плотнее обхватила себя руками и откинула голову назад на сиденье в салоне «Лимузина», когда они возвращались обратно в чужой мрачный дом.

— Вы хотя бы понимаете, что находитесь на волосинке от того, чтобы разрушить все, что было так дорого для вашей матери? — спросила Люда, убирая мобильный в сумочку.

— Возможно, но она мне не мать, — Элла не открывала глаз.

— Елизавета Васильевна вписала вас в свое завещание около года назад. Собиралась сделать «подарок», хотя я ее отговаривала. Наследником был Марк.

— Полагаю, ненависть к нему за то, что он сделал, превысила чувство презрения ко мне.

Люда никак это не прокомментировала. Странно, за три дня знакомства Элла успела заметить, что этой женщине всегда есть, что сказать. Ответив на очередной телефонный звонок словами: «Ясно. Сделайте все необходимое», — она снова повернулась к ней.

— Марк снова засветился. Недалеко от «Медиаком» через полчаса после того, как в вас стреляли. Его узнал продавец в кофейне. Если ему удастся подкрасться к вам, несмотря на охрану, звоните в полицию. Вы ведь умеете пользоваться телефоном? — надменно уточнила Люда, указывая на ее сумочку, в которой лежал дорогой мобильный, врученный Элле вчера вечером.

— Постараюсь ничего не перепутать, — Элле не хотелось указывать на тот очевидный факт, что в столицу она приехала со своим собственным телефоном и все-таки выросла не в дикой глуши.

Люда тем временем продолжала прерванный разговор:

— Вы ведь знаете, как выглядит Марк?

— Думаю, что узнаю его, если такая необходимость появится.

Когда-то она считала Марка самым красивым мальчиком в мире: высокий, стройный, с вьющимися черными волосами и золотистыми глазами он поразил ее воображение тринадцать лет назад при первой встрече. Ему было девятнадцать, и Элла ничего так не хотела, как подружиться с ним. Но за короткую неделю пребывания в доме у матери, она не только умудрилась влюбиться в своего же собственного сводного брата, но и нажить при этом себе главного врага.

Спустя более чем десять лет Марк ничуть не изменился. Элла слишком часто натыкалась на его фотографии в газетах: скандальная репутация, вереница разбитых сердец… Да, конечно же, она его узнает и ни на метр не позволит приблизиться к себе. Люде не стоило волноваться на этот счет.

— Почему вы считаете, что он станет искать встречи со мной? — спросила Элла, открыв глаза.

— Марк уничтожил Елизавету Васильевну, потому что она стояла у него на пути. Сейчас именно вы, Элла, — та досадная неприятность, которая отделяет его от семейных миллионов.

— Я могла бы просто уехать.

— Еще бы! Вы ни на что не способны.

Люда поджала губы, давая понять, что разговор на этом закончен, а она по-прежнему настроена решительно, чтобы затоптать «подкидыша» лицом в грязь. Закончив разговор короткими инструкциями о том, что весь завтрашний день ей придется «пожинать плоды своей никчемности», Люда оставила Эллу одну в большом доме наедине с неразговорчивым секьюрити и собственными тяжелыми воспоминаниями.

Добравшись до спальни, в которой она провела две последние ночи, Элла сняла с себя платье и туфли, казавшиеся такими инородными. Со своей небольшой дорожной сумки она достала растянутый мягкий свитер, который доходил ей до колен, закуталась в него и легла на кровать. Нужно будет дать знать тетушкам, что с ней все в порядке. Возможно, солгать. Пока Элла не была к этому готова. Она вообще не была готова к тому, что ее жизнь так круто изменится, и до рези в глазах хотела вернуться обратно: в скромную двухкомнатную квартиру, которую после смерти приемных родителей делила с тетушками, слушать их ворчливые перебранки, ездить за рулем своих древних «Жигулей» и приглядывать за ботаническим садом, где работала.

Лиза Гончарова не имела права после стольких лет впутывать ее в семейные перебранки. Элле здесь не место — она уяснила это еще давно.

Перед глазами то и дело мелькали образы сегодняшнего дня. Она долго не засыпала, несмотря на ломоту во всем теле. Нужно будет купить лекарства, подумала Элла, засыпая. Но она не собиралась использовать для этого кредитные карты Лизы Гончаровой, оставленные ей Людой на комоде возле кровати. У нее имеются свои собственные небольшие сбережения. Она не притронется к тому, что принадлежит Марку.

« — Это мой дом, рыжая, — донеслось откуда-то из бессвязных воспоминаний. — Ты не имеешь права здесь находиться…»

— Ты не должна здесь находиться, — услышала Элла, причем голос звучал настолько реально и зловеще, что она невольно проснулась и вскрикнула.

Прямо над изголовьем кровати нависала огромная фигура, едва различимая в лунном свете. Ее хриплый стон заглушила ладонь, крепко сдавившая лицо.