Танцевать под дождём. Сказка для взрослых

Наталья Евгеньевна Винокурова

Рутинная жизнь легкомысленной студентки Ани переворачивается вверх дном, когда она встречает таинственного англичанина Дориана. О чём умалчивает этот элегантный, умный, обеспеченный мужчина, и куда исчезают его пассии? Почему врачи ставят на нём крест, а полиция сбивается со следа? Отношения с ним – опасная штука, но Аня настроена решительно. Она верит, что только любовь способна вылечить его израненный, полный безумия внутренний мир.

Глава 3. Я готов поставить диагноз

Не успела я оглянуться, как в окна моей квартиры на втором этаже постучалась ветками черёмухи середина мая. Последний рывок был практически сделан, финишная прямая — почти пересечена. Мы быстро и незаметно для самих себя сдали государственные экзамены, и это оказалось легче, чем я думала. Миша получил по всем предметам (ну разумеется!) пятёрки, а я — честно вымученные четвёрки, и на этом нервотрёпка завершилась. Всё ближе и ближе был долгожданный отпуск и Испания со своими пляжами. Оставалось взять финальный аккорд — защититься.

Утро среды, 9:50. Я сидела в залитом солнцем актовом зале в ожидании преподавателей и нервно дёргала ногой. На мне была крайне непривычная одежда: узкая строгая юбка, белая блузка, лёгкий пиджак, да ещё и халат поверх. Халат, впрочем, по сравнению со всем остальным был вполне привычен. Соседнее кресло я заняла для Миши, но, пока его не было, там лежала папка с дипломом, а сверху — упаковка успокоительного, которое я накануне сама себе выписала на работе.

— Всем привет! Чуть не опоздал по этим пробкам, — Архангельский на космической скорости влетел в зал и, поравнявшись со мной, с юмором воскликнул. — Ооо, допингом, значит, балуемся! Так не пойдёт, диплом держи, а допинг я у тебя конфискую.

С лёгкой улыбкой он отобрал у меня таблетки и положил в карман своего халата:

— Ты давай не дрейфи, а лучше послушай, что я тебе сейчас расскажу, — после этой фразы он перешёл на драматический шёпот, приблизившись губами к моему уху. — Представь, выхожу я сейчас на парковке и что-то замешкался, проверяю, всё ли взял с собой… а тут вдруг справа рядом начинает задом парковаться серебристая ауди и сходу чуть было не чиркает меня по бочине. Тормозит в сантиметре от моего правого бока, потом снова подаёт вперёд и пытается заехать под другим углом. Я останавливаюсь, думаю, дай посмотрю, чем дело кончится, любопытно же. Про диплом уже забыл, наблюдаю. В итоге минут через пять ей всё же удаётся выбрать нужное положение, и она заезжает…

— А кто это был, студентка какая-то? — тоже шёпотом спросила я.

— Если бы. В этом самое интересное! Дверь ауди открывается — кстати, опять чуть было не задев мой правый бок — и как ты думаешь, кого я там вижу?

— Не томи уже!

— Твою любимую Лаврову собственной персоной! Ты помнишь, чтобы она до этого когда-нибудь каталась на машине? Да ещё и на ауди к тому же.

— Нет, не было у неё машины. Она всегда пешком до метро ходила. Ты думаешь, что это…

— По крайней мере, так вся картинка складывается воедино.

— Может быть, ей какой-то части от суммы не хватало, а Дориан добавил?

— Может, конечно, и так, мы этого уже не узнаем наверняка. Но главное, что она выглядит весьма довольной своей покупкой. А перед защитами это самое важное — создать преподу позитивный психологический настрой. В общем, за исход твоего выступления я спокоен. Тут и без таблеток всё будет на мази. О, вот и она идёт. Всё, молчу. Ни пуха, ни пера!

— К чёрту, Мишка!..

Через четыре с половиной часа, защитившись и выслушав защиты других одногруппников, мы сидели в столовой и отмечали полученные «отлично» чёрным чаем с плюшками. Дипломная работа Миши, а в частности её практическая часть, произвела настоящий фурор, впечатлив всех преподавателей и даже некоторых студентов (тех, кто к концу шестого курса начали что-то понимать в психиатрии). Около получаса ему не давали уйти с трибуны, задавали дополнительные вопросы и выслушивали подробные объяснения, но в итоге всё же сжалились и, напомнив, что у него великое будущее в медицине, отпустили. Ко мне же никто особенно не прислушивался: то ли к тому моменту преподаватели уже устали, то ли сами, как и я, ничего не поняли в теме и содержании работы. Получив контрольные два вопроса, я сморозила в ответ какую-то размытую чушь и поскакала обратно на своё место. Всё было позади, наконец-то я стала свободным человеком.

— Ну что, отличница, как ощущения? Держи свои колёса, — Миша со смешком выложил нетронутые таблетки на стол.

— Пока ещё не понимаю. Не верю, наверное, своему счастью. Неужели всё закончилось…

— На самом деле, наши приключения только начинаются. Все эти шесть лет были лишь подготовкой, репетициями, а настоящие трудности нас ждут за пределами стен универа, в реальной жизни. Никто не знает, каким местом эта самая реальная жизнь повернётся к нам завтра, поэтому всегда нужно быть готовым к тому, чтобы мобилизировать все свои знания и силы и успешно пройти её испытания.

— А мне почему-то не кажется, что хоть что-нибудь из изученного здесь мне где-то ещё пригодится. С пациентами — да, но не в реальной жизни.

— Кто знает. Всё же психология и психиатрия — это мощный рычаг управления как одним конкретным человеком, так и всем миром в целом.

— Ну ты и разогнался, мир хочешь завоевать? — я рассмеялась. — Всё это чушь, Миша. Скука и бесполезность. Давай обсудим это через пару лет, тогда и посмотрим, пригодились ли нам наши корочки. Может, к тому моменту мы даже и работать в психиатрии не будем…

— Хорошая идея. По рукам! Кстати, а ты Дориану сообщила уже?

— Нет пока. Думаешь, надо прямо сейчас позвонить?

— Почему бы и нет, он ведь тоже к этому знаменательному событию причастен.

Соглашаясь, я вытащила мобильный и набрала уже знакомый наизусть номер.

— Привет, моя хорошая! Как успехи?

— Привет! Нам с Мишкой поставили по пятёрке, спасибо тебе огромнейшее за твою помощь!

— Замечательно, поздравляю! Скоро это отметим! Кстати, Анют, ты очень вовремя позвонила. Я сейчас стою в торговом центре, покупал себе одежду и совершенно случайно наткнулся на изумительное вечернее платье. У тебя ведь скоро выпускной. Я думаю, оно прекрасно будет на тебе смотреться, ты непременно должна его примерить!

— Ой, даже не знаю…

— Ты уже окончательно освободилась? Можно я отправлю за тобой водителя?

— Да, мы уже закончили, сейчас в столовой чай допиваем.

— Отлично, через полчаса Виктор подъедет к университету и тебе позвонит. До встречи!

Этим вечером я так устала, что на гудящих, тяжёлых ногах еле доплелась до своей квартиры. Покупкой выпускного платья наш поход по магазинам, разумеется, не ограничился: Дориан настоял, чтобы я перед отпуском полностью обновила свой гардероб, и повёл меня на экскурсию по бесчисленному множеству бутиков. Так я узнала его вкус, сдержанный английский, с ноткой строгости, хотя и не менее изысканный. Надо отдать должное не только вкусу, но и глазомеру — он со стопроцентной точностью мог угадать, подходит ли вещь по размеру или фасону. Нежно-розовое обтягивающее вечернее платье смотрелось на мне восхитительно, будто оно было сшито по моей фигуре. Демонстрируя себя в нём со всех сторон, я повернулась перед Дорианом и увидела, как его глаза зажглись яркими, немаскируемыми искрами желания. Он едва заметно закусил нижнюю губу, наверное, чтобы вернуть себя в чувства и не выдать эмоций, а затем с напускным спокойствием признал:

— Анечка, ты в нём великолепна! Тебе самой как, комфортно?

— Да, оно очень красивое! Спасибо тебе большое!

Пока я крутилась в зеркале, рассматривая детали, его блестящие глаза продолжали жадно меня поглощать, скользя по изгибам тела. С непередаваемым расстройством он проследил, как я ушла обратно в примерочную, чтобы переодеться. Мне даже стало его немного жаль, отчасти поэтому я и согласилась продолжить шопинг. По сияющему взгляду я понимала, что больше всего на свете Дориан хотел бы меня раздеть, но вместо этого, магазин за магазином, он продолжал меня одевать. Он умышленно выбирал разные цвета и фасоны, по-своему подчёркивающие фигуру, чтобы по частицам, выхватывая всё новые подробности о моих формах, составить полный обнажённый образ.

Поздним вечером, когда уже стемнело, мы вышли из торгового центра и, наконец, смогли вдохнуть порцию свежего воздуха. Поставив пакеты на скамейку, Дориан позвонил своему водителю и сообщил мне, что тот должен подъехать с минуты на минуту. Я едва стояла на ногах от усталости и хотела было вслед за сумками опуститься на лавочку, но не успела. Обняв меня, Дориан приблизился ко мне и дотронулся губами до моего уха. Его голос заметно сел и звучал глухо, в нём читалась крайняя степень возбуждения:

— Ты сегодня свела меня с ума. У меня из головы не выходит образ тебя в этом платье… Я буду самым счастливым мужчиной в мире, если после выпускного вечера ты позволишь мне ещё раз увидеть тебя в нём. Возможно, мы даже смогли бы потанцевать вместе?.. От одной только мысли об этом я испытываю непреодолимый творческий подъём, — с этими словами он положил руку сзади мне на копчик, чуть выше попы, и посильнее прижал мой таз к себе. Я почувствовала низом живота его эрекцию и моментально залилась краской. У меня загорелись щёки и уши, я инстинктивно отскочила подальше и застыла так, растерянно улыбаясь.

Увидев моё смущение, Дориан смутился сам. Он предложил мне сесть на скамейку и тоже присел рядом. После небольшой паузы он проговорил с иронией к самому себе:

— Даже не знаю, что на меня нашло. Я не помню, чтобы я раньше вёл себя подобным образом. Прости мне эту творческую самодеятельность, этого больше не повторится. Надеюсь, я не обидел тебя.

— Просто очень неожиданно…

— Анюта, ты по-прежнему для меня в первую очередь личность, а только потом уже — потрясающе красивая девушка. Я больше не нарушу без разрешения границы твоей зоны комфорта, можешь быть спокойна.

Он выглядел заметно расстроенным, и мне захотелось как-то подбодрить его, намёками объяснить, что я вовсе не считала его непривлекательным. Без сомнения, он являлся для меня олицетворением эталона мужской красоты, а суть проблемы заключалась в другом: я была девственницей, поэтому всего связанного с интимом на глубоком, неконтролируемом уровне боялась как огня. Дориан, разумеется, об этом не знал, и я пока не чувствовала себя готовой ему признаться.

Чтобы показать, что не сержусь, я подсела к нему чуть ближе, мои коленки едва ощутимо коснулись его бедра, рука легла на гладко выбритую напряжённую скулу. Мягко повернув его голову к себе, я разбавила неловкий момент поцелуем в губы. Он вздрогнул от неожиданности, а когда в следующую секунду осознал, что происходит, повернулся ко мне, обеими руками обхватил моё лицо и перенял инициативу.

Сквозь закрытые глаза я увидела свет от подъехавшего на парковку автомобиля. Остановившись, водитель тут же погасил фары, чтобы не слепить нас, а потом ещё и заглушил мотор. Дориан не обратил на это ни малейшего внимания. Он ещё долго целовал меня, выплёскивая в поцелуй всё те новые чувства, которые сегодня ко мне испытал.

Утром на улице была прекрасная погода. Спустив босые ноги с кровати, я вышла на балкон, прямо в ночной сорочке, подставила лицо нежным лучам солнца и потянулась. Черёмуха, плавно раскачиваясь на лёгком ветерке, наполняла воздух особым трепетным ароматом, пробуждающим поэтические чувства. Я вдруг поняла, как же на самом деле хороша жизнь, и почувствовала необходимость непременно с кем-нибудь этим осознанием поделиться. Взяв сотовый телефон, я решила набрать родителям и похвастаться своими успехами.

Мои родители, вместе с младшей сестрой, жили в небольшом подмосковном городе на юге от Москвы. Возможно, я бы тоже до сих пор жила сейчас с ними, если бы шесть лет назад папа-военный не решил, что пора делать из старшей дочери независимого человека. Посовещавшись с мамой на семейном совете, он пришёл к выводу, что мне обязательно нужно поступать в московский ВУЗ. Он снял мне крохотную однокомнатную квартирку на окраине столицы и волевым пинком выставил отпрыска из отчего дома. Родители всегда почему-то считали меня несамостоятельной личностью, этакой размазнёй, которую постоянно нужно направлять, чтобы она двигалась вперёд — а может на самом деле так и было — и боялись, что из меня не выйдет ничего путного. Первое время я, конечно, страдала от недостатка родительской веры, но потом смирилась, нашла где-то внутри свой собственный твердый стержень и стала ориентироваться на него. Сейчас же, когда жизнь начала заметно налаживаться, во мне проснулась самая настоящая гордость за себя. Управляемая этой плохо скрываемой гордостью, я с возбуждением тараторила в трубку последние новости:

— Привет, пап! Я вчера защитилась, на «отлично», представляешь?!.. Всё прошло супер! У Миши, конечно, тоже пятёрка… Да, кстати, пап, я ещё хотела сказать, что больше не нужно присылать мне деньги за квартиру, я на днях получила свою первую зарплату в клинике, где теперь работаю. Её хватит и чтобы заплатить хозяйке, и на еду, и на одежду… хотя, одежды у меня и так теперь предостаточно, в шкаф не помещается… Думаю, немного денег у меня, к концу месяца, будет оставаться, смогу копить на что-нибудь или вам помочь. А ещё мы скоро летим в Испанию с Мишкой и моим молодым человеком! Почему втроём?.. ну, так получилось, решили, что вместе веселее. Через неделю будет выпускной вечер, я скину вам фотки!.. А у вас как дела, рассказывайте!..

Слушая папину речь, я убеждалась, что дома, изо дня в день, из месяца в месяц, ничего не менялось. Наверное, это хорошо. Как сказал бы Дориан, «Отсутствие новостей — это уже хорошая новость»⁴. Кстати, о Дориане! Я вдруг вспомнила, что так толком ничего и не узнала о его родителях, о детстве, о том, чем он жил все эти годы до меня. Кажется, он упоминал, что его мать несколько лет назад умерла, но на этой фразе он быстро поменял тему и торопливо увёл разговор в другое русло. Это было на одном из наших первых свиданий, и я почувствовала неуместным задавать дополнительные вопросы, напоминая о трагическом событии. Больше он о своей жизни не распространялся, сама же я тактично не интересовалась, а зря. Должно быть, у него очень интересная биография, насыщенная яркими событиями, которые помогли ему в столь молодом возрасте стать успешным человеком. Я бы очень хотела когда-нибудь послушать его рассказ о себе во всех подробностях…

Как только я сбросила вызов, телефон зазвонил снова, это был Миша:

— Привет, выпускница! Не спишь?

— Нет уже, стою на балконе, вдыхаю запахи весны и свободы.

— Погода сегодня шикарна! Но я не об этом хотел тебе поведать. Я вообще-то планировал тебя пристыдить! Ты вчера так быстро убежала, что забыла в столовой свой халат. Как ты могла с ним так поступить — вы ведь столько пережили вместе!

— Точно! Как-то вылетело из головы, — спохватилась я.

— Ну ничего, к счастью, ваш верный слуга вовремя его заметил, подобрал, отряхнул и провёл ему сеанс реабилитации. Он совсем на тебя не злится и готов вернуться. Когда его завезти?

— Действительно, нужно его сохранить для истории. Когда тебе будет удобно?

— Да хоть прямо сейчас.

— Здорово, давай. Буду ждать!

Я положила телефон на подоконник и задумалась. Мой мозг постепенно просыпался и набирал обороты, оживляя в памяти события вчерашнего вечера. Когда Дориан проводил меня до задней дверцы своего автомобиля, он взглянул мне в глаза одновременно и с лёгкой тоской, немного огорчённо, и с нескрываемой влюблённостью во взоре. Наверное, несмотря на всю эту внешнюю строгость и уверенность, внутри он всё же был очень ранимым человеком, тонко чувствующим, впечатлительным… С особым удовольствием я вспоминала тот самый острый, поначалу напугавший меня момент и ощущала, как мои щёки наливаются румянцем, а в животе начинается порхание бабочек. Мне было приятно осознавать, что, вопреки предположениям Миши, Дориан — психически здоровый мужчина, и он всё же чувствует ко мне самое настоящее, растущее с каждым днём, сексуальное желание. Однако это желание с одной стороны радовало, а с другой — заставляло тревожиться. Я не знала, как вести себя с ним дальше. Самым правильным, наверное, было бы воспользоваться визиткой, на обратной стороне которой он написал мне свой домашний адрес, и после выпускного бала приехать в гости. Позволить ему станцевать со мной этот приватный танец. Но я боялась, трусила, не готова была открыться ему и рассказать о своей девственности — не говоря уж о том, чтобы её потерять.

— Миша, мне нужен твой совет! — открыв дверь, выпалила я, не успев толком пропустить товарища за порог.

— Рад служить, — с улыбкой ответил коллега, вручая мне пакет с халатом. — Сейчас я помою руки, и во всём разберёмся.

— Да, конечно. Тебе чай или кофе?

Через минуту, удобно устроившись у меня на кухне, он шутливо спросил:

— Ну-с, больная, рассказывайте, на что жалуетесь?

Деликатно, опуская ненужные подробности, я пересказала ему ситуацию, которая произошла между нами с Дорианом. Архангельский слушал очень внимательно, я бы сказала взахлёб. На его лице была стандартная, располагающая к себе мина успешного специалиста, едва улыбающаяся, но на самом деле не пропускающая во внешний мир никаких личных эмоций. Пока я говорила, я пыталась понять, присутствует ли у него ревность к Дориану, чтобы, если что, смягчить свой рассказ, но он держал оборону достойно — ни один мускул не дрогнул на его физиономии.

— Что мне теперь делать, Мишка? Как дальше вести себя с ним? — спросила я в завершение своего монолога.

— Прекрасно! — вместо ответа на вопрос, торжественно воскликнул Миша. — Всё, я готов поставить твоему Дориану диагноз! Теперь картинка сходится воедино.

— Какой диагноз? — растерялась я.

— Обсессивно-компульсивное расстройство! — ликующе резюмировал коллега и добавил автоматически. — МКБ-10: F42.⁵

— С чего ты взял?! Это совсем на него не похоже, он довольно адекватно себя ведёт. И потом, помнишь, ты говорил, что у здорового мужчины…

— Я уверен с точностью до девяноста девяти процентов! — перебил Миша. — Основное свойство больных ОКР — внешнее, я бы сказал, напускное спокойствие, которое иногда спонтанно нарушается резкими неуместными действиями. Такие больные чаще всего заторможены и неактивны, но в голове у них постоянно вьются одни и те же навязчивые мысли, образы или намерения — по-медицински обсессии. Эти мысли доставляют им немало страдания, больные пытаются им сопротивляться, заглушить их с помощью своих действий — компульсий — но редко в этом преуспевают. Если проанализировать личность Дориана, так и получается: большую часть времени он крайне спокоен и рассудителен, но временами резко выкидывает какой-нибудь финт. Добавь сюда постоянное патологическое стремление к перфекционизму и самоконтролю, которое сразу бросается в глаза. Теперь мне стало понятно, чем следует объяснять его безудержное желание творить добро — это и есть ни что иное, как компульсии, которыми он пытается подавить свои навязчивые мысли. А уж какие у него там мысли — пока только одному богу известно, но по масштабам натворённого добра можно предположить, что они не менее глобальны. И это явно не просто привычка часто мыть руки. Аня, я не шучу, беги от него, пока не поздно!

— Мишка, ну что ты нагнетаешь… Я вообще совсем о другом спрашивала, скорее о себе. Я не знаю, как мне поступить.

— Хорошо. Что именно тебя тревожит?

— Мне кажется, я пока не готова к интимной близости, на которую он уже открыто намекает.

— Это твоё полное право. А в чём проблема? Все отношения полов, по сути, и состоят из попыток мужской особи сформировать у женской особи готовность к близости.

— Мне страшно его расстраивать.

— Да, с психически нестабильными личностями надо вести себя аккуратнее, это ты права. Но ты никогда не сможешь предугадать, каков его спусковой механизм, пока он не «выстрелит». Может его, наоборот, твой отказ только порадует, и он втрескается ещё сильнее.

— Я боюсь так рисковать. Мне не хотелось бы повторять свою прошлую ошибку, но и переступать через себя я не хочу. Я запуталась.

— Расскажи, что ты имеешь в виду под прошлой ошибкой?

— Помнишь, я встречалась на втором курсе с мальчиком?

— Да, помню, Пашей его звали, кажется.

— Точно. Мы расстались из-за того, что он хотел секса, а я, наоборот, не хотела никакого интима до свадьбы…

— Это была его инициатива?

— Что именно?

— Расстаться?

— Ну да. Сказал, что устал ждать, что ему нужна более раскрепощённая девушка.

— А ты что?

— А я… Переживала, конечно, но не пыталась его удержать. Наверное, это сильно опустило мою самооценку.

— Видишь, в чём твоя проблема — ты оцениваешь себя не объективно, а исходя из субъективного отношения прошлого партнёра. Это в корне неверно, потому что вы с ним с противоположных сторон смотрели на мир. У него была цель — найти себе сексуальный объект, твоя цель — найти супруга. Это не плохо и не хорошо. Вы просто изначально искали друг в друге разное. Не нашли — расстались, продолжили поиски, тут всё закономерно. Подумай теперь, какая у Дориана может быть цель? Совпадает ли она с твоей? Потому что если нет — то отношения в любом случае обречены, независимо от того, как ты сейчас решишь поступить. С Пашей вы бы тоже расстались, даже при наличии секса. Когда ты поняла бы, что он не собирается на тебе жениться, ты бы кинула его сама. Если сейчас тебе кажется, что ваши с Дорианом цели совпадают — не нужно бояться быть самой собой, действуй так, как говорят чувства.

— Я тебя понимаю, это звучит очень логично. Но как узнать наверняка, какая у другого человека цель?

— Наверняка ты никак не узнаешь. Тем более, опять же, у человека с выраженным психическим расстройством. У него вообще могут быть противоречащие друг другу цели. Или сегодня одна, а завтра другая. С таким человеком у тебя никогда не будет чувства стабильности.

— Мишка, прекрати, наконец уже, меня пугать! Нам же ещё в отпуск лететь всем вместе. Может, настроимся на позитивную волну?

Он пожал плечами:

— Согласен. В любом случае, все ошибаются, может быть и я тоже несу чушь. Жизнь — лучший способ диагностики, она всё либо подтвердит, либо опровергнет. А пока давай-ка займёмся чаем. Я тебе, кстати, пирожных привёз, с ягодками.

Примечания

4

«No news is good news». (англ. пословица)

5

Шифр заболевания в Международной классификации болезней.